Святитель Анастасий Антиохийский

Хочу сегодня сказатъ вамъ, возлюбленныя дѣти, слово, и увѣренъ, что, сказавши оное, увеселю Церковь повѣствованіемъ. Объяснивъ, что Богъ Слово сегодня соединился съ нашею плотію, я отпущу васъ отсюда въ радости, съ пользою и спасеніемъ. Ибо что для ума выше и для (нашего) блага необходимѣе Слова? Сегодня положенъ краеугольный Камень въ основаніе Сіона (1 Петр. 2, 6), связующій по естеству несвязуемое, и соединяющій по существу разнородное.

И такъ возрадуемся, какъ должно, съ Пріявшею радость, и воспривѣтствуемъ Матерь Бога нашего, взывая съ Гавріиломъ: радуйся, Благодатная! Господь съ Тобою (Лук. 1, 28)! Ты содѣлалась для насъ путемъ спасенія, восхожденіемъ на небо, мѣстомъ упокоенія и скиніею прохлажденія; ибо въ тебя вселился Господь. Посему-то со всѣми родами и ублажаемъ Тебя, единую благословенную въ женахъ, которую ни солнце, возбуждающее пламень похоти, (днемъ) не ожгло, ни благотворная сила луны нощію не повредила (Псал. 120, 6). Ибо ты не дала во смятеніе душевной ноги (Псал. 120, 3); но, утвердивъ ее на Камнѣ, пребыла неподвижною, и Господь сохранилъ Тебя (Псал. 120, 5), одинъ вошелъ въ Тебя и исшелъ изъ Тебя (Псал. 120, 8; ср. Іез. 44, 3), и соблюдши Тебя на вѣкъ заключенною и запечатлѣнною. И такъ радуйся, Матерь и Дѣва, пища жизии и источникъ безсмертія! Ибо изъ Тебя исшелъ Тлитель тлѣнія, умертвившій смерть.

Сказавъ сіе по силамъ нашимъ Богоматери, обратимся, братія, къ самимъ себѣ; познаемъ силу дня и воспразднуемъ нынѣ наше происхожденіе. Такъ, сей день называется у насъ святымъ, потому что мы въ оный созданы, и возвратились къ первобытной жизни. Вамъ, можетъ бытъ, покажется страннымъ сказанное: но пусть будетъ сказано, при помощи Бога, дающаго силу и дарующаго слово говорящему.

Съ чего же лучше начать намъ слово, какъ не съ словъ Евангелиста? Ибо кто указалъ намъ сей день, тотъ пусть начнетъ намъ и слово. Въ мѣсяцъ шестый, говоритъ онъ, посланъ бысть Ангелъ Гавріилъ отъ Бога во градъ Галилейскій, емуже имя Назаретъ, къ дѣвѣ обрученнѣй мужеви, емуже имя Іосифъ, отъ дому Давидова: и имя Дѣвѣ Маріамь (Лук. 1, 26-27). Можетъ быть, кто-нибудь, любя точность въ подобныхъ вещахъ, спроситъ, какой это мѣсяцъ шестый, и откуда должно его считать? Чтобы объяснить сіе, возвратимся къ сказанному Евангелистомъ немного прежде. Онъ говоритъ: по сихъ днехъ зачатъ Елисаветь, жена Захаріи, и таяшеся мѣсяцъ пять, и проч. (Лук. 1, 24). Потомъ продолжаетъ: въ мѣсяцъ же шестый посланъ бысть Ангелъ Гавріилъ къ Маріи. Но тѣмъ не менѣе, скажутъ, темнота и при этомъ остается. Ибо Евангелистъ, сказавъ: по сихъ днехъ зачатъ Елисаветь, не означилъ, послѣ какихъ именно дней. И мнѣ кажется, что недоумѣніе того, кто говоритъ это, не безосновательно. Но онъ выйдетъ изъ своего недоумѣнія, если приложитъ ухо къ слышанію и со вниманіемъ вникнетъ въ сказанное.

Законный іерей однажды въ годъ входилъ во Святая Святыхъ съ очистительною за народъ жертвою, отъ чего таковый праздникъ назывался у Евреевъ очищеніемъ, или днемъ очищенія, также — днемъ смиренія и великимъ постомъ. Совершается же онъ въ десятый день седьмаго мѣсяца, который у насъ называется Октябремъ, a y Евреевъ Тисри; потому что Евреи начинаютъ годъ съ Апрѣля. Такимъ образомъ Захарія, отправляя чреду священнослуженія, увидѣлъ явившагося Ангела, и получилъ благовѣстіе о рожденіи Крестителя, въ десятый день седьмаго луннаго мѣсяца, послѣ чего, окончивъ чреду свою, оканчивавшуюся, когда луна бывала въ полномъ свѣтѣ, въ такъ называемое полнолуніе, онъ возвратился въ домъ свой. Тогда-то зачала Елисавета, жена его, и таилась пять мѣсяцевъ, можетъ быть, стыдясь, что, покрываясь уже сѣдиною, въ такихъ лѣтахъ имѣла съ мужемъ общеніе ложа. Таяшеся мѣсяцъ пять, глаголющи, яко тако мнѣ сотвори Господь (Лук. 1, 24-25). И такъ Ангелъ Гавріилъ посланъ былъ къ Маріи, какъ написано, въ шестый мѣсяцъ по зачатіи Елисаветы, но не по окончаніи шестаго мѣсяца, а вообще въ продолженіе мѣсяца, потому что ни Евангельская исторія не говоритъ, чтобы шестый мѣсяцъ, тогда какъ было привѣтствіе или благовѣщеніе Дѣвѣ, уже кончился, ни слова къ ней Гавріила того не показываютъ. Ибо исторія говоритъ: въ мѣсяцъ шестый посланъ бысть Ангелъ; и Ангелъ Дѣвѣ говоритъ: и се южика твоя, и та зачатъ сына въ старости своей: и сей мѣсяцъ шестый есть ей нарицаемѣй неплоды (Лук. 1, 36).

Но отсюда выходитъ для насъ новое затрудненіе, и кто-нибудь, болѣе пылкій, возразитъ: «если привѣтствіе или благовѣщеніе было въ продолженіе мѣсяца, то почему опредѣлено праздновать оное именно сегодня, то есть, въ двадцать пятый, a не въ другой какой день мѣсяца»? Такому можно было бы тотчасъ отвѣчать, что тоже можно спрашивать и о всякомъ другомъ днѣ. Но поелику этотъ вопросъ, кажется, не пустой: то постараемся дать отвѣтъ на оный, не ручаясь впрочемъ за истину своего отвѣта и не держась только своего мнѣнія, но предлагая во всей полнотѣ то, что дошло до насъ, и вмѣстѣ предоставляя вамъ самимъ найти вѣрнѣйшее рѣшеніе онаго, которое если найдете, то наше пусть останется въ неизвѣстности и не удостоится записи.

Міръ сей, какъ сотворенный и временемъ измѣряемый, безъ сомнѣнія, начался какимъ-нибудь движеніемъ, и, безъ сомнѣнія, имѣлъ какое-нибудь начало во времени. Ибо ни мы не называемъ его вѣчнымъ, ни Церкви Божіи. Поелику ничто не вѣчно, что въ своихъ частяхъ подлежитъ тлѣнію и измѣненію; но что тлѣнно въ своихъ частяхъ, то тлѣнно и въ цѣломъ. Поелику же части міра — тлѣнны: то, очевидно, и весь онъ тлѣненъ. И такъ онъ не вѣченъ. Если же видимый міръ не вѣченъ: то имѣлъ, какъ сказано, начало бытія и происхожденія. Поелику надлежало, чтобы премудрость Божія, все создавшая и сотворившая въ правильномъ порядкѣ, дала начало творенію, или и самому времени. Ибо и оно произошло вмѣстѣ съ тварями, или тогда же, какъ было еще равенство относительно различія и раздѣленія времени, и высшая равномѣрность, которую начало весны получило отъ самаго сотворенія, и донынѣ имѣетъ, и которая занимаетъ средину между холодомъ и жаромъ, и чужда непріятностей отъ излишества того и другаго; а потомъ увеличиваетъ свѣть и продолженіе дня, и съ увеличеніемъ свѣта прогоняеть тьму, потому что, безъ всякаго сомнѣнія, свѣтъ превосходнѣе тьмы; тьма не существуетъ; а свѣтъ, не бывъ прежде, получилъ бытіе по первому гласу Божію, и объ немъ засвидѣтельствовано, что онъ — добро (Быт. 1, 3). Посему-то Евреи называютъ этотъ мѣсяцъ первымъ, издревле, можетъ быть, по преданію отъ отцевъ, a потомъ — и отъ Моѵсея, который заповѣдалъ имъ: мѣсяцъ сей первый будетъ вамъ въ мѣсяцѣхъ лѣта (Исх. 12, 2), назвавъ его въ другомъ мѣстѣ мѣсяцемъ плодовъ новыхъ (Исх. 13, 4), какъ напоминающій о началѣ новаго творенія, и о томъ, что сотворено въ началѣ; — впрочемъ и онъ принялъ отъ отцевъ почитать этотъ мѣсяцъ началомъ времени. Въ исторіи потопа мы находимъ ясное названіе слѣдующаго послѣ Низана мѣсяца вторымъ мѣсяцемъ. Ибо такъ называется у нихъ первый мѣсяцъ, который соотвѣтствуетъ у Римлянъ Апрѣлю, a y Македонянъ Ксанѳику. Значитъ же Низанъ – цвѣтущій; ибо «низа» у Евреевъ значитъ: цвѣтъ. А можетъ быть Ксанѳикъ (Ξανϑιϰός) — тоже, что и Анѳикъ (Ἀνϑιϰός), и названъ Ксанѳикомъ чрезъ прибавленіе (Ξ). Но — Ксанѳикъ, или Анѳикъ, только онъ называется такъ отъ разцвѣтанія (ἐξανϑήσεως), бывающаго тогда въ атмосферѣ.

И такъ первый мѣсяцъ есть тотъ, который начинается съ весенняго равноденствія, будучи первымъ по природѣ, какъ начало времени, бывъ сотворенъ вмѣстѣ съ произведеніемъ вещей. Равноденствіе же бываетъ тогда, когда въ солнечномъ теченіи не остается никакой части отъ прежняго времени, и именно въ двадцатый день мѣсяца Марта, или Дистра. Ибо такъ бываетъ и доселѣ, когда четвертый годъ, называемый високоснымъ, довершаетъ движеніе цѣлымъ днемъ. Въ другіе три года, за исключеніемъ сего четвергаго, равноденствіе бываетъ уже не въ двадцатый, а въ двадцать первый день, и слѣдовательно бываетъ не одинаково. За нимъ начинается весна, тотчасъ все преобразующая и возбуждающая къ новому прекрасному бытію. Еслижь это такъ, то заключаемъ, что началомъ видимаго міра есть двадцатый день Марта мѣсяца. И сотворенному надлежало быть сотворену, безъ сомнѣнія, въ самое лучшее изъ временъ года. Но самое лучшее изъ временъ года есть весна, какъ свидѣтельствуютъ самыя чувства. Ибо мы видимъ, что все тогда возбуждается къ возрастанію и размноженію, повинуясь первому повелѣнію: раститеся, множитеся (Быт. 1, 29). Если же весна есть самое лучшее время года, и начинается съ равноденствія, въ которое Богъ началъ творить вещи, сотворивъ человѣка въ шестый день: то заключаемъ, что сотвореніе человѣка было въ двадцать пятый день мѣсяца Марта, ибо двадцать пятый день есть шестый отъ двадцатаго.

А если это такъ, то какой же надлежало избрать день для соединенія съ плотію Тому, Кто въ началѣ сотворилъ человѣка? Если Онъ для спасенія добровольно поработилъ себя плоти, рожденію и нашимъ страданіямъ, чтобъ освободить насъ, одержимыхъ грѣхомъ: то прилично было начаться и Его соединенію въ тотъ же самый день, въ который мы (начали) свое бытіе. Онъ и названъ вторымъ Адамомъ, потому что воспріялъ все, свойственное первому, все кромѣ одного грѣха (1 Кор. 15, 45). А если — все: то для чего было бы Ему презрѣть и время происхожденія, истинно достойное мудраго Его о насъ промышленія? Ибо прилично было, чтобы согрѣшившій и возсозданъ былъ въ такое же время, въ какое созданъ.

Вотъ почему въ этотъ день посланъ былъ Гавріилъ благовѣстить Дѣвѣ нетлѣнное рожденіе, и предвозвѣстить Ей имѣющее быть чрезъ Нее спасеніе языкамъ. Вмѣстѣ съ привѣтствіемъ, Слово стало плотію (Іоан. 1, 14), чтобы возсоздать созданіе, растлѣнное грѣхомъ, вошедшимъ вмѣстѣ съ словами лукаваго змія. Ибо весьма было прилично, чтобы растлѣнная шипѣніемъ змія плоть возвратилась къ нетлѣнію привѣтствіемъ Ангела. И какъ чрезъ жену произошла смерть, такъ чрезъ Жену надлежало совершиться и спасенію. Чрезъ ту, обольщенную удовольствіемъ, всѣ мы умерли, а чрезъ Эту — оживотворены, получивъ не только то, чего лишились, но еще гораздо болѣе и изобильнѣе, чего умъ человѣческій не можетъ представить, глазъ видѣть и ухо слышать. Вотъ какой праздникъ и какое торжество мы совершаемъ! — Благовѣщеніе сей Святой и Непорочной Дѣвы, и рожденіе всего міра: потому что все приведено въ порядокъ, и прежнее неустройство получило устройство. Ибо Создавшій насъ содѣлался для насъ подобнымъ намъ, чтобы возобновить обветшавшій и поврежденный свой образъ, и преобразить его въ превосходнѣйшую красоту, какъ бы такъ взывая къ намъ: поелику вы, сегодня созданные, разрушились; то Я, Создатель, ради васъ сегодня созидаюсь, чтобы сею созидаемою нынѣ плотію Моею, опять возвести васъ къ прежней жизни, сразившись для сего съ смертію, и умертвивъ ее, какъ слѣдовало.

Но чтобы подтвердить намъ мысли наши и изъ Отцевъ, и придать имъ какъ бы нѣкоторое украшеніе, по которому онѣ могли бы нравиться, послушай что говоритъ о весеннемъ времени Григорій, получившій имя отъ Богословія. Онъ, возбуждая насъ къ новому Господнему празднику, въ написанномъ на оный словѣ говоритъ: «да будетъ тебѣ небо ново и земля нова, чтобы ты понималъ, какъ все другое, такъ и ихъ слово. Смотри, каково видимое. Царица временъ года препосылаетъ и приноситъ царицѣ дней въ даръ все, что есть лучшаго и пріятнѣйшаго» [1].

Впрочемъ, чтобы заговорившись не опустить мнѣ времени и солнца, пришедшаго уже къ западу, я окончу здѣсь слово, чтобы, говоря объ этомъ много, не обременить васъ и не наскучить вамъ. — И такъ восхвалимъ Воплотившагося для насъ, возсылая чрезъ Него и съ Нимъ честь и славу Отцу и Святому Духу; такъ какъ Ему подобаетъ хвала, величіе и велелѣпіе, нынѣ и всегда, и во вѣки вѣковъ. Аминь (Graecolat. Patrr. Biblioth. Nov. Auctuar. Tom I. pag. 850-859. ed. a Combefis. Paris. 1648).

Примѣчаніе:
[1] Orat. XLIII. sub finem.

Печатается по изданiю: Святаго Анастасія Архіепископа Антіохійскаго, Слово нa Благовѣщеніе Всенепорочныя Богородицы Маріи. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». – 1841 г. – Часть I. – с. 376-388.