Ваше Высокопреосвященство, Ваше Преосвященство, высокочтимые отцы, братья и сестры!

      Вновь, как и в 1997 году, с большой радостью принял я приглашение выступить на очередной консультации богословских школ, организованной всемирным союзом православной молодежи "Синдесмос". Как и тогда, я выступаю сегодня не как человек, занимающий официальную должность, а как частное лицо, которому, впрочем, далеко не безразличны проблемы, стоящие перед духовными школами России.
     Эти проблемы я достаточно подробно осветил в своем предыдущем докладе, озаглавленном "Проблемы и задачи русской православной духовной школы"². За прошедшие полтора года в мой адрес поступило немало откликов на него. Очень многие студенты заявляли, что готовы "подписаться под каждым словом" этого доклада, поскольку то, о чем там говорится, полностью соответствует их собственному опыту. Некоторые руководители и преподаватели духовных школ также согласились с основным содержанием доклада. В частности, ректор Костромской духовной семинарии архимандрит Геннадий (Гоголев) в интервью газете "Русская мысль", посвященном теме богословского образования, сказал, что "с удовольствием подписался бы" под большинством тезисов доклада и что, по его мнению, "с этим докладом необходимо ознакомиться всем ректорам новых училищ и семинарий"³.
     Впрочем, были и возражения. Кто-то из студентов посчитал, что я слишком "мягко" говорю о проблемах духовных школ и что доклад надо было бы "усилить". С другой стороны, отдельные читатели доклада сочли, что я преувеличил существующие трудности, "сгустил краски". Ректор Московской духовной академии написал весьма критический отзыв на мой доклад, обвинив меня в "небеспристрастном подборе фактов" и "тенденциозных заключениях". В отзыве ректора МДА, впрочем, содержится и положительная оценка некоторых выдвинутых мною предложений:

      В докладе, прочитанном полтора года назад в Белграде, я призвал к радикальной реформе всей системы духовного образования в России.
     Должен отметить, что латинский термин "реформа", может быть, не вполне адекватно выражает суть тех перемен, которые нам необходимы: этот термин предполагает изменение форм, тогда как в радикальном преобразовании нуждается само содержание учебных программ и учебного процесса.
     Если говорить о реформе форм, то она, как кажется, уже началась: запланировано преобразование духовных семинарий в высшие учебные заведения, а академий - в магистратуры с трехлетним циклом обучения; предполагается существенное обогащение куррикулума духовных школ. Однако не ясно, удастся ли при помощи этих нововведений существенно поднять уровень богословской науки и смогут ли улучшенные учебные программы обеспечить устранение недостатков принципиального характера, мешающих успешному развитию духовного образования. Даже если духовные семинарии будут в одночасье объявлены высшими учебными заведениями, в них останутся те же преподаватели, те же учебные пособия, те же академические и дисциплинарные стандарты. Чем же будет обеспечен переход на иную, высшую ступень? Ответ пока, по-моему, не найден.
     Успех всякой реформы во многом зависит от того, какое видение заключено в ней, какая цель преследуется ее авторами, какая "программа-максимум" стоит за предлагаемыми улучшениями. Иногда создается впечатление, что авторы реформ лишь предлагают отдельные улучшения, но еще не смогли представить новое видение системы богословского образования. При таком подходе радикальная реформа просто невозможна: возможен лишь "косметический ремонт" здания богословской науки.
     Не могу не отметить и следующее. Всякая реформа в православном понимании представляет собой не столько поиск новых форм, сколько возвращение к старым, проверенным веками традициям, на которых зиждется Православие. Реформа, в которой мы нуждаемся, не предполагает изобретения чего-то принципиально нового. Напротив, нам необходимо вернуться к древнему, забытому наследию богословского образования на христианском Востоке. Как мне представляется, знаменитые школы христианского Востока являлись носителями подлинного духовного образования, и нынешнее положение дел во многом является следствием отступления от принципов, заложенных в этих школах, но вытесненных впоследствии чуждыми Православию католическими и протестантскими влияниями. Может быть, суть требуемой реформы заключается в том, чтобы как можно дальше отойти от схоластических, средневековых подходов к учебному процессу и вернуться к истинно православным традициям богословского образования.
     Ни для кого не секрет, что нынешние духовные академии и семинарии по своему устройству полностью копируют латинские богословские школы Средневековья. Многие из присущих нашим духовным школам недостатков унаследованы ими от своей "праматери" - Киево-Могилянской академии, утроенной в XVII веке по образцу иезуитских школ того времени. В этой академии "весь план общего образования был снят с иезуитского образца... весь распорядок школьной жизни, все приемы и средства преподавания были те же, что и в коллегиях и академиях иностранных"⁴. Несмотря на прошедшие с тех пор три с лишним столетия, несмотря на все произведенные реформы, коренные недостатки средневековой образовательной системы до сих пор до конца не устранены и не изжиты. И устранить их можно опираясь на опыт истинно православной духовной школы - той, что существовала на христианском Востоке задолго до появления там "латинообразных" богословских школ иезуитского образца.
     В настоящем докладе я хотел бы рассказать о нескольких "духовных школах" раннехристианского Востока. В рамках одного доклада невозможно дать исчерпывающий анализ всех типов богословского образования, существовавших в христианской древности. Мой доклад и не преследует подобную цель. Мне хотелось бы лишь обратить внимание на некоторые наиболее яркие примеры духовных школ в древневосточной Церкви и вместе с вами подумать о том, что из этого наследия христианской древности мы могли бы применить сегодня, реформируя наши богословские учебные заведения.