Семинарская и святоотеческая библиотеки

Семинарская и святоотеческая библиотеки

Семинарская и святоотеческая библиотеки

деятельности было  вызвано  отнюдь  не  только  опасением,  что раскрытие их
кровавых деяний может повредить им или нанести вред авторитету церкви. Этого
они  меньше всего  боялись. Ведь  свои  преступления они  рассматривали  как
"святое дело", санкционированное самим наместником бога на земле и светскими
властями. Они гордились своим инквизиторским званием, в доказательство  чего
публично казнили свои жертвы на торжественных "актах веры" - аутодафе.
     Держали же они свою  деятельность  под  плотным  покровом тайны главным
образом потому,  что  опасались,  как бы раскрытие их методов не ослабило их
действенности, как бы  этим  не  воспользовались еретики  для  сопротивления
"священному"  судилищу, для  сокрытия  следов,  для  совершенствования своих
"подпольных"  организаций.  Ведь  чем  меньше  знал  еретик  о  деятельности
инквизиции, тем больший он  испытывал  страх за свою судьбу,  тем легче было
его  выявить,  поймать,  заставить признать  свою  "вину"  и "примириться" с
церковью.
     Возрождение сорвало покров тайны, окутывавший деятельность католической
инквизиции на протяжении многих столетий. Гуманисты и протестанты ополчились
против   деяний  "священного"   судилища.  По   далеко   не  полным   данным
библиографического  справочника Э. ван дер Векенэ, в XVI в. было  издано 109
книг и брошюр об инквизиции, в XVII в.- 191, в XVIII в.- 137, в XIX в.- 710,
в том числе различного рода публикации, включая  журнальные статьи,  в XX в.
по  1961  г. включительно - 859. В  протестантских  странах стали появляться
воспоминания бывших  узников  инквизиции, бежавших  из ее  застенков.  В них
подробно  описывались  кровавые  деяния "святых"  отцов -  мучения и  пытки,
которым  они  подвергали свои  жертвы.  Такого рода  литература  расходилась
чрезвычайно  быстро  по  всей   Европе,   вызывая  повсеместно  негодование,
возмущение,  осуждение  инквизиции. Одна  из таких работ,  написанная бывшим
узником инквизиции  в Севилье Раймундо Гонсалесом де  Монтес, под  названием
"Деяния священной инквизиции" вышла  в Гейдельберге  в  1567 г.  и в течение
двух лет была переведена на французский, немецкий, английский и  голландский
языки.
     Не меньшим успехом пользовалось и сочинение француза Габриэля  Деллона,
повествующего о своих злоключениях в застенках  португальской  инквизиции  в
Гоа (Индия),  вышедшее в  свет в Лейдене  (Голландия) в 1678 г. и  в течение
последующих двух столетий издававшееся 20  раз  на  разных  языках в  разных
странах. Эта разоблачительная литература в  свою очередь породила  множество
апологетических  богословских   опусов,  авторы  которых,   отстаивая  право
инквизиции на преследование еретиков, невольно выбалтывали ее секреты, давая
тем  самым  новые  аргументы  ее  противникам  для  нападок  на  "священное"
судилище.
     К тому  же церковники саморазоблачались, рекламируя  такие  кровожадные
произведения, как "Молот  ведьм" инквизиторов Я. Шпренгера и Г. Инститориса.
Это  сочинение, служившее руководством  инквизиторам  по  истреблению ведьм,
впервые было опубликовано в 80-х годах XV в. и неоднократно переиздавалось в
католических странах.
     В 1692 г.  в Амстердаме вышел  в свет большой труд  Филиппа Лимбоха  по
истории  инквизиции,   в  котором   впервые  освещалась  деятельность  этого
трибунала  во  Франции,  Италии  и  других странах  со  ссылками  на папские
документы  и  постановления  различных   соборов.  Литература  XVIII  в.  об
инквизиции носила в основном памфлетный характер. Иначе и быть не могло, ибо
архивы инквизиции были недоступны авторам, разоблачавшим ее деятельность.
     Французская революция 1789  г. руками победившей буржуазии покончила  с
инквизицией  и сорвала замки  с ее  тайных  архивов  в ряде стран.  Наполеон
отменил инквизицию во всех своих владениях, в том числе в  Испании. И именно
в Испании, где больше  всего она свирепствовала, впервые  был  опубликован в
1812-1813   гг.   двухтомник   подлинных   документов,   относящихся  к   ее
деятельности.  Автором публикации был бывший секретарь испанской  инквизиции
Хуан  Антонио  Льоренте  (1756- 1823),  из-под пера  которого  вскоре  вышла
первая, основанная на документальных источниках, история этого трибунала.
     Льоренте испытал на себе влияние просветительных  идей XVIII в.  и, как
некоторые другие  испанские  либералы, сотрудничал  с  Жозефом Бонапартом  в
надежде,  что  французы  осуществят  в  Испании  необходимые   прогрессивные
реформы. По  поручению французских властей Льоренте  приступил  к  написанию
истории испанской инквизиции, архивы которой поступили  в его  распоряжение.
Поражение Наполеона вынудило Льоренте оставить Испанию и бежать в Париж, где
он опубликовал свой труд в четырех  томах на французском языке в 1817-  1818
гг., а  затем на  языке оригинала  в 1822  г. в Барселоне и в  Мадриде, куда
Льоренте вернулся после  победы революции 1820 г. Его книга была  переведена
на  многие европейские языки, выдержав 24 издания.  Ее популярное изложение,
написанное Леонардом Галлуа и  опубликованное в Париже в 1822 г., печаталось
16 раз  на разных языках, в том числе дважды на русском, а другая популярная
книга  -  французской  писательницы   Сюбервик  (писавшей   под  псевдонимом
Фереаль), тоже основанная на материалах книги Льоренте, за 88 лет (с 1845 по
19.33 г.) выдержала 40  изданий.  В русском  переводе она вышла  в 1936 г. в
Москве.
     "Критическая история испанской инквизиции", так называлось сочинение X.
А. Льоренте, написанная на огромном архивном материале, раскрыла перед миром
подлинную  картину кровавой  деятельности "священных" трибуналов в  Испании.
Католическая  церковь  и  ее  апологеты  по  сей  день  безуспешно  пытаются
опровергнуть  Льоренте,  обвиняя  его в  неточностях, преувеличениях, плохом
стиле  и  пытаясь  опорочить  его  в личном плане,  выдавая  за  ставленника
французов  и  чуть   ли  не  мошенника,   якобы  присвоившего  часть  фондов
инквизиции.
     Но какими бы недостатками ни обладал труд  Льоренте,  он даже  сегодня,
сто пятьдесят лет после опубликования, остается одним из основных источников
по истории испанской инквизиции, мимо которого не может равнодушно пройти ни
один  исследователь,  будь  он  противником  или  панегиристом  "священного"
трибунала.
     Основная ценность  исследования  бывшего главного  секретаря  испанской
инквизиции заключается в  приводимых  им  фактах  и  цитируемых  документах,
достоверность которых не подлежит сомнению.
     В XIX  в. инквизиционная историография,  можно сказать, достигла своего
расцвета.  Появляется большое  количество  самых  разнообразных работ, в том
числе монографий и  сборников документов по истории инквизиции и еретических
учений  в  Испании,  Франции,  Италии, Германии.  Обилие и разнообразие этих
трудов делало,  по  выражению французского историка Шарля Молинье, написание
одним человеком истории  инквизиции,  которая  охватывала  бы все  страны  и
эпохи,- "предприятием почти химерическим".
     Однако нашелся  исследователь,  которому оказалось по плечу осуществить
такое  поистине  грандиозное  предприятие.  Как  это  ни  парадоксально,  им
оказался   уже   упомянутый   Генри   Чарлз   Ли,   который   был  вовсе  не
профессиональным   историком,  а  издателем  и  книгопродавцом  и  занимался
историей инквизиции только как любитель в  свободное от своей  работы время.
Ли никогда в Европе не был и, естественно, в европейских архивах не работал.
Но  солидное   состояние,   которым   он  обладал,   позволило  ему   нанять
корреспондентов.  Они  по его  поручению перерыли  все доступные европейские
архивы в  поисках документов инквизиции, копии которых  на протяжении многих
лет  пересылались Ли  в  Соединенные  Штаты. Располагая этими  материалами и
обладая незаурядным литературным и  исследовательским  талантом,  Ли написал
исчерпывающую для своего времени трехтомную историю средневековой инквизиции
(1888),  четырехтомную историю  испанской инквизиции  (1906- 1907),  историю
инквизиции в испанских владениях  Америки (1908), которые в переводах обошли
многие  страны и  переиздаются в  наше время. Исследование Г. Ч. Ли "История
инквизиции в средние века".
     Мировая  известность трудов  Г.  Ч.  Ли,  в  которых  впервые  с  такой
полнотой,  обоснованностью  и  убедительностью  раскрывалась   омерзительная
картина  инквизиционного террора  во многих  странах, вынудила  клерикальных
историков отказаться от тактики  замалчивания, ставившей их теперь в смешное
положение,  и заняться изучением  сюжетов, связанных с  историей  церковного
судилища.  Однако  Ватикан  по  вполне  понятным  причинам  чинил  всяческие
препятствия даже своим исследователям инквизиции, держа под замком секретные
архивы конгрегации священной канцелярии,  в которых все еще погребены многие
тайны инквизиционного судилища.
     В начале XX в. известный апологет  папства Людвиг фон Пастор жаловался,
что даже ему не было разрешено заглянуть в инквизиционные дела, хранящиеся в
тайном  ватиканском  архиве. "Продолжая держать в строгой тайне исторические
документы   350-летней  давности,-   писал  Пастор,-  конгрегация  священной
канцелярии  наносит тем  самым вред не только исторической науке, но и самой
себе,  ибо общественное мнение будет и впредь  считать все даже самые тяжкие
обвинения против римской инквизиции оправданными".
     В XIX и XX вв. увидели свет некоторые важнейшие документы,  в частности
относящиеся к процессам над Галилеем и Джордано Бруно. История их публикации
своими перипетиями напоминает авантюрный роман.
     Вот, например, что произошло с публикацией дела Галилея. Первая попытка
обнародовать его была предпринята еще по указанию Наполеона. С этой целью  в
1810 г.  документы,  относящиеся к  делу Галилея,  были изъяты  из  папского
архива  в Риме  и  доставлены в Париж.  Однако  падение  Наполеона  помешало
осуществить их публикацию.  В Париж вернулись Бурбоны. Королем  Франции стал
Людовик  XVIII,  в Риме вновь обосновался папа Пий  VII. Его представитель в
Париже  Гаетано  Марини  немедленно потребовал от французского правительства
возвращения  документов,  относящихся  к процессу Галилея.  Вскоре,  однако,
Гаетано Марини скончался, так и не заполучив заветного "дела" Галилея.
     Когда  после  "ста  дней"  Бурбоны  вновь  появились  в  Париже,  новый
представитель папы,  Марино Марини,  племянник покойного Гаетано, возобновил
просьбу папского престола вернуть "дело" Галилея.  Министр внутренних дел, к
которому обратился Марино Марини, переправил Марини к  министру двора  графу
де  Блака.  Последний  некоторое  время  спустя  уведомил его, что документы
обнаружены и  будут ему возвращены. Однако де Блака не спешил выполнить свое
обещание под предлогом, что  документы переданы  Людовику XVIII, пожелавшему
лично с ними ознакомиться.
     Марини тем временем отозвали в Рим, на его место был назначен Джиннази.
В 1817 г. Марини вернулся  на  свой прежний пост в Париже и вновь потребовал
возвращения документов Галилея. На этот раз новый министр двора граф Прадель
сообщил  ему,  что "дело"  Галилея  исчезло  и,  следовательно,  французское
правительство не в состоянии его вернуть папскому престолу.
     Надо  отметить,  что еще в 1809  г.  из Рима  в  Париж  по распоряжению
Наполеона  была доставлена  значительная часть  дел папской инквизиции.  Эти
документы  Марини  также затребовал,  но их вернули не ему, а  его преемнику
Джиннази. Когда  Марини  вернулся в  1817  г.  в  Париж,  он обнаружил,  что
Джиннази продал  многие инквизиционные дела  лавочникам  для  обертки.  "Мне
удалось,- писал Марини,-  разыскать свыше  шестисот томов в лавках торговцев
сельдями и мясом". Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция.
     Но  сам Марини  повел  себя  не  лучше  Джиннази. Получив  из  Ватикана
указание сжечь  некоторые, по-видимому  наиболее  компрометирующие  церковь,
документы  инквизиции,  он   вместо  этого  сбыл  их  бумажной  фабрике  как
макулатуру.  Марини  выручил  за свой  "товар"  4300  франков, сумму  весьма
солидную по  тем временам, из чего  можно заключить, что продал он  изрядное
количество документов.
     Что же касается документов, относящихся к процессу Галилея, то папскому
престолу удалось их заполучить только тридцать лет спустя. Каким образом? По
сообщению  французского  ученого  И. Б.  Био,  опубликованному  в  1858  г.,
документы  были возвращены  папе Григорию XVI в 1846 г. французским  королем
Луи  Филиппом.  Однако  в  1927  г.  кардинал  Меркати,  главный   хранитель
ватиканского  секретного архива,  выдвинул  новую  версию, согласно  которой
документы были возвращены Ватикану  в 1843 г. через  папского  нунция в Вене
проживавшей там тогда вдовой графа де Блака.
     Как  бы там ни  было,  но  документы вновь оказались в  Ватикане в 40-х
годах прошлого столетия. Они очутились  в руках  уже известного  нам Марини,
который  в то время занимал пост главного хранителя  ватиканского секретного
архива.  В  1848  г.  в  Риме  произошла  революция,   город   был  объявлен
республикой, папа Пий IX бежал  в Чивита-Веккию. Затаился и Марини, изъявший
из  папского архива "дело" Галилея. Год спустя папа  вернул себе  власть над
Римом, и Марини возвратился на свой прежний  пост.  В  1850  г. Марини издал
книгу "Галилей и  инквизиция". Выгодский  М.  Я. Галилей и инквизиция. В ней
впервые цитируются документы из процесса Галилея, однако в "препарированном"
виде, с целью оправдать действия инквизиции против знаменитого ученого.
     Публикация Марини вызвала своей недобросовестностью всеобщее возмущение
в научном  мире Европы. Ученые требовали от Ватикана  опубликовать, наконец,
полностью  документы, относящиеся к  преследованию  инквизицией Галилея. Под
давлением общественного  мнения Ватикан был вынужден уступить. Он поручил их
публикацию французскому историку клерикалу Эпинуа,  который опубликовал их в
1867 г. в журнале "Ревю де кестьон историк" в статье "Галилей, его процессы,
его  осуждение".  Были  ли  это  документы,  находящиеся  в  деле  Галилея,-
неизвестно  по сей  день.  Возможно,  что в Ватикане хранятся еще  и  другие
документы. Во всяком случае, характерно, что Ватикан отказал  в свое время в
доступе к  делам процесса  даже  такому правоверному католическому историку,
как немец Кантор, писавшему апологетическую историю папства по поручению Пия
IX.  Было отказано в  таком доступе  и  Альбери -  первому издателю  полного
собрания сочинений Галилея, выходившего во Флоренции в 1842-1856 гг.
     Три  года   спустя  после  публикации  Эпинуа  14  новых  документов  -
протоколов  инквизиции,  относящихся  к  делу  Галилея,   были  опубликованы
профессором Сильвестро  Герарди. Последний  занимал пост министра  народного
просвещения в римском революционном правительстве в 1848-1849  гг. и искал в
папском  секретном архиве документы,  относящиеся  к процессу Галилея. Дела,
кочевавшего между Парижем, Прагой и Веной, Герарди не обнаружил,  его изъял,
как уже было упомянуто, Марини, но зато в его руки попали другие  документы.
Он  успел  тогда   только  частично  их  скопировать.  Поражение  республики
заставило Герарди покинуть Рим и бежать в Геную, откуда только 20 лет спустя
через своих друзей в Риме  ему  удалось достать полные тексты и опубликовать
их. Рожицын В. С. Джордано Бруно и инквизиция
     Не  меньших   трудов   стоило   разыскать  и  опубликовать   документы,
относящиеся к инквизиционному процессу над Джордано Бруно.
     В  1848  г.  Доменико  Берти,  министр  народного  просвещения  Римской
республики  и  биограф Бруно,  затребовал из  ватиканского секретного архива
документы, относящиеся к  его процессу. По приказанию папы Пия IX  Берти был
направлен  следующий   ответ:  "Архивы  святой  службы,   осмотренные  самым
тщательным  образом и  внимательно  изученные,  свидетельствуют о  том,  что
Джордано  Бруно  в  свое время находился  под судом. Однако  архивы  не дают
никаких  материалов, позволяющих  установить, какой  приговор был  вынесен в
связи  с предъявленными  ему обвинениями. Еще  меньше возможности  выяснить,
последовало   ли   какое-нибудь   решение.  Внимательнейший   исследователь,
изучивший  сохранившиеся   в  архиве  материалы,  дает   следующую  справку:
"Большинство  относящихся к  делу  папок  с документами  наполнены бумагами,
которые  покрыты  выцветшими  чернилами.   Вследствие  этого  большая  часть
документов  представляет  собой  потемневшие листы,  о  которых  можно  лишь
сказать, что они были некогда исписаны"".
     Как мы увидим ниже, папа Пий IX самым беспардонным образом лгал в своем
ответе Берти.  И  все же последнему  удалось раздобыть несколько документов,
относящихся к процессу  над Бруно, которые он опубликовал в 1876 г. в  своей
книге  "Судьба  коперниканства в Италии". Однако  само  дело  Джордано Бруно
продолжало храниться за семью замками в тайниках Ватикана.
     В 1886 г. дело  Бруно попало в  руки  одному из хранителей ватиканского
тайного архива -  Грегорио Пальмери, который  доложил о  своей  находке папе
Льву  XIII.  Папа затребовал дело  себе, приказав  Пальмери  хранить  о  нем
строжайшую тайну. В 1925 г. в Италии было опубликовано 26 доселе неизвестных
документов инквизиции,  относящихся  к делу Бруно. В  том  же  году кардинал
Меркати,  заведующий секретным архивом  Ватикана, обнаружил среди бумаг папы
Пия IX другой экземпляр дела Бруно. Сведения об этом просочились в печать, и
Ватикан  был   вынужден  дать  разрешение   на   его  публикацию,  что  было
осуществлено не без умысла только 15 лет спустя, в 1942 г. Таким образом мир
узнал  подробности инквизиционного процесса над Джордано Бруно лишь 342 года
спустя после его казни! На русском языке этот документ был издан в 1958 г. в
переводе  и с  комментариями  А.  X. Горфункеля. Джордано Бруно перед  судом
инквизиции  (краткое изложение следственного  дела Джордано Бруно).- Вопросы
истории религии и атеизма.
     Хотя  в XX в. публикация документов, относящихся к истории инквизиции в
разных странах,  значительно увеличилась по  своему объему, то,  что вышло в
свет,- ничтожная толика хранящихся в архивах материалов, большинство которых
все еще недоступно исследователям. Достаточно сказать, что в государственном
испанском   архиве  в  Симанкасе   (Испания)   хранится   около   400   тыс.
неопубликованных  дел  "священного"  судилища,  а  в   национальном   архиве
Португалии  в  Торре ду Томбу  таких  дел насчитывается около 40 тыс. Многие
документы   португальской   инквизиции  не   уцелели.  Дворец  инквизиции  в
Лиссабоне, где эти дела раньше хранились, дважды горел; в 1755  г. он сильно
пострадал от  землетрясения, а в период французской  оккупации (1808-1812) в
нем  находился штаб оккупационных войск; в  1821  г.  дворец  инквизиции был
разрушен   восставшим   населением   португальской  столицы.   О  сохранении
сколь-либо полного инквизиционного  архива  в этих условиях не могло  быть и
речи. Подавляющее  большинство  этих дел никем  еще не изучено. В частности,
предстоит   еще  много   сделать  для   изучения  португальской  инквизиции,
крупнейшим  исследователем которой был Александре Эркулану  (1810-1877). Его
сочинение  по истории  учреждения  инквизиции в  Португалии положило  начало
научному изучению деятельности "священного" судилища в этой стране.
     Александре  Эркулану,  романтик,  либерал  и антиклерикал,  писал  свою
работу в "назидание  потомству", в ответ  тем реакционерам, которые обвиняли
его современников - сторонников французской революции 1789  г.  и буржуазных
преобразований -  в кровожадности,  жестокости, терроризме. "Когда ежедневно
нас  упрекают,-  писал португальский  историк,- в безрассудстве  современных
революций,  в эксцессах,  вызванных  нетерпеливыми людьми,  в преступлениях,
совершенных немногими  фанатиками и,  если вам угодно, немногими лицемерами,
провозглашающими новые идеи, безусловно мы  вправе привлечь  прошлое к суду,
чтобы  посмотреть,  не станем ли  мы вновь  жертвами реакционных течений,  и
чтобы  убедиться, обеспечат  ли  нам  ультрамонтанные  и  сверхмонархические
устремления  порядок,  мир и  счастье,  если  мы  вновь  откажемся  от  прав
свободных людей и доктрин  терпимости..."  И  далее, упоминая  о 40 тыс. дел
португальской   инквизиции,  сохранившихся  в  архивах,   Эркулану  отмечал:
"Провидение сохранило  их для того, чтобы они  выступили в роли мстителей за
многочисленные преступления  инквизиции, и мы  (то есть те,  кто разоблачает
действия  инквизиции.-И.  Г.),  хотя  и  считаем,  что  действуем  по  своей
собственной  воле,  может  быть,  выступаем  всего лишь в  роли  инструмента
божественной справедливости".
     Исследование Эркулану, основанное на источниках архива Торре ду  Томбу,
директором  которого он  был в течение многих лет, до  сих  пор  не утратило
своего научного значения.
     Различные перипетии сопутствовали и раскрытию преступлений инквизиции в
Испанской Америке.
     После  изгнания  испанских  колонизаторов  и   образования  независимых
латиноамериканских государств в течение  многих десятилетий эти преступления
оставались нераскрытыми. Причины  тому  были  разные. Хотя  испанцы  и  были
изгнаны,  они  не  отказались  от  надежды вернуться в свои колонии. Поэтому
патриоты,  опасаясь   реставрации,   во  многих  местах  уничтожили   архивы
трибунала.
     Инквизиторы  в свою  очередь,  страшась  заслуженной  кары  со  стороны
патриотов,   в   период   войны   за   независимость  прятали  и  уничтожали
компрометирующие  их документы.  Многие документы были расхищены или пропали
во время  многочисленных иностранных интервенций и гражданских войн, а также
в результате  пожаров и  землетрясений. Погибли ценные  архивы  инквизиции в
Картахене  (современная  Колумбия)  во  время стодневной  осады этого города
испанскими карателями  во главе с маршалом Морильо  в  1815 г.  Американские
оккупанты, разграбившие  столицу Мексики в  1848 г., утащили  с собой немало
ценных  исторических  документов,  в  том  числе  и касающихся  деятельности
инквизиции.  Известно,  что  священник Фишер, личный  исповедник  императора
Максимилиана  (1864-1867),  во время французской интервенции в Мексику вывез
во Францию и Ватикан большое количество документов. 12 ящиков с  документами
инквизиции,  принадлежавшие  американскому  полковнику  Дэйвиду  Фергюссону,
проживавшему в Мексике, погибли в огне в 1888 г. Ценные архивные бумаги были
утрачены во время чилийско-перуанской войны.
     В  начале  XX  столетия  многие  инквизиционные  дела  были   выкрадены
американскими спекулянтами  в Мексике  и проданы  за большие  деньги частным
лицам  в  США.  "Покупка  и  продажа  оригинальных мексиканских исторических
документов,-   отмечает  американский  историк   Сеймур  Б.  Либман,-  стала
прибыльным  бизнесом.  Некоторых  людей это  толкнуло на кражу материалов из
Национального архива Мексики, а других -  на контрабандную переброску их  из
Мексики в нарушение законов".
     Хотя  часть   документов,   относящихся  к   деятельности  колониальной
инквизиции,  сохранилась  в  архивах  латиноамериканских  стран, главный  ее
архив,  хранившийся  в  Испании,  до  последней  четверти  XIX  в.  считался
утерянным. Самое большое число документов по истории колониальной инквизиции
собрано  в  Национальном  архиве   Мексики,   где  их  имеется  1553   тома,
охватывающих период с 1521 по 1823 г. Их опись составляет 15 томов.
     Со  второй половины XIX века, когда  дело независимости стран Латинской
Америки  упрочилось  и  политическое  положение  в   некоторых   республиках
несколько    стабилизировалось,    начинают    появляться   первые    работы
латиноамериканских исследователей по истории колониальной инквизиции.
     В 1863 г. одновременно были  опубликованы две  такие работы. Первая  из
них под названием "Анналы инквизиции в Лиме" принадлежит перу Рикардо Пальме
(1833-   1919)   -   передовому   перуанскому  публицисту  и  писателю.  Это
произведение  выдержало  много изданий  и постоянно дополнялось автором. Оно
переиздается  и  в  наше  время  как часть  популярных исторических  очерков
автора,  объединенных единым названием  "Перуанские традиции".  Автор второй
работы -  "Чем была  инквизиция  в  Чили"  -  чилийский  либеральный историк
Бенхамин   Викунья   Маккенна  опубликовал   ее   в   журнале   "Ревиста  де
Буэнос-Айрес". Несколько лет спустя,  в 1868 г., этот же историк опубликовал
в  Вальпарайсо  исследование, посвященное  Франсиско  Мойену, одной из жертв
"священного" трибунала в Лиме.
     Однако  эти  и  следовавшие  за  ними  работы  носили  фрагментарный  и
популярный   характер.  И  не  удивительно  -  их  авторам  были  недоступны
исчезнувшие архивы колониальной инквизиции, а ведь  только по ним можно было
восстановить деятельность  "священного" трибунала. Неизвестно, как долго его
преступления оставались бы нераскрытыми, если бы не счастливый случай.
     В 1883 г. после  17-летнего перерыва были восстановлены дипломатические
отношения между  Чили и Испанией. Секретарем чилийской миссии в  Мадриде был
назначен   молодой   и   весьма  плодовитый   историк  Хосе  Торибио  Медина
(1852-1930), автор  трехтомной  истории  колониальной  литературы  в Чили  и
других исследований.
     Приступив к исполнению  своих  обязанностей в столице  Испании,  Медина
поспешил  осуществить  свою  давнишнюю  мечту:  посетить   замок  в  селении
Симанкас,  неподалеку  от  Вальядолида, который  по распоряжению  испанского
короля  Карла  V  в  1540  г.  был  превращен  в  хранилище  государственных
документов, в том числе касающихся управления американскими колониями.
     В момент посещения  симанкасского  архива Мединой его 51 зал был  забит
десятками тысяч различных папок с документами.  Разобраться в этом хозяйстве
было  довольно  трудно,  так  как  не  имелось  никаких описей.  Но  это  не
обескуражило  пытливого   чилийского   ученого,  который,  забыв   о   своих
дипломатических обязанностях,  в  течение  многих  недель  рылся  в  древних
рукописях.
     Старания  Медины увенчались заслуженным успехом. В одном из  подвальных
помещений, темном  и  сыром,  именуемом "Колодцем  епископа",  он неожиданно
натолкнулся на архив колониальной инквизиции, надежды обнаружить который уже
давно потеряли ученые. Но передадим слово самому Медине: "Когда в конце 1884
г. я  переступил порог монументального  архива,  расположенного в  небольшой
деревушке Симанкас, мне и в голову не пришло, что именно там хранятся бумаги
трибуналов  американской  инквизиции или  что когда-либо я займусь  подобной
темой. Тем не менее я начал просматривать  эти бумаги,  в надежде обнаружить
некоторые важные факты, относящиеся  к  колониальной  истории Чили... Изучая
их, я все больше и больше убеждался  в  том, что эти  документы представляют
огромный интерес для познания жизни  американских народов, находившихся  под
властью метрополии. Одновременно я  убедился, что все написанное до  тех пор
об инквизиции не  соответствовало  богатству  обнаруженных  там  документов,
интерес и значение которых выходили далеко за пределы самой темы".
     Два года работал Медина  в симанкасском архиве,  проделав  в буквальном
смысле  титаническую  работу:  он   собственноручно  снял   копии  с   тысяч
документов.  Собранный  им материал  образует 65  больших томов,  хранящихся
теперь   в  национальном  архиве  в  Сантьяго   (Чили).  Вернувшись  с  этим
драгоценным  багажом  на  родину,  ученый  не  покладая  рук  трудился   над
написанием  истории  инквизиции   в  Испанской   Америке.  О   феноменальной
работоспособности Медины свидетельствует тот факт, что в 1887 г., всего лишь
год спустя после  своего возвращения  в  Чили, он издает большой двухтомник,
посвященный  истории  трибунала  инквизиции  в   Перу.  В  1890  г.  следует
двухтомник  "История  священного трибунала  инквизиции в Чили".  В  1899  г.
одновременно выходят три исследования о деятельности трибунала  инквизиции в
Картахене,  вице-королевстве  Ла-Плата  и на  Филиппинах. В  1905 г.  Медина
издает двухтомник по истории  инквизиции в  Мексике,  и, наконец,  в 1914 г.
выходит  в  свет его  последняя работа  -  "Ранняя  американская  инквизиция
(1493-1569)".
     В  этих трудах,  непревзойденных по сей день по охвату  документального
материала,  впервые   была   раскрыта   во   всех  подробностях   преступная
деятельность   инквизиции   в    американских   колониях   Испании.   Медина
придерживается  "объективистского"  метода изложения материала. Как правило,
он воздерживается  от каких-либо выводов и  обвинений  по  адресу  церковной
иерархии и  испанских колониальных властей, он  воспроизводит судебные дела,
протоколы  допросов  и пыток, приговоры "священного"  трибунала, официальные
сообщения об аутодафе и прочие документы из архивов инквизиции, предоставляя
самому читателю делать соответствующие  выводы. Такой метод подачи материала
вполне  оправдал  себя,  ибо  лишил  возможности  церковников  и  клерикалов
обвинять ученого в стремлении "опорочить"  церковь и колониальные власти. X.
Т. Медина  был  исключительно плодовитым ученым. Его перу принадлежат  свыше
300 книг и  брошюр и свыше 500 статей. Собранная им уникальная библиотека  в
40 тыс. томов была им подарена государству, которому он также завещал и свое
собрание документов по истории инквизиции.
     Однако  труды Медины при его жизни не получили широкого распространения
в  Латинской  Америке,  главным образом потому, что  они выходили ничтожными
тиражами  в 200-400 экземпляров,  которые быстро  скупались  и  уничтожались
церковниками и их единомышленниками.
     Только  в  1915г.  была  переиздана в  Буэнос-Айресе  работа Медины  по
истории инквизиции в вице-королевстве Ла-Плата, и лишь в 1952 г., в связи со
столетием со  дня  рождения ученого,  в Чили был принят  парламентом закон о
создании "Исторического и библиографического фонда им. Хосе Торибио Медины",
которому  поручалось переиздание всех трудов плодовитого историка. В  том же
юбилейном году были переизданы книги Медины в  Мексике и Колумбии по истории
инквизиции в этих странах.
     Труды  Медины  были  широко   использованы  Г.  Ч.  Ли,  опубликовавшим
незадолго  до  своей  смерти  в  1908  г.   книгу  "Инквизиция  в  испанских
владениях". Эта работа была переиздана в 1922 г. На  другие языки, насколько
нам известно, она не переводилась.
     В  XX  в.  был опубликован ряд новых  работ,  в  частности  по  истории
колониальной   инквизиции   в   Мексике.   Большой   интерес    представляет
документальный сборник, опубликованный мексиканским историком Хенаро Гарсией
в 1906 г. под названием "Инквизиция в Мексике, ее происхождение, юрисдикция,
права,  процессы, аутодафе, отношение  с гражданскими  властями,  церемонии,
этикет   и  другие  дела".  Новые  документы  опубликованы   также  в  книге
аргентинского  историка  Боласлао  Левина  "Инквизиция в  Испанской  Америке
(евреи, протестанты и патриоты)", изданной в Буэнос-Айресе в 1962 г.
     Так были раскрыты и стали достоянием гласности преступления инквизиции,
но далеко не все и не во всех странах. В 1978 г. в Куэнке (Испания) проходил
международный  симпозиум,  посвященный 500-летию испанской  инквизиции.  Его
труды,  составившие  объемную   книгу,  проливают   дополнительный  свет  на
преступления св. трибунала.
     Многие  кровавые  деяния   "священного"   судилища  все   еще  остаются
погребенными в недоступных исследователям архивах.

ИНКВИЗИЦИЯ ДО ИНКВИЗИЦИИ.
     истоки.
     В своих потугах во что бы то ни стало оправдать преступную деятельность
инквизиции,  Жозеф  де  Местр  писал,  что  она,  подобно  всем  институтам,
созданным для свершения великих дел, "возникла неизвестно как". Между тем не
для "великих дел" была создана инквизиция и причины, вызвавшие ее появление,
вовсе  не загадочны, они кроются в  самой  социальной  сущности христианской
религии и церкви, надклассовой по своей теории, апеллирующей  к обездоленным
массам, составляющим  основной контингент верующих, но на практике  служащей
интересам эксплуататорских классов.
     Одна  из  особенностей  христианства  состоит  в  том,  что  его всегда
раздирали острейшие противоречия,  в  начальный период - в виде ожесточенной
борьбы  между  различными  направлениями,  а  позже  - между  господствующим
течением, возглавлявшимся церковной верхушкой, и  оспаривавшим ее истинность
и "праведность" бесчисленным количеством  самых  разнообразных оппозиционных
течений,  которые отражали настроения обездоленных  масс и  объявлялись этой
верхушкой незаконными, еретическими.
     Связав  свою   судьбу  с  эксплуататорскими  классами   общества  и  их
государством, церковь отвергла  мечту ранних христиан  о построении "божьего
царства"  на  земле  и  стала  освещать  социальное  неравенство,  призывала
страждущих  и  угнетенных  примириться со  своим  положением, обещая  за это
загробное  воздаяние.  Такова  одна  из  важнейших  причин,  порождавших  на
протяжении  столетий  самые  разнообразные  христианские ереси, оспаривавшие
авторитет  и власть  церкви и освещавшийся ею  эксплуататорский общественный
строй. Поэтому ересь,  точно неотступная тень, следует  за церковью на  всем
протяжении ее истории. Она многолика  и неистребима. Ее нельзя было победить
ни уговорами,  ни угрозами, ни  заклинаниями, ее не  удавалось уничтожить ни
огнем, ни мечом.
     Ересь  -  это  всегда оппозиция господствующей церкви.  Эта  последняя,
опасаясь  потерять  власть,  естественно стремится  всеми  силами  и  любыми
средствами искоренить, уничтожить ересь.
     Отражая  в  различные   исторические   эпохи   противоречивые  интересы
социальных групп и прослоек, ереси  выступали как против церковной иерархии,
так и  против  несправедливости господствующего  эксплуататорского  строя, с
которым  церковь  была  неразрывно связана.  Ереси  были своеобразной формой
классовой  борьбы, характерной  для  средних  веков,  для феодального  мира,
мыслившего  только религиозными  категориями. Ереси выражали взгляды той или
другой прослойки горожан или крестьян, национальные или местные интересы.
     На эти  несхожие и часто беспощадно боровшиеся  не только с официальной
церковью, но и друг с другом ереси каждая эпоха накладывала свой собственный
особый отпечаток, уготавливала им различные судьбы.
     Религиозная нетерпимость зарождается с первыми христианскими общинами в
атмосфере той борьбы,  которую  они вели,  с одной стороны, между  собой  за
завоевание  приверженцев, а  с другой стороны - за право  на существование в
римском государстве.
     Первые христианские общины,  разбросанные по обширной Римской  империи,
представляли пестрый конгломерат самых различных школ и направлений. Об этом
можно судить  и по  большому  количеству разноречивых  евангелий и посланий,
имевших хождение среди ранних последователей христианства.
     Борьба  велась  среди  них  за  и  против  сохранения  демократического
устройства  христианских   общин,  за  и  против   признания   существующего
общественного  строя, за  и  против окончательного  разрыва с иудейством, из
среды  которого христианство вышло и жесткая  обрядность которого сдерживала
распространение новой религии среди так называемых язычников.
     Отголоски внутренней борьбы в раннем  христианстве  мы находим в  Новом
завете. В наиболее ранних  христианских общинах была распространена  вера  в
то, что "царство божие" на  Земле наступит в самое ближайшее время. "Истинно
говорю вам,- читаем в Евангелии от Матфея,- есть некоторые из стоящих здесь,
которые не  вкусят смерти,  как уже увидят сына  человеческого, грядущего  в
царствии своем" (Мф. 16:28). Можно себе представить, какой  энтузиазм, какой
прилив  энергии  и  фанатизма  вызывали  подобные  радужные  обещания  среди
последователей христианства.
     Однако  проходили годы, десятилетия, одно  поколение христиан сменялось
другим,  а  эти  обещания не  осуществлялись,  "милленниум"  -  тысячелетнее
царство  -  не  наступал.  Верующие  осаждали  своих  проповедников,  требуя
объяснить,  когда  же  это наступит. Те  же  им отвечали,  судя  по  Деяниям
апостолов: "Не ваше дело знать времена или сроки" (Деян. 1:7).
     Подобного рода ответы не  могли удовлетворить недовольных. Руководители
христианских общин  стремились всеми имевшимися в их распоряжении средствами
избавиться от подобного рода "ропотников", ссылаясь на соответствующие места
Нового завета.
     В Евангелии  от Иоанна Христос говорит сомневающимся, непослушным: "Кто
не пребудет во мне,  извергнется вон, как ветвь, и засохнет;  и такие  ветви
собирают  и  бросают  в огонь,  и  они сгорают" (Ин.  15:6). Этот  пассаж  в
особенности  был  дорог инквизиторам,  ибо оправдывал использование костров,
венчавших аутодафе.
     Столь  же  нетерпимы к  инакомыслящим и апостолы.  Во  Втором  послании
апостол  Павел грозит недовольным жесточайшими  карами,  на что  также будут
ссылаться  впоследствии инквизиторы для оправдания  своих преступных деяний.
Петр как бы  предвидит,  какие острые  формы  приобретет со временем  борьба
различных  течений в  христианстве, когда  он  пишет: "Были и  лжепророки  в
народе,  как  и  у  вас  будут лжеучители, которые  введут пагубные ереси и,
отвергаясь искупившего их господа, навлекут сами на себя скорую погибель" (2
Пет. 2:1). Бог, предупреждает Петр,  так же беспощадно, как  он карал падших
ангелов, будет  карать еретиков, "а наипаче тех, которые идут вслед скверных
похотей  плоти,  презирают  начальства,  дерзки,  своевольны и не  страшатся
злословить высших" (2 Пет. 2:10). Говоря о таких людях, Петр не стесняется в
"острых"   выражениях.  Он   уподобляет  их  псам,  возвратившимся  к  своей
блевотине,  и  свиньям,  валяющимся  в  грязи. "Это,-  говорит  разгневанный
апостол,- безводные источники, облака и мглы,  гонимые бурею: им приготовлен
мрак вечной тьмы" (2:17). Христианской кротостью здесь даже не пахнет.
     Такие же высказывания  против "ропотников" и "ругателей" мы находим и в
соборном послании св. Иуды. Напомнив, как господь расправлялся огнем и мечом
с ослушниками  в  Ветхом завете, Иуда угрожает: "Так  точно будет  и с  сими
мечтателями,  которые  оскверняют плоть, отвергают  начальства  и  злословят
высокие власти" (Иуд. 1:8).
     Не менее строг по отношению к инакомыслящим и апостол Павел. В Послании
к галатам он предупреждает:
     "Но если  бы даже мы или ангел с неба стал благовествовать вам  не  то,
что мы благовествовали вам, да будет анафема" (Гал. 1:8).
     В Первом послании к Тимофею Павел  ополчается против "бесовских" ученых
аскетов,  "запрещающих  вступать  в брак и употреблять в  пищу  то, что  бог
сотворил, дабы  верные  и познавшие истину вкушали  с благодарением" (1 Тим.
4:3). Там же он  сообщает, что предал сатане  Именея и Александра,  дабы они
"научились не богохульствовать".
     Во Втором послании к Тимофею с еще большей остротой звучат те же мотивы
нетерпимости.  Павел  наставляет своего сторонника,  что недалеко  то время,
"когда здравого  учения принимать  не  будут,  но  по своим  прихотям  будут
избирать себе учителей, которые льстили бы слуху;
     и от истины отвратят слух и обратятся к басням"  (2  Тим. 4:3-4). Более
того, Павел сообщает, что он уже сам становится жертвой этих лжеучителей. Он
призывает Тимофея к энергичным действиям: "Проповедуй слово, настой во время
и не во время, обличай, запрещай, увещевай... Будь бдителен во всем" (2, 5).
     Это  "прямо  по  Дарвину,-  как  отмечает Энгельс,- борьба  за  идейное
существование" заканчивается победой епископального направления, выражавшего
настроения  и интересы  наиболее богатой  и  влиятельной прослойки верующих,
тесно  связанной  с  римской  знатью.  Оппозиционные элементы  изолируются и
подавляются путем отлучения; вместо разобщенных  первоначальных христианских
общин   возникает  централизованная  церковная   организация,  возглавляемая
епископами, главенствующую роль среди  которых с  течением  времени начинает
играть римский епископ - папа.
     Влияние  христианства  растет  вглубь и  вширь,  одно временно  в  него
вливаются  мощные эллинистические и восточные  течения, привносящие  с собой
элементы враждебных христианству "языческих" учений и верований. Возникают и
новые  ереси.  Самые  опасные  в  середине  II  в.  были ереси  гностиков  и
монтанистов,  против  которых  в первую  очередь  ополчается  образовавшаяся
церковная иерархия.
     Гностики  пытались  объединить христианство  с  эллинскими мистическими
учениями.
     Иное  содержание имело монтанистское учение, названное так по имени его
основателя  Монтана.  Оно  продолжало эгалитарные  и  аскетические  традиции
раннего христианства.
     Борьба против  этих учений  происходила в сложной обстановке, в которой
периоды  открытой   -  "легальной"  -  деятельности  церкви  чередовались  с
периодами преследований как против  нее, так и других христианских учений, с
которыми  она  боролась.  В силу  указанных обстоятельств  борьба эта велась
мирными средствами.  Следуя  апостольской  традиции, враждующие  стороны, не
стесняясь в  выражениях,  поносили и обвиняли  друг  друга  во  всевозможных
нарушениях  христианского вероучения, в различного рода пороках -  в обмане,
лжи, клевете,  корыстолюбии,  алчности, разврате, короче - во  всех смертных
грехах.
     Писания  гностиков,  монтанистов  и  других  еретиков  были  уничтожены
церковью и не дошли до нас. Что же касается полемических приемов сторонников
церкви, то о них можно  получить представление  по  сочинению  "Обличение  и
опровержение   лжеименного  знания  (пять  книг  против  ересей)"   епископа
Лионского Иринея, жившего во второй половине II в.
     Ириней  считает  гностиков и монтанистов  вероотступниками,  а  поэтому
"сынами  дьявола  и ангелами лукавого",  "ворами  и разбойниками".  Согласно
Иринею, как  отец лишает непослушных сыновей наследства, так и бог отвергает
и лишает благодати всех, кто ему не повинуется.
     В полемике с монтанистами Ириней рьяно защищал законность правительства
империи,  доказывая, что оно, как и всякое земное правительство, установлено
богом, "чтобы, боясь человеческой власти, люди не поедали друг друга подобно
рыбам,  но  посредством  законодательства подавляли  разнообразную  неправду
народов". Сочинения святого Иринея, епископа Лионского.
     Правда, Ириней вынужден признать, что не всякое правительство действует
в интересах своих подданных.
     "Некоторые  цари,-  пишет  он,-  даются  для  устрашения,  наказания  и
укорения, иные  для обольщения,  поношения и  высокомерия, как того достойны
(подданные.-  И.  Г.)...".  Сочинения  святого  Иринея,  епископа Лионского.
Однако, предупреждает своих противников Ириней, не людям судить своих царей,
а  богу,  который  каждому  из  них  воздает  по  заслугам.  Защита  Иринеем
императорской  власти не спасла его самого от расправы, жертвой  которой  он
стал во время массовых преследований христиан.
     В борьбе с  враждебными течениями епископальная  церковь укрепляла свои
позиции,   формулировала   свое  собственное   вероучение,   укрепляла  свою
организацию.  В  известной мере это  относилось и к еретикам,  но в конечном
итоге все преимущества оказывались  на стороне  победителя, то  есть церкви.
Полемика   с   еретическими   богословами   породила    пропагандистскую   -
апологетическую - литературу, которая стремилась укрепить влияние церкви.
     С   распространением   христианства   в   нем  все   более  укреплялись
консервативные    элементы,    проповедовавшие   повиновение    властям    и
рабовладельцам.  Призывы к повиновению  встречаются уже в  раннехристианской
литературе, что свидетельствует о настойчивом стремлении руководителей общин
убедить низы верующих воздержаться от насильственных действий и повиноваться
государству и своим  господам.  С возникновением церковной  организации  эти
призывы звучат все более настойчиво. Епископы,  связанные с богатыми семьями
империи,   всячески  подчеркивали  мирный  характер  христианского   учения,
настаивали на "непротивлении злу", уверяя, что христианство победит не путем
насильственного  свержения  господствующего  несправедливого  порядка, а при
помощи   нравственного,   духовного   совершенствования,   праведной  жизни,
соблюдения   церковной  обрядности.   Возможно,  что  эта  непротивленческая
проповедь  рассматривалась  некоторыми   христианскими   руководителями  как
тактический  ход, усыплявший недоверие правящих кругов империи. Политический
опыт побуждал христианских руководителей к тактике  "мирного проникновения".
Насильственные   действия  против  господствующего  порядка   сулили  только
поражение.
     И  все  же как ни  старалось  епископальное руководство  церкви усыпить
бдительность  императорской власти своими  верноподданническими заявлениями,
сам  факт возникновения широко  разветвленной и дисциплинированной церковной
организации, претендовавшей  на  руководящую  роль  в  обществе,  не  мог  в
конечном итоге не вызвать против  нее репрессивных мер.  Во  второй половине
III  в.  императорская власть  пытается, используя террор, сломить чуждую ей
церковную организацию, завладеть ее богатствами. Но христианство пустило уже
слишком глубокие  корни,  чтобы его можно было  выкорчевать с  помощью одной
грубой   силы.  Преследования   только   способствуют   сплочению  христиан,
сглаживанию   внутренних   противоречий,  затуханию  догматических   споров,
очищению рядов верующих  от неустойчивых, малодушных элементов, отрекающихся
от своей веры под угрозой репрессий.
     Убедившись, что террором  не  сломить  сильную к  тому времени церковь,
императорская власть  меняет  тактику  и приходит к  соглашению с  церковной
верхушкой.  Соглашение  стало   возможным  потому,  что   само  христианство
проделало к этому  времени  (конец  III  - начало  IV  в.) большую эволюцию,
превратилось из религии рабов  и угнетенных в религию, оправдывающую рабство
и  угнетение.  Императорская  власть   нашла  для  себя  выгодным  прийти  к
соглашению  с  церковью  и  опираться  на  ее поддержку.  В 311 г. император
Галерий издает эдикт о веротерпимости. Два года спустя,  в 313 г., император
Константин Миланским эдиктом уравнял христианскую церковь в правах с другими
распространенными в империи культами.
     Эдикт  Константина   положил  начало  союзу   христианской   церкви   с
государством.   В  связи  с   новым  положением  в  церкви   возникли  новые
противоречия, появились новые  ереси. Духовенство апеллировало к императору,
который,  оставаясь  язычником,  стал  выступать в  роли,  как  он  говорил,
"епископа   внешних   дел   церкви"   -   верховного  арбитра   при  решении
внутрицерковных споров.
     Один из таких  споров при Константине  касался отношения к отступникам,
главным образом  из  состоятельных христиан,  которые во время гонений  (при
императоре  Деции  в 249-250  гг.) по  трусости  или  из  желания  сохранить
состояние  отрекались  от  христианской  веры,  выдавали  "священные"  книги
властям  для  сожжения или  откупались от  репрессий, в то время  как другие
предпочитали  мученическую  смерть отступничеству. Эти  люди  -  их называли
"падшими"  или  "предателями"  -  хотели  теперь  вернуться в  лоно  церкви.
Большинство  римского   духовенства,  связанного  с   богатыми  христианами,
выступило  за прием отступников, меньшинство - ригористы во главе с  римским
епископом  Новатианом  -  высказались против возвращения в церковь "падших".
Новатиан,  отстраненный  от  своего  поста  и  осужденный  за  свои  взгляды
поместными соборами, нашел поддержку в христианских общинах Северной Африки.
Значительная часть клира этой  римской  провинции  под руководством епископа
Доната требовала  для "падших", желавших вернуться в лоно церкви, повторного
крещения.   Движение   донатистов  поддерживалось  демократическими  кругами
верующих.
     Радикальное   крыло   донатистов   -   циркумцеллионы   (странствующие,
бродячие), они же агонистики -  громили крупные поместья, освобождали рабов,
нападали на ростовщиков,  господ и  епископов. Официальная церковь, опираясь
на императорскую власть,  в течение  столетия безуспешно  пыталась  подавить
донатистское  движение.  Призыв донатистов возвратиться к традициям  раннего
христианства находил  более широкий  отклик среди христиан Северной  Африки,
чем призывы римской иерархии подчиниться императорской власти.
     Новые  ереси  возникли  в  процессе   и  в  связи  с  выработкой  основ
христианского вероучения. В начале IV в.- это прежде всего  арианская ересь.
Арианство  зародилось  в  Египте, его  основоположником  был александрийский
священник Арий, живший во  второй половине III - начале IV в. Арий находился
под влиянием античной философии. Он считал,  что Иисус Христос - существо не
предвечное, а сотворенное богом, он подобен, но не равен богу.
     Несмотря на осуждение  арианства Никейским (325) и  Константинопольским
(381) соборами и жестокие преследования, арианство еще  долго оказывало свое
влияние на христологические споры.
     В V в.  возникла несторианская ересь, основателем которой был Несторий,
патриарх  Константинопольский. Он считал, что в Христе - два отдельных лица,
божественное и человеческое,  что сын божий соединился  с человеком Иисусом.
Следовательно,  Иисус  Христос  был обыкновенным  человеком,  а мать его  не
богородицей,  а  человекородицей,  так как родила человека, а не сына божия.
Учение  Нестория было  признано еретическим  и осуждено  на  III  вселенском
соборе в Эфессе  в  431  г. Против  несториан  начались гонения,  вынудившие
многих из них бежать за пределы империи.
     На том же Эфесском соборе была осуждена пелагианская ересь, зачинателем
которой  был британский  монах Пелагий (около 360 -  около 418),  отрицавший
церковную  доктрину о  первородном грехе.  Он утверждал, что верующие  могут
спастись  по  своей  воле помимо  церкви. После  осуждения  Пелагия возникла
"полупелагианская" ересь - попытка примирить учение Пелагия с церковью, но и
она была осуждена, а ее сторонники подверглись преследованиям.
     В IV в.,  кроме арианства,  много  хлопот  доставило церкви манихейское
дуалистическое  учение,  возникшее  столетием  раньше  в   Иране  и   быстро
распространившееся в Азии и Европе.
     Основателем манихейства считается перс Мани (около 215-276), обвиненный
в ереси  и  казненный  иранским шахом. Манихеи  проповедовали,  что  в  мире
происходит постоянная борьба  света и  тьмы, бога  и дьявола, что окружающий
мир - воплощение зла и задача человека - содействовать торжеству  света. Эту
цель   можно  достигнуть,  по  учению  манихейства,  соблюдением  аскетизма,
безбрачия, отрицанием богатств и даже частной собственности. Такой праведный
образ  жизни был обязателен только для  "избранных" - манихейских монахов, в
число которых рядовые верующие вступали на старости лет.
     Манихейство  пустило  глубокие корни, особенно в  Византийской империи,
где  одна из  его  разновидностей -  павликианство, вопреки  преследованиям,
сохраняло свои позиции еще в девятом веке.
     Мы перечислили далеко не все ереси, которые раздирали как раннее, так и
позднейшее христианство. Под внешней религиозной оболочкой  борьба велась за
вполне материальные интересы людей, различных общественных классов.
     Церковная    иерархия,    интересы    которой     отождествлялись     с
эксплуататорскими классами, всегда вела ожесточенную борьбу с ересями.
     Однако неспособность  справиться  с ними  мирными средствами все больше
убеждала церковных иерархов в необходимости применения к ним  насильственных
мер воздействия.
     Одним  из первых  богословов, обосновавших  необходимость  применения к
еретикам силы, вплоть до их физического уничтожения, был Августин (354-430),
"доктор Церкви", крупнейший христианский теолог периода  раннего феодализма,
возведенный  церковью  в ранг блаженных  и  почитаемый  ею по сей  день  как
непреложный богословский авторитет.
     Августин в молодости был сторонником манихейства.
     Отказавшись  впоследствии  от  своих  еретических  взглядов,  он  повел
энергичную   борьбу  против   донатистов,  ариан,  манихеев,  пелагианцев  и
последователей  других   еретических   учении,   раздиравших   в  то   время
христианский мир.
     Взгляды Августина на борьбу с  еретиками претерпели три стадии. Вначале
он пытался  как  бы средствами  пропаганды -  путем богословской  полемики -
переубедить  донатистов и  других вероотступников. Затем  стал рекомендовать
относиться к ним  с "ограниченной строгостью" (temperata severitas), то есть
применять к ним всякого  рода  репрессии,  за исключением  пыток  и смертной
казни.  Под  конец  Августин   стал  ратовать  за  применение  всех  средств
воздействия к еретикам, включая пытки и  казнь, чем вполне заслужил  "славу"
первого "идеолога" инквизиции.
     Как  же аргументировал  этот  "доктор  церкви"  необходимость  принятия
крутых мер  по отношению  к  еретикам?  Аргументы  его  были двоякого  вида:
церковные  и  мирские. Ссылаясь на уже  цитированные  нами  места  Ветхого и
Нового  заветов  о расправах  с  вероотступниками, Августин  делал следующий
вывод:   христианская  любовь  к   ближнему  обязывает  не  только  помогать
вероотступнику спасти  самого себя,  но и  принуждать его  к этому, если  он
добровольно отказывается отречься от своих пагубных воззрений.
     Августин уподоблял еретиков заблудшим овцам,  а церковников - пастухам,
обязанность которых вернуть этих овец в стадо, пуская в ход, если надо, кнут
и  палку.  Нет необходимости  казнить заблудшую овцу,  достаточно ее высечь,
чтобы как следует проучить.
     Порка не такое уж строгое  наказание,  ведь порют  же своих  непокорных
детей   родители,  непослушных   учеников  -  учителя,   и   даже  епископы,
возглавляющие светские суды, присуждают к порке обычных правонарушителей.
     Законно с  этой  целью применять и  пытки,  наносящие  вред  всего лишь
грешной плоти  - "темнице души", если  с их помощью можно возвратить еретика
на путь истинный.
     Если, согласно библейскому учению, неверная жена подлежит наказанию, то
с тем  большим основанием подлежит  наказанию изменяющий церковным  догматам
вероотступник.  Неважно,  уверял  Августин,  что еретик откажется  от  своей
ложной веры  из-за страха перед наказанием,- "совершенная  любовь в конечном
итоге победит страх".  Церковь  вправе заставить  силой своих блудных  сынов
вернуться в ее лоно, если они заставляют других губить свои души.
     Логический вывод из такого  умствования:  лучше сжечь еретика, чем дать
ему  возможность "костенеть  в заблуждениях". "Они  (еретики.-И.  Г.),-писал
Августин,-  убивают души  людей,  в  то  время как власти только  подвергают
пыткам  их тела; они вызывают вечную смерть, а потом жалуются,  когда власти
осуждают их на временную смерть". По Августину, наказание ереси  - не зло, а
"акт любви".
     Исчерпав таким  образом богословские аргументы в пользу своего тезиса и
как бы  сомневаясь в  их убедительности, Августин переходит  к  рассмотрению
этой проблемы с прагматической точки зрения. О действенности мер судят по их
результатам. Применять насилие  к  вероотступникам  церкви выгодно,  ибо это
приносит желанный результат.  Угроза пыток и  смерти  ставит  вероотступника
перед выбором: пребывать в своем заблуждении, пройти "через горнило мучений"
и лишиться жизни или "стать умнее" - отречься от ложных учений и вернуться в
лоно церкви.  Многие еретики избегают сделать такой выбор из-за свойственной
людям в  делах  веры нерешительности или  опасений заслужить презрение своих
единоверцев. Чтобы  решиться, им нужен  толчок, коим  и  является применение
"сильных лекарств", рекомендуемых этим "доктором церкви".
     Средневековые инквизиторы ссылались  на  авторитет  Августина, стремясь
оправдать пытки и костры. Однако современные апологеты церкви пытаются смыть
с Августина черное пятно предтечи инквизиции.
     Один из таких  "обелителей" Августина англичанин У. Дж. Спарроу-Симпсон
рассуждает  так:  "Трудно быть более антиисторичным  и более несправедливым,
чем представляя Августина преждевременно родившимся Торквемадой. То, что его
несчастное  ошибочное  толкование   библейских  слов  явилось   убийственным
прецедентом  и  привело к  печальным последствиям,  к сожалению,  как это ни
больно признать,- правда.  Но  Августин  не единственный великий  мыслитель,
который  не  смог предвидеть  всех  последствий своего  учения, последствий,
которые, можно смело  сказать, никто другой не осудил бы  столь  решительно,
чем он сам".
     Сказать  можно все что угодно.  История  же инквизиции  показывает, что
подобного  рода  "теоретики"  редко меняют  свои  изуверские взгляды, их  не
пугает "практика";
     муки  еретиков  только услаждают  душу  этих праведников,  для  которых
конечная цель все, а кровь, пролитая во имя ее,- ничто...
     Спарроу-Симпсон и ему подобные прекрасно  знают это, и если они с таким
усердием выгораживают Августина, то только для того, чтобы сузить инквизицию
до ее  средневековых рамок, доказать,  что  она была хотя и прискорбным,  но
всего  лишь  случайным  эпизодом  в  истории  церкви,  в  то  время  как   в
действительности она, вплоть до самого последнего времени, была неотъемлемым
и постоянным атрибутом ее деятельности.
     Августин  не  был  одинок  в своей  проповеди крестового похода  против
еретиков. Его современник "святой" Иероним (около 342-420)  призывал во  имя
спасения души умертвить Вигилянция, пресвитера Аквитании, которого обвинил в
отрицании  культа реликвий святых и мучеников. Иероним  доказывал, что такое
проявление  рвения в  деле  защиты "божьего  дела"  не есть жестокость,  ибо
покарание  грешника  является  лучшей  формой  благочестия; оно ведет  через
смерть тела к спасению, бессмертию души.
     Христианская церковь, став союзницей императорской власти, опиралась на
ее  помощь  в  подавлении своих  соперников  -  языческих и других культов и
внутренней  оппозиции - многочисленных еретических течений. По  ее  наущению
римский  император  Феодосий  I  (379-395),  при  котором христианство  было
признано государственной религией, запретил  языческие культы и  конфисковал
земли  языческих храмов в  пользу  христианской церкви.  Благодарная церковь
провозгласила его "великим".
     В 382 г. Феодосий I издал ряд эдиктов (указов) о преследовании манихеев
(и  язычников),  согласно  которым они  присуждались  к смертной казни, а их
имущество  подлежало  конфискации  в  пользу  государства.  Закон   обязывал
префектов  преторий  назначать  инквизиторов  (следователей)  и   доносчиков
(тайных агентов) для розыска потайных манихеев.
     Закон  против манихеев является как бы  прообразом будущей  инквизиции.
Впервые  в истории  империи  последователи  негосударственного  религиозного
культа  возводились  в  степень  государственных преступников  и  учреждался
специальный  тайный  следовательский аппарат с неограниченными  полномочиями
для их  выявления  и  наказания.  Впоследствии,  когда возникнет инквизиция,
церковные апологеты будут для ее оправдания ссылаться именно на этот закон.
     С  переносом  столицы  империи  в  Константинополь  (в 330  г.)  Италия
постепенно  становится  западной  окраиной  государства,  которую  стремятся
разорить и покорить воинствующие  племена,  наступающие из глубин Европы. Их
заветная мечта: дойти до Рима и  завладеть его несметными богатствами. Между
тем империя уже не обладала достаточной вооруженной силой, чтобы обезопасить
Вечный город от набегов варварских  орд. Постепенно  главной фигурой  в Риме
становится  римский епископ - папа, в руки  которого перешла политическая  и
экономическая   власть   в   городе.   Пребывание   императора   в   далеком
Константинополе, связь с которым все больше и больше затруднялась (на дорогу
между  старой и  новой  столицей уходило  3  месяца),  а затем окончательное
разделение империи в 395  г. на Восточную (Византию) и Западную империи было
на руку папе римскому. Когда варвары подходили к стенам города, папа вступал
с ними в  переговоры, "умиротворял" их. (Это не помешало варварам дважды - в
410 и 452 гг.- взять Рим, ограбить и разорить его.)
     Авторитет и положение римского епископа (папы) еще больше  укрепились в
конце  V в., когда Западная Римская империя перестала существовать. Варвары,
унаследовавшие ее, принимают  религию  побежденных.  Они считаются  с  папой
римским,  а не  с  императором.  Король  франков  Хлодвиг  (481-511)  принял
христианство   и   провозгласил  себя  защитником  римской  церкви.   Однако
понадобится  еще два  с половиной столетия,  чтобы папа  римский  прибавил к
своей  церковной тиаре корону светского  правителя. Это  произошло в 756 г.,
когда франкский король Пипин Короткий (741-768), коронованный в 754 г. папой
Стефаном III, после разгрома лангобардов отдал папе отвоеванные у них земли:
почти всю Северную и  Центральную Италию,  включая Венецию, Парму, Мантую, а
также остров  Корсику.  Теперь  папа  обладал  значительной  частью  Италии,
Сицилией, ему  принадлежали,  кроме  этого, обширные  земельные  владения  в
Испании.
     Возвышение  папства  совпало с подавлением последней раннесредневековой
ереси - адопционистов, возникшей в Испании в VIII в. Сторонники этого учения
утверждали,  что  Христос по  своей человеческой  природе был  сыном  божьим
только  по усыновлению (adoptio). Собор, созванный папой Львом III  в  Риме,
предал еретиков анафеме, и вскоре эта ересь перестала существовать.
     В  условиях  феодализма  церковь  в странах Западной  Европы  приобрела
огромную власть и несметные богатства. Она превратилась, по словам Энгельса,
в  наиболее общий синтез и наиболее общую санкцию  существующего феодального
строя.  Крупные  феодалы-эксплуататоры становились  церковными  иерархами  и
наоборот. Вся умственная жизнь общества оказалась под контролем церкви.
     Оппозиционные, эгалитарные устремления, принимавшие  в IV-V  вв.  форму
ересей,  теперь  были  загнаны  в  прокрустово  ложе  монашеского  движения,
отшельничества, отказа  от активного воздействия на окружающий человека мир.
Железные  тиски  феодального  порабощения  казались  вечными  и  незыблемыми
крестьянским массам.  Оставался только один выход,  одна  надежда: бежать  в
другой мир - мистический, мир религиозных грез и сновидений.
     Феодальный порядок, укрепившийся с благословения церкви и при ее прямом
участии,  зиждился, как  и предшествующий  ему рабовладельческий  строй,  на
порабощении и эксплуатации  народных масс.  Когда в недрах феодального строя
станут  возникать новые общественные  отношения  и  народные  массы  в  лице
крестьян  и горожан пробудятся от вековой спячки и вновь  придут в движение,
их гнев  будет  направлен в  первую  очередь против духовенства - епископов,
аббатов, монахов, которые вели привольную  жизнь  за  счет  народа, освящали
социальный гнет, погрязли в пороках,  против нового Вавилона - католического
Рима,  против  нового Антихриста  - папы  римского. И тогда возникнут  новые
ереси, и тогда для борьбы с ними будет создана "святая" инквизиция...
ПРЕДВЕСТНИКИ НОВОЙ БУРИ
     Второе  тысячелетие  западный  христианский  мир  встречал  в   смутной
тревоге.   От   круглой   цифры   "1000"   веяло   таинственными   недобрыми
предзнаменованиями.  "...По  всей Европе,-  пишет  Гегель,-  распространился
всеобщий страх, вызванный ожиданием приближающегося страшного суда и верой в
близкую   гибель   мира.   Чувство   страха   побуждало    людей   совершать
бессмысленнейшие  поступки.  Некоторые  дарили  все свое имущество церкви  и
проводили  всю  жизнь  в  покаянии,  большинство  предавалось  распутству  и
проматывало  свое  имущество. При  этом  только  церковь выиграла  благодаря
дарениям и завещаниям".
     Конец света не наступил, но элементы брожения продолжали накапливаться.
Распад   каролингской    империи,    внутренняя   феодальная   междоусобица,
непрекращающиеся  конфликты  с  арабами,  норманнами,  венграми  расшатывают
закостенелый феодальный  порядок. Медленно, но неуклонно растут города.  Все
чаще  и  смелее выступают  городские  низы с протестом  против  церковников,
неутомимо стригущих  своих  овечек. Другим элементом брожения  являлось само
папство,  выросшее  благодаря покровительству  светских  феодалов  - князей,
королей   и  императоров  -  в  могучую  международную  силу,  располагавшую
огромными  земельными  и  другими  материальными ценностями и стремившуюся к
главенствующей  роли  в  феодальном мире.  Стремление  папства  к  гегемонии
приводит его к  столкновению  со  светской властью,  которая,  защищая  свои
интересы, иногда не прочь опереться на тех же еретиков.
     Под действием непреложных законов исторического развития противоречивые
силы  феодального   общества   приходят   в  движение.   Меняется  привычное
соотношение  классов и различных  социальных слоев,  нарушаются традиционные
социальные   устои,  подвергаются  переоценке   старые  понятия,  незыблемые
церковные догмы. Антифеодальные движения принимают форму религиозных ересей.
     Первые  раскаты грома,  возвещающие бурю,  раздаются в Х в. в Болгарии,
которая оказывает отчаянное сопротивление пытающейся поглотить  ее Византии.
Там  пускает  глубокие  корни  новое  издание  павликианства -  богомильское
учение, отражавшее настроения  крестьян, выступавших  против  феодального  и
национального порабощения.
     Сторонники этого учения  отрицательно  относились к богатству  и земным
благам, бедность рассматривали как  высшую добродетель,  а  некоторые из них
отрицали  частную собственность.  Богомилы  отвергали  церковную обрядность,
таинства,  мощи,  иконы,  крест,  а  церкви  и  монастыри считали  вотчинами
дьявола.
     В  болгарской  церкви после завоевания  Болгарии  Византией руководящие
посты занимали греки -  ставленники византийского правительства. Народ видел
в  них  чужеземцев,  действовавших  в  интересах  Константинополя.  Богомилы
активно участвовали в восстаниях против византийских властей.
     Церковные и светские власти Византийской империи преследовали богомилов
самым  решительным образом.  Их  отлучали от  церкви  и  предавали  анафеме,
заточали   в  тюрьмы,   ссылали,   сжигали  на  кострах,   их  собственность
конфисковывалась. В 1111 г. в Константинополе был публично сожжен выдающийся
проповедник богомильства  Василий. И все же, несмотря на жесточайший террор,
властям  не удалось  истребить богомильство,  просуществовавшее на  Балканах
вплоть до XIV в.
     В  XI  в.  поднимается  новая  волна  еретических  движений в Италии  и
Франции, направленных в первую очередь против папства и церковной иерархии и
проповедовавших  возврат к  традициям первоначального  христианства. Еретики
требовали строгого соблюдения евангельского  принципа "кто не работает,  тот
не ест". В большинстве своем это были крестьяне и ремесленники.
     Церковная иерархия,  желая  скомпрометировать  ереси в глазах верующих,
приклеивала им  позорящие  ярлыки  старых  ересей IV-VI столетий, осужденных
вселенскими соборами и отцами церкви. Но новые ереси  существенно отличались
от старых. Раннехристианские ереси носили главным образом характер церковных
течений,  возникали  в  основном  на  периферии  христианского мира  и  были
направлены  против  римского   рабовладельческого  строя.  Новые  же   ереси
возникали  в народных низах Западной Европы, они  были  направлены,  с одной
стороны, против феодального гнета, с другой - против церкви в целом.
     Некоторые церковные апологеты пытаются представить эти ереси как своего
рода заразу, занесенную с  Востока,  из Византии, в Западную Европу, однако,
хотя   и   имелись   некоторые  контакты   между   ересями   этих   районов,
итало-французские  ереси зарождаются  и развиваются в XI в.  главным образом
среди народных низов, совершенно  неграмотных и несведущих  в  теологических
тонкостях.
     Как  справедливо  отмечает  итальянский  историк  Р.  Морген,  "нет  ни
текстов, ни  документов, доказывающих, что новые ереси, родившиеся на Западе
после  1000  года,  являются  продолжением  древних  теологических  ересей".
Источником вдохновения новых еретиков является исключительно Библия, которую
они противопоставляют церкви  и церковному учению.  Библия  в руках еретиков
становится  опаснейшим оружием  против  церкви, и последняя в  конце  концов
буллой папы Григория IX в 1231 г. запретила мирянам читать ее, причем запрет
формально был отменен только вторым Ватиканским собором.
     Западные ереси начала  II тысячелетия новой эры возникают в обществе, в
котором  возрождаются  города  и  появляется рынок, намечается  стремление к
объединениям  нового  типа,   пробуждается  новое   общественное   сознание,
вырисовываются  контуры  новых  народностей в  результате смешения различных
этнических элементов, возникают новые классы в городах, требующие себе прав,
которые до этого принадлежали другим.
     Как известно, в  социальной подоплеке этих ересей первым разобрался  Ф.
Энгельс в своем исследовании "Крестьянская  война в  Германии",написанном  в
1850  г. Он подразделяет их на три группы: патриархальные ереси, реакционные
по  форме   и   содержанию,  представлявшие  собой   реакцию   изолированных
крестьянских общин (альпийских пастухов) на  проникновение к ним феодализма;
городские ереси,  представлявшие оппозицию феодализму со стороны  переросших
его  рамки  городов; и крестьянско-плебейские и  плебейские  ереси, наиболее
радикальные, выливавшиеся в вооруженные антифеодальные восстания.
     Официальная ересь средневековья - городская, указывает Ф. Энгельс, была
направлена  главным образом  против церковников, на богатства и политическое
положение которых она нападала.  Подобно  тому  как  впоследствии  буржуазия
требовала  дешевого  правительства,  точно  так  же и  средневековые бюргеры
требовали прежде  всего дешевой церкви. "Реакционная  по форме, как и всякая
ересь,  которая в  дальнейшем развитии  церкви  и  догматов  способна видеть
только вырождение, бюргерская ересь требовала  восстановления простого строя
раннехристианской церкви и упразднения замкнутого сословия священников.  Это
дешевое устройство устраняло монахов, прелатов, римскую курию - словом, все,
что в церкви было дорогостоящим".
     Далее Ф. Энгельс дает  следующую  характеристику крестьянско-плебейской
ереси: "Хотя она и  разделяла  все требования бюргерской ереси  относительно
попов, папства и  восстановления раннехристианского церковного строя, она  в
то   же  время   шла   неизмеримо   дальше.  Она   требовала  восстановления
раннехристианского равенства в отношениях между членами  религиозной общины,
а  также  признания  этого  равенства  в  качестве нормы  и для  гражданских
отношений. Из "равенства сынов божиих" она  выводила гражданское равенство и
уже   тогда  отчасти  даже   равенство   имуществ.  Уравнение  дворянства  с
крестьянами,  патрициев  и  привилегированных  горожан  с  плебеями,  отмена
Семинарская и святоотеческая библиотеки

Предыдущая || Вернуться на главную || Следующая
Полезная информация: