Нравственное богословие

К.Е. СКУРАТ

Догматические темы в церковной литературе Святой Руси

XI-XVII веков

Русская церковная литература - переведенная и оригинальная - появляется со времен Крещения Руси и оказывает большое содействие утверждению христианства среди наших предков. С первых же дней бытия Русской Православной Церкви важное место в ее духовной жизни заняли творения свв. Отцов: Иоанна Златоуста, Василия Великого, Афанасия Великого, Кирилла Иерусалимского, игумена Синайского Анастасия и др. (см. вып. третий «Памятники древнерусской церковно-учительной литературы» СПб. 1897). Но уже в XI веке создаются оригинальные произведения русских церковных писателей: «О законе и благодати» св. митрополита Киевского Илариона, «Поучение к братии» архиепископа Новгородского Луки и поучения игумена Киево-Печерского монастыря преподобного Феодосия. В XII столетии русская церковная литература обогатилась красноречивыми Словами св. Кирилла, епископа Туровского и др. Нельзя не упомянуть еще два известнейших памятника: «Поучение» Владимира Мономаха и «Послание» Благовещенского иерея Сильвестра. Первое было написано, видимо, в конце жизни князя - «седя на санях» (т.е. в ожидании близкой кончины: мертвых тогда возили в церковь только на санях). За его плечами был богатый опыт, и князь многое мог рассказать своим потомкам и многому их научить (см. 3: 134-140). Второе «Послание» представляет собой ряд наставлений отца сыну, начинающихся обращением: «Милое мое чадо, дорогое! Послушай отца своего наказание» (см. 3: 140-149). «Этими двумя памятниками, - пишет профессор А.И. Пономарев, - ярко обозначаются начальный (XI в.) и конечный (XVI в.) пункты того христианского религиозно-нравственного и общественно-бытового развития Древней Руси, над которым трудилась главным образом наша церковно-учительная письменность» (3: 315).

Каждое церковное творение Древней Руси разрабатывает свои темы под знаком вечной жизни. Среди них, кажется, первое место занимают вопросы нравственного характера, но уделяется внимание и темам догматическим, тем более, что нравственные вопросы в своей основе имеют истины вероучительные. Уяснить эти темы - значит увидеть веру наших православных предков.

В отношении языка памятников древнецерковной литературы надо сказать, что он близок к библейскому. Особенно это проявляется у проповедников - подчас целые тирады выражаются словами священных книг. Встречается немало и библейских выражений, оборотов, цитат. Такая тесная связь со св. Библией свидетельствует, что русские церковные писатели старались и верить, и исповедовать свою веру так, как научены были этой св. Книгой. (стр. 6).

Промысл Божий всегда был, есть и будет. Спаситель учил: «Отец Мой доныне делает, и Я делаю» (Ин.5, 17). Грешно думать, что когда-то Промысл Божий был иным, более действенным или скорым. Все изменения воли Божией зависят от самого человека, от его отношения к Богу, к людям, к делу... А в Киево-Печерском Патерике читаем: «Такова воля человеколюбца Бога о Своем творении; во все времена и лета промышляет Он о роде человеческом и подает ему полезное, ожидая нашего покаяния. Наводит Он на нас иногда голод, иногда рати за неустроенье властелина; но этим Владыка наш приводит только наше нерадение на добродетель, на память дел греховных: делающие злые дела бывают преданы за грехи свои злым и немилостивым властелинам. Но и эти последние не избегнут суда: суд без милости тому, кто сам не творит милости». (стр. 9).

Промысл Божий проявился и проявляется в спасении человека, о чем изложение уже начато выше. (стр. 9).

В «Хождении Богородицы по мукам» - популярнейшем в древнерусской письменности переводном апокрифе - рассказывается, что Она, после рассеявшейся «тьмы великой», увидела страдающих. На Ее вопрос, в чем их грех, архистратиг Михаил ответил: «Это те, кто не верил в Отца и Сына и Святого Духа, и в Тебя, святая Богородица. Они не хотели проповедовать имени Твоего» (6: 161). (стр. 12).

Молись и святым, «угодившим Богу», - заповедует литература православной Руси («Стословец», 3: 2). Святым должно «похвалять и почитать». Их «самые ангелы почитают и славят» (23.258).

Но кто такие святые? Чем они выделились из прочей массы людей? - Это «преблаженные и великие чудоделатели», те, которые одержали победу над злом, приняли великую благодать от Бога и стяжали добро (23: 258). О таких «чудоделателях» в «Слове на собор святых отцов» говорится: богоблаженные отцы, хранители правой веры, недремлющие стражи Христовой Церкви, «за ню же и до крови противу врагов брань поставили», добрые пастыри стада Христова, за которое и душу положили, усердные наставники, напоившие мир спасительным учением, земные ангелы, предстоящие Божию Промыслу и всегда просящие мира всей земле, светильники миру, духовные врачи, заступники обиженных, «сущим в бедах скории помощницы», чистые сосуды, органы Святого Духа, «красные обители, в них же Святая Троица». Это - Сильвестр, епископ Римский, «иже крещением Константина царя от проказы очисти», Митрофан Константинопольский, «иже слепцу очи словом отверзе и немому молитвою глаголати сотвори», Александр Александрийский, «иже пророческим даром украшен», и многие другие. Они прославили Христа на земле, и Он их «прославил на небеси» (1: 171-173).

А вот что говорили о первых русских святых: «Как пресветлые светила сияли они в Русской земле: одни были постниками, другие подвизались в бдении, иные в земных поклонах, некоторые постились через день или два, иные питались лишь хлебом и водой, а другие только вареными или сырыми овощами, и все в любви жили: меньшие покорялись старшим и не смели при них говорить, и все это делали с покорностью и с великим послушанием; также и старшие имели любовь к младшим, наставляя и утешая их, как детей своих возлюбленных. И если какой брат впадал в какое-нибудь прегрешение, другие утешали его, и по великой милости своей епитимию, наложенную на одного, разделяли трое или четверо. Такова-то была божественная любовь» (Киево-Печерский Патерик, 6: 469).

Пресвитер Дамиан был великим постником, брат Иеремия предсказывал будущее, брат Матфей был прозорливым (6: 471), преподобный Михаил Клопский, Христа ради юродивый, спавший без постели на песке и топивший свою келью мусором, творил чудеса, в частности, призванный в молитве на помощь тонувшими, спас корабль от потопления (9: 345, 347)... К таким людям шел каждый со своим горем и уходил от них укрепленный, ободренный, здоровый. (стр. 13).

К ним молитвенно обращались и после их кончины, ибо любовь их не прекратилась - «любовь никогда не перестает» (I Кор. 13,8). Уйдя к Небесному Владыке и пребывая у Него в бесконечной радости, они продолжают служить Ему, предстоять пред Престолом Его величия и в то же время заботиться об оставшихся на земле, ограждать их от невзгод, служить посредниками между миром дольним и Горним. Они, по слову преподобного Нестора Летописца, подают «дары исцеления Русской земле и всех приходящих с верою из иных стран исцеляя... Заступники они за Русскую землю, светильники сияющие и вечно молящиеся Владыке Богу о своих людях» (22: 71).

Тот же автор свидетельствует, что святая равноапостольная Ольга, «первая из русских» вошедшая в Царство Небесное, «и по смерти молится Богу за Русь. Ведь души праведных не умирают» (22: 35). О преподобном Авраамии Смоленском говорится, что по его молитвам «на городе была великая благодать Божия, просвещающая, и веселящая, и хранящая, избавляющая всех, а также подающая тишину и мир, и все благости на многие лета». И продолжается: «Эта благодать не оскудеет молитвами святой Богородицы и ради преподобного Авраамия, и всех Его святых» (7: 93). (стр. 13).

А в «Хождении Богородицы по мукам» читаем: «И увидел Владыка моление святых, смилостивился ради Сына Своего Единородного и сказал: «Сойди, Сын Мой возлюбленный, посмотри на моление святых и яви лицо Свое грешникам» (6: 181). (стр. 14).

Зная это заступничество святых, православный русский человек и обращался к ним с молитвой. (стр. 14).

Молитва к святым, как и похвала их, нужна не им, а нам, продолжающим плыть по бурному житейскому морю. «Радуйся, русское познание Бога, начало нашего с Ним примирения», - прославлял св. равноапостольную Ольгу - «денницу перед солнцем», «зарю перед светом» - православный русский человек (П В Л, 22: 35). (стр. 14).

С почитанием святых неразрывно всегда пребывало почитание святых мощей, икон, креста. (стр. 14).

На иконописание и украшение св. икон наши предки смотрели как на благословенный Богом подвиг. Когда Киево-Печерский инок Алимпий заболел, иконы за него писал ангел (22: 221-222). А черноризец того же монастыря Еразм, истративший все свое богатство на украшение икон, удостоился узреть Пресвятую Богородицу с Божественным Сыном на руках и святыми с Нею, Которая сказала ему: «Еразм, за то, что ты украсил церковь Мою и иконами возвеличил ее, и Я тебя прославлю в Царстве Сына Моего» (22: 165-166). (стр. 15).

Согласно «Повести временных лет», св. Апостолы учили и «чтить иконы» и «целовать крест» (22: 59). Крест, «на нем же пригвоздися Господь наш и прадеднюю клятву потреби», дан христианам как «оружие на противного врага, видимого и невидимого» (2: 80, 81). Когда авву Иулияна хотели отравить, праведник взял чашу с ядом, пред всеми трижды ее перекрестил «во имя Отца и Сына и Духа Святого» и, выпив, остался невредим. Свидетели этого пали перед ним на колени и поклонились (Синайский Патерик, 6: 123). (стр. 15).

Всем духовное пристанище есть Церковь - и как «Тело Христово» (Кол. 1,24), и как Божий храм. «Церковь бо всем есть пристанище, всяк в ню потщися. Аще еси правдив, вниди, да правды не погубиши; аще грешен, прииди, да спасешися» (св. Иоанн Златоуст, 4: 153). К Церкви должно принадлежать и остерегаться от всяких уклонений в чистоте веры и святости жизни. Преподобный Иосиф Волоцкий, выразитель решительной точки зрения средневековой церковной литературы Руси, ссылаясь на преподобного Пахомия, заявлял: «Кто общается с еретиками» и даже читает их сочинения, «в бездну ада сходит» (10: 347). (стр. 16).

В Церкви совершаются таинства, через которые подается спасительная благодать Божия. (стр. 16).

Первое таинство, необходимое для вступления в Церковь Христову и поэтому - для спасения, есть Крещение. «Первое - приими святое Крещение правы веры, потом научимся боятись Бога и творити волю Его» («Златая Цепь», 3: 23). (стр. 16).

Что таинство Крещения необходимо всякому человеку, независимо от его добродетелей, убедительным доказательством служит житие св. Мартина Милостивого. Этот угодник Божий был настолько добродетелен, милостив, что Христос явился ему во сне еще до его крещения. Но как после этого поступил св. Мартин? - Сразу, встав от сна, «шед крестися» (4: 176). «Расскажи, - сказал Господь Евстафию Плакиде, - крестившись, вы очиститесь от ваших грехов» (6:229). (стр. 16).

Действенность Крещения, совершенного в Церкви, не зависит от духовного состояния совершителя. Проложное чтение на 5 января утверждает, что за недостойного священнослужителя совершает таинство - «божественную службу» - тот «страшный пресвитер», который имеет лицо «яко молнию» и светится «яко солнце». Таким образом, таинство совершится, но недостойный служитель понесет наказание Божие. «Аз же мню, - заканчивается утверждение, - яко ин несть грех, разве того, злее, егда иерей, не достоин сый, дерзнув служит Божия Тайны» (4: 159-161). (стр. 16).

Значение величайшего таинства святой Евхаристии выражено в словах: «Телу и Крови Христа со страхом причащайся, да причастник будеши Царствию Его» («Стословец», 3: 3). (стр. 16).

Право совершать все таинства (о прочих таинствах, в том числе и о св. Причащении, автор говорит в других сообщениях) получают христиане от Бога в таинстве Священства. Священники поставляются пред алтарем - в Церкви - учить паству словом и примером своей жизни, заботиться о ней, руководить ею, вести ее в Царство Божие, «стеречь святые тайны от врагов Христовых, то есть от еретиков и зловерных искусителей, нечестивых грехолюбцев и неверных осквернителей» (св. Кирилл Туровский, 6: 297). (стр. 17).

Еще больше, чем антропологии, уделяется внимание эсхатологии. Эта тема присутствует во многих церковных сочинениях. (стр. 18).

До второго пришествия Христа души праведников находятся в состоянии света, покоя и предначатии вечного блаженства, а грешников - во мраке, беспокойстве и предначатии вечного мучения, но окончательный суд над ними еще не совершился - и нет еще вечных мучений никакой «человеческой душе, верующей и неверующей» (св. Кирилл Туровский, 6: 307). (стр. 18).

«Учения вашего мы не примем», - вот единый прямой ответ всем пытавшимся нарушить чистоту св. Православия и навязать Руси иную веру (14: 83. См. также: 6: 115, 9: 189-191, 273; 15: 64...). (стр. 19).

Семена Евангельской истины посеял на Руси св. апостол Андрей Первозванный - «глас Слова и друг Жениха» (из Великих Миней-Четьих митроп. Макария, 12: 525). Обходя «вселенную», он «к северным странам шествует, и, до пределов славянских дойдя, тут Духа Святого благодатью пророчески вещает, и место воссияния предсказывает, и знамение Небесного Царя - крест водружает на месте, где впоследствии возник город Киев» (12: 525). А «благочестия ревнитель» св. благоверный князь Владимир, «всю Россию просветив святым крещением, стал вторым Константином» (12: 527). (стр. 19-20).

Дело утверждения христианства словом и пером продолжили другие подвижники веры - люди высокой духовной жизни, всей душой преданные святой Христовой Церкви и проникнутые искренней любовью к своей Родине, к своему народу, не устававшие бороться со злом греха и не слабевшие в жертве своих личных интересов во имя народных. И это понятно, ибо православная вера не есть что - то отвлеченное, абстрактное, оторванное от действительности, - она всем своим содержанием обращена к жизни, к действию, к делам. Эта та вера, которая опознается в жизни. Нет истинно христианской жизни - нет и истинной святой православной веры. (стр. 20).

«Не словом бо, - учит другой святой, - ни имением, ни родом, ни крепостию, ни летом Царство Небесное емлется, но силою веры, являюща дела верна» (св. Антиох, 4: 117). (стр. 20).

Несомненно, в данном небольшом сообщении охвачены не все догматические темы древней церковной литературы и потому хочется завершить его словами «Повести о некоей брани»: «Елико могох, толико и написах. Прочее же воздадим хвалу и благодарение Превечному Царю» (21: 159). И еще хочется добавить из Киево-Печерского Патерика: «Если кому покажется невозможным то, что я пишу, пусть почитают жития святых отцев наших Антония и Феодосия, основателей русского монашества, и тогда уверуют. Если же и тогда не поверят - должно сбыться притче, сказанной Господом: «Вышел сеятель сеять семя свое, иное упало при пути, другое в терние», - иже заботами житейскими подавлены. О них пророк сказал: «Окаменело сердце народа сего, и ушами с трудом слышат».

И еще: «Господи, кто поверит слышанному от нас?» (13: 297). «Блажен человек во истине пребывая» («Слово св. отец», 3: 85). (стр. 20).

Внутреннее устроение христианина в искусстве церковного слова

Древней Руси

Русская церковная литература появилась и быстро стала расти и распространяться с принятием Русью христианства. За семь первых веков, составивших так называемый период «древней русской литературы», церковная литература выступила как единое величественное целое, направленное к разъяснению призвания человека в земном мире, смысла его бытия, а потому и образа бытия.

Развивалась церковная литература Руси с помощью доброго влияния соседних стран - Византии и Болгарии, имевших окрепшую правильную церковную организацию и богатую духовную культуру. Особенно хотелось бы отметить влияние духовного опыта славянской Болгарии, более чем на сто лет раньше Руси просвещенной светом Христовой веры. «Мы, - пишет Д.С. Лихачев, - сможем по-настоящему оценить значение скачка (в области литературы - К.С.), если обратим внимание на превосходно организованное письмо, перенесенное к нам из Болгарии, гибкость и выразительность переданного нам оттуда же литературного языка, на обилие переведенных в Болгарии и созданных в ней же сочинений, которые уже с конца X в. начинают проникать на Русь» (13: 5). И вплоть до XVIII столетия «у народов православного славянства, - по замечанию того же ученого исследователя, - существовала обширная общая литература и общий литературно-церковный язык. Язык создавал свои местные, национальные модификации, но вместе с тем он все время как бы обращался вспять - к своим традиционным древнеболгарским формам и лексическому составу» (17: 226).

Одновременно широким потоком вливалась византийская церковная литература, в связи с чем возникла переводческая школа. Инициатива создания ее принадлежала киевскому князю Ярославу Владимировичу, по праву прозванному «Мудрым». В его княжение составилась та библиотека, которая при его сыне и преемнике Святославе послужила основой к появлению, созданию двух замечательных сборников, хорошо известных как «Изборники» Святослава 1073 и 1076 гг.

Первый из них, наряду с материалом по предметам естественным и историческим, содержит немало и материала богословского, учительного. Основная тема второго «Изборника» 1076 г. - как должно жить христианину. Составитель его - русский писец «грешный Иоанн» - подобрал из обширной переводной литературы ряд поучений, трактующих правила поведения истинного христианина. О тех же правилах говорится и в «Измарагде», хотя и созданном значительно позднее (вероятно, в XIV-XII вв.). Подобное встречается и в других сборниках, в состав которых входят и переводные, и отечественные сочинения. Это: «Евангелие учительное», «Златоустники», «Златоструи», «Торжественники», «Маргариты», «Златая Цепь», «Пчела», «Физиолог», «Стословец» св. Геннадия (древнейший у нас «начальный» катехизис), «Пандекты» и «Тактикон» инока Никона Черногорца... Данные сборники - своеобразные энциклопедии - в течение всего средневековья пользовались на Руси большой популярностью, часто переписывались, дополнялись или сокращались, переосмысливались

Появился и целый ряд отдельных творений русских церковных писателей (имена их известны и в дальнейшем они будут упоминаться).

Одним словом, памятников церковной литературы (и близко к ней стоящих) немало. И сегодня, когда Русская Православная Церковь стала громче свидетельствовать о своей исконной святой православной вере, долг православного русского человека оглянуться назад на своих добрых предков, на их христианский подвиг, на их великие творения и по ним проверить свой нравственный компас.

Главное достоинство памятников русской церковной литературы - это их неувядаемое высокое православное христианское нравственное начало. Благодаря сему содержание их приковывало внимание, - а с ним воздействовало и на жизнь, - человека на протяжении всех веков. Оно не устарело, не обесценилось и не стало лишним или ненужным и сегодня. Таким оно останется и во веки, ибо оно, внутренне преобразуя человека, делает его Человеком.

Начинается пересоздание человека с веры в Бога. Бог есть высшая Чистота, Добро, Благо - и верующий в Него, принимающий Его бытие как образ Божий должен уподобляться Первообразу. «Братие, - учит архиепископ Новгородский Лука (Жидята), - первее всего сию заповедь известно (твердо) должни есмы вси крестиане держати: веровати в един Бог в Троици славим» (1: 14). Вера есть необходимейший и важнейший признак христианина. «Что есть знамение съвьршеннаго христиана? - спрашивается в «Изборнике» Святослава 1073 г. и дается ответ. - Вера права и дела благочестива» (3: 40-41).

С верой пребывают надежда и любовь - по апостольскому слову: «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь» (1 Кор. 13, 13). (стр. 22-24).

«Лучше уповать на Господа... ведает Господь, как пропитать Свою тварь, как оборонять и спасать бедных» (бл. Николай Святоша, 22: 163). Лучше предать себя в волю Божию, ибо «если Бог кому не благоволит, то не сможет человек исполнить своего замысла» (Из хронографа 1512 г., 10: 383). Не должно впадать в уныние, а тем более в отчаяние, даже тогда, когда совершен какой-либо грех, ибо милость Господня велика - Он помогает человеку очиститься, содействует ему стать на путь добра, милует его (св. Кирилл Туровский, 1: 119). (стр. 24).

«Согрешили мы, Господи, согрешили перед небом и перед Тобой», - каялись, молились православные люди в день печали, но не теряли надежды: «Ты, Владыка, не хочешь погубить творение рук Твоих и не жаждешь погибели людской, но хочешь, чтобы все спаслись и обратились к истине. Поэтому-то и мы, недостойные, будучи созданием и творением Твоего божества, не теряем надежды на свое спасение, и, уповая на Твое беспредельное милосердие, припадаем к Тебе, и следуем за Тобой, всем сердцем молим и жаждем («ищем») милости Твоей. Пощади, Господи, пощади» (9: 247). (стр. 24).

Как пример надежды на Бога в «Житии» преподобного Феодосия Печерского приводится следующий случай. Подошел праздник Успения Божией Матери, а для лампад не хватило деревянного масла. Преподобный сначала распорядился было добыть масло из льняного семени, но когда увидел, что это Богу не угодно, стал молиться и велел то же делать и братии. И вечером того же дня один паломник «принес в монастырь огромную корчагу, полную деревянного масла». Видя это, блаженный прославил Бога «так скоро внявшего их молитвам» (13: 125). (стр. 24-25).

«Конец же всем прежереченым: возлюбиши Господа от всея душа» («Стословец», 3: 16). Любовь к Богу и вообще любовь христианская в ее существе, проявлениях - главная тема всех поучений Пролога. Любовь к Богу очищает сердце христианина, просветляет разум, прокладывает и указывает верный путь и к людям. «Посемь възлюби Господа Бога своего от всея душа своея, и от всея крепости, и подвигни вся твоя дела и обычая правы к Его угождению творити», - зовет «Стословец» (3: 3). Как бы ответом на этот призыв служат слова блаженного Моисея Угрина: «Никакое томление, ни огонь, ни меч, ни раны не могут отлучить меня от Бога и от великого ангельского образа» (22: 200). (стр. 25).

Любовь к Богу есть и любовь к Божией Матери. Истинного христианина без любви к Ней, без почитания Ее - Честнейшей херувимов и Славнейшей серафимов - представить трудно. На Руси любовь к Божией Матери всегда была великой. К Ней как скорой помощнице и усердной заступнице прежде всего прибегал русский человек. В скорби он взывал к Ней: «Пречистая Матерь Христа Бога нашего, не оставь меня в печали этой» (22: 273). В радости, «почитая и славя Пресвятую Богородицу, молитвенницу и заступницу нашу», с благоговением пел: «О Тебе радуется, Обрадованная, всякая тварь» («Повесть» о священнике Тимофее Владимирском, 10: 61. См. также: «О преставлении блаженной Ольги», 11: 285. Ср. 9: 221). (стр. 25).

Стремление к Небу, любовь к нему вызывает желание быть в постоянном общении с миром Горним - молитву. (стр. 25).

Молитва - это душевная пища, начало «всему добру» (св. Иоанн Златоуст, 2: 98) и сама «велика добродетель» («Златоустник», 3: 269). Молящийся «с Богом беседует» (2: 99). Молитва есть и лучшее средство к распознанию духовного состояния человека. Поэтому-то Киево-Печерский подвижник преподобный Феодор всякого приходящего к нему «заставлял сначала помолиться» и только после этого начинал с ним беседу. (стр. 25).

Совершать молитву должно как можно чаще. Если христианин редко вспоминает Бога, редко обращается к Нему, то начинает большее думать и вспоминать греховное («Наставление отца сыну», 8: 499). В «Физиологе» любящий молитву сравнивается с чадолюбивыми аистами, которые по очереди, но беспрерывно, то приносят корм птенцам, то сторожат их. «Так и ты, человек, ни вечером ни утром не забывай молиться... И никогда не одолеет тебя дьявол» (7: 483). Если возможно, то не надо пропускать и ночи без молитвы. «Поклонись до земли, - читаем в «Поучении» Владимира Мономаха, - если вам занеможется, то трижды. Не забывайте этого, не ленитесь, ибо тем ночным поклоном и молитвой человек побеждает дьявола, и что нагрешит за день, то этим избавляется» (14: 42). Важна не столько длительность текста молитвы, сколько постоянное молитвенное устроение. Молиться можно всегда и везде - «и на коне едучи» (14: 42), но «токмо от всея души», и Бог «везде послушает» (3: 269, 270). (стр. 26).

В церковной литературе указывается, о чем подобает молиться: «Молися первое о очищении страстей, второе - о избавлении неразумия и третие - от всякия напасти и о оставлении грехов. Единыя проси в молитве твоей правды и царства, рекше, добронравия и разумения, и ина вся приложатся тебе « («Слово о покорении», 4: 106). Утром, увидев солнце, рекомендуется воздать с радостью хвалу Богу и сказать: «Просвети очи мои, Христе Боже, давший мне свет Твой прекрасный». И еще: «Господи, правь мне год к году, чтобы впредь, в остальных грехах покаявшись, исправил жизнь свою» («Поучение» Владимира Мономаха, 14: 43-44). (стр. 26).

Особо высоко ставилась молитва в храме, и потому православный христианин призывался любить храм Божий и как можно чаще посещать его. (стр. 27).

Святой Кирилл Туровский, обращаясь к содержанию церковного богослужения, напоминал прихожанам о «вечном смысле» происходящего, о спасительном значении священного круга христианских праздников в течение года. Он звал верующих проникнуться важностью богослужения, воспарить умом и сердцем над всем земным и взглянуть на все совершающееся в храме как на Божие действие, существующее ныне и всегда. «Пребывай присно в храме Божии, глаголет бо: прославляющего Мя прославлю» (св. Стефан, 2: 78). (стр. 27).

В храм должно приходить примиренным, оставив за его порогом все суетное, греховное. (стр. 27).

Стоять в храме за богослужением подобает со страхом и молиться «в тишине» («Домострой», 11: 83). (стр. 28).

Раньше окончания службы, особенно во время важнейших моментов, не следует уходить из храма. В Патерике по этому поводу приводится поучительный пример. Один богобоязненный муж по причине сильного голода отдал сына своего вельможе. Прощаясь с сыном, он сказал: «Чадо мое! Вот что завещаю тебе: когда идет служба в святой Церкви, не посмей покинуть ее, пока не окончится». Сын строго выполнял завет отца. По прошествии некоторого времени он стал свидетелем греха своей госпожи. Последняя, опасаясь огласки, оклеветала юношу перед мужем, выдав его за опасного человека. Муж, поверив ей, отправил юношу к палачу, предварительно сообщив палачу: «Кого пришлю к тебе с полотенцем, тому отруби голову и отдай ее тому, кто придет к тебе вслед за ним». Но проходя возле храма, юноша зашел в него и оставался до конца службы. Госпожа, потеряв во гневе терпение, поторопила послать к палачу виновного. Увидев в храме юношу, он сказал ему, что идет к палачу. Тогда юноша, не смевший нарушить завет отца, попросил шедшего отнести полотенце. Когда же после окончания богослужения он пришел к палачу - тот передал ему завернутую в полотенце голову виновного, велев отнести ее своему господину. «Об этом, братья и сестры услышав, - заканчивает Патерик, - не покидайте церкви прежде окончания службы, а особенно во время Литургии, и будете избавлены от беды и благополучно проживете» (11: 59,61).

Тем же, которые вовсе не ходят в храм Божий, определяется суровая участь. В апокрифе «Хождение Богородицы по мукам» представлено расстилающееся огненное облако, на котором стоят раскаленные скамьи, а на них лежат мужи и жены. Объяснение дается такое: «Это те, кто в святое воскресение не встают на заутреню, ленятся и лежат, как мертвые, за это они мучаются» (6: 173).

Церковная литература настойчиво зовет неукоснительно посещать Божии храмы: «Не ленитеся у церкви ходити, и на заутреню, и на обедню, и на вечерню» (архиеп. Новгородский Лука Жидята, 1: 14). «Когда Церковь Божия зовет на молитву, оставив дело земное кое любо, и иди со тщанием на душевную пищу, акы Петр и Иоанн к гробу Господню» («Стословец», 3: 13, см. и 1: 28-29). (стр. 28).

Тянулись православные русские люди и в монастыри к подвигу молитвы. В «Житии» преподобного Феодосия Печерского рассказывается, что в юности он несколько раз пытался бежать из отцовского дома, ревнуя о высшей духовной жизни, пока, наконец, не обрел место подвигов у преподобного Антония. «Вот твое место, оставайся здесь!» - сказал ему Преподобный, указуя на пещеру (13: 103). А епископ Владимирский Симон, когда-то подвизавшийся в Киево-Печерском монастыре, до конца дней сохранил величайшую любовь к обители и желание вернуться в нее. К Печерскому иноку Поликарпу он писал: «Я бы рад был оставить свою епископию и служить игумену в том святом Печерском монастыре. И говорю я это, брат мой, не для того, чтобы величать самого себя, а чтобы только возвестить тебе об этом. Святительства нашего власть ты сам знаешь. Кто не знает меня, грешного епископа Симона, и этой соборной церкви, красы Владимира, и другой суздальской церкви, которую я сам создал? Сколько они имеют городов и сел! И десятину собирают на них по всей земле той. И всем этим владеет наше смирение. А между тем все это оставил бы я... всю эту славу и честь за ничто вменил бы, лишь бы колом («трескою») торчать за воротами, валяться сором в Печерском монастыре... Больше желал бы я провести один день в дому Божией Матери, чем жить тысячу лет в селениях грешников» (13: 293).

То же желание молитвенного подвига влекло православного русского человека в места священных воспоминаний - в святые места. Возвращаясь на родину, паломники оставляли описание своих «хождений». Так, Стефан Новгородец, посетив в Константинополе величественный храм св. Софии, где, согласно преданию, послы св. князя Владимира были изумлены торжественностью восточного богослужения, писал в своем «Хождении». «И мы, грешные, ходили здесь, плача и радуясь, и, по силе своей, жертвовали свечи, и ставили их у мощей святых... А о святой Премудрости Божией ум человеческий не в силах все рассказать и перечислить, а мы, что видели, про то и написали... И оттуда, во вторник, пошли мы к выходной («выходней») иконе св. Богородицы. Эту икону Лука-евангелист написал, смотря на Саму Госпожу нашу Богородицу-Деву, когда Она еще жива была» (8: 33). Подобные паломничества могли совершаться и во исполнение данного обета. Православный русский человек знал: «Аще что обещаеши Господеви Богу, принеси скоро и не замедли» («Слово об обетах», 4: 156). (стр. 29-30).

В самовоспитании «нового человека, созданного по Богу» (Еф. 4,24), важнейшее место занимает смирение, сознание своих слабостей, немощей. «Мы что такое, люди грешные и худые? - спрашивается в «Повести временных лет» и отвечается. - Сегодня живы, а завтра мертвы, сегодня в славе и в чести, а завтра в гробу и забыты. Другие собранное нами разделят» (22: 126).

Однако смирение не есть отрицание достоинств человека. Смиренный христианин во имя добра и для добра пойдет на самый великий подвиг, на самопожертвование, на ограничение своих личных интересов и даже на полный отказ от них, но он не позволит распоряжаться его силами злу. Христианское смирение есть духовная высота. «Чадо, - наставляет отец сына, - буди понижен главою, высок же умом, а очи имей к земли, умнии же очи - к небеси, уста молчаща, а сердцем к Богу (выну) вопиюща» («Златая Цепь», 3: 33). Великие подвижники имели величайшее смирение, но не ими управлял грешный мир, а они им. Вокруг них, как вокруг многих солнц, распространялось тепло и добро, все и вся нравственно преображалось. «Смиренный и добродетельный в мире удивителен», - читаем в «Житии» Юлиании Лазаревской (23: 269). «Как в огне очищается золото, так люди в горниле смирения» (Киево-Печерский Патерик, 6: 607). (стр. 30).

Русская церковная литература неоднократно внушает христианское смирение человеку. В «Житии» преподобного Феодосия повествуется, что этот святой «смиренно отвечал» своей матери, противившейся его подвижничеству: «Послушай, о мати, молю тебя, послушай! Ведь Сам Господь Иисус Христос подал нам пример уничижения и смирения. Да и мы, во имя Его, должны смириться» (13: 99). И братию учил он «не превозноситься ничем, но быть смиренным и не гордиться... Проходя один мимо другого, со смирением кланяться друг другу, как прилично монаху» (1: 29).

Также и св. Кирилл Туровский призывал стяжать «смирение и любовь ко всем: то бо очищает душу и тело и ангелом равны стваряет и на небо возводит» (1: 175). «Смиримся убо и мы и прославимся. Аще бо не смирится кто, не может ктому прославитися» («Златая Цепь», 3: 192). (стр. 30).

Со смирением неразрывна кротость - доброе расположение духа, когда человек никого не раздражает и сам не раздражается. (стр. 30).

В Прологах, как правило, вслед за смирением и кротостью указывается терпение (см. 2: XXIII). «Сколько можешь терпеть - терпи, а грубого слова не изрекай» («Повесть об Акире Премудром», 6: 251). Возрастающему в терпении должно оставить все гордые мысли, взирать на образ Христа, Ему следовать. (стр. 31).

Терпение учит переносить трудности. Общий взгляд русской церковной литературы на трудности, бедствия в жизни таков, что они посылаются или попускаются Богом или для наказания за грехи, или для вразумления, очищения, исправления, укрепления в добре. Во всех случаях они имеют промыслительное значение и должны быть перенесены и побеждены христианами и стойко, и смиренно, и мужественно, и с осознанием необходимости покаяния, исправления.

Епископ Владимирский Серапион, обличая свою паству за маловерие, напоминает ей, что влекут за собой грехи и какой видится вывод: «Слыхали о Божьих вы казнях: в древние времена... содомляне огнем сожжены, при фараоне - десять египетских казней, при Ханаане раскаленные камни с небес напустил, при судьях войны навел, при Давиде - мор на людей, при Тите - плен на Иерусалим, а затем землетрясенье и разрушение града. И в наше время какого еще мы не видели зла? Многие беды, и скорби, и войны, и голод, от неверных насилья... С мольбой говорю: раскаемся все мы сердечно... Ведь знаю я и вам говорю, что за грехи все эти несчастья творятся. Придите ж со мной и покайтесь, и вместе умолим мы Бога» (7: 453, 455. Ср. 22: 269).

Иногда посылаются испытания для вразумления, чтобы человек взглянул на свои поступки, задумался над прожитым. (стр. 31).

Чаще Господь посылает трудности любящим Его для их большего духовного роста. «Его же любит Господь, того и наказует» (св. Иоанн Златоуст, 3: 86-88. Ср. 4: 127-128). «Лучше мне здесь пострадать, - размышляет многострадальный Пимен, - чтобы там обрести вечное здоровье. Апостол говорит к страждущим телесными болезнями: «Если вы наказание терпите, то Бог поступает с вами, как с сынами. Если же остаетесь без наказания, то вы незаконные дети, а не сыны» (22: 225). Безгорестная жизнь, уподобляется пространному пути, ведущему к гибели, а трудная жизнь - тесному пути, приводящему к Богу. Разумный человек, «аще ему случится беда, воспоминая грехи, кается и Богу молится о них» (св. Иоанн Златоуст, 4: 129). Праведные Иовы были не только в Ветхом Завете. Они были и потом. «Ты (Плакида - К.С.) будешь вторым иовом в несчастьях. Опасайся, чтобы хула не вошла в твое сердце» («Сказание об Евстафии Плакиде», 6: 231).(стр. 31-32).

Важное место в духовности христианина занимает также пост.

В церковных сборниках Древней Руси имеется немало поучений, раскрывающих на основании Священного Писания и святоотеческих творений необходимость поста, спасительность, а также то, в чем состоит истинный пост, как его проводить. Обильным источником для данных поучений послужили творения св. Иоанна Златоуста, св. Василия Великого, преподобного Феодора Студита. Поучения последнего явились образцом для проповедей преподобного Феодосия Печерского. Следует отметить и труды инока Никона Черногорца, подвизавшегося в XI столетии на одной из гор возле Антиохии: «Пандекты» («Книги все содержащие») и «Тактикон» (наставления касательно праздников, постов и др. в виде посланий к разным лицам) и проч.

Пост заповедан был еще в раю. «Кто бе чистее Адама, но и того Бог не лишил поста, еже бо рече от всякого древа сущего ясте в раи, от древа же, еже ведети добро и зло, да не ясте... И се есть образ поста» (св. Иоанн Златоуст, 2: 124). Если пост был в раю, то тем более он обязателен вне его. «Первее постися Енох, и взят бысть на небеса с плотью». После него постились: Ной - «и от вселенского потопа спасен бысть», Авраам - «и друг Божий наречеся», Моисей - «и беседова к Богу лицем к лицу» («Златая Цепь», 3: 182-183), удостоился «получить закон на горе Синайской», видеть славу Божию (П В Л, 22: 94), пророк Илья - «и дождь жаждущим людем испросил у Бога; и Даниил пророк постом львы укроти» («Златая Цепь», 3: 183); «постясь трое отроков погасили силу огненную» (П В Л, 22: 94). И в Новом Завете многие «освятишася постом и спасошася, ихже имен ни всего мира книги не испишут, единому Богу сведущу Своя угодники» («Златая Цепь», 3: 183). Сам Господь наш Иисус Христос постился сорок дней, «не требуя пощенья, но нам образ дая» («Златая Цепь», 3: 178), «показав нам время поста» (П В Л, 22: 94). По словам преподобного Феодосия Печерского, Бог дал христианам сорок дней для очищения души - эту своего рода десятину от года: «И в эти дни очистившись, душа празднует светло день воскресения Господня, радуясь Богу» (П В Л, 22: 94).

Постясь, нельзя уподобляться лицемерам, «человеком являюще бледы, дряхли, сетующеся, да от человек славятся», а быть со светлым лицом и добрым сердцем («Златая Цепь», 3: 178). Пост состоит не только в воздержании от обильной пищи, но и вообще в трезвенном образе жизни. Преподобный Феодосий Печерский перед наступлением Великого Поста учил: «Остерегайтесь лености и многого сна, бодрствуйте для церковного пения и для усвоения предания отеческого и чтения книжного; больше же всего подобает... иметь на устах псалмы Давидовы... в себе любви ко всем меньшим и к старшим покорность и послушание... давать собою пример воздержания, бдения, трудолюбия и смирения; так учить меньших и утешать их и так проводить пост» (22: 94). «Мнит бо пост - брашна удаление, - читаем в «Слове о посте», - той бо пост да укоряется. Но воздержи руки от грабления, ноги от ристания, еже на позоры; очи от взора красна... Слуха стяжи не приимати осуждения; ничто же бо есть еже не ясти мяс или рыб, снедати же плоти братий оклеветанием» (4: 144. Ср.3: 177). Таким образом истинный пост охватывает всего человека - и тело, и душу. В «Слове от св. Евангелия» говорится: «Телеснии греси инаци и душевнии инаци, такоже и пост инак душевный, и инак телесный... Телесный пост постившеся таже ясти, а душевного поста николиже престати» (3: 236). «Предай же тело на пост... сердце на крепость» («Стословец», 3: 7. Ср. «Златая Цепь», 3: 56).

Хотя пост должен быть соблюдаем неукоснительно, но недопустимо нести его сверх силы. «Не нужно бо вас никого же через силу держати пост, -говорит св. Иоанн Златоуст, - но яко же кто может по силе, токмо в слабость себе не дадите» (3: 184).

Польза от поста велика. Он очищает душу, просвещает тело, возводит на небо, «ангелам равна творит, и к Богу приближает, и в рай святый вводит» («Златая Цепь», 3: 178. Ср. 22: 94). В соединении с молитвой он побеждает зло, избавляет от духовной смерти, стяжает «богатство доброчестья» (св. Иоанн Златоуст, 3: 173).

Предки наши высоко ставили пост и скорбели, когда вынуждены были его нарушить. (стр. 32-33).

«Будь постник, будь всегда трезв» (еп. Владимирский Симон, 22: 151). «Пост честный имейте пред Богом» («О посте», 3: 56). «Темже възлюблении постимся» (св. Иоанн Златоуст, 3: 178), - одно за другим слышатся обращения церковной литературы Древней Руси. (стр.33).

Пост соединяется с покаянием. Дни постные Господь положил для очищения от наших грехов. Не желая гибели людей, Бог дал им покаяние, «да быша вси спаслися» («Слово св. отец», 3: 57). (стр.33-34).

На «пути Божественном» св. Ефрем отводит первую ступень посту и покаянию (4: 108). К самому покаянию, согласно Прологу, ведут разные пути. «Мнози путие к покаянию. Первее, еже каятися грехов своих. Второе, еже оставляти ближнему согрешения. Третие, молитва от всего сердца воссылаема. Четвертое, еже милостыню даяти. Пятое, от смирения мудрость» (19 января, 31: 47). Этими путями или подобными им и возвращались к Богу люди. «Имееши ниневитское покаяние. Имаши Давида», апостола Петра, мытаря, блудного сына, блудницу и на кресте разбойника, «во едином часе благоразумным гласом грехи рассыпающа» (Пролог, 1 декабря, 2: 113. Ср. 4: 93).

Образ покаяния представляется в евангельском мытаре, который не смел поднять даже глаза на небо, но ударял себя в перси, «да подвигнет душу на покаяние, сердце на умиление... и глаголаше: Боже, милостив буди мне! Боже, очисти мя грешного и помилуй мя!» («Златая Цепь, 3: 169-170). Складывается покаяние из исповедания грехов («Исповеданием бо струпи душевнии исцеляются», св. Иоанн Златоуст, 2: 87), плача о прощении их («Как блудницу, разбойника и мытаря помиловал Ты, так и нас, грешных, помилуй», Владимир Мономах, 14: 42), заглаждения их делом («Аще хощеши истинное покаяние прияти, то яви делом: аще гордости каешися, покажи смирение, аще ли пьянства, то покажи пост, аще ли любодеяние, то покажи чистоту, «уклонибося от зла и сотвори добро» (Пс. 33, 15)» «Стословец», 3: 14). (стр. 34).

Раскаявшись, нужно стараться не повторить грех, да не будет «горшее». «Якоже кто умываяся от мертвеца и паки прикасаяся ему, что успеет во умывании своем? Такоже и каяйся грехов своих и паки тожде творя, что успеет в покаянии своем, возвращаяся от правды на грех? Како ли молитва его услышана будет пред Богом? Но Господь уготовает нань гнев Свой, яко же многа милость Его, тако многа и прещения Его» (св. Григорий Черноризец, 2: 85). (стр. 34).

Истинное покаяние приводит к прощению величайших грехов. В литературе показателем сего служит своеобразная повесть XVII в. о Савве Грудцыне, напоминающая собой фаустовскую тему продажи души злой силе. (стр. 34-35).

В церковной литературе призывов к покаянию много. (стр. 35).

Покаяние предшествует величайшему таинству - святому Причащению. (стр. 35).

Совершать таинство св. Причащения научил Сам Господь. (стр. 35).

К св. Причащению приступать должно приготовившись. (стр. 35).

У православных русских людей был обычай говеть всю первую неделю Великого Поста. Умереть же без святого Причащения, как и без покаяния, считалось великим несчастьем. Причаститься перед кончиной считал и своим непременным долгом и великой милостью Божией всякий православный русский человек (см. 9: 483; 2: 19, 34, 36, 68, 71...). (стр. 35-36).

«Очистетеся от грех, и тако приходите ко святым Тайнам», - учит св. Иоанн Златоуст (2: 118). И в другом «Поучении хотящим причаститися Тайн Христовых»: «Таком приступим, чистотою просветившеся и трезвением украсившеся, любовию друг друга преспевающе» (2: 123).

Не последнее место в духовном устроении православного русского человека занимал труд. «Святые отцы, - читаем в Киево-Печерском Патерике, - труд считали великим делом перед Богом» (22: 218). Следуя этому святоотеческому указанию, блаженный Алимпий «никогда не давал себе покоя: ночью упражнялся в пении и молитве, а когда приходил день, принимался за работу; праздным же никогда не видали его». Все заработанное он разделял на три части: одну из них отдавал «на святые иконы, другую на милостыню нищим, а третью на нужды тела своего» (22: 218). Подобным образом поступал и преподобный Феодор-пещерник. В пещере своих подвигов он поставил жернова и на всю братию молол пшеницу, проводя в труде дни и ночи. «Так много лет делал он, работая на святую братию» (22: 213). (стр. 36).

Леность может стать причиной многих зол - «что кто умеет, то забудет, а чего не умеет, тому не научится» (Владимир Мономах, 14: 43. Ср. Св. Василий Великий: «Леность всем злым делам мати есть. Аще бо что и доброты имаши, то леность погубляет», 3: 92). Св. отцы Церкви утверждают: «Лежа добра не видати, а горя не избыти... Ленивый в дому не господин, жене не муж и детем не отец, и добрыми людьми не знаем; в деревне жити ленится, а на посаде не годится; в селе его не пустят, а во граде и места несть» (3: 93, 94). А кто ленив к делу, «тот и о душе своей не подвизается» (3: 93), значит - и «небесных благ не узрит», спасения не получит (3: 92, 93). Св. отцы упоминают ленивого вместе с безумным и призывают: «Друзи и братия любимая! Не уподобляйтесь ленивым рабам - не долго спите, не долго лежите, вставайте рано, ложитесь поздно» (3: 93). «Аще разленишися, - говорится в Прологе на 13 февраля, - не даждь ясти телу твоему, писано бо есть: «Праздный да не яст» (Фес. 3,10) (4: 105).

Тому же, кто принимает труды и охотно их несет, помогает Бог: «Делателям бо обещал есть Бог от труда убо здравие, а от страды спасение» (св. Василий Великий, 3: 92). (стр. 36-37).

«Трудись выну, - учит св. Феодора, - да видит Бог труд твой и послет ти помощь Свою» (3: 38). Трудись - и «жив будеши о Бозе» (св. Стефан, 2: 79). (стр. 37).

Физический (и умственный) труд, если он бескорыстен, велик и «ради Бога и ради пользы ближнего», то близок, по справедливому свидетельству архимандрита Гавриила (Динева), к христианскому подвигу. (См. материалы «Второй Международной научной церковной конференции, посвященной 1000-летию Крещения Руси»). Но христианский подвиг есть не только физический труд. Такой подвиг - понятие широкое, включающее в себя всю аскезу, направленную к духовному росту, к спасению. Возрастать, подниматься по лестнице духовного совершенствования или - что то же самое - нести христианский подвиг нелегко. Зато первое ведет ко спасению, а второе - к духовной гибели. (стр. 37).

Подвижничество во имя Христа - это высшая черта спасительного благочестия Древней Руси. В собственном смысле слова подвижники - это люди святые, шедшие «тесным путем» и прошедшие его. (стр. 37).

Для правильного шествия по пути духовного устроения рекомендовалось постоянное - ежедневное чтение Священного Писания и творений святых отцов Церкви. «Словеса бо Евангельская, - учит св. Кирилл Туровский, - пища суть душам нашим, яже Христос многообразно глагола человеческого ради спасения» (1: 126). «Читая пророческие беседы и евангельские и апостольские поучения и жития святых отцов, получаем для души великую пользу, - размышляет преподобный Нестор Летописец. -Кто ведь книги часто читает, тот беседует с Богом или со святыми мужами» (14: 19). Чтение священных книг делает душу целомудренной, ум направляет к смирению, сердце к добру, мысль возводит «на небеса к Божьим заветам», тело укрепляет «к духовным трудам» и отводит «все житейского мира печали» (св. Кирилл Туровский, (6: 291. Ср. 10: 523). (стр. 38).

Насколько полезно чтение священных книг, настолько гибельно для духовной жизни пренебрежение этим святым занятием. «Кто, не имея книг, мудрует, - говорится в чтениях Пролога, - таковый подобен столпу или оплоту без подпор стоящу: аще будет ветер, то падется... Птицам бо того ради криле даны, да сетей человеческих избежат, а человекам книги, яко да всю неприязнену лесть обнажают» (св. Иоанн Златоуст, 4: 137). (стр. 38).

Из святых отцов Церкви больше других читали на Руси св. Иоанна Златоуста. Его творения появились на Руси в разных переводах со времени ее Крещения и перечитывались во всевозможных сборниках - как предназначенных для церковного употребления (напр. Пролог, Торжественники), так и для домашнего. Вслед за св. Иоанном Златоустом любили читать творения св. Василия Великого, преподобного Феодора Студита и др.

Преподобный Феодосий Печерский сам любил отеческие предания и братию учил быть внимательной к «книжному почитанью» (1: 28). «Потому и прошу вас, - как бы обобщает св. Кирилл Туровский, - постарайтесь прилежно читать святые книги» (6: 291). (стр. 38).

Во избежание допущения ошибок при внутреннем делании рекомендовалось также послушание. В связи с этим оно ставилось высоко. В Патерике излагается беседа преподобного Пимена с некиим мужем «зело говейным» в присутствии многих, пришедших к старцу. Во время беседы была представлена следующая притча. Один человек пожелал увидеть царя и обратился с просьбой к приятелям, чтобы они отвели его к нему. Первый приятель довел его до половины пути, второй - до палат, а третий ввел в них и доложил о пришедшем царю. В разъяснении притчи сказано: первый приятель - это пост: он доводит до середины спасительного пути; второй - чистота: она доводит до небес; третий же друг «есть послушание, вводящее со дерзновением к Богу» (4: 176-177). (стр. 38-39).

Духовно настроиться помогает христианину память смертная. «Молю вы убо, братие, - взывает Пролог словами св. Иоанна Златоуста, - имейте выну смерть пред очима вашима, о сей бо помышляюще не имаше согрешати. Не вемы бо, в кий час приидет, еда не обрящемся готови и неочищени» (4: 114). (стр. 39).

Отношение к смерти и сама кончина у христианина должны быть особые. На смерть православный русский человек смотрел, по свидетельству церковной литературы, как на важнейший последний момент жизни. Кончина его была достойной христианина - христианской кончиной. (стр. 39).

Поистине кончина христианская - безболезненная, непостыдная, полная душевного мира!.. О св. Агапите, безмездном враче, Киево-Печерский Патерик повествует, что этот блаженный отошел от земной жизни «по своей воле, Небесного Царства желая». Если бы он захотел, то «мог бы и еще жить» (22: 189). (стр. 39).

Обращалось внимание на то, что христианину «подобает мольбами и славою Божиею оканчивать жизнь свою» («Измарагд», 3: 105-106). Наблюдавший через тайник последние минуты жизни преподобного Феодосия Печерского служивший ему инок видел, как Преподобный склонился ниц, моля милостивого Бога, призывая на помощь всех святых, а более всего Пресвятую Владычицу Богородицу. Преподобный Феодосий молился о себе, о своих духовных чадах, о монастыре. Вдруг он взглянул на небо и радостно воскликнул: «Благословен Бог, что так свершилось: вот уже не страшно мне, но радуюсь я, что отхожу от света сего!» Тайный свидетель заключает: «И можно думать, что сказал он так, увидев явление некое, потому что потом выпрямился, вытянул ноги, и руки крест-накрест сложил на груди, и предал святую душу свою в руки Божьи, и приобщился к святым отцам» (13: 143)... (стр. 39).

Испрашивая молитв и благословения у других, по-христиански умиравшие благословляли и остающихся продолжать жизненный путь. Оставляли живущим и завещания. (стр. 40).

Во всем делании внутреннего устроения христианина должно присутствовать благоразумие. «Мудрому подобает, - говорится в одном древнем сочинении, приписываемом св. Иоанну Дамаскину, - когда претерпел зло и добро, рассмотреть, что было причиной, чтобы к добру стремиться, от зла же убегать, а потому рассматривать наличное добро и зло, и будущее... Мудрость больше, чем сила» («Стефанит и Ихнилат», 10: 163, 167). И дальше в том же произведении: «Лучше самого необходимого ничего нет... Не должен мудрый желать ничего другого сверх самого необходимого» (10: 199). (стр. 41).

Над всем же и во всем духовном устремлении христианина необходим страх Божий. Все делание христианина будет правильным, если он имеет подлинный страх Божий. Еще задолго до Крещения Руси великие святые отцы Церкви учили: «Нет ничего больше страха Божия» (препод. Феодор Студит, 29: 461). «Смиренномудрие и страх Божий выше всех добродетелей» (преп. Иоанн Колов, 30: 105). «Человеку так же необходимо иметь смиренномудрие и страх Божий, как необходимо дышать воздухом» (преп. Пимен Великий, 30: 199). Св. Геннадий, Патриарх Константинопольский, свидетельствует, что все «учащие» книги «в две главизне сходят, глаголю убо - Божий страх и еже имети Господа пред очима всегда» (4: 109). И у нас на Руси наставляли: «Вот вам основа всему: страх Божий имейте превыше всего» («Поучение» Владимира Мономаха, 14: 13). Это правильное выражение содержания слова Божия: «Страх Господень - источник жизни», «научает мудрости», «в страхе пред Господом - надежда твердая» (Притч. 14,17; 15, 33; 14, 26). Разумеется, что речь идет не о рабском страхе или о чем-то враждебном, вредном человеку, а об истинном сыновнем отношении христианина к своему Небесному Отцу, о высочайшем благоговении перед величием Бога и чистотой данного Им нравственного закона, нарушить который становится больно для сердца. Господень страх «не велит творити лиха» («Златая Цепь», 3: 73). А тот, кто не творит лиха, не может не творить добра. Принявшие и хранившие страх Божий спаслись. «Апостоли Господни с мученики страха ради Господня терпяще; в пещерах и в пропастях земных и в пустынях, тако же чающе мзды великого Бога» (3: 73-74). Не имеющий страха Божия - «спасения будет лишен» («Наставление отца сыну», 8: 499). (стр. 41).

В церковной литературе и особенно в проложных поучениях настойчиво внушается иметь страх Божий как необходимое условие для всего доброго жительства. В житиях святых также всегда подчеркивается, что подвижники спаслись, имея страх Божий. А потому и всякий христианин призывается: «Страх Божий выну в сердце имей, памятуя, яко Бог всегда с тобой, на всяком месте, идеже идеши или седиши» («Стословец», 3: 3. Ср. 3: 16). «Прежде всего, Бога ради и души своей, страх имейте Божий в сердце своем» («Поучение» Владимира Мономаха, 14: 41). (стр. 41).

Человек, достигший со страхом Божиим внутреннего устроения, - это человек праведный «пред Богом и людьми, и не может согрешить Богу, и еще больше - не хочет, потому что он сосуд Божий и жилище Святого Духа, Которым освящается его душа, и тело, и ум» (Киево-Печерский Патерик, 6: 587). (стр. 42).

Как бы обобщая все сказанное о внутреннем устроении христианина, «Златая Цепь» говорит: «Се суть душевная дела добрая: кротость, смирение, послушание, доброучение, покорение, незлобие, безгневие, милость, любовь, немногоглаголание, покаяние... пост, милостыня, молитва, воздержание от похоти плотския, неленость, бодрость... одежда не изысканная» (3: 24). И проложные чтения: «Правда и мудрость... и тихость, и еже в бедах терпение» (4: 104), чистота, братолюбие, «не оплетающееся века сего суетами» (2: 85), «труды ручнии» (4: 108) и прочие добрые дела - «имущие их» входят в Небесное Царство (4: 104). (стр. 42).

«Научись, верующий человек, - читаем в «Повести временных лет» преподобного Нестора Летописца, - быть благочестию свершителем, научись по евангельскому слову очам управлению, языка воздержанию, ума смирению, тела подчинению, гнева подавлению, иметь помыслы чистые, побуждая себя на добрые дела, Господа ради; лишаемый - не мсти, ненавидимый - люби, гонимый - терпи, хулимый - моли, умертви грех» (22: 119).

Исполнять нужно все заповеданное (Лк. 17, 10), но для тех, которым кажется оно непосильным, в древней русской литературе делается и послабление: «Послушайте меня, если не все примите, то хоть половину» («Поучение» Владимира Мономаха, 14: 42). (стр. 42).

Православная христианская вера овеяла русского человека свежим здоровым дыханием, влила в него живительные струи, согрела его сердце теплом, наполнила его душу неведомым языческому миру добром, двинула его к святой, полной радости и упования жизни. (стр. 42).

Помолися же, святой благоверный княже Владимире, «о земле своей и о людех, в нихже благоверно владычествова», дабы они «в мире и благоверии, преданем тобою», могли духовно возрастать во славу святой Матери Церкви и Матери Родины, «и да соблюдет их Господь Бог от всякой рати и пленения, от глада и всякой скорби» (св. Иларион, митрополит Киевский). (стр. 43).

КОЯЛОВИЧ М.О.

Первоисточники

Большинство летописцев принадлежало к духовному званию, и особенно к монашеству. Это видно не только из благочестивого настроения летописцев и их замечательного беспристрастия и спокойствия, но еще более из того отчуждения от дел мира, которое ясно доказывается или проглядывает в большинстве летописей, в особенности из их отношений к бурным вечам, в которых они видели проявления силы ненавистника человеческого рода. (стр. 50).

За то время, когда наши летописи свободно составлялись и служили главнейшим выражением книжного русского самосознания, они имели теснейшую связь с нашей государственностью. Летописи появляются, развиваются и ослабевают сообразно с развитием государственности в данное время и в данной местности. При единой Руси летописи являются общерусскими. При распадении Руси на части летописи становятся областными и принимают местный характер. С развитием Московского единодержавия объединяются и летописи, - является по преимуществу сборный, сводный характер летописей. Наконец, по мере сближения Московского государства с другими государствами летописи начинают терять исключительно русский характер и принимают характер общеисторический, превращаются в так называемые хронографы, заключающие в себе сведения не только о России, но и о других странах, греческих, славянских, западноевропейских.

Сообразно с этим историческим развитием летописной деятельности и отчасти по времени появления летописей, их можно разделить так:

Древняя летопись или так называемая Повесть временных лет, или иначе Временник Нестора, а затем областные летописи и, наконец, летописи Московского периода и хронографы. (стр. 50-51).

Повесть временных лет существует в рукописях не отдельно, а в начале большей части летописных сборников. По своему происхождению большая часть списков, заключающих в себе Древнюю летопись, позднего времени, - XVI, XVII и даже XVIII вв. Самый Древний список, заключающий в себе Древнюю летопись, относится к XIII в. и то в нем недостает начала летописи. Это так называемая первая Новгородская летопись. Затем следует Лаврентьевский список XIV в. Это самый употребительный список Древней летописи. За ним следует Ипатьевский список XV-XVI вв. Вот с этими-то, главным образом, списками XIII-XVI вв. и имеют дело ученые, когда разбирают нашу Древнюю летопись. (стр. 51).

И в самой основе своей, а тем более вместе со своими вставочными статьями и частями наша Древняя или Начальная летопись носит на себе явно общерусский характер, выражает то государственное единство, какое столь решительно преобладало у нас в X, в первой половине и в конце XI и в начале XII веков. Сознание единства у автора или авторов нашей Начальной летописи идет дальше государственности и обнимает более внутренние явления нашей исторической жизни. Наша Начальная летопись хорошо знает народное единство всех славянских племен, населявших Россию. Мало того, она хорошо знает единство всех славянских племен, хотя они были и за пределами Русского государства. Нельзя также не отметить ее глубокого уважения к славянскому апостольству св. Кирилла и Мефодия, к славянской грамоте и вообще к книжному учению. Наша Начальная летопись есть поистине величественный памятник славянского и русского сознания и в то же время памятник несомненно богатых задатков Европейской цивилизации русского народа. (стр. 57-58).

Первые опыты прагматического

изложения событий

У нас, как и других народов, первейшее сознание своей исторической жизни выразилось в народных легендах. Легенды эти заметны на первых страницах нашей летописи. Таковы - легенда о смерти Олега, о мести древлянам Ольги за смерть Игоря, о посольствах к Владимиру по делу о перемене веры, и много других. Но подобных легенд было гораздо больше, чем их сохранили наши летописи. Множество их сохранила народная память в форме былин. Важнейшие из них собирались и изданы Рыбниковым, братьями Киреевскими и в последнее время покойным Гильфердингом. Важнейшее исследование о былинах - это сочинение профессора здешнего университета О.Ф. Миллера под заглавием «Илья Муромец», который, как известно, составляет как бы средоточие былинного мира. Кроме научной обработки текста главнейших былин и разъяснения их смысла, исследование О.Ф. Миллера замечательно еще тем, что в нем сопоставлены наши былинные богатыри с западноевропейскими легендарными героями, рыцарями чести. Из этого сравнительного изучения оказывается, что наши былинные богатыри поражают не только громадностью грубых физических сил, но и такими качествами, и отчасти проливают свет на древнейшие задачи и явления нашей исторической жизни. Наши былинные богатыри почти неизменно преклоняют свои физические силы, свою богатырскую удаль перед авторитетом матери. Затем, главнейшая задача былинного богатыря - защищать вдов и сирот. Перед этой задачей они подавляют в себе даже чувство личного оскорбления. Но нравственный кодекс наших былинных богатырей еще богаче. Они несомненно исполняют народный долг защищать русских людей, Русскую землю от кочевников. Наконец, в былинах есть следы народного протеста против непомерного развития дружинного богатырства, против оторванности от земли. В былине Вольга Святославич возводится на степень высшего богатырства крестьянин-пахарь1 . (стр. 11-112).

Былинами в истории можно пользоваться с великой осторожностью. Они важны, как выражение народного сознания касательно нашего прошедшего; многие из них верно изображают направление, задачи того или другого времени; верно иногда изображают историческое значение лиц, например, значение Владимира; но странно было бы искать в былинах исторических фактов. (стр. 113).

К былинам примыкает известное «Слово о полку Игореве», т.е. походе на половцев и о плене у них черниговского князя Игоря Святославича в 1185-1186 гг. Оно было найдено в одном Белорусском сборнике или, точнее, в конце одного Хронографа, вскоре затерявшегося, и обнородовано при Екатерине II (1780 г.) известным собирателем русских памятников Мусиным-Пушкиным (обер-прок. Св. Синода и затем президента Академии художеств). Потом найдена точная копия погибшей рукописи в бумагах императрицы Екатерины II, и издана покойным Пекарским при Академии наук в 1864 г. (стр. 113-114).

Для нас важнее всего воззрения Автора «Слова о полку Игореве» на русские дела и исторические факты в нем изложенные. В Авторе этого памятника мы видим сильное сознание единства Русской земли и ее бедствий от кочевников. Автор знает и главную причину, почему эти бедствия продолжаются и даже усиливаются. Это - раздоры князей и забвение своего долга. Но и при этом осуждении князей он, подобно своим современникам, сознает великую воспитательную силу доблестей лучших русских людей и поклоняется этой доблести с глубоким и искренним чувством. Вот некоторые места из этого памятника, которые могут служить подтверждением этого. (стр. 114).

«Слово о полку Игореве» имело большое влияние на последующую повествовательную литературу; было, вероятно, не мало других подобных слов, вызванных подвигами других наших героев. Следы этих героических слов и подражания им сохранились в наших летописях. Так, например, в Ипатьевской летописи есть место, ясно указывающее на существование особых слов о подвигах Владимира Мономаха и Романа. (стр. 115).

Противники скептиков

Шумные дела так называемой скептической школы, приводившей, во имя высших начал науки, к таким чудовищным извращениям смысла нашей истории, как «История» Полевого, убеждали многих в настойчивой необходимости нового, основательного научения и обработки наших памятников. Нужда эта стала осуществляться в том же Московском университете. За это взялся известный М.П. Погодин. (стр. 246).

Допустив нормандский период русской истории, Погодин тем естественнее должен быть придать особенное значение просветительному влиянию на нас Византии. Восточное христианство и славянская книжность выступают у него, как могущественные двигатели русской исторической жизни . (стр. 248).

Отсюда еще далее уже неизбежно выступал Нестор со своей летописью и не как одинокое явление, а как продолжатель просвещенного движения, охватившего Россию со времени принятия ею христианства. Монастырские записки, отдельные сказания, устные предания, песни, греч. летописи в болгарском переводе легли в основу нашей летописи. (стр. 248).

Погодин не отвергает, что в нашей летописи есть баснословные прибавки, как о смерти Олега, о мщении древлянам Ольги, о послах к Владимиру с предложением веры, но сравнительное изучение Несторовой летописи и иностранных свидетельств о России и вообще летописей других народов приводит его к заключению, что наша летопись имеет необыкновенную достоверность, и составитель ее Нестор заслуживает величайшего уважения. Математический метод, - указание на богатство у Нестора точных известий, особенно указание на поражающее множество географических данных, которых никто не может опровергнуть, дали Погодину возможность освятить значение нашей Начальной летописи ярким светом. (стр. 248-249).

Мы обладаем в Несторовой летописи таким сокровищем, какого не представит нам латинская Европа, какому завидуют наши старшие братья славяне. Нестор во мраке 11 века, в эпоху междоусобных войн, возымел первый мысль предать на память векам деяния наших предков, мучительное рождение государства, бурное его детство; Нестор продолжил дорогу, подал пример всем своим преемникам в Новгороде и Волыни, Владимире и Пскове, Киеве и Москве, как продолжать его историческое дело, без которого мы блуждали бы во тьме преданий и вымыслов. Нестор исполнил это дело с примечательным здравым смыслом, искусством, добросовестностью, правдивостью и, прибавим здесь еще одно прекрасное свойство, с теплотой душевной, с любовью к Отечеству. Любовь к отечеству в эпоху столь отдаленную, в эпоху, когда господствовала личность, выражение о Русской земле, когда всякий думал только о Киевском, Черниговском или Дорогобужском княжестве, выражение о Русской земле в устах святого отшельника, погребенного заживо в глубокой пещере, обращенного всей душой к Богу и уделяющего между тем по несколько минут на размышление о земной своей отчизне - явления умилительные. Так, м.г., Нестор есть прекрасный характер русской истории, характер, которым должен дорожить всякий русский, любящий свое Отечество, ревнующий литературной славе его, славе чистой и прекрасной. Нестор по всем правам должен занимать почетное место в пантеоне русской литературы, русского просвещения, - там, где блистают имена бессмертных Кирилла и Мефодия, изобретателей Славянской грамоты, которые научили наших предков молиться Богу на своем языке, между тем как вся Европа в священных храмах лепетала чуждые, непонятные, варварские звуки; там, где блистает имя Дубровского, законодателя славянского языка, обретшего непреложные законы в движениях его коренных элементов, сообщившего филологии ее высокое достоинство; там, где мы благоговеем пред изображением нашего холмогорского рыбака, Ломоносова, давшего нам услышать новую, чудную гармонию в отечественной речи; где возвышается памятник Карамзина, которого должны мы почитать Нестором нашего времени, идеалом русского гражданина и писателя; куда перенесли мы недавно со слезами гроб нашего Пушкина, который опустился далее всех в глубину русской души и извлек из нее самые славные звуки. Туда, туда постановим мы... не портрет, но освященный образ нашего первого летописателя, знаменитого инока киево-печерского, Нестора, провозгласим ему вечную память и будем молиться ему, чтоб он послал нам духа русской истории, ибо дух только, друзья мои, животворить, а буква, буква одна умерщвляет, по слову Святого Писания; мы будем молиться ему, чтобы он соприсутствовал нам в наших разысканьях о предмете земной его любви, о предмете самом важном в системе гражданского образования, в коем таится все наше настоящее и будущее, об отечественной истории». (стр. 249-251).

Западнославянские ученые

и их влияние на нашу науку

Действительный смысл нашей двухвековой исторической жизни - от смерти Ярослава до татарского ига, - жизни, полной не только великой борьбы, но и великой внутренней строительной работы, - работы образования единой государственности на самобытных славянских началах соглашения власти и земли, работы, выразившейся в разнообразных типах государственного устройства, то с преобладанием земельного аристократизма, как в Галиче, то торгового демократизма, как в Новгороде, то подвижного княжеского дружинного начала, как в Киеве и во многих областях, слабых своими силами, но сильных по временам даровитыми своими князьями, то с преобладанием низшей земской силы, как в Суздальской области. Закрытым оказалось перед Погодиным и то, как наша старая Русь, разделившись на множество областей, т.е. выдвинувшись для деятельности на всех своих более твердых пунктах, вглядывалась и соразмеряла, где, в какой у нее части, какие складываются силы для государственного центра, - в Киеве ли, куда благодатный климат, чернозем и почти наследственная способность к доблестям манили русских, но где так называемая интеллигенция более и более развивалась в ущерб сельской общине, или в Суздале, Владимире, где рядом с суровостью климата развивался до черствости практицизм и падала доблесть, но где было больше порядка и вернее обеспечивалось благо сельской общины. Погодин уже не мог видеть, как колебалась наша дотатарская Русь отдаться одной из этих односторонностей, как пробовала она совместить и практицизм, и доблесть и как почти с гениальной прозорливостью раньше всех понял это высшее стремление нашей дотатарской Руси наш Владимир Мономах, стал строить Русскую государственность по началам этой гармонии доблести и практичности, - сильной власти и сильного, даже общерусского веча, но с совмещением блага и свободы самых малых русских людей - наймитов, закупней. Этот великий человек Русской земли XII века, выдвигающийся по своим идеям и замыслам выше всех современных ему великих деятелей Европы, даже Погодиным мало понят, бледно освещен, мало у него раскрыто даже многовековое благоговение к этому необыкновенному человеку нашей старой Руси, что тоже очень важно, потому что доказывает способность этой Руси ценить лучшие идеалы жизни. (стр. 287-288).

Так называемые славянофилы

С необыкновенной смелостью, славянофилы выставили поклонникам Запада высший идеал человеческих обществ. (стр. 309).

«Нравственный подвиг жизни, - говорит К.С. Аксаков в своей статье «Об основных началах русской истории», - предлежит не только каждому человеку, но и народам, и каждый человек, и каждый народ решает его по-своему, выбирая для совершения его тот или другой путь... Всякая умственная, всякая духовная деятельность вся тесно соединена с нравственным вопросом». К.С. Аксаков вообще всякое дело связывал с нравственностью. Вся жизнь человека а народа, по его убеждению, есть выражение нравственности. «Для него (К. Аксакова), - говорит Анненков, - славянизм и народный русский строй жизни составляли более, чем доктрину или учение, защищать которые обязывает честь: славянизм и народный русский строй жизни сделались жизненными основами его существования и кровью его самого». Провозглашая этот высший нравственный идеал жизни и частного человека и человеческих обществ, как единой жизни, Аксаков смело отрицал культурность для нас Западной Европы и низводил эту культурность в низшую область материальных удобств жизни. Но ведь это голос аскета, против которого могли заговорить не только люди знания, науки, но даже и аскеты Запада. На помощь Аксакову выступил Хомяков, человек и сильного ума и сильного знания, и стал наносить такие удары культурности Европы, что перед ним смущались и задумывались даже такие люди, как Грановский и Герцен. В своих знаменитых статьях о Латинстве и протестанстве он разоблачил эти вероисповедания и показал, как человеческая гордость исказила вселенскую истину в Латинстве и как вся сила протестанства - в отрицательном его отношении к Латинству . Хомяков подорвал даже эпоху Возрождения наук, понимал ее, как «отчаянный призыв со стороны народов Западной Европы языческого мира на помощь для создания чего-либо похожего на науку, искусство и цивилизацию». «Европа объявлялась (Хомяковым), - говорит Анненков, - несостоятельной для здорового искусства, для удовлетворения высших требований человеческой природы, для успокоения религиозной жажды народов и водворения справедливости, правомерности и любви между ними. Ей предназначались естественные, финансовые, технические науки, великие промышленные изобретения и проч., словом, баснословные успехи по всем отделам ведения, способствующим материальной стороне существования. Она осуждалась, - продолжает Анненков, - на развитие комфорта. Благосостояние Европы, беспримерное в истории, продолжает еще расти, в ущерб все более и более грубеющему нравственному смыслу ее. Она даже закрывает глаза от восстающей пред ней смерти в образе пролетариата, который расплодился под ее крылом и грозит возобновлением времен варварства».

Взгляды эти, впрочем, впоследствии были несколько смягчены. Не только в сфере материальных интересов, но и в высшей сфере знания отдавалась справедливость Европе и допускалось заимствование от нее всего лучшего, но не иначе, как подвергая все это собственной переработке и соглашению со своими началами.

Идеи эти проводились тем же Хомяковым и Киреевскими в журнале «Москвитянин» в 1845 г. (стр. 309-310).

Вопросы христианской нравственности в наследии

Святейшего Патриарха Алексия I

Христианская нравственность в жизни человека чрезвычайно велика. Христианская нравственность в зависимости от ее характера и от степени ее развития определяет основное направление в жизни человека, а отсюда определяет во многом и его отношение к ближним людям, к семье, к окружающему его миру.

О христианском долге

Чувство долга не есть что-либо отличное от нравственного чувства. Чувство долга есть тоже нравственное чувство, осознаваемое не только в первичных отдельных его движениях по поводу отдельных намерений и действий, когда сознанию еще не присущ нравственный закон с его отвлеченными нравственными поведениями, а как сложное общее воспроизведение этих движений, возникающее ввиду столько же сложных или общих правил, предъявляемых человеку его нравственными законами. Как представления об отдельных намерениях и действиях возбуждавших движение нравственного чувства, не только не исчезают из душевной жизни, но по законам этой жизни, сами собой группируются между собой в общие понятия, которые и выражаются в отвлеченных правилах поведения, как и отдельные движения нравственного чувства не исчезают бесследно из души, а сливаются между собой в одно общее чувство, которое и есть чувство христианского долга.

Христианский долг есть признание известною личностию среди известных обстоятельств, обязательности для нее исполнения предписаний Закона. (стр. 14-15).

Долг имеет множество проявлений и обычно бывает обращен ко многим сторонам человеческой жизни. Он прежде всего находит свое выражение в чувстве необходимости самосохранения.

Когда Господь Спаситель давал всем верующим в Него заповедь о любви к ближним, то Он именно эту сознательную любовь к себе, это осознанное чувство самосохранения и ставил мерилом любви к другим: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». Долг есть несомненное чувство нравственной жизни. Эта же заповедь Господня о любви к ближнему, как к самому себе, говорит о необходимости чувства долга к этим ближним. Любовь не может быть бездейственной, любовь всегда действенна.

Поэтому наряду с долгом самосохранения, естественно, возникает и долг самопожертвования. Поскольку долг самосохранения включает в себя право и долг самообороны, то долг самопожертвования включает в себя обязанность и долг защиты слабых. Господь говорит: «Сия есть заповедь Моя да любите друг друга, как Я возлюбил вас. Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих» (Иоанн 15,12-13). По поводу этих слов Господних Апостол Иоанн пишет: «Любовь познали мы в том, что Он положил за нас Душу Свою и мы должны положить души свои за братьев» (1 Иоанн 3,16).

Чувство христианского долга перед ближними не может ограничиваться узкосемейными отношениями, так как каждая семья есть часть человеческого общества.

Понятие «ближнего» расширяется, когда речь идет о необходимости защиты всего общества, в котором живет человек. Так возникает чувство долга перед всем обществом, перед Родиной, перед Государством. (стр. 15-17).

Христианское чувство долга обязывает каждого, исповедующего учение Христа, оказывать милость не только своему ближнему, всегда живущему около него, но творить милость всем людям. (стр. 17).

О христианских обязанностях

Христианин, сознающий свое высокое достоинство, постоянно стремится к соединению с Первообразом, ищет Царствия Божия, живет по заповедям Евангелия, которые определяют нравственный закон для человека. Нравственный идеал христианина - Сам Христос, Который заповедал:

«Иже хощет по мне идти, да отвержется себе и возьмет крест свой, и по мне грядет» (Марк, 8, 34). Мир лежащий во зле и грехе возбуждает в человеке «похоть плотскую, похоть очес и гордость житейскую» (1 Ин. 2, 15-16). (стр. 18).

Чтобы исполнить православный закон, человек обязан вести непрестанную борьбу с диаволом, а для этого необходимо «облещися во вся оружия Божия, яко возмощи нам стати противу кознем вражеским» (1 Петр. 5,8), молиться «всякою молитвою и прошением» (Еф. 6,18). (стр. 18).

Христианин, любящий Господа, стремится в своей жизни прославлять Его и подражать совершенству Творца, следуя Заповедям Спасителя.

Христианская обязанность человека - это любовь к Богу, которая глубока и непоколебима в нравственном совершенствовании. (стр. 19).

О христианской ответственности

Христианская ответственность - это та нравственная сила нашего духа, которая возвещает нам внутренний нравственный закон, судит о сообразности наших поступков или несоответствии их с этим законом.

С понятием христианской ответственности тесно связано и такое понятие как совесть.

Совесть имеет теснейшее отношение к нравственному закону, данному Творцом, это - особая нравственная сила, руководящая человеком на пути к вершинам нравственности.

В христианском сознании совесть направляет разум и сердце человека к исполнению закона, награждает внутренним миром живущих по заповедям и наказывает нравственными терзаниями за нарушение их. (стр. 20).

Назначение совести - руководить человеком в нравственной жизни, следовательно, долг ее - передавать нам предписания естественно нравственного закона, а ввиду того, что правила этого закона заключаются в нас в общем виде, то долг совести верно направляет сознание человека в частных нравственных действиях, которые зависят от различных влияний и обстоятельств. (стр. 20-21).

О нравственном воздаянии

Но здесь может возникнуть вопрос: как совместить правосудие Божие с Его безмерным милосердием? (стр. 22).

В 1911 году в журнале была напечатана статья Н. Никольского «Христианский взгляд на любовь к своему отечеству и своему народу».

«Прежде всего, - пишет автор Н. Никольский, - в патриотической любви нельзя видеть нарушения христианской заповеди о любви ко всем и поэтому отвергать любовь к отечеству, как не согласную с христианством. Если христианство велит любить всех людей, то, значит, во имя этой заповеди и отечество надо любить, как часть целого человечества».

В другом месте автор статьи вполне определенно говорит об отношении христианства к патриотизму. «Сущность патриотизма, - пишет он, - заключается в любви. Но как показывает само название, есть любовь к отечеству... Само собой понятно, что эта любовь должна быть истинной, бескорыстной, чуждой всяких чисто личных стремлений и побуждений. В противном случае патриотизм переходит в крайность, узкий национальный эгоизм, которому дорого не хорошее вообще, а только лишь свое хотя бы и дурное. Такой патриотизм, конечно, с нравственной точки зрения, не имеет никакой ценности, так как есть порождение эгоизма и не приносит никакой пользы своему отечеству, - такого патриотизма, окрашенного эгоистическим элементом, уродливого, извращенного, христианство без сомнения одобрить не может». (стр. 25-26).

Ответственность человека за мир

В подходе к проблеме ответственности человека за мир можно выделить значение термина «мир» и значение практического осуществления ответственности как категории нравственного порядка. В системе этики понятия «ответственность» и «мир» приобретают необъятно глубокое содержание, конкретный онтологический смысл в наследии. (стр. 27).

В богословском обосновании основных положений христианской деонтологии следует видеть не только этический, но и нравственно-онтологический смысл. (стр. 33).

АКСИОЛОГИЧЕСКИЙ АСПЕКТ

О достоинстве человека

Христианское учение о нравственном достоинстве человека составляет важный раздел в этических воззрениях. В своих трудах Святейший Патриарх Алексий раскрывает такие важные понятия, как достоинство и уникальность человеческой личности, нравственное самосознание человека, значение добродетели в процессе нравственного совершенствования, и при этом всемерно призывает свою паству к совершенному Богопознанию и Богоуподоблению, как к цели, единственно достойной создания Божия.

Размышляя о достоинстве человека, о дарованном ему нравственном чувстве ... (стр. 34).

Великими дарованиями и царскими достоинствами наградил человека Господь, но действие греха притупляет сознание этих дарований и достоинств. (стр. 35).

Достоинство, вложенное Творцом в существо человека, проявляется в союзе духа и тела, и позволяет человеку исполнить нравственный закон данный Богом. (стр. 36).

О ценностных ориентациях человеческой личности

Человеческая личность - не часть существа человеческого подобно тому, как Лица Пресвятой Троицы - не части Существа Божественного. Поэтому сообразность Богу не сводится к какому-то одному элементу человеческого состава, но ко всей человеческой природе в ее целом.

Человек способен опознавать самого себя, имеет понятие о своем богоподобном достоинстве. Как личность человек обладает свободой самоопределения, хотя она у него не абсолютна, как у Бога, а определяется его онтологией. (стр. 37).

О нравственной свободе человека

Для человека не может быть подневольным исполнение Закона Божия. Сам человек признан уразуметь волю Творца и согласовать с ней свою волю.

В трудах само понятие о нравственности необходимо включает в себя понятие о свободе выбора между дурным и хорошим, между злом и добром.

Свобода, как бы мы ее не понимали, есть одна из главных сторон душевной жизни человека.

Вопрос о свободе человека поставлен как философская проблема с давних пор. Но он до сих пор еще не получил ясного общепризнанного ответа. (стр. 39).

С вопросом нравственной свободы человека связано учение о спасении, то есть тему субъективной сотериологии. (стр. 40).

Совершение подвига спасения невозможен без благодати. (стр. 40).

Таким образом, идея синергии находит в этических воззрениях свое конкретное и вполне определенное выражение. (стр. 41).

О грехе и победе над грехом

Грехом стал человек смертен и преходящ: воскресением Богочеловека он становится бессмертен и вечен. Среди всех чудес Воскресение Христа из мертвых - это величайшее чудо. Все остальные чудеса вырастают из него и к нему сводятся. Из него вырастают и вера, и любовь, и надежда, и молитва, и боголюбие. (стр. 42).

Учение о христианских добродетелях

Высшим образцом нравственного совершенства для каждого христианина служит Господь наш Иисус Христос. Высшими чертами личности Господа Иисуса Христа были Его совершенная любовь, абсолютная свобода от греха и величайшее смирение. И христианину должно подражать Господу в этих его свойствах и творить вокруг себя добро, то есть быть добродетельным. (стр. 45).

Что же есть добродетель христианская?

Добродетель - есть сознательное свободное жизненное стремление сообразовать свои мысли и чувства, деяния и поступки с идеей нравственного совершенства или идеала нравственного закона, для приобретения субъективного и объективного блага, то есть благоподобия и благообщения.

Существуют много добродетелей: вера, надежда, любовь, мужество, воздержание, справедливость, труд... (стр. 45).

Исключительное значение в жизни христианина имеет главная христианская добродетель - вера. Ее обитель - душа и пребывание ее - сердце. (стр. 45-46).

Согласно воззрениям сердечная вера это основная добродетель - неразрывно соединяется с другой добродетелью - любовь к Господу и вытекающей отсюда любовью между человеками о Господе, порождающее братское единство между всеми человеками. (стр. 47).

Действием этой любви мы можем приближаться к «видению Господа» - духовному, доступному и нам, несовершенным и недостойным сподобиться видеть воочию славу Господню. (стр. 48).

В числе христианских добродетелей значится труд, как непременная обязанность каждого человека, как долг во исполнение заповеди любви к ближнему. (стр. 50).

Всегдашняя забота об улучшении быта и создания наилучшего благоденствия для своего народа может проявляться в постоянном труде, который, с точки зрения богословской и христианской, является большой добродетелью. Даже отшельники, а также учителя Церкви считали труд спасительным средством, содействующим нравственному совершенствованию.

Ведь любовь к ближнему - это добродетель, которая всегда соединяется не с одними только словами, но непременно с делами. (стр. 50).

Всякий подвиг в том числе и трудовой подвиг предваряется молитвой. (стр. 51).

Мощный по силе патриотического долга и ревности о благе Родины звучит святительский призыв

Эти призывы к созидательному труду для благоденствия нашего Отечества звучат почти в каждом его послании. (стр. 53).

О благе

Божественный Промысел, как всеблагой, всегда для нас, спасительный, благодетельный и действующий благовременно.

Воскресение Христово, принесшее искупительную радость прощения и избавление всего рода человеческого от власти греха, усугубило этот спасительный дар после Вознесения Воскресшего Спасителя ниспосланием Святого Духа и излиянием через Него благодати. (стр. 55).

«Благодать Божия есть сила, даруемая человеку - христианину по вере его, сила, очищающая, освящающая, просвещающая, всепомоществующая в делании добра и удалении от зла, утешающая и ободряющая в напастях и скорбях содействующая получении вечных благ, уготованных Господом на небесах для избранных Его»1 . Для христиан одно только благо и счастье - это небесные надежды, а прочее блага жизни несут отвращение. (стр. 55).

Крещение Руси положило начало бытию нашей Церкви. Оно было выдающимся событием не только в истории Русской Церкви, но и в истории нашего народа. В Киеве в 988 году было положено начало христианизации Руси. Объявление христианства государственной религией произвело коренной перелом в жизни нашего народа. Через принятие христианства Киевская Русь вошла в семью христианских народов.

Киев, известный как мать русских городов, стал местом, откуда христианство распространилось по всей нашей земле, а со временем и далеко за пределами. Древний Киев (ему более 1500 лет) и, как теперь говорят, «вечно молодой» был не только политическим и торговым центром Киевской Руси. Он стал ее культурным центром. Именно здесь зарождалось русское национальное самосознание.

Профессор В.О. Ключевский говорит: «Последующие поколения вспоминали о Киевской Руси как о колыбели русской народности. Народ доселе, - продолжает Ключевский, - помнит и знает старый Киев с его князьями и богатырями, с его Святой Софией и Печерской Лаврой, непритворно любит и чтит его, как не любил и не чтил он ни одной из столиц».

Древний Киев был центром Руси, объединивший всех восточных, т.е. русских, славян.

В эпоху Владимира Киев не был лишь пограничным «украинским замком», каким он стал во второй половине XIV века, когда вошел в состав великого княжества Литовского или когда превратился в город «украины», т.е. пограничной полосы с татарами, как называли Киевщину после ее присоединения к Польше в середине XVI века. (стр. 8).

Приступая к изучению темы «Крещение Руси», мы прежде всего должны уяснить, что такое Киевская Русь. При князе Владимире она охватывала территорию от южного побережья Ладожского озера до среднего Днепра, от северного склона Карпат до средней Волги и нижней Оки. Летописец сообщает, что князь Владимир собрал под свою власть различные племена восточных славян. В 981 году он выступил против ляхов и взял города Перемышль на реке Сане и Червен за Западным Бугом, дойдя таким образом до западных границ поселений восточных славян, которые и там уже усваивали наименование русинов. С западного рубежа Киевского княжества Владимир направил свою дружину на восток и подчинил вятичей. В 983 году он воевал с ятвягами за Неманом и присоединил к себе их землю. 984 год - его поход на радимичей и их покорение Руси. 985 год - война с болгарами. Владимир одержал над ними победу, но, по совету своего дяди Добрыни, решил не подчинять их своей власти, а заключил с ними прочный мир. Так громадная территория, заселенная с северной и северо-восточной части племенами финского происхождения, а в остальном - племенами восточных славян, была объединена в единую Русскую землю.

Но эти многочисленные племена были еще далеки от слияния в единый народ. Недостаточно было объединить их земли под единой властью, - надо было вдохнуть сознание единства в души столь отдаленных друг от друга племен, как хорваты на реке Сане и вятичи в Приокских лесах. До князя Владимира княжеская власть ограничивалась обороной страны, внешней торговлей и сбором податей.

После принятия христианства Владимир создал идейные основы Русского государства. Древний русский летописец свидетельствует: «Дивно же есть се, колико добра сотворил Русстей земле, крестив ю». Объединение Руси князь Владимир осуществлял на христианских началах. В этом ему помогала молодая Русская Церковь, которая при князе Владимире, кроме Киевской митрополии, имела 8 епархий: Черниговскую, Ростовскую, Владимиро-Волынскую, Новгородскую, Туровскую, Полоцкую, Тмутараканскую и Белгородскую. Русская Церковь была для Руси основой церковного и культурного ее единства. И вятич, и новгородец, и житель Карпат, приходя на молитву в христианский храм, слышал поминовение митрополита Киевского и всея Руси. В этом он уже чувствовал свою связь с центром государства и слышал единое для Киева и для себя слово «Русь». Еще не сложившиеся в единое целое племена Восточных славян стали объединяться через христианство и Церковь, через культуру и единый литературный язык.

Христианство создало духовную основу для единства Древнерусского государства. Роль Русской Православной Церкви в этот период была значительной. Она оказывала огромное влияние на прекращение междоусобиц среди князей, на объединение княжеств в единое государство и его упрочение, на укрепление и расширение связей Киевской Руси со многими европейскими государствами, и прежде всего с Византией и Болгарией. С принятием христианства на Русь перешли существовавшие на Востоке формы церковного управления. Русское государство восприняло наиболее высокие формы государственной организации Византии. Русь вошла в семью европейских государств. Христианство оказало влияние на различные стороны как государственно-правового, так и социального строя Киевской Руси.

В.О. Ключевский показал, как преобразовалось через Номоканон наше уголовное, гражданское, имущественное, семейное и брачное право, как возвышалась женщина, как слабела холопская неволя, как обуздывалась кабала ростовщичества. Христианство не только ускорило процесс ликвидации родового строя, но и способствовало ускорению развития феодального строя.

Христианство перестроило языческую семью на началах христианской нравственности. Оно наложило свою яркую гуманизирующую печать на древнерусские гражданские законы. Однако византийское законодательство имело и некоторые отрицательные черты. Например, оно принесло в нашу страну карательные жестокости вместо существовавшего прежде на Руси наказания деньгами. Известно, что первые греческие епископы убеждали князя Владимира ввести смертную казнь для разбойников.

Велика была роль Церкви и в хозяйственной жизни русского общества. Приходы и особенно монастыри имели важное значение в развитии хозяйствования на Руси. Они осваивали лесные дебри и болота, подымали целинные земли, насаждали промыслы и торговлю. В XVI в. Церкви принадлежала одна треть всей государственной территории. Но главное и специфически церковное, что делали монастыри, заключалось в христианизации инородцев, стоявших в культурном отношении на более низкой ступени развития по сравнению с Древней Русью.

Универсальное влияние христианства относится к области культуры, просвещения и воспитания мировоззрения. «Чем ближе мы возвращаемся к Древней Руси, - говорит академик Д.С. Лихачев, - тем яснее для нас, что в Древней Руси существовала своеобразная и великая культура».

Христианство определило основу средневековой культуры нашей страны и тем связало славянский культурный мир и Киевскую Русь с культурными кругами христианских народов Востока и Запада. Культура, пришедшая на Русь с принятием христианства из Византии, продолжала развиваться на почве собственного творчества. Это способствовало историческому самоопределению Киевской Руси и нахождению ею места в мировом историческом процессе. Культура Древней Руси сочеталась с ценностями самого высокого порядка - в архитектуре, иконописи и стенописи, в декоративном искусстве, в шитье, в древнерусской хоровой музыке и в древнерусской литературе. Христианство способствовало созданию и развитию русской нации. «В нацию входят не только человеческие поколения, но и камни церквей, дворцов и усадеб, могильные плиты, старые рукописи и книги. И чтобы услышать волю нации, нужно услышать эти камни, прочесть истлевшие страницы» (Н. Бердяев. Философия неравенства).

Вера и богослужение требовали грамотности, книжности и искусства, притом в самых широких масштабах. Школа, книга и просвещение были на протяжении многих столетий исключительно церковными. Архитектура, живопись и музыка воплощались в церковных памятниках. Мировой вершиной в области живописи является древнерусская икона.

После принятия христианства на жизнь Древней Руси оказали влияние византийская литература, политическая мысль, естественные научные воззрения и, в первую очередь, православное богословие. С принятием христианства в 988 году Русской Церкви потребовались многие церковно-богослужебные и церковно-просветительные книги, переводившиеся с греческого языка или поступавшие из Болгарии. Христианство дало стимул развитию собственной письменности на Руси. К ее числу принадлежит такой выдающийся памятник литературы, как глубоко патриотичное «Слово о Законе и Благодати» Киевского Митрополита Илариона. В то время стала обильно появляться древнерусская письменность. Это позволило великому князю Ярославу Мудрому (+ 1054) учредить при Софийском соборе первую на Руси библиотеку. В XI веке в монастырях Киева и Новгорода писались летописи о событиях общегосударственного значения.

Христианство обогатило славянские народы новыми научными и философскими понятиями, которые до тех пор не были им известны. Ускорилось развитие древнерусского литературного языка. По определению литературоведов, славянский язык «к середине XI века значительно превзошел по своим выразительным богатствам многие языки тогдашнего европейского мира».

Особое внимание следует уделить изучению нравственных идеалов Древней Руси. Огромная роль в создании этих идеалов принадлежит Церкви. Церковь оказала чисто духовное, религиозное влияние на совесть и душу русского народа. Нравственные идеалы русского народа обогащались характерными чертами Православия: святостью, аскетизмом, смирением, сострадательным братолюбием, жертвенностью и эсхатологической верой в праведный, сияющий небесной красотой град Божий.

Важное значение в создании нравственных идеалов принадлежит литературе исихастов, идеям ухода от мира, самоотречения, удаления от житейских забот, помогавшим русскому народу переносит его лишения, смотреть на мир с любовью и действовать с добротой к людям, отвращаясь от всякого насилия. «В условиях таких идеалов, - пишет академик Д.С. Лихачев, - у людей Древней Руси была удивительная любовь к миру при одновременном признании этого мира греховным, суетным, «мимотекущим» и «злым».

На этом строилось мировоззрение наших предков. Оно не было философским течением, известным одним и неизвестным другим. Это изначальное миропонимание, пронизывающее плоть и кровь народа, из поколения в поколение живет в нас, в нашей вере, в народной совести.

Но наряду с этим Древняя Русь видела много мрачных картин, много неправды, злобы и преступлений. Бывали времена, когда среди тьмы княжеских междоусобиц и крамолы лишь отдельными светильниками и звездами на российском небосводе светили люди вечной правды. Но идеал продолжал жить. Для Церкви, князей и всей народной массы он был один: страх Божий, покаяние, милостыня, братолюбие и вечная Правда. У некоторых европейских христианских народов были и другие идеалы: экономические, мирового господства, гордость и недопущение самоосуждения вместо вечной Правды и внутреннего голоса совести - холодное право, мораль в идеале частной жизни и отрицание ее в социальной жизни. Со временем на Русь стали проникать и эти идеалы.

Профессор А. Карташов писал: «С Петром пришло на Русь и воцарилось на ней совершенно новое просвещение, идущее от иного корня, имеющее иное основание. Там ... целью было небо, здесь - земля. Там законодателем был Бог, здесь автономный человек с его мощью научного разума. Там критерием поведения было мистическое начало греха, здесь - хотя и утонченная, но в конце концов утилитарная мораль общежития. Петр сделал России прививку великих переживаний Возрождения и Гуманизма и она блестяще удалась». (стр. 9-13).

Русская церковно-историческая наука опирается в основном на древнерусскую письменность.

Древнерусская письменность XI века свидетельствует, что Крещение Руси при святом князе Владимире нельзя считать началом христианства в нашей стране. Церковное предание, правда более позднего происхождения, относит начало евангельского благовестия к I веку и связывает его с апостолом Андреем Первозванным. Более широкое распространение христианство получило в результате русской миссии славянских просветителей Кирилла и Мефодия. Перевод святыми братьями Священного Писания и богослужебных книг способствовал значительному распространению христианства на Руси. Литературные памятники упоминают о существовании христианских храмов на Руси при Киевских князьях - Дире и Аскольде во времена Патриарха Константинопольского Фотия (вторая половина XI века) и особенно при святой княгине Ольге (955-969). При князе Владимире христианство получило повсеместное распространение и стало государственной религией.

О Крещении Руси повествуют различные литературные памятники XI века. К ним прежде всего относится Летопись преподобного Нестора, инока Киево-Печерского монастыря, или, как ее еще называют, Начальная Летопись. Самые древние ее списки относятся к XIV веку и называются Лаврентьевский и Ипатьевский списки.

Кроме Начальной Летописи, имеются еще несколько древних литературных памятников XI в., повествующих о крещении князя Владимира и христианизации нашей страны. К ним прежде всего относится «Слово о Законе и Благодати», принадлежащее Киевскому Митрополиту Илариону. Его творчество относится к периоду между 1037 и 1050 годами. Оно дошло до нас в списках XV и XVI веков. После митрополита Илариона монах Иаков написал «Похвалу князю Русскому Владимиру». Его историческое свидетельство имеет весьма важное значение. Он был современником князя Изяслава и писал около 1070 года. Монаху Иакову приписывается и составление «Жития святого Владимира». Оба эти памятника были открыты Митрополитом Макарием Булгаковым. Митрополит Макарий считает монаха Иакова автором обоих литературных памятников, а В.О. Ключевский усвояет написание «Жития святого Владимира» неизвестному автору, жившему немного лет спустя после смерти Владимира. «Это житие, - пишет В.О. Ключевский, - является одним из самых ранних памятников русской литературы, если только оно написано русским, а не греком, жившим в России». К числу памятников древнерусской письменности относится также «Сказание об убиении святых Бориса и Глеба». Оно написано преподобным Нестором до 1072 года.

У русских писателей, близких по времени к Крещению Руси, содержится подлинно исторический материал, объясняющий причину происшедшего на Руси важного исторического события, указывающий на виновника просвещения Руси - Киевского князя Владимира и на источник русского христианства - Византию.

Некоторые церковные историки утверждают, что князь Владимир руководствовался политическими, общественными и культурными мотивами при избрании Восточного христианства государственной религией. Конечно, такие соображения имели место. Но Митрополит Иларион в слове «О Законе и Благодати» указывает и на иную причину: на внутреннее обращение князя Владимира ко Христу под воздействием благодати Божией. Он говорит: «Когда жил он и землю свою управлял с правдою, мужеством и смыслом, пришло на него посещение Вышняго, призрело на него всемилостивое око всеблагаго Бога, и воссиял в сердце его разум: он уразумел суету идольского заблуждения и взыскал единого Бога, сотворившего все видимое и невидимое. Тайный голос благодати обратил слух Владимира к слушанию голосов от людей... Всегда слышал он, - говорит митрополит Иларион, - о православной христолюбивой и сильной верою земле греческой, о ее христианах, храмах, святынях, величии тамошнего служения Богу, - и, слыша все это, возгорался духом и возлежал сердцем быть христианином и обратить в христианство всю землю свою»,

Другой древний повествователь Иаков монах пишет, что Владимир слышал о мудрой бабке своей Ольге, ходившей в Цареград, принявшей греческую веру и свято в ней почившей.

Изучая тему Крещения Руси, не следует думать, что все огромное Киевское государство стало вполне христианской страной за первые же четверть века после Крещения Владимира, его сыновей, дружины и киевлян. В Киеве крестились не все, и не все крестившиеся сделали это сознательно и охотно. Тем не менее христианство имело на Руси большой успех. В первые три года вера Христова восторжествовала по всему «великому пути из варяг в греки». Далее она распространилась на Восток в Ростово-Суздальской земле. Однако после этого на севере началась языческая реакция. В Новгороде даже потребовалась вооруженное вмешательство. (стр. 13-15).

После крещения Киева и других русских городов св. Владимир устраивал торжества для всей Руси, собирая на церковные и национальные празднования лучший людей со всей земли. Так, по свидетельству летописца, празднуя освящение нового храма в Василеве (нынешний Васильков, в 36 километрах от Киева) и вместе с тем победу над печенегами, он созвал на праздник Преображения «бояр, посадников, старшин изо всех городов, всяких людей множество», празднует 8 дней, а затем возвращается в Киев и празднует Успение Божией Матери, созвав бесчисленное множество народа. Празднование имело чрезвычайно важное национальное и культурное значение. Самый факт массового объединения за богослужением, трапезой и общим праздником победы христианства над язычеством и победы Руси над злыми кочевниками - печенегами должен дать неизгладимое впечатление людям, начавшим сознавать свое единство и свою национальную мощь. Святой Владимир сознавал, что великие достижения народного духа рождаются в общих массовых напряжениях чувств. (стр. 16-16).

Русь приняла христианство от Византии. После Крещения святой равноапостольный князь Владимир стал осуществлять объединение Руси на христианских началах. В этом ему содействовала молодая Русская Церковь, которая уже при святом князе Владимире, помимо Киевской, имела 8 епархий [1] , Русская Церковь стала основой русского церковного и культурного единства. Она оказывала значительное влияние на прекращение междоусобиц среди князей, на объединение княжеств в единое государство, на расширение и укрепление связей Киевской Руси со многими европейскими государствами, и прежде всего с Византией и Болгарией. Христианство оказало влияние на различные стороны государственно-правового и социального строя Руси.

Церкви принадлежала также огромная роль в созидании нравственных идеалов Древней Руси. Нравственные идеалы русского народа обогащались характерными чертами Православия: святостью, аскетизмом, смирением, сострадательным братолюбием и жертвенностью. Важное место в создании новой морали занимали литература и аскетическая практика исихастов. Христианство перестроило языческую семью на основах христианской нравственности, внесло гуманные начала в древнерусские гражданские законы. (стр. 30).

Русские миссионеры были в значительной своей части самоотверженными свидетелями веры, даже ценою собственной жизни, как киево-печерский инок Кукша, проповедовавший у вятичей (XII в.). (стр. 31).

Патриотическое и миротворческое служение искони присуще Русской Православной Церкви, пронизывает всю ее историю.

1 Вольга Святославич, ехавший принимать в свое управление города, пожалованные ему Владимиром, увидел по пути ратая, пахаря; насилу в третий день доехал до него и увидел все необыкновенным - и ратая, и лошадь его, и соху, и работу. Богатыри сошлись и пахарь согласился ехать с Вольгой Святославичем; но потом вспомнил, что оставил соху в поле и что ее лучше бы спрятать в ракитов куст. Но когда послали это сделать, то никто из дружины Вольги не смог сдвинуть сохи, даже вся вместе дружина; сделал это только сам пахарь. Дальше, и конь пахаря оказался лучше коня Вольги. (Рыбн. Т. 1. С. 17-22).

1 Алексий, Патриарх Московский и всея Руси. Слова, речи, послания, обращения, статьи. Т.4, М., 1963. С. 85.

[1] Черниговскую, Ростовскую, Владимиро-Волынскую, Новгородскую, Туровскую, Полоцкую, Тмутараканскую и Белгородскую.