Семинарская и святоотеческая библиотеки

Семинарская и святоотеческая библиотеки

Семинарская и святоотеческая библиотеки

Стремление человека к нравственному самоопределению означает выбор одного из двух возможных путей: либо погружение в стихию страстей, беспечности и безответственности, порабощающих, опустошающих, томящих и разрушающих личность, либо обращение к вере во Христа, преображающей и обновляющей человека, дающей оправдание и смысл процессу его свободного формирования. Любая ошибка в нравственном выборе, осуществляемом на протяжении всей человеческой жизни, ведет к утрате духовной свободы. При этом ошибка в выборе должна пониматься в собственном смысле как грех, а утрата духовной свободы должна расцениваться как его следствие. (9. 123-125)

Грех как отклонение человека от истинной цели жизни
Слово "грех" в его библейском смысле означает ошибку, заблуждение, падение и отклонение от истинной цели. В своем  конкретном содержании грех - это нечестность, неблагодарность, неисполненный долг, неверность, распущенность, невоздержанность и вообще всякая нечистота, нечестие и несправедливость. Грех состоит в отступлении как от естественных, так и от религиозных норм жизни.
Церковь в жизни мира является видимым воплощением победы Христа над грехом. В судьбе каждого человека с момента святого крещения и таинственного приобщения к Церкви начинается процесс преодоления греха и исключения его из личной жизни. Начало преодоления греха и обретения человеком спасительного духовного опыта происходит в таинстве покаяния, когда кающийся при видимом изъявлении прощения от священника невидимо разрешается от грехов Самим Иисусом Христом. В исповеди человек исправляет свою жизнь. Исповедь - это не только называние греха, не просто признание, а желание жить без этого греха. Подготовка к исповеди - это подготовка к исправлению жизни. Покаяние - грань, лежащая между пленом греха и свободой. Человек становится свободным от своего бесцельного, беспутного и бессмысленного прошлого лишь тогда, когда это прошлое остается за порогом покаяния. Покаяние совершается под воздействием свободной воли, определяющей обращение личности к Божественной благодати. Благодать переплавляет естество души из ветхого состояния в новое, происходит процесс формирования нового миросозерцания и вместе с ним всего нравственного строя жизни.
Благодатная свобода праведника - это нечто гораздо большее, чем условно понимаемая независимость и воля делать то, что нравится. Если человек думает, что он свободен потому, что удовлетворяет свои эгоистические или чувственные желания, то он заблуждается и не понимает, что в действительности он раб и пленник греха. Только мудрый и добродетельный человек, у которого разум господствует в поведении, является свободным. В состоянии благодати человек не может переступить границы недозволенного или недолжного. Но это не значит, что его свобода ограничена. Напротив, она неизмеримо полнее и совершеннее свободы ослепленного страстью грешника.
Смысл нравственного самоопределения человека заключается в свободном преодолении греха и в обращении к добродетели. Поскольку обыкновенно человек постоянно находится во власти страстей, эпизодическое раскаяние в совершенных грехах еще не является вполне адекватным понятию покаяния. Человек должен стремиться сбросить с себя ненавистный и чуждый его природе грех и непрерывно обращать силы своего ума к Богу, чтобы его покаяние стало новым самоопределением в свободе и увенчалось торжеством благодати в личной жизни. Свобода имеет своим условием победу над омраченным и страстным естеством и постоянное обновление ума в благодати и истине. Потеря благодатной жизни всегда означает потерю духовной свободы. Наоборот, возрастание в благодати ведет к росту духовной свободы. Человек становится полностью свободным только тогда, когда находится в благодати Святого Духа. (9. 150-152)

ПОНЯТИЕ "ЛИЧНОСТЬ" В ПСИХОЛОГИИ И ПРАВОСЛАВНОЙ ПЕДАГОГИКЕ

Проблема личности в психологии

Структурный подход в изучении личности
Проблема личности в психологии на первых этапах своего рассмотрения сводилась к выявлению индивидуальной неповторимости, к выделению набора качеств, свойств, характеристик, особенностей человека. Такой подход можно назвать "коллекционерским", когда личность рассматривалась как некая емкость, принимающая в себя темперамент, характер, преобладающие потребности и интересы, способности, склонности и тому подобное.
Трудности, возникшие с переходом от общепсихологического понимания личности к рассмотрению практических проблем в возрастной и педагогической психологии, а также в медицинской психологии, патопсихологии и социальной психологии, поставили вопрос о структурировании (лат. struktura - взаиморасположение и связь составных частей чего-либо) многих личностных качеств, которых насчитывалось уже более полутора тысяч. С середины 60-х годов предпринимаются попытки выяснить общую структуру личности, которая понималась как соединение биологически и социально обусловленных ее особенностей. С этого момента проблема соотношения биологического и социального занимает едва ли не центральное положение в психологии личности. Постепенно это соотношение стали рассматривать таким образом: "Биологическое, входя в личность, становится социальным... Природные, органические стороны и черты выступают в структуре личности как социально обусловленные ее элементы. И для них нет необходимости выделять специальные несоциальные структуры. Биологическое существует в личности в превращенной форме как социальное" (11. 230).

Системный подход в изучении личности
К концу 70-х годов структурный подход к проблеме личности сменяется системным (греч. systerna - целое, составленное из частей; множество закономерно связанных друг с другом элементов: предметов, явлений, взглядов, знаний и так далее, представляющее собой определенное целостное образование, единство). Данный подход поставил вопрос о том, что представляет собой это особое системное качество индивида, которое обозначается термином "личность" и которое оказывается не сводимым к биологическим предпосылкам, включенным в природу его носителя - индивида. По мысли А.Н. Леонтьева, личность не равна индивиду, это особое качество, которое приобретается индивидом в обществе, во всей полноте отношений, общественных по своей природе, в которые индивид вовлекается. "Иначе говоря, - писал А.Н. Леонтьев, - личность есть системное и поэтому "сверхчувственное" качество, хотя носителем этого качества является вполне чувственный, телесный индивид со всеми его прирожденными и приобретенными свойствами... С этой точки зрения проблема личности образует новое психологическое измерение: иное, чем измерение, в котором ведутся исследования тех или иных психических процессов, отдельных свойств и состояний человека; это - исследование его места, позиции в системе, которая есть система общественных связей, общений, которые открываются ему; это исследование того, что, ради чего и как использует человек врожденное ему и приобретенное им..." (12. 385).
"Новым психологическим измерением", в котором изучалось соотношение индивида и личности, явилась концепция деятельного опосредствования межличностных отношений. С этой точки зрения личность может быть понята только в системе устойчивых межличностных связей, которые опосредствуются содержанием, ценностями, смыслом совместной деятельности для каждого из ее участников. Межличностные связи практически нерасторжимы, они вполне реальны, но по природе своей "сверхчувственны"; они заключены в конкретных свойствах индивида, но к ним не сводимы. Индивид понимается как отдельный представитель человеческой общности. Личность характеризует индивида в аспекте его включенности в социальное целое.
Принимая во внимание факт единства, но не тождества личности и индивида, постараемся увидеть личность не в одном "психологическом измерении", а в трех не совмещающихся, но пересекающихся в социальной жизни индивида пространствах.
Первое измерение - индивид выступает в своей нетождественности другим и через эту непохожесть выявляет себя как личность.
Второе измерение - личность проявляется в деятельности и общении нескольких индивидов.
Третье измерение - представление, которое складывается об индивиде у других людей (его "инобытие" в них), понимаемое как личность этого человека, как его персонализация.

Концепция персонализации
"Инобытие" индивида в других людях – это не статистический отпечаток. Речь идет об активном процессе, о своего рода "продолжении себя в другом". Здесь отмечается важнейшая психологическая особенность личности - стремление обрести имеющую свою динамику вторую жизнь в других людях, производить в них долговечные изменения. "Безличность" - характеристика индивида, чье присутствие или отсутствие ничего не меняет в жизни других людей, не преобразует их поведение. Следует отметить, что в данном подходе допускаются не только полезные изменения, которые производит личность в других, но и вредоносные.
Нетождественность личности и индивида теоретически допускает возможность наличия индивида, не осуществившего себя как личность. Возникает вопрос: допустимо ли предположить существование личности без индивида? Гипотетически ответить положительно на этот вопрос возможно с позиции концепции персонализации, введя понятие квазиличности (лат. quasi - как будто, будто бы; приставка, соответствующая по значению словам "мнимый", ненастоящий"). Квазиличность представляет собой сконструированную легендами и мифами личность исторически не существующего индивида, но вызвавшую влияние на личности и судьбы других людей. (11. 236)

Рассмотрение личности в духовном пространстве
Психология вплотную подошла к открытию четвертого, духовного измерения. Необходимость рассмотрения личности в духовном пространстве уже осознавалась психологией, но сама проблема была философски поставлена И. А. Ильиным: "Человек призван овладевать своей душой и ее слабостями, освобождать себя из состояния духовной слепоты и творчески слагать свою новую судьбу перед лицом Божиим" (13. 383). Это есть творческая жизнь души, не просто душевное, но душевно-духовное делание. Ильин писал: "Душа не то же самое что дух. Душа - это весь поток не телесных переживаний человека, помыслов, чувствований, болевых ощущений; приятных и неприятных, значительных и незначительных состояний; воспоминаний и забвении, деловых соображений и праздных состояний и так далее. Дух - это, во всяком случае, лишь те состояния, в которых человек живет своими главными, благородными силами и стремлениями, обращенными на познание истины, на созерцание или осуществление красоты, на совершение добра, на общение с Божеством - в умозрении, молитве и таинстве; словом, на то, что человек признает высшим и безусловным благом. Этим различие между "душою" и "духом", конечно, не исчерпывается; но, в пределах человеческого опыта, оно начинается именно здесь. Дух это то, что объективно значительно в душе... Стать участником в духовном делании - значит, прежде всего, создать в своей душе необходимый уровень внутренней жизни, отсутствие которого делает неизбежным совлечение и пошлость" (13. 23).
По мысли Ильина, человек как духовное существо всегда ищет лучшего, ибо некий таинственный голос зовет его к совершенству. Он, может быть, и не знает, что это за голос и откуда он... Он, может быть, чувствует бессилие своей мысли и своего слова каждый раз, как пытается сказать, в чем же состоит это совершенство и какие пути ведут к нему. Но голос этот внятен ему и властен над ним; и именно желание отозваться на этот призыв и искание путей к совершенству придают человеку достоинство духа, сообщают его жизни духовный смысл и открывают ему возможность творить настоящую культуру на земле. Человек призван быть на земле именно духом, а не просто живым существом и одушевленным созданием, хорошо соображающим и желающим для себя всякой пользы.
Для творческой жизни души человеку необходимо чувство своего предстояния, своей призванности и ответственности. Ильин делит всех людей на две категории. К первой относятся люди, ищущие в своей жизни или наслаждения, или пользы. Другие же чувствуют себя предстоящими чему-то Высшему и Священному. Чувство предстояния и призванности вызывает в человеке чувство духовного задания, высшей ответственности и собственного несовершенства. Удостоверение в собственной духовности и приятие ее есть первооснова живой религиозности. Ибо то Высшее, чему предстоит человек, есть Господь, Его зовы, Его Божественные излучения. Призвание человека определяется именно Свыше. Духовное измерение его жизни и всех дел имеет тот же единый источник. И ответственность человека есть в последнем измерении всегда ответственность перед Богом. Человек не всегда осознает такое свое предстояние, хотя это ничего по существу не меняет. Сознание есть не первая и не важнейшая ступень жизни, а вторичная, позднейшая и подчиненная. Закрепление в слове глубоких и священных жизненных сил дается не каждому человеку, дается не всегда и не легко. Духовность человека не совпадает с сознанием, не исчерпывается мыслью, не ограничивается сферою слов и высказываний. Духовность глубже всего этого, могущественнее, богаче, значительнее и священнее. Духовный человек научается преклоняться перед Богом, чтить самого себя, видеть и ценить духовность во всех людях и желать творческого раскрытия и осуществления духовной жизни на земле. (13. 399-400)
Возвращаясь к психологии, мы можем говорить, что рассмотрение личности в духовном пространстве все еще не нашло своего полного научного обоснования и требует обращения к творениям святых отцов и православных богословов.

Православное понимание личности

Раскрытие тайны личности в тайне Пресвятой Троицы
Пытаясь определить данное понятие в рамках православной педагогики, необходимо уяснить, как понимали человеческую личность отцы Церкви и другие православные богословы. Трудность заключается в том, что богословие, и особенно святоотеческое, не знало этого понятия. "Я же лично должен признаться в том, - писал В.Н. Лосский, - что до сих пор не встречал в святоотеческом богословии того, что можно было бы назвать разработанным учением о личности человеческой, тогда как учение о Лицах или Ипостасях Божественных изложено чрезвычайно четко. Тем не менее христианская антропология существует как у отцов первых восьми веков, так и позднее, как в Византии, так и на Западе, и не стоит говорить о том, что это учение о человеке относится к его личности. Да и не могло бы оно быть иным для богословской мысли, обоснованной на Откровении Бога живого и личного, создавшего человека "по Своему образу и подобию" (6. 106).
В тайне Пресвятой Троицы пытались раскрыть православные богословы и тайну человеческой личности. Чтобы выразить общую для Трех реальность, "разделяя между Тремя неделимое Божество", как говорит Григорий Богослов, отцы выбрали слово "усия", философский термин, означавший "сущность". Это слово подчеркивало онтологическое единство Божества. Никейский собор для обозначения сосущности Отца и Сына использовал термин "омоусиос". Омоусиос, выражая тождественность сущности, соединяла два различных Лица, не поглощая их в этом единстве, ибо утверждение кого-то как омоусион по отношению к другому предполагает сопоставление этого одного не с самим собой, а с кем-то другим. Необходимо было утвердить эту тайну "другого". Античная мысль, которой было чуждо одновременное утверждение онтологического единства и как бы распадение бытия в "другом", не имела в своем лексиконе какого бы то ни было обозначения личности. Надо сказать, что ни один философский термин не в силах выразить всю тайну Божественного бытия. Латинское "persona" обозначало ограничительный, обманчивый и, в конечном счете, иллюзорный аспект индивидуума: не лицо, открывающее личностное бытие, а лицо-маска существа безличного. Отцы предпочли этому слабому и обманчивому слову другое, строго однозначное - "ипостась". В обыденном обращении это слово значило "существование". Практически "усия" и "ипостась" были вначале синонимами: оба термина относились к сфере бытия; сообщая каждому из них отдельное значение, отцы могли впредь беспрепятственно укоренить личность в бытии и персонализировать онтологию. (4. 212-213; 3. 38-39)

Различие индивидуальности и личности
Выражая несводимость ипостаси к усии, несводимость личности к сущности, но и не противопоставляя их, святые отцы провели различие между этими двумя синонимами. Апофатическое богословие, стремящееся познать Бога не в том, что Он есть, а в том, что Он не есть, придает термину "усия" глубину непознаваемой трансцендентности. "Ипостась" под влиянием христианского учения полностью утрачивает значение "индивидуального". Индивидуум "делит" природу, к которой принадлежит, он есть результат ее атомизации. Ничего подобного нет в Троице, где каждая Ипостась содержит Божественную природу во всей ее полноте, они суть Божественная природа. Но, обладая природой, ни одна из них природой не "владеет", не разбивает ее, чтобы ею завладеть. Именно потому, что они разделяют природу без ограничений, она остается неразделенной. И эта неразделенная природа сообщает каждой Ипостаси ее глубину, подтверждает ее совершенную неповторимость. (4. 214)
Если нет тождественности между ипостасью и индивидуумом в Троице, следует ли, что и в тварном мире, когда речь идет об ипостасях или личностях человеческих, эта тождественность отсутствует? Открыло ли троическое богословие новое измерение "личностного", обнаружив понятие ипостаси человеческой, не сводимой к уровню индивидуальных природ?
Анализируя Халкидонский догмат, который говорит нам о Христе, единосущном Отцу по Божеству и единосущном нам по человечеству, В.Н. Лосский писал: "Именно потому можем мы воспринимать реальность воплощения Бога, не допуская никакого превращения Божества в человека, никакой неясности и смешения нетварного с тварным, что различаем Личность, или Ипостась Сына, и Его природу или Сущность: Личность, которая не из двух природ... но в двух природах... Человечество Христа, по которому Он стал "единосущным нам", никогда не имело никакой другой ипостаси, кроме Ипостаси Сына Божия; однако никто не станет отрицать, что Его человеческая природность была "индивидуальной субстанцией", и Халкидонский догмат настаивает на том, что Христос "совершенен в Своем человечестве", "истинный человек", - из разумной души и тела... Здесь человеческая сущность Христа та же, что сущность других субстанций, или отдельных человеческих природ, которые именуются "ипостасями", или "личностями". Однако если бы мы применили это наименование по отношению ко Христу, то впали бы в заблуждение Нестория и разделили ипостасное единство Христа на два друг от друга отличные "личностные" существа. Потому, по Халкидонскому догмату, Божественное Лицо и соделалось единосущным тварным лицам, что Оно стало Ипостасью человеческой природы, не превратившись в ипостась, или личность человеческую... И этот отказ от признания во Христе двух личностных и различных существ будет в то же время означать, что в человеческих существах мы также должны различать личность, или ипостась, и природу, или индивидуальную субстанцию... С другой же стороны, чтобы отличить ипостась человека от состава его сложной природы -тела, души, духа (если принимать эту трехчастность), мы не найдем ни одного определяющего свойства, ничего ей присущего, что было бы чуждо природе и принадлежало бы исключительно личности как таковой. Из чего следует, что сформулировать понятие личности человека мы не можем и должны удовлетвориться следующим: личность есть несводимость человека к природе. Именно несводимость, а не "нечто несводимое" или "нечто такое, что заставляет человека быть к своей природе несводимым", потому что не может быть здесь речи о чем-то отличном, об "иной природе", но только о ком-то, кто отличен от своей природы, о ком-то, кто, содержа в себе свою природу, природу превосходит, кто этим превосходством дает существование ей как природе человеческой и тем не менее не существует сам по себе, вне своей природы, которую он "воипостасирует" и над которой непрестанно восходит, ее "восхищает" (6. 111-114).
Священник Павел Флоренский говорил о том, что человек не только усия, но и ипостась, не только темное хотение, но и светлый образ, не только стихийный напор, но и просвечивающий его лик, явно выступающий у святых, просвечивающий на иконе. Отец Павел пытался разделить и отличить в человеке природное - у сию, и личностное - ипостась. "Усия - стихийная, родовая подоснова человека - утверждается в нем как его индивидуальное начало. Через индивидуума род собирается в одну точку. Усия - начало в себя, - в себя собирающаяся, из мира, из рода идущая, но в единую точку направляющаяся. Усия, будучи мировой, будучи родовой, утверждает в мире, утверждает в роде индивид как таковой. Она центростремительна. Она есть тезис индивида, устанавливающая его в обществе как самостоятельный центр. Напротив, ипостась - разумная, личная идея человека, его духовный облик, его лик - утверждается в человеке как начало общее, надындивидуальное. Это - начало от себя, из себя исходящее, из индивида идущее, отправляющееся от единичного, но в мир распространяющееся и мир собою освещающее. Ипостась, будучи личною, утверждает в личности род и мир, то есть она есть начало самоотречения индивида, прорыв его уединенности, выход из его обособленности" (9. 143).

Раскрытие человеческой личности как возможность и задание
Троическое богословие принесло абсолютное утверждение личности как свободы по отношению к природе. Мы видим, что тайна личности заключена не в свойствах индивидуальной природы, а в способности "возвышаться над собой, быть по ту сторону самой себя - по ту сторону всякого фактического своего состояния и даже своей фактической общей природы" (10. 409). "Каждая личность, - пишет В.Н. Лосский, - существует не путем исключения других, не путем противопоставления себя тому, что не есть "я", а путем отказа обладать природой для себя; иными словами, личность существует в направлении к другому... Кратко говоря, личность может быть полностью личностью лишь в той мере, в какой она не имеет ничего того, чем она хотела бы обладать только для себя, исключая других; то есть когда она имеет природу, общую с другими. Только тогда проявляется во всей чистоте различие между лицами и природой; в противном случае перед нами будут индивидуумы, разделяющие между собой природу. Нет никакого раздела, никакого разделения единой природы между тремя Лицами Троицы: Божественные Ипостаси не являются тремя частями единого целого, единой природы, но каждая содержит в себе целостную природу, каждая является целым, ибо она не имеет ничего для себя: даже воля - общая у Трех.
Если мы обратимся теперь к людям, сотворенным по образу Божию, то сможем обнаружить, исходя из троического догмата, общую природу во многих тварных ипостасях. Однако в результате падшего мира люди стремятся существовать, взаимно исключая друг друга, самоутверждаясь, каждый противопоставляя себя другим, то есть разделяя, дробя единство природы, присваивая каждый для себя часть природы, которую моя воля противопоставляет всему тому, что не есть я. В этом аспекте то, что мы обычно называем человеческой личностью, является не подлинной личностью, а частью общей природы, более или менее подобной другим частям, или человеческим индивидуумам, из которых состоит человечество. Но как личность в ее истинном значении, в богословском значении этого слова человек не ограничен своей индивидуальной природой; он не только часть целого - каждый человек потенциально содержит в себе целое, ...ипостасью которого он является; каждый представляет собою единственный и абсолютно неповторимый аспект общей для всех природы" (6. 102-103).
Философский и психологический взгляд на проблему личности заключается в том, что мы основываемся в своих рассуждениях на обычном опыте, который не открывает нам ни подлинного личного многообразия, ни подлинного единства природы. В случае богословского осмысления проблемы мы говорим о потенциальном бытии, о достижении подлинного единства природы и раскрытии человеческой личности, мы говорим о возможности и одновременно задании, суть которого выразили в своих творениях священномученик Ириней Лионский и святитель Афанасий Александрийский, святитель Григорий Богослов и святитель Григорий Нисский: "Бог соделался человеком, дабы человек смог стать Богом".

Восстановление единого человеческого естества в Церкви
Единое человеческое естество, рассеченное грехом на множество враждующих частей, восстанавливает утерянное единство в Церкви. Мысль о единстве человечества в Церкви по образу триединства Божества мы встречаем у церковных писателей, начиная с третьего века. Обзор святоотеческих творений по этой теме содержится в статье архиепископа Илариона (Троицкого) "Триединство Божества и единство человечества".
С воплощением на земле Единородного Сына Божия уже нет отдельного верующего, а есть Церковь, Тело Христово, новая тварь, восстановленная Христом. Соединившись с падшим миром во всей его реальности, Он изъял силу греха из нашей природы и Своею смертию, ознаменовавшей предельное соединение с нашим падшим состоянием, восторжествовал над смертью и над тлением. В таинстве крещения через троекратное погружение в воду со словами: "Крещается раб Божий... во имя Отца, аминь. И Сына, аминь. И Святаго Духа, аминь", - человек умирает для плотской жизни и возрождается для жизни духовной. В таинстве Евхаристии, таинстве Тела и Крови Христовых, осуществляется соединение нашей природы со Христом и одновременно со всеми членами Церкви.
Понимая Церковь как Тело Христово, объемлющее в Себе людей, членов Церкви, не рискуем ли мы, будучи спасенными от детерминизма греха, потерять понятие человеческой личности и утратить личную свободу? Отвечая на этот вопрос, В.Н. Лосский пишет: "Единство Тела Христова - это среда, где истина может проявляться во всей полноте, без всяких ограничений, без всякого смешения с тем, что ей чуждо, что неистинно. Но одной только христологической предпосылки - единства воссозданной Христом человеческой природы - было бы недостаточно. Необходима другая, позитивная предпосылка для того, чтобы Церковь была не только "Телом Христовым", но также, как сказано в том же тексте апостола Павла, "полнотой Наполняющего все во всем" (Еф. 1, 23). Сам Христос говорит это: "Огонь пришел Я низвести на землю" (Лк. 12, 49). Он пришел, чтобы Дух Святой мог сойти на Церковь. Обосновывать экклезиологию только Воплощением... значит забывать о Пятидесятнице... Вот почему священномученик Ириней Лионский, говоря о Сыне и Духе, называет их "двумя руками Отца", действующими в мире.
...Церковь как новое единство очищенной Христом человеческой природы, как единое Тело Христа есть также и множественность лиц, каждое из которых получает дар Духа Святого. Дело Сына относится к общей для всех человеческой природе - это она искуплена, очищена, воссоздана Христом; дело Духа Святого обращено к личностям - Он сообщает каждой человеческой ипостаси в Церкви полноту благодати, превращая каждого члена Церкви в сознательного соработника ... Богу, личного свидетеля Истины. Вот почему в день Пятидесятницы Дух Святой явился во множественном пламени: отдельный огненный язык сошел на каждого присутствующего, и до сего дня огненный язык невидимо лично подается в таинстве миропомазания каждому, кто крещением приобщается единству Тела Христа... Дух Святой разделяет (или различает) то, что Христос соединяет. Но совершенное согласие царит в этом различении, и безграничное богатство проявляется в этом единстве. Более того: без различения личностей не могло бы осуществиться единство природы - оно было бы подменено единством внешним, абстрактным, административным, которому слепо подчинялись бы члены своего коллектива; но, с другой стороны, вне единства природы не было бы места для личного многообразия, для расцвета личностей, которые превратились бы в свою противоположность - во взаимно угнетающих друг друга, ограниченных индивидуумов. Нет единства природы без разделения лиц, нет полного расцвета личности вне единства природы" (6. 158-159).

Границы духовного возрастания личности: "лик", "лицо"," личина"
Расцвет личности, ее духовное возрастание не происходит моментально, магически через приобщение человека в церковных таинствах Духу Святому. "Как закваска, - пишет А. И. Осипов, - положенная в тесто, может оказать свое действие постепенно и при вполне определенных условиях, так и "закваска" благодати таинства, иначе говоря Дух Святой, может "переквасить" в "новое тесто" (1Кор. 5, 7) и изменить, сделав своим причастником некогда плотского, хотя и крещеного, человека в духовного (1Кор. 3, 1-3)... при исполнении им вполне конкретных духовно-нравственных требований, указанных в Евангелии. От христианина, таким образом, получившего талант благодати оправдания даром (Рим. 3, 24), зависит как умножение этого таланта, что и есть сопричастие Духу Божию, так и погубление его в земле своего сердца (Мф. 25, 18). Отсюда становится понятным, что означает необходимость приобщения Духу Святому для христианина, уже получившего Его дары в таинствах. Здесь не тавтология, но главнейший принцип православного понимания духовной жизни, христианского совершенствования, святости. Этот принцип просто и кратко был выражен одним из величайших святых - преподобным Серафимом Саровским, когда он в одной из бесед сказал: "Цель жизни христианской состоит в стяжании Духа Божиего, и это цель жизни всякого христианина, живущего духовно". Так оказывается, что верующему, получившему в таинствах все дары Духа Святого, требуется еще стяжание этого Духа, и, более того, в этом именно стяжании должна заключаться вся цель его жизни" (7. 11-12).
Духовное возрастание личности имеет свои нижние и верхние границы, точнее сказать, противоположные состояния бытия. Священник Павел Флоренский характеризует эти состояния словами "личина" и "лик". "Лик есть проявление онтологии. В Библии образ Божий различается от Божиего подобия; и Церковное Предание давно разъяснило, что под первым должно разуметь нечто актуальное - онтологический дар Божий, духовную основу каждого человека как такового, тогда как под вторым - потенцию, способность духовного совершенства, силу оформить всю эмпирическую личность, во всем ее составе, образом Божиим, то есть возможность образ Божий, сокровенное состояние наше, воплотить в жизни, в личности, и таким образом явить его в лице. Тогда лицо получает четкость своего духовного строения... Лик есть осуществленное в лице подобие Божие. Когда перед нами - подобие Божие, мы вправе сказать: вот образ Божий, а образ Божий - значит и Изображаемый этим образом, Первообраз его. Лик, сам по себе, как созерцаемый, есть свидетельство этому Первообразу; и преобразившие свое лицо в лик возвещают тайны мира невидимого без слов, самим своим видом...
Полную противоположность лику составляет слово "личина". Первоначальное значение этого слова есть маска, то, чем отличается нечто подобное лицу, похожее на лицо, выдающее себя за лицо и принимаемое за таковое, но пустое внутри как в смысле физической вещественности, так и в смысле метафизической субстанциональности. Лицо есть явление некоторой реальности и оценивается нами именно как посредничающее между познающим и познаваемым, как раскрытие нашему взору и нашему умозрению сущности познаваемого. Вне этой своей функции, то есть вне откровения нам внешней реальности, лицо не имело бы смысла. Но смысл его делается отрицательным, когда оно, вместо того, чтобы открывать нам образ Божий, не только ничего не дает в этом направлении, но и обманывает нас, лживо указывая на несуществующее. Тогда оно есть личина" (8. 92-93).
Всякая личность, всякое духовное существо есть некая исконная тайна, некое чудо, превосходящее все наши понятия, и поэтому, завершая наше рассуждение на эту тему, приведем слова архимандрита Платона (Игумнова): "В свете догматического учения Церкви личность как запечатленный в человеке образ Божий недоступна всеохватывающему и исчерпывающему познанию. Личность не может быть объектом научного изучения в той же полноте и объеме, как предметы внешнего мира. Она всегда остается непостижимой в своей конечной глубинной сущности. В недоступно-сокровенной жизни и в своем проявлении личность всегда пребывает оригинальной, своеобразной, неповторимой и потому единственной во всем мире духовной структурой, не сводимой ни к какой другой бытийной реальности" (2. 17).

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

ВОСПИТАНИЕ И РАЗВИТИЕ

Особенности детского возраста

Детство - важнейший для становления человека период
В жизни человека есть особый период, называемый детством. Детство – это время, когда в   растущем человеке развиваются все его силы, как душевные, так и телесные, происходит процесс познания окружающего мира, образуются навыки и привычки. В детстве закладываются основы физического и психического здоровья. От того, каким откроется ребенку мир, будет зависеть и его духовный рост. Значимость этого периода жизни человека признавалась как в области религиозного духовного, так и в области светского воспитания.
Ученые давно обратили особое внимание на физическое развитие растущего человека, говорят также о развитии сил души, то есть о развитии психических функций человека и его социальном созревании. Но при этом не замечалось влияние духовного мира на развитие ребенка. Такой подход к изучению детства позволил открыть многие закономерности в процессе развития как физических, так и психических функций, но многие явления развития оставались для психологов и педагогов трудно объяснимыми, что заставляло их обращаться к изучению мира подсознательного и создавать различные психоаналитические концепции, которые являются более гипотетическими, чем эмпирическими и научными. Особенно это касается изучения периода раннего детства. "Мы должны прямо и открыто сказать, - писал В. В. Зеньковский, - что психическое своеобразие раннего детства (наиболее изученного из всех периодов детства) не выступает перед нами в настоящее время с полной отчетливостью в том смысле, чтобы мы могли уяснить себе отличие этого периода от следующего за ним. Вместе с тем даже в отношении к раннему детству мы должны признать, что, несмотря на то, что оно наиболее хорошо изучено, все же мы не можем дать цельной картины, в которой предстало бы перед нами органическое единство, внутренняя связность отдельных черт этого периода. В известном смысле именно раннее детство должно быть охарактеризовано как самый темный период в нашей жизни. Ведь именно в течение раннего детства закладываются основы личности, формируются ее главные интуиции, ее первый, но и важнейший по своей психической влиятельности опыт. Именно в это время определяется основная "установка", впоследствии выражающая тип человека. Все это формируется под покровом внешних процессов в глубине детской души, и не только дитя не понимает того, что в нем происходит, но не понимаем и мы. Поистине, мы - слепые вожди слепых! Нередко мы чувствуем, что в душе ребенка происходит какой-то сложный и серьезный процесс, что дитя переживает какую-то внутреннюю "драму", - но никто - ни само дитя, ни мы, - никто не может понять, что именно совершается в глубине детской души. Нельзя здесь же не отметить, что детская душа именно в этот период особенно нежна и хрупка. Иной раз незначительные, казалось бы, события глубоко оседают в душе ребенка и дают себя знать всю жизнь. Нередко уже значительно позднее, когда из семени, попавшего в это время в душу ребенка, выросли уже плоды, мы начинаем понимать, что корни той или иной черты, нашедшей свое выражение ныне, уходят именно к раннему детству... Закрытость процессов, происходящих в это время, так велика, что мы не можем проникнуть в них иначе, как с помощью гипотетических построений. Ведь наиболее существенные процессы, точнее - наиболее существенная сторона во всех процессах имеет свое место за пределами сферы сознания; дитя вбирает в себя огромный материал, которым, однако, не владеет" (4. 60-61).

Трехсоставность человека: дух, душа, тело
Трудность, с которой сталкиваются психологи и педагоги в изучении детства, да и не только этого периода, связана с неполнотой понимания состава человека. Святые отцы Православной Церкви, основываясь на свидетельстве Священного Писания, говорят о том, что человек трехсоставен и состоит из духа, души и тела. Соответственно этому и вся жизнь его располагается по трем направлениям: духовному, душевному и плотскому. У апостола Павла о плотском говорится: "И я не мог говорить с вами, братия, как с духовными, но как с плотскими, как с младенцами во Христе. Я питал вас молоком, а не твердою пищею, ибо вы были еще не в силах, да и теперь не в силах, потому что вы еще плотские. Ибо, если между вами зависть, споры и разногласия, то не плотские ли вы, и не по человеческому ли обычаю поступаете?" (1Кор. 3, 1-3). И о душевном: "Душевный человек не принимает того, что от Духа Божия, потому что он почитает это безумием; и не может разуметь, потому что о сем надобно судить духовно" (1Кор. 2, 14). О духовном же пишется: "Но духовный судит о всем, а о нем судить никто не может" (1Кор. 2, 15).
Душа имеет три силы или способности: разумную, раздражительную и вожделевательную. Эта терминология твердо принята у святых отцов. Цитаты тут излишни, ибо они многочисленны, и каждый читающий святоотеческую литературу всегда натолкнется на них с первого же раза. На языке современной психологии эти три способности души должны соответственно быть выражены через термины: ум, воля и чувство. Но все же следует заметить, что эти понятия не синонимы и между ними существует разница.

Примеры психологической периодизации детского развития
Светские ученые-психологи, сами будучи душевно-плотскими людьми, изучают душевно-плотских людей и только под душевно-плотским углом зрения. Ограниченность миросозерцания только плотской и душевной жизнью проявляется и в подходах к периодизации развития детей. В основу деления детства на периоды светские психологи и педагоги полагают или физиологические изменения, или развитие психических функций. Для примера приведем периодизацию развития ребенка, которую предложил немецкий педагог В. Лай (3. 90-91):

1. Период молочных зубов 0 - 6/7 лет
а) период кормления грудью 0-1 год
б) первая полнота 1-4 года
в) первый период роста 4-6/7 лет
2. Период после смены зубов 6/7 - 12/15 лет
а) вторая полнота 6/7 - 10 лет
б) второй период роста 10 - 12/15 лет
3. Период созревания 12/15 - 18/20 лет

Положив в основу своей периодизации физиологические изменения, В. Лай дополнил ее основными этапами психического развития ребенка:

1. Период от рождения до выпадения молочных зубов 6/7 лет
Детство       Инстинкт       Ощущение       Инстинктивное действие
2. Период с 6/7 лет до наступления половой зрелости 12/15 лет
Отрочество     Воля, руководимая разумом      Представления     Произвольные действия
3. Период с 12/15 лет до относительного завершения развития, до 18/21 года
Юность   Воля, руководимая разумом   Идеи и идеалы   Нравственные и волевые действия

Наиболее известной является периодизация детского развития, предложенная Л. С. Выготским. В ней ученый выделяет внутренние изменения самого психофизического развития. Он рассматривает не реализацию, модификацию и комбинирование задатков, а развитие как непрерывный процесс самодвижения, характеризующийся непрестанным возникновением и образованием нового, не бывшего на прежних ступенях. Критериями развития являются новообразования - новый тип строения личности (следует понимать, что речь идет не о личности, а об индивидуальности), ее деятельность, психические и социальные изменения, ее тип, отношения к среде, ее внутренняя и внешняя жизнь, весь ход развития в данный период.
Рассматривая развитие как процесс неравномерный, Выготский выделяет устойчивые, или стабильные, возрасты (периоды так называемого молекулярного накопления) и скачкообразно обнаруживаемые новообразования, приводящие к кризисам, когда ребенок в короткий срок меняется весь в целом, в основных чертах. Кризис, возникая незаметно, обнаруживается в виде трудновоспитуемости, выпадения из системы педагогических воздействий, снижения успеваемости и работоспособности, возникновения конфликтов. Выготский ищет источник развития в окружающей ребенка среде, но обращает внимание и на обратное влияние, ребенка, проявляющееся в формировании отношений между ним и средой. На основании этого подхода Л. С. Выготский предлагает свою периодизацию психического развития ребенка (2. 256):

Кризис новорожденности 0 - 2 м.
Младенческий возраст 2 м. - 1 г.
Кризис одного года
Раннее детство 1 г. - 3 г.
Кризис трех лет
Дошкольный возраст Зг. - 7л.
Кризис семи лет
Школьный возраст 8 - 12 л.
Кризис тринадцати лет
Пубертатный возраст 14 - 18 л.
Кризис семнадцати лет

В православной педагогике мы говорим не о естественной жизни, а о жизни христианской как жизни духовной. Человек не рождается христианином, а становится таковым после своего рождения. Чтобы понять, чем отличается жизнь духовная от жизни естественной, необходимо рассмотреть учение Православной Церкви о первородном грехе.

Первородный грех как повреждение духовно-телесной человеческой природы
Первородный грех есть преступление закона Божьего, данного в раю прародителю Адаму. Прародительский грех перешел от Адама во все человеческое естество, поскольку мы все тогда находились в Адаме. Мы все зачинаемся и рождаемся с этим грехом. Первородный грех не может быть заглажен никаким покаянием; он изглаживается только благодатию Божией, через воплощение Господа нашего Иисуса Христа и пролитие Честной Его Крови. Действие это совершается в таинстве святого крещения.
Наследуемое через физическое рождение повреждение духовно-телесной человеческой природы проявляется как всеобщая склонность людей к греховным поступкам. Как бы от лица всех носителей этого греховного состояния апостол Павел говорит: "Не понимаю, что делаю; потому что не то делаю, что хочу, а что ненавижу, то делаю... Доброго, которого хочу, не делаю, а злое, которого не хочу, делаю... по внутреннему человеку нахожу удовольствие в законе Божием; но в членах моих вижу иной закон, противоборствующий закону ума моего и делающий меня пленником закона греховного, находящегося в членах моих" (Рим. 7, 15, 19, 22-23). Апостол Иоанн Богослов подтверждает эту истину:

Благодатное возрождение человека в таинстве крещения
"Если говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас" (1Ин. 1,8). Люди, сознательно отвергающие необходимое для спасения благодатное возрождение и оживотворение через таинство крещения, совершаемого в Церкви Христовой, лишают себя возможности стать в земной жизни участниками Царства Божия. Не способные к общению с источником вечной жизни Христом обрекают себя на духовную смерть. Они как бы добровольно враждуют против Бога, делают себя "чадами гнева" (Еф. 2, 3).
Из купели крещения человек выходит совсем не таким, каким туда входит. Святитель Феофан Затворник Вышенский пишет: "Как свет тьме, как жизнь смерти, так крещенный противоположен некрещенному. Зачатый в беззакониях и рожденный во грехах, человек до крещения носит в себе весь яд греха, со всею тяготою его последствий. Он состоит в немилости Божией, есть естеством чадо гнева; поврежден, расстроен сам в себе, в соотношении частей и сил и в их направлении преимущественно на размножение греха: подчинен влиянию сатаны, который действует в нем властно, по причине греха живущего в нем...
Крещение избавляет нас от всех сих зол. Оно снимает клятву силою креста Христова и возвращает благословение: крещенные суть чада Божия... Царство Небесное принадлежит крещаемому уже по самому крещению. Он изъемлется из-под владычества сатаны, который теперь теряет власть над ним и силу самовольно действовать в нем.
Сила благодати проникает внутрь и восстанавливает здесь Божественный порядок во всей его красоте, врачует расстройство, как в составе и отношении сил и частей, так и в главном направлении от себя к Богу, - на Богоугождение и умножение добрых дел. Почему крещение и есть возрождение или новое рождение, поставляющее человека в обновленное состояние...
Блаженный Диодох, объясняя силу крещения, говорит, что до крещения грех живет в сердце, а благодать извне действует; после же сего, благодать вселяется в сердце, а грех влечет извне. Он изгоняется из сердца, как враг из укрепления, и поселяется вне, в частях тела, откуда и действует раздроблено набегами. Почему и есть непрестанный искуситель, соблазнитель, но уже не властелин; беспокоит и тревожит, но не повелевает" (1. 18-20).
Сила, влекущая человека ко греху, не истребляется в крещении, а ставится в такое состояние, в котором не имеет власти над нами, не обладает нами. Главенство придается благодати Божией. "Итак, желаешь начать жить по-христиански, взыщи благодати. Минута, когда низойдет благодать и сочетается с твоею волею, будет минутою рождения жизни христианской - сильной, твердой, многоплодной" (1. 17).
"Посему всякий человек, рожденный в мир сей, - говорит преподобный Симеон Новый Богослов, - тем паче христианин, пусть не думает, будто родился для того, чтоб наслаждаться сим миром и вкушать его радости, потому что если б этот был конец и эта цель его рождения, то он не умирал бы. Но пусть содержит, в мысли, что родился он, во-первых, для того, чтобы быть (начать существовать) из не-сущего, каким был; во-вторых, для того, чтоб подобно постепенному возрастанию телесному возрастать мало-помалу и возрастом духовным, и добрым подвигом восходить в то священное и боголепное состояние, о котором говорит блаженный Павел: дондеже достигнем ecu... в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф. 4, 13); в-третьих, для того, чтоб сделаться достойным обитать в небесных селениях и быть вчинену в сонм святых Ангелов, и петь с ними победную песнь Пресвятой Троице, Которая как одна дает ему бытие, одна же благодатию Своею дарует и благобытие, то есть то показанное священное боголепное состояние" (6. 52-53).
Святоотеческое учение о первородном грехе и зарождении и совершенствовании христианской жизни говорит не об одной, психофизической, линии развития ребенка, но и о развитии духовной жизни. Во взрослом состоянии новая благодатная жизнь зарождается, когда благодать нисходит на свободное желание и искание, и только их свободным сочетанием она возникает и развивается. Господь дарует благодать, но требует, чтобы человек искал ее и с желанием воспринимал, посвящая себя всецело Богу. Исполнение этого условия в покаянии и в крещении взрослых очевидно. В святоотеческой литературе существует подробное учение о перерождении всей жизни человека, о жизни новой, о жизни благодатной. Мы же должны рассмотреть, как начинается жизнь христианская в тех, кто крестится младенцами. В этом случае начало христианской жизни и ее развитие имеет некоторую особенность, вытекающую из отношения благодати и свободы. Младенец не может самостоятельно сделать движение к началу христианской жизни, то есть желания посвятить себя Богу он еще не имеет. Между тем это условие непременно должно быть исполнено.
"Благодать, - писал святитель Феофан, - нисходит на младенческую душу и производит в ней все одна так, как бы при сем участвовала и свобода, на том единственном основании, что в будущем сей, не сознающий себя и не действующий лично младенец, когда придет в сознание, сам охотно посвятит себя Богу, желательно восприимет благодать, нашедши в себе ее действия, рад будет, что она есть, возблагодарит, что так сделано для него, и исповедует, что, если бы в минуту крещения даны были ему смысл и свобода, он не иначе поступил бы, как поступлено, и не захотел бы иного. Ради того будущего свободного посвящения себя Богу и сочетания свободы благодатию, Божественная благодать вся подается младенцу и без него все в нем производит, что производить ей свойственно, по одному уверению, что требуемое желание и предание себя Богу будет несомненно, - уверению, какое дают восприемники, поручаясь Богу пред Церковию, что сей младенец, пришедше в сознание, явит именно такое употребление свободы, какое требуется для благодати, приемля на себя обязанность самым делом довесть до того младенца восприемлемого...
Понятно само собою, что после крещения младенца очень важное дело предлежит родителям и восприемникам: так вести крещенного, чтобы он, пришедше в сознание, сознал в себе благодатные силы, с радостным желанием восприял их, равно как и сопряженные с ними обязанности и требуемый ими образ жизни. Это лицем к лицу поставляет вопрос о христианском воспитании или о воспитании по требованию благодати крещения, с целию сохранения сей благодати" (1. 21-23).
Благодать в младенце укрощает и заглушает грех, но он снова может ожить и восстать, если дать ему пищу и свободу. Грех пытается овладеть растущими природными силами ребенка. Зарождение греховной жизни в нем тоже имеет свои закономерности и свое развитие. Святоотеческое учение о грехе и его развитии в человеке помогает подавить и обессилить силу греха, не позволяя ему вновь возобладать над человеком. А это возможно, если строить жизнь ребенка так, чтобы он привыкал употреблять силы духа и тела служению Богу, а не работе греху.
В ребенке вместе с физическим ростом развиваются его природные свойства, грех пытается овладеть и подчинить себе растущие силы, стараясь направить их вместо небесной цели на преследование земных, страстных, нечистых целей. Старается вгнездиться в душу и через навык сделаться как бы ее природным свойством.

Воспитание как создание условий для рождения духовной жизни

Две основные темы воспитания: развитие и обожение   
Тема воспитания в светской и право славной педагогике получает различное истолкование именно в применении к проблеме развития ребенка. В светской педагогике воспитание связано с развитием. В православной педагогике - с обожением. Веря в творческие силы, заложенные в детской душе, в действенность внутренних факторов душевной жизни, современные педагоги озабочены тем, чтобы обеспечить ребенку здоровое, крепкое, творческое развитие в определенных его направлениях. Одни заняты тем, чтобы развить те дарования, какие присущи данному ребенку, укрепить и усилить те психические функции, которые дадут возможность личности наиболее полно и ярко выявить себя. Другие придают существенное значение развитию социальных сил в ребенке, накоплению социальных навыков, способности проникаться теми задачами, которыми живет общество. Уделяется внимание и формированию "характера" - умению проводить в жизнь свои идеи, осуществлять свои замыслы, достигать поставленных целей, овладевать средой. В этом педагогическом реализме есть много ценного, но то, о чем заботится современное воспитание, не затрагивает основной тайны в человеке, проходит мимо самого существенного в жизни. Физическое здоровье, культура ума и чувств, сильный характер, здоровые социальные навыки не спасают от возможности глубоких, часто трагических конфликтов в душе человека. (5. 26-28)

Воспитание как стремление к правильному иерархическому устроению человека
В православной педагогике воспитание связано с правильным иерархическим устроением трех сторон человека - духа, души и тела. Духовная жизнь в человеке есть новая, особенная жизнь, но она не обособлена от жизни души и тела. Она определяет новое "качество" жизни, начало цельности и органической иерархичности в человеке. Духовная жизнь в человеке не есть особенная надпсихофизическая, а есть жизнь основная, проводниками которой во вне и являются психическая и физическая сфера. Все в человеке соотнесено к духовному началу. Следует подчеркнуть, что примат духовного не подавляет психофизической нашей жизни, не устраняет даже ее собственной закономерности. Из того, что психика и телесная сфера служат проводником и выражением духовного начала, не следует, что у них нет собственной жизни. Их собственная жизнь не только соотнесена всегда к духовному началу, но может и подчинять его себе, в чем проявляется уже плененность духа влечениям психофизического характера, а значит, возрождающаяся власть греха в человеке. При наличии примата духовной жизни несомненна возможность пленения духа низшими силами. Плененность духа низшими влечениями возможна только в силу целостности человека, в частности, в силу иерархичности его строения, не позволяющей духовной стороне оставаться "чистой" при развитии в человеке его чувственной стороны.
Трагичность данной ситуации смягчается в православной педагогике пониманием того, что ничто не может окончательно зачеркнуть образ Божий в человеке, никому никогда не растратить того сокровища, какое заключил Господь в нашу душу. Это - та самая надежда, о которой свидетельствовал апостол Павел, что она "есть для души как бы якорь безопасный и крепкий и входит во внутреннейшее за завесу" (Евр. 6, 19).
Искаженность человеческой жизни проявляется в том, что нарушение иерархичности строения человека, подчинение его духовного начала психофизической сфере затемняет в человеке образ Божий и не дает возможности явить его миру. Восстановление иерархичности происходит под воздействием Божественной благодати, и это воздействие есть основа и начало богочеловеческого бытия.

Воспитание как помощь в открытии духовной жизни
Духу принадлежит основное значение в человеке. Даже тогда, когда дух наш находится в плену низших влечений, целостность человека не нарушается, хотя закон жизни человека искажается. Парадокс положения заключается в том, что примат духовности существует и в то же время не существует в нас. Он не существует в том смысле, что духовная сторона в человеке закрыта, отодвинута вглубь, не овладевает эмпирическим самосознанием, которое отражает и задерживает большей частью факты духовной периферии, не проникает даже в глубь душевного, а не то что духовного своего бытия. Духовную жизнь каждому в себе нужно открыть. Для того, чтобы открыть в себе духовный мир и при этом научиться чувствовать и замечать, осмысливать свою внутреннюю жизнь, необходимо "внимать самому себе", нужно ослаблять власть внешних впечатлений, нужны уединение, молчание, крупные переломы в психических навыках и так далее. Это открытие внутреннего мира, если оно частично (то есть каждый раз открывает как бы "тупик", к которому подходит внутреннее самоглядение), еще недостаточно, чтобы раскрыть непрерывность и значительность духовной жизни в нас, как бы отделенной еще непрозрачным, непроницаемым слоем. И только те, кто в силу моральных или аскетических мотивов, намеренно или по некоторой склонности постоянно погружаются в глубину самого себя, знают, что за пределами обычной периферии души идет в нас другая жизнь. Она именно воспринимается как "другая", ибо происходит независимо от психики, но очень скоро мы убеждаемся: именно там находятся корни всего, что делается "наверху" души, там ключ к человеку, к его стремлениям и чувствам. Духовное начало, которое мы осознаем, обнаружив различие между глубиной и периферией собственной души, раскрывается как факт реального центра, определяющего главное в нашей жизни. Жизнь человека определяется логикой и ритмом духовного развития человека. Человеку нужна полнота жизни в целостности его сил. Началу личности тесно в собственной эмпирии, мы ищем Бога, - но не так, чтобы сбросить с себя свою эмпирию, а так, чтобы ею овладеть и с ней жить в Боге. Начало личности в нас зовет к преображению, то есть обожению не вне психофизической "оболочки", а в ней и с ней. (5. 46-48, 52)
Православное воспитание направлено на создание условий, способствующих рождению духовной жизни и ее развитию в человеке. Первое и самое важное условие - восстановление человеческой природы, ее органической иерархичности. Восстановление человеческой природы совершается под воздействием Божественной благодати в таинстве крещения. Воспитание должно быть направлено на сохранение Божественной благодати, а когда дитя придет в осознание своего бытия, следует обучать его не только хранить благодать, но и умножать ее дары. Благодать сохраняет и укрепляет иерархическое преимущество духовного начала в человеке. Тем самым проявляется личностное начало, растущие психофизические силы подчиняются законам духовной жизни, которая действует, преображая и облагораживая их. Учитывая существующие закономерности психофизического развития, следует ослаблять силу и значимость внешних впечатлений. Психические и физические силы должны не приспособляться к достижению конкретных земных целей, а служить достижению духовных целей в любых, даже экстремальных ситуациях. Способность переносить психические и физические нагрузки и неудобства делает человека духовно свободным и истинно сильным.
Признание примата духовного начала в человеке объясняет и оправдывает наличие аскетического момента в православном воспитании детей. Данный подход не отказывается от существующей периодизации развития психофизических функций растущего человека, но дополняет ее возрастными особенностями развития духовного начала в ребенке. Практика православного воспитания при этом осуществляется в соответствии с возрастом и уровнем духовного развития.

"Живая тайна воспитания" в работах И. А. Ильина

Цель и задачи воспитания
Рассматривая вопросы духовного обновления человека, православный философ И. А. Ильин один из главных путей такого обновления видел в воспитательных задач, забытых и запущенных в нашу эпоху. Главное в воспитании, по мнению Ильина, будить духовное начало в детском инстинкте, приучать его к чувству ответственности, укреплять в людях предметную силу суждения и волю к духовной цельности в жизни. (8. 385)
Под инстинктом И. А. Ильин понимал развивающиеся природные силы ребенка, а точнее, сам природный источник развития. "Кто желает воспитать ребенка, - писал он, - тот должен пробудить и укрепить в нем духовность его инстинкта. Если дух в глубине бессознательного будет пробужден и если инстинкт будет обрадован и осчастливлен этим пробуждением, то в жизни ребенка совершится важнейшее событие и дитя справится со всеми затруднениями и соблазнами предстоящей жизни: ибо "ангел" будет бодрствовать в его душе и человек никогда не станет "волком". Но если в детстве это не состоится, то впоследствии всякие уговоры, доказательства и кары могут оказаться бессильными, ибо инстинкт со всеми его влечениями, страстями и пристрастиями не примет духа и не сроднится с ним: он не будет узнавать и признавать его, он будет видеть в нем врага и насильника, услышит одни запреты его и всегда будет готов восстать на него и осуществить свои желания. Это будет означать, что инстинкт утверждает в себе "волка"; он знать не знает "ангела" и отвечает на его появление недоверием, страхом и ненавистью" (8. 408).
И. А. Ильин считал, что человека не следует сводить к его "сознанию", мышлению, рассудку или "разуму", он больше всего этого. Человек глубже своего сознания, проницательнее своего мышления, могущественнее своего рассудка, богаче своего разума. Сущность человека утонченнее и превосходнее всего этого. Его определяет и ведет не мысль и не сознание, но любовь, и даже тогда, когда она в припадке отвращения судорожно преобразуется в ненависть и окаменевает в злобе. Человек определяется тем, что он любит и как он любит. Он есть бессознательный кладезь своих воззрений, безмолвный источник своих слов и поступков, своих пристрастий и страстей, своих "неодолимых" влечений. Именно поэтому сознательная мысль не проникает до главных и глубоких корней человеческой личности, и голос разума так часто бывает подобен "гласу вопиющего в пустыне", и поэтому образование не воспитывает человека, а полуобразованность прямо развращает людей.
Такой подход к человеку позволил Ильину поставить цель воспитания. По его мнению, воспитание человека начинается с его инстинктивных корней. Оно не должно сводиться к словесной проповеди, оно должно сообщить ребенку новый способ жизни. Его основная задача не в наполнении памяти и не в образовании "интеллекта", а в зажигании сердца.

Пробуждение духовной жизни
Говоря о духовности или о духе, по мнению Ильина, не следует представлять себе какую-то непроглядную метафизику или запутанно-непостижимую философию. Движения духа есть нечто, что каждый из нас не раз переживал в своем опыте и что нам всем доступно. Но только один переживал духовные состояния и содержания с радостным наслаждением, другой - с холодным безразличием, третий - с отвращением или даже со злобою. Дух есть подлинная реальность, и притом самая драгоценная реальность из всех. Тот, кто жаждет духа, должен заботиться об обогащении своего опыта, а не о наполнении своей памяти из чужих книг и не об изощрении ума. Нужно разыскать в непосредственной жизни то, что придает ей высший смысл, что ее освящает. Один найдет этот творческий смысл в природе, другой - в искусстве, третий - в глубине собственного сердца, четвертый - в религиозном созерцании. Каждый должен сам найти свою дверь в это царство и самостоятельно войти в нее. Но это лишь вход, обретение, начало, это только первый шаг. Важно, чтобы он был сделан в раннем детстве, ибо все последующие шаги в определенной мере подобны первому шагу. Первый луч солнца должен озарить детскую колыбель, только тогда дитя станет "солнечным ребенком", а взрослый человек понесет через жизнь "лучезарное сердце".
Дух живет повсюду, где проявляется или переживается людьми Совершенство, и даже там, где человек стремится к Совершенству не достигая и не осуществляя его. Дух есть дыхание Божие в природе и человеке, он освящает жизнь, но он же сообщает всему сущему силу, необходимую для того, чтобы приобщиться духу и стать духовным. А это и есть самое главное в воспитании. Человеку от природы присуща способность распознавать и отличать духовное, а также склонность принимать дух и включать его в свою жизнь. Эту способность и это тяготение к духовной жизни принимали во внимание все великие воспитатели человечества, на них они строили свои педагогические системы, их старались укрепить.

Духовный характер пробуждающихся впечатлений
И. А. Ильин основное внимание воспитателей и родителей обращал на первые годы жизни ребенка. Маленький ребенок живет потребностями своего маленького организма в забвенной дреме своего инстинкта. Более сильные и глубокие впечатления извлекают его из этого состояния и проясняют сначала его сознание, а потом самосознание. Это пробуждение не стоит ускорять искусственно. Но как только начнутся проблески сознания, необходимо позаботиться о том, чтобы пробуждающие впечатления имели характер благостный, чтобы они исходили от духа и будили в младенческой душе духовные состояния. Это важно, потому что детский инстинкт, раз потрясенный во всей своей беспомощности грубым и жестоким впечатлением, может получить неизлечимую или почти неисцелимую душевную рану, если у него не будет необходимой духовной опоры. Педагогически важно, чтобы духовность инстинкта была пробуждена до этих неизбежных потрясений.
Воспитатель, а в первые годы жизни младенца это мать или отец, имеет великую и ответственную задачу пробудить при первой возможности детскую душу лучом Божественной благодати и красоты, любви и радости, чтобы она очнулась от чувственного существования и пережила благостное пробуждение. Ласковый взор и голос матери уже начинают это дело. В глубине инстинкта должно открыться духовное око, чтобы воспринять Божий луч, идущий из мира, чтобы душа поверила в благую силу мироздания и восхотела новой красоты и новой радости, чтобы она полюбила Божественное и уверовала в Бога. Ребенка надо приобщить к Божественному счастью на земле как можно раньше, когда он еще ничего не знает ни о горечи жизни, ни о зле мира, когда душа его не испытала суровость природы и жестокость людей, когда он полон естественной доверчивости и богат первозданной чистотой.

Приобщение ребенка к Божественному счастью
В работах Ильина мы встречаем и практические советы, как приобщить ребенка к Божественному счастью. Для этого много средств в обычной нашей жизни. В мире чудесные сочетания красок, безупречные для вкуса, нежные и разнообразно богатые. Надо показать их ребенку. Есть простые и нежные мелодии, их так много в русских народных песнях, колыбельных, свадебных и хороводных, которые ребенок должен полюбить еще в колыбели. Мать, поющая их своему младенцу, начинает его истинное воспитание. Душа засыпающего ребенка пела эти песни вместе с матерью и воспринимала сквозь них первозданное пение ангелов, а потом унесла их в жизнь как благословение материнской любви. Влияние взрослых велико, но следует предостеречь от излишней общительности, ведь бывают человеческие глаза, полные ненависти и зложелательства, они в состоянии психически ранить впечатлительную, доверчивую и ничем не защищенную детскую душу. Заряд злобы бывает у таких людей слишком велик, младенческая душа слишком обнажена, а духовность инстинкта еще не пробуждена, поэтому правы те матери, которые ограждают своих детей от таких духовно ранящих взоров.
Когда ребенку минует три года, он начинает наблюдать внешний мир, у него открывается возможность новых восприятии и переживаний и ему надо давать богатство духовных впечатлений. Следует направить его внимание на самые красивые и изящные явления природы и их таинственную целесообразность. Рано затруднять его объяснениями, достаточно, чтобы он заметил скрытое и явленное в мире совершенство. Пусть залюбуется красотой бабочек и цветов, вглядится в величавое и легкое, а иногда грозное и глубокое зрелище облаков, вслушается в переливы жаворонка и трель соловья, полюбит шум бора, всмотрится в добродушную задумчивость коровы и оценит своевольный ум коня и изящество кошки. И пусть понесет в сердце благоговение, чуткость и благодарность.
Ребенок должен как можно раньше научиться чувствовать чужое страдание, чтобы жалеть, беречь и помогать. Необходимо найти прямой и близкий путь к его сердцу и научить его хотеть добра и стыдиться зла. Пусть навертываются у него слезы на глазах от русской задушевной песни, пусть он научится умолкать при звуках серьезной и глубокой музыки. После пяти-шести лет он должен услышать о героях своей страны и влюбиться в них. Он должен научиться "стоять" вместе с ними, бороться, побеждать и не искать награды. Надо, чтобы он научился с Пушкиным благодарить Бога за то, что родился русским, а вместе с Гоголем - радостно дивиться на гениальность русского языка. Чем раньше он начнет скромно, но уверенно гордиться своей русскостью, тем лучше.
Ребенку необходим поток мужественной, братски-товарищеской любви от отца и женственно-ласковой, религиозно-совестной любви от матери. В его сердце должна навсегда расцвести почтительная и нежная благодарность к родителям, пробудившим его сердце и укрепившим его духовность. Он должен открыть свое сознание голосу совести и научиться внимать его бессловесным призывам к совершенству. После каждого духовного пробуждения и восприятия надо говорить ему о том, что есть благостный Господь, знающий его и любящий его, чтобы ему самому захотелось молиться, и тогда научить его лучшим и кратчайшим молитвенным словам и самим молиться при нем и с ним вместе огнем своего взрослого сердца.
Так пробуждается в ребенке его инстинктивная духовность, и "ангел" входит в сокровенную глубину его сердца. Подрастающий ребенок должен дважды пережить духовное сродство. Сначала во встрече "волка" с "ангелом": "ангел, я - твой преданный волк!"; "волк мой, а я - твое собственное духовное естество"... А потом в обращении к Богу: "Отче, я - твой верный и благодарный сын"... Тогда человек утвердит себя в духовности и станет религиозным.
Это и есть важнейший акт воспитания. Ибо "воспитать" - значит сделать из ребенка не преуспевающего человекоугодника, а духовно зрячего, сердечного и цельного человека с крепким характером. Дух и инстинкт совсем не противоположны друг другу. Дух есть высшее естество инстинкта, а инстинкт есть элементарная, но органически целесообразная сила самого духа. (8. 409-415)
И. А. Ильин ничего не говорил о первородном грехе, о воспитательной и охранительной роли Церкви, в этой недосказанности - главная особенность его философии, о которой он сам писал так: "Это философия - простая, тихая, доступная каждому, рожденная главным органом Православного Христианства - созерцающим сердцем, но не подчеркивающая на каждом шагу своей "школы". Евангельская совесть - вот ее источник. Кто ее почувствует и примет, тот сам пойдет в Православие. Это, если угодно, - подготовительная проповедь "на паперти" (7. 34).

ОСОБЕННОСТИ РАЗВИТИЯ И ДУХОВНОГО СТАНОВЛЕНИЯ ЧЕЛОВЕКА
В РАЗНЫЕ ПЕРИОДЫ ЕГО ЖИЗНИ

Первый год жизни ребенка

Психологическая характеристика первого года жизни ребенка
Первый год жизни ребенка можно разделить на два периода:
1. Новорожденность /0 - 2 м./;
2. Младенческий возраст /2 м.-1 г./.
Рассмотрим особенности этого возраста с точки зрения психологии.
Первые два месяца жизни ребенка психологи склонны рассматривать как кризис новорожденности. В этот период происходит физическое отделение ребенка от матери, но не происходит биологическое отделение. Существует как бы промежуточное положение между внутриутробным и внеутробным развитием. Резко меняется способ дыхания и питания ребенка, температурный режим. Большая часть существования (80% времени) отдана полифазному сну (короткие периоды сна и бодрствования). Основное состояние - состояние дремоты. Ребенок принимает эмбриональную позу. Двигательная реакция существует, но нет возможности перемещаться в пространстве. Период новорожденности, как всякий переход, означает разрыв со старым и начало нового. Центральным новообразованием этого периода является индивидуальная психическая жизнь новорожденного. Жизнь становится индивидуальным существованием, частью социальной жизни окружающих ребенка людей (2. 274).
Своеобразие социальной ситуации развития в младенческом возрасте определяется двумя моментами:
а) Полная биологическая беспомощность ребенка. Первый контакт ребенка с действительностью социально опосредован. Всякое отношение к вещам есть отношение, осуществляемое с помощью или через другого человека;
б) Ребенок лишен основных средств социального общения в виде человеческой речи. Принужден к бессловесному общению.
В противоречии между максимальной социальностью младенца и минимальными возможностями общения и заложена основа всего развития ребенка в младенческом возрасте (2. 282).
В этом возрасте совершенствуются двигательные умения малыша, он начинает ползать, перемещаться. Активно интересуется окружающим. Начинает улавливать настроения взрослых. Прибавляются игровые моменты, лепет, выразительные движения (удовольствие и удивление). К восьми месяцам охотно общается со взрослыми, отличает членов семьи от незнакомых. Пытается вставать. Начинает улавливать не только интонацию, но и смысл отдельных слов. Динамику развития ребенка до одного года можно выразить схематически: пассивность - рецептивный интерес - активный интерес - активность.
Ребенок не выделяет не только себя, но и других людей из слитной ситуации. Для ребенка в этом возрасте не существует еще ни что-то, ни кто-то, он переживает не состояния, а объективное содержание.
Новообразованием этого периода, по мнению Л.С. Выготского, является "пра-мы" - первоначальное сознание психической общности, которая предшествует возникновению сознания собственной личности (точнее, индивидуальности; "мы", не включающее "я") (2. 304-305).
Ребенок рассматривает свое тело как посторонний предмет, не выделяет себя из окружающего мира, зависит от аффективного притяжения к вещам, от возможности совместного переживания ситуации с другим человеком.
В этом возрасте важное значение имеет сенсорный контакт малыша и матери. Замечено: дети, лишенные материнской ласки, в дальнейшем проявляют себя более агрессивно, у них отсутствует привязанность и способность чувствовать другого человека, сохраняется элемент страха перед новым.
Становление ходьбы и появление речи - первые признаки кризиса первого года жизни, который проявляется в первых актах протеста, противопоставления себя другим.
Невоздержанность в поведении может проявляться с очень большой силой и приводить к припадкам в случае отказа или непонимания. В этих случаях ребенок может упасть на пол, кричать, бить ногами. Эти реакции обостряются увеличением подвижности ребенка.
Непонимание ребенка взрослыми связано с особенностью развития речи. Стремление к общению со взрослыми порождает различные средства, которыми пользуется ребенок. На первом этапе таким средством выступает жест, впоследствии жест сопровождается особой речью, называемой автономной. В этой речи звуковой состав слов не совпадает с нашим, отличается и значение слов. Слова могут не иметь постоянных значений или отражать конкретную ситуацию. Часто общение возможно только в конкретной ситуации.
Постоянное общение с ребенком, стремление понять его сглаживают негативные реакции кризисного периода. С появлением речи - центрального новообразования этого возраста - заканчивается и кризис одного года.

Создание спасительной атмосферы вокруг младенца
Рассматривая особенности воспитания ребенка в первые годы его жизни воспользуемся трудами святителя Феофана Затворника Вышенского - пожалуй, единственного, кто обратил внимание не только на практику христианского воспитания, но и начертал основы православной психологии. Понятно, что мы будем говорить о детях, которых родители покрестили в первые два месяца их жизни.
"Младенец живет, - пишет святитель Феофан, - следовательно можно влиять на его жизнь. Здесь приложимы святые Тайны, за ними вся церковность; и с ними вместе вера и благочестие родителей.
Все сие, в совокупности составит спасительную вокруг младенца атмосферу. Всем сим таинственно наитствуется благодатная жизнь, зачатая в младенце.
Частое причащение святых Христовых Тайн (можно прибавить: сколь можно частое) живо и действенно соединяет с Господом новый член Его, чрез пречистое Тело и Кровь Его освящает его, умиротворяет в себе и делает неприступным для темных сил. Поступающие таким образом замечают, что в тот день, когда причащают дитя, оно бывает погружено в глубокий покой, без сильных движений всех естественных потребностей, даже тех, кои в детях сильнее действуют. Иногда оно исполняется радостию и игранием духа, в коем готово всякого обнимать как своего. Нередко св. причащение сопровождается и чудодействиями. Св. Андрей Критский в детстве долго не говорил. Когда сокрушенные родители обратились к молитве и благодатным средствам, то во время причащения Господь благодатию Своею разрешил узы языка, после напоившего Церковь потоками сладкоречия и премудрости...
Большое влияние имеет на детей ношение в церковь, прикладывание к св. Кресту, Евангелию, иконам, накрывание воздухами; так же и дома - частое поднесение под иконы, частое осенение крестным знамением, окропление святой водою, курение ладаном, осенение крестом колыбели, пищи, и всего прикасающегося к ним, благословение священника, приношение в дом икон из церкви и молебны; вообще - все церковное чудным образом возгревает и питает благодатную жизнь дитяти, и всегда есть самая безопасная ограда от покушения невидимых темных сил, которые всюду готовы проникнуть в развивающейся только душе, чтобы своим дыханием заразить ее.
Под этим видимым охранением есть невидимое: Ангел Хранитель, Господом приставленный к младенцу с самой минуты крещения. Он блюдет его, своим присутствием невидимо влияет на него и в нужных случаях внушает родителям, что надо сделать с находящимся в крайности детищем" (1. 25-27).

Благочестие родителей как средство сохранения благодатной жизни детей
Столь крепкие ограды, как указанные выше, такие сильные и действенные наития могут быть разорены неверием, небрежностью, нечестием и недоброй жизнью родителей. Правда, Господь милосерд, особенно к невинным, но есть непостижимая для нас связь души родителей с душою детей, и мы не можем определить, до какой степени простирается влияние первых на последних. И вместе с тем нам неведомо, до какой степени при заразительном влиянии первых простирается милосердие и снисхождение Божие к последним. Потому дух веры и благочестие родителей должны почитаться могущественнейшими средствами к сохранению, воспитанию и укреплению благодатной жизни в детях. (1. 27)
В последние десятилетия разрушается именно это самое действенное и могущественное средство воспитания - разрушаются основы семьи. Анализ добрачного поведения наводит на мысль о большом количестве нежданно рожденных детей. Статистика показывает, что 95,6% всех зачатий у 16-17-летних матерей происходит вне брака. У 25-29-летних матерей половина зачатий опережает вступление в брак. Количество абортов ужасает. Большинство родителей живут вне церковного брака. Многие не испрашивали благословения на брак у своих родителей, а зачастую женились и вопреки их воле. Гражданские браки заключаются во время церковных постов.
Нежданный ребенок резко увеличивает количество проблем, и без того существующих у молодых людей: конфликт с родителями, если ребенок внебрачный, материальные трудности, жилищные, проблемы с учебой и работой и так далее. Если ребенок, как считают родители, является помехой к достижению определенных жизненных целей, трудно представить хорошее, подобающее отношение к нему с их стороны.
С духовной точки зрения, большинство этих проблем снимается, если происходит подчинение воли человека воле Божией через покаяние, смирение и устроение православного образа семейной жизни. Радость о новой жизни, дарованной Богом, и упование на Его милость позволяют вырастить и воспитать дитя в благочестии даже в самых тяжелых условиях.
Греховная жизнь родителей мистически влияет на жизнь детей, часто определяя особенности их греховных наклонностей и последующие нестроения жизни. Ветхий Завет приоткрывает нам сию тайну: "Я Господь, Бог твой, Бог ревнитель, наказывающий детей за вину отцов до третьего и четвертого рода, ненавидящих Меня, и творящий милость до тысячи родов любящим Меня и соблюдающим заповеди Мои" (Исх. 20, 5, 6); "не оставляющий без наказания, но наказывающий беззакония отцов в детях до третьего и четвертого рода" (Чис. 14, 18); "и в детях детей" (Исх. 34, 7); "беззаконные будут извержены, и потомство нечестивых истребится" (Пс. 36, 28).

Духовное влияние на младенца в первые дни его жизни
Дух младенца как бы не имеет еще движения в первые месяцы и даже годы. Что-нибудь передать ему для усвоения обычным путем невозможно. Но можно действовать на него опосредованно. "Есть некоторый особенный путь общения душ через сердце, - пишет святитель Феофан. - Один дух влияет на другой чувством. Такое влияние на душу младенца тем удобнее, чем полнее и глубже родители сердцем своим обращены в младенца. Отец и мать исчезают в дитяти и, как говорят, не чают души. И если их дух проникнут благочестием, то не может быть, чтобы оно по своему роду не действовало на душу дитяти. Лучший внешний проводник при этом - взор. Это точка встречи одной души с другой. Пусть же через сие отверстие проходят до души дитяти души матери и отца с чувствами святыми. Они не могут не намащать ея этим святым елеем. Надобно, чтобы во взоре их светилась не одна любовь, которая так естественна, но и вера, что на руках у них более, чем простое дитя, и надежда, что Тот, Кто дал им под надзор сие сокровище, как некоторый сосуд благодати, снабдит их и достаточными силами к тому, чтобы сохранять его, и, наконец, непрерывно в духе совершаемая молитва, возбуждаемая надеждою по вере. Когда таким образом родители оградят колыбель своего дитяти этим духом искреннего благочестия, когда при сем, с одной стороны, Ангел Хранитель, с другой - святые Тайны и вся церковность будут действовать на него со вне и внутрь, то этим составится вокруг зачинающейся жизни сродная ей духовная атмосфера, которая перельет в нее и свой характер, подобно тому, как и кровь, начало жизни животной, в свойствах своих много зависит от окружающего воздуха" (1. 27-28).
Период между крещением и посвящением себя Богу - начало христианско-нравственной жизни, во время которого младенец зреет и образуется в христианина в святой Церкви среди христиан, как прежде телесно образовывался в утробе матери. "Когда у дитяти начинают пробуждаться силы, одна за другою, родителям и воспитателям должно усугубить внимание. Ибо когда под осенением показанных средств, будет возрастать и усиливаться в них тяготение к Богу и увлекать вслед за собою силы, в то же самое время и живущий в них грех не дремлет, а усиливается завладеть теми же силами. Неизбежное следствие этого - брань внутренняя. Так как дети неспособны ее вести сами, то место их разумно заменяют родители. Но как она должна быть ведена все же силами детей, то родители строго должны блюсти первые начатки их пробуждения, чтобы с первой минуты дать им склонение, сообразно с главной целью, к какой они должны быть направляемы" (1. 28).
Так начинается у родителей брань со грехом, живущим в ребенке. Хотя грех и лишен точки опоры, однако же действует и, стараясь остановиться на чем-то твердом, пытается завладеть силами тела и души. Основные возбудители, ведущие ко греху: своеумие (или пытливость) - в уме, своеволие - в воле, самоуслаждение - в чувстве. Поэтому необходимо так вести и направлять развивающиеся силы души и тела, чтобы не отдать их в плен плотоугодию, пытливости, своеволию и самоуслаждению. Напротив, следует отрешаться от них и преобладать над ними, сколько можно обессиливать их и доводить до безвредности.

Потребности тела у младенца
Прежде всего пробуждаются и до самой смерти постоянно состоят в живой деятельности потребности тела. Необходимо поставить их в должные пределы и закрепить навыком, чтобы потом меньше было от них беспокойства. Источником сил для телесной жизни служит питание. В нравственном отношении оно может стать основой страсти к греховному услаждению плоти. Поэтому необходимо так питать ребенка, чтобы, развивая жизнь тела, доставляя ему крепость и здоровье, не разжечь в душе плотоугодия. Следует с первых лет остепенять приклонную к грубому веществу плоть и приучать его к обладанию над нею, чтобы в отрочестве и юношестве легко можно было управлять этой потребностью. От детского питания много зависит в последующем. Незаметно можно развить сластолюбие и неумеренность в пище - два вида чревоугодия, губительные для души и тела склонности.
Можно посоветовать избирать здоровую и годную пищу, исходя из возраста ребенка. Одна пища пригодна для младенца, другая - для дитяти, третья - для отрока и юноши. Следует подчинить употребление пищи определенным правилам, приспособленным к возрасту, в которых бы определялись время, количество и способ питания. Этим ребенок приучается не всегда требовать пищу, как захочется есть, а ждать определенного времени. Так дитя получает первые упражнения и первый опыт в отказывании себе в своих желаниях. Где кормят ребенка всякий раз, когда он заплачет, и каждый раз, когда он попросит есть, там до того расслабляют его, что после он не иначе как с болезнью может отказаться от пищи. Вместе с этим он привыкает к своенравию оттого, что успевает выпрашивать и выплакивать все желаемое. Таким же правилам следует подчинить и сон, и теплоту с холодом, и другие удобства. Главное, не разжечь страсти к чувственным наслаждениям и приучить отказывать себе. Правила можно менять в применениях, но не в существе, и следовать им рекомендуется до тех пор, пока воспитываемый, утвердившись в них, не возьмет себя в руки.

Движение как седалище воли
Второе отправление тела есть движение. В отношении душе движение есть седалище воли и способно развить своеволие. Размеренное, благоразумное развитие этого отправления, сообщая телу возбужденность и живость, приучает к трудам и образует степенность. Развитие бесконтрольное, оставленное на произвол, в одних развивает непомерную резвость и рассеянность, в других - вялость, безжизненность и леность. Первое порождает своенравие и непокорность, с чем связано появление задорности, гневливости, непокорности в желаниях. Второе погружает в плоть и передает чувственным наслаждениям. Укрепляя силы тела, надлежит следить, чтобы не развить через это своеволия и не погубить ради тела дух.
За правило следует принять умеренность, позволительность и контроль. Пусть дитя резвится, но в том месте, в то время, в той мере, как ему указано родителем. Воля родителей должна сопровождать каждый шаг. Без этого легко может исказиться нрав дитяти. Своевольно порезвившись, ребенок перестает слушаться даже в мелочах. Трудно после истребить своенравие, если оно осядет в теле, как в крепости. Не гнется шея, не движется рука и нога, и глаз даже не хочет смотреть, как приказывают. Напротив, дитя становится подвижным на всякую просьбу там, где с самого начала не дают воли его движениям. Нельзя лучше привыкнуть владеть телом, как только заставляя его напрягаться по указаниям.

Нервы как седалище чувствительности
Третье отправление телесное связано с нервами. Нервы - седалище чувствительности тела, или способности принимать приятные и неприятные для него впечатления. В этом отношении следует приучать тело безболезненно переносить всякого рода внешние влияния: от воздуха, воды, перемен температуры, сырости, жары, холода, уязвлений, боли и прочее. Кто приобрел такой навык, тот способен на самые трудные дела во всякое время и в любом месте. Душа в таком человеке является полной владычицей тела, не оставляющею своих дел из-за боязни неприятностей телесных. Напротив, с желанием обращается к тому, чем можно озлоблять тело. Главное зло в отношении к телу - телолюбие и его жаление, отнимающие у души всякую власть над ним. Не жалеющий тела не будет в своих предприятиях смущаться опасениями со стороны слепого животолюбия. К этому следует приучать человека с детства. Главное - содержать тело не так, чтобы оно принимало одни только приятные впечатления, а быть по отношению к нему более строгим. Приятными впечатлениями тело разнеживается, строгими укрепляется. При первых дитя всего боится, при вторых на все готово и способно стоять в начатом терпеливо. Главное - владеть телом, как органом, и не подчиняться ему. А это очень важно в жизни христианской, по самому существу своему отрешенной от чувственности и всякого угодия плоти.
Развитие детского тела нельзя оставлять на произвол, а надо держать его под строгой дисциплиной с первых дней жизни. Истинно любящие детей родители-христиане не должны жалеть ничего, ни даже своего родительского сердца, чтобы доставить это благо детям. Иначе все последующие дела их любви и попечения будут или малоплодны, или даже бесплодны. Тело - седалище страстей, и большей частью самых свирепых, таких как похоть и гнев. По приведенным правилам следует обходиться с телом и во все прочее время жизни. (1. 27-34)

Православное понятие дисциплины
Пусть не смущает читателя определенная суровость приведенных правил и рассуждений. Если родители ребенка живут православной, воцерковленной, духовной жизнью, эти правила жизни для них являются естественными и в них нет никакого неудобства, так как такая жизнь дарует человеку свободу от плотского, награждая его духовной свободой. В атмосфере приоритета духовного над плотским и ребенок начинает жить по этим спасительным правилам, не испытывая никакого неудобства. Конфликты и кризисы возникают тогда, когда мы упустили время и дали греху возможность овладеть силами ребенка, а ребенку - вкусить греховный плод. В этом случае борьба начинается не только с грехом, но и с искаженностью в развитии, которая возникла под влиянием этого греха.
Следует разъяснить и смысл, который мы вкладываем в понятие дисциплины. В зависимости от степени развития человека и его духовного становления, а точнее, от их взаимоотношения, смысл понятия "дисциплина" изменяется. Если образ жизни позволяет установить правильное соотношение между духовным ядром личности и ее поведением, ее активностью, понятие "дисциплина" растворяется в организации поведения и ценится как фактор духовного воспитания. Если имеются отступления от нормального духовного ^становления личности в случае греховного овладения развивающимися силами, дисциплина приобретает смысл регулятора духовной жизни в конкретных ее проявлениях, становится внешней помощью неокрепшим духовным силам человека.

Развитие чувств и пытливости у ребенка
Вместе с обнаружением телесных потребностей и душа начинает выказывать способности в их естественной последовательности. Дитя начинает останавливать взор на различных предметах, на одних дольше, на других меньше. Первые впечатления глубоко остаются памятными. Первый материал, первую пищу для своего образования душа получает извне от чувств. Возрастает и богатеет во внутреннем содержании и разнообразится в деятельности она уже после. Поэтому первые предметы, воздействующие на чувства и воображение, должны способствовать образующейся христианской жизни. Как первая пища имеет значительное влияние на темперамент тела, так и первые предметы, которыми занимается душа, имеют сильное влияние на характер души или тон ее жизни.
Развивающиеся чувства доставляют материал воображению, воображенный предмет хранится в памяти и составляет содержание души. Пусть чувства получают первые впечатления от предметов священных: икона и свет лампады и свечи - для глаз, священные песнопения - для слуха. Дитя не понимает еще ничего из того, что у него перед глазами, но его глаз и слух привыкают к этим предметам, и они, занимая его сердце, тем самым отодвигают другие предметы вдаль. За чувствами и первые упражнения воображения будут священными, ему легче будет воображать эти предметы, чем другие. В будущем все изящное будет привлекать его не иначе как под священными формами.
Ограждая дитя священными предметами, следует удалять от него все, что может развратить его: вещи, изображения, предметы. Известно, как сильно действуют на душу растленные образы, в каком бы виде они ни касались ее. Несчастно дитя, которое, закрыв глаза или оставшись одно и углубившись в себя, бывает подавляемо множеством непотребных образов, суетных, соблазнительных, дышащих страстями.
Дело чувств - видеть, слышать, осязать, другими словами, испытывать. Чувства - первые возбудители пытливости. Пренебрегать чувствами нельзя - через них познаются вещи, знать которые необходимо ради славы Божией и нашего блага. При этом развивается и пытливость, которая представляет собой неудержимую склонность бесцельно видеть, слышать, разузнавать, что и где делается, не различая, нужно это или не нужно. Следует при упражнении чувств соблюдать меру и порядок, обращать их на одно нужное и по сознанию нужды, тогда для пытливости не будет пищи. Ребенок должен испытывать только то, что необходимо, от всего же другого удерживаться и отстраняться. При этом не перебегать от одного предмета к другому или от одной черты к другой, а пересматривать одно за другим, чтобы дитя могло вообразить предмет как он есть. Такие занятия избавят дитя от настроения развлекаться даже среди позволенного, приучат владеть чувствами, а через них и воображением. И оно не будет перебегать от одного к другому без нужды, не будет мечтать и развлекаться образами, тем самым не давая покоя душе, возмущая ее приливом и отливом своих беспутных видений. Не умеющий владеть чувствами и воображением, как правило, бывает рассеян и непостоянен. Томимый пытливостью, он влечется от одного предмета к другому до расслабления сил совершенно бесплодно.
С раннего возраста возникают у дитя страсти и начинают тревожить его. Ребенок еще не говорит, не ходит, только что научилось сидеть и брать игрушки, но уже сердится, завидует, присваивает себе и прочее, тем самым являет действие страстей. Это зло, утверждающееся на животной жизни, тлетворно. Ему необходимо противодействовать с первых его проявлений. Как это сделать на практике - зависит от благоразумия родителей. Разумнее всего предупреждать всячески возникновение страстей, но если страсть проявилась, надо спешить погасить ее известными и испытанными средствами. Надежнейший способ врачевания страстей - употребление благодатных средств. К ним нужно обращаться с верою, ибо страсть - явление душевное, а действовать на душу ребенка у родителей изначально нет способов. Поэтому прежде всего надо молить Господа, да совершит Свое дело.
Дальнейшим руководителем родителей будет опыт. Когда дитя подрастет и обретет смысл, тогда могут употребляться и общие против страстей средства. Этими средствами должен научиться владеть и ребенок, ибо набеги страстей не прекратятся до конца жизни.
Если будут соблюдаться правила и порядок действия на тело и на первые, низшие способности, то душа будет подготовлена к истинно доброму настроению. Однако это только подготовка. Само настроение созидается положительным действием на все силы души: ум, волю и сердце. (1. 34-38)

Детство

Психологическая характеристика детства
Детство можно разделить на два периода:
1. Раннее детство /1-3 года/;
2. Дошкольный возраст /З - 7 лет/.
Рассмотрим психологическую характеристику этого возраста.
Поведение ребенка в раннем возрасте определяется той ситуацией, в которой он оказывается. Он входит в нее как динамическая часть. По определению К.Левина, действия ребенка - полевые действия. Каждая вещь приобретает для него особую валентность (аффект, привлекательность). Ребенок находится в мире вещей подобно как в силовом поле. Это силовое поле провоцирует его на действия. Он не говорит ни о чем другом, кроме того, что видит и слышит, поэтому ребенок не может лгать, не способен к выдумке.
Ребенок чаще пытается обследовать предметы, открывать их свойства и выполнять с ними действия без помощи взрослого. Развитие речи приводит к появлению обобщений, что, в свою очередь, позволяет высказывать первые суждения. Бессловесное восприятие заменяется словесным. Речь меняет структуру восприятия, благодаря обобщению. Ребенок не просто начинает воспринимать мир, но и осмысливать его. Это сказывается и на развитии способов решения игровой задачи:
Семинарская и святоотеческая библиотеки

Предыдущая || Вернуться на главную || Следующая
Полезная информация: