Архиепископ Иоанн (Шаховской).

Время веры.

Епископ Иоанн Сан-францисский (в миру кн. Дмитрий Алексеевич Шаховской) родился 23-го августа 1902 года в Москве.(?) Учился в России в Императорском Александровском лицее, и заграницей в Лувенском университете.

С юга России выехал в 1920 году.

Иночество принял на Святой Афонской Горе 23-го августа 1926 года и был послан в Богословский институт Преп. Сергия в Париже. После был законоучителем Крымского Корпуса в городе Белая Церковь в Югославии, настоятелем местной русской общины, преподавателем Пастырской школы и основателем Православного Миссионерского книгоиздательства "За Церковь."

В 1931 году он переносит свою пастырскую и миссионерскую деятельность в Западную Европу, в Париж. В 1932 году назначается настоятелем Свято-Владимирского Храма в Берлине, где остается до 1945 года, совершая, до войны, миссионерские путешествия по всем странам Европы и развивая издательское дело. Во время войны издательское его дело ликвидируется Гестапо, все изданные им религиозные книги, даже издание православной Библии, конфискуются. По окончании войны архимандрит Иоанн переезжает в Париж, и в начале 1946 года — в Соединенные Штаты Америки, где в 1947 году избирается Архиерейским Собором Американской Митрополии во епископа и рукополагается в Нью-Йорке на кафедру Епископа Бруклинского, с назначением деканом Свято-Владимирской Православной Богословской Академии в Нью-Йорке, на каковой должности остается до своего перевода на кафедру в Сан-Франциско, в 1950 году.

Епископ Иоанн принимает участие, как делегат Американской Митрополии, в главных экуменических конференциях последних лет.

Епископ Иоанн является автором многочисленных религиозных трудов, часть которых издана в переводах на английском, немецком, сербском, итальянском и японском языках.

С 1948 года периодически, с 1951 года регулярно, а с 1953 года еженедельно Епископ Иоанн ведет по радиостанциям "Голоса Америки" свои "Беседы о вере," обращаясь к русскому народу со словом о Боге и о Христовой Правде.

Иногда печатался под псевдонимом Странник. Ум. 30 мая 1989 г. в СантаБарбаре, похоронен на сербском кладбище.

Творения: Церковь и мир: Очерки. Белая Церковь: Православное Миссионерское книгоиздательство, 1929. 51 с. — Слава Воскресения. Белая Церковь: Православное миссионерское книгоиздательство, 1930. 48 с. — За Церковь, 1932. 88 с. — О перевоплощении: Диалог. Брюссель: За Церковь, 1932. 26 с. (2е издание Париж, 1938) — Притча о неправедном богатстве: (Стенографическая запись лекции). – Берлин: За Церковь, 1932. – 14 с. — Иудейство и церковь по учению Евангелия. Берлин: За Церковь, 1934. 16 с. — Жизнь. Берлин, 1935. 65 с. — Пресвятая. Берлин. — Разговор семи православных о Софии. Берлин, 1936. — Летопись: Орган православной культуры. N 1 и N 2. Берлин, 1936-1937. — Воля Божия и воля человеческая. Берлин, 1937. 36 с. — Путь на север. Берлин: За церковь, 1938. 80 с. — Философия православного пастырства. Берлин, 1938. 167 с. (Переиздание СПб.: Русский христианский гуманитарный институт, — 1996. 494 с.) — Пророческий дух в русской поэзии: Лирика Алексея Толстого. Берлин: За церковь, 1938. 42 с. Размышления о религиозности Пушкина. Берлин, 1938. 38 с. — Правило духа. Париж, 1938. — Семь слов о стране Гадаринской. Берлин: За церковь, 1938. 40 с. — Испанские письма. Берлин, 1939. — Толстой и Церковь. Берлин: За Церковь, 1939. 203 с. — Слова ("О молитве," "О благотворительности," "Свет," "Два человека," "Дочь Царства"). Берлин: За церковь, [б/г]. 24 с. — Сирены. Брюссель, 1940. 19 с. — Тайна Церкви. НьюЙорк. — Слово при наречении во епископа Бруклинского. НьюЙорк, 1947. 27 с. — Человек и страх. НьюЙорк, 1948. 51 с. — Епископы, священники, миряне. НьюЙорк, 1948. — Десять слов о вере. БуэносАйрес, 1950. — Время веры. НьюЙорк: Издательство имени Чехова, 1954. 405 с. — Вера и ответственность. – НьюЙорк, 1954. 13 с. — Еще некоторое прикосновение к ранам. НьюЙорк, 1956. 15 с. — Русская Церковь в СССР. НьюЙорк, 1956. 16 с. — Сеть. СанФранциско, 1957. — Записи о любви к Богу и человеку. НьюЙорк, 1959. 114 с. — Письма о вечном и временном. НьюЙорк, 1960. 258 с. — Письма к верующим. СанФранциско, 1962. — Листья древа. НьюЙорк, 1963. 404 с. — Православие в Америке. НьюЙорк, 1963. 24 с. — Книга свидетельств. НьюЙорк, 1965. 377 с. — Книга лирики. – Париж, 1966. – 44 с. — Упразднение месяца: Лирическая поэма. – НьюЙорк: Новый журнал, 1968. 138 с.— Московский разговор о бессмертии. НьюЙорк, 1972. 245 с. — Избранная лирика. – Стокгольм, 1974. – 227 с. — Биография юности: Установление единства. – Париж: УМСАРress, 1977. 418 с. — Апокалипсис мелкого греха. СПб., 1997. 143 с. — Беседы с русским народом (По материалам книги "Время веры"). М.: Лодья, 1998. 159 с. — Избранное: В 2 томах. Нижний Новгород: Братство св.Александра Невского, 1999. — О тайне человеческой жизни. М.: Лодья, 1999. 191 с. — Ряд произведений архиепископа Иоанна переведены на английский, немецкий, сербский и японский языки.







Добродетели.

Как узнать Бога.

Как узнать Бога? Для узнавания Его и Его воли Сам Творец дал человеку начало разума и духа. Чрез всю жизнь мы призваны всё более и более познавать своего Небесного Отца, любить Его, и находить в Нем свое вечное благо. Ни научное, ни художественное, и никакое вообще творчество в мире немыслимо без этого начала разума и духа. Верою своей, высшим интуитивным постижением человек начинает видеть, ощущать Бога; человек способен слышать, внутренним своим слухом, божественную правду и любовь. Мир сотворен сверхмирной любовью, и верующий человек начинает любить эту любовь, служить ей среди всех преходящих явлений мира, испытаний и экзаменов для его духа, — готовя себя к высшему и вечному бытию... "Верный в малом и во многом верен будет," говорит Евангелие. Задача и смысл земного существования — восходить чрез эту временную, краткую жизнь — к высшей и вечной.

К пониманию именно этого высокого смысла жизни, как любви к Богу и служения Царству любви в людях, направлено всё евангельское учение. Каждый человек призван уже здесь, на этой земле, служа Богу, помогать людям-братьям — в Божьей правде. Люди между собою не только братья, они даже более чем братья, — родные братья по Небесному Отцу. Все они, в разных странах живущие, и к разным народам принадлежащие, друг для друга — соотечественники, по одному, небесному, вечному Отечеству.

Как приходит человек к знанию о Боге? Знания о Боге человек достигает из четырех источников:


1.от Самого Бога, — чрез Его Божественное Слово и откровение Св. Духа в Церкви.


2.от Бога, через познание им сотворенного мироздания, его гармонии, величия, красоты, целесообразности и столь малой постижимости для человека; и чрез познание своей человеческой природы и глубины. Честная высокая наука всё более приводит к познанию тайн творения. Высокая наука опровергает веру в материализм; самое понятие о материи всё время изменяется, подходя всё более к области духа.


3.Мы узнаем о Боге — чрез бесчисленные свидетельства святых, то есть людей, не говоривших и не говорящих лжи. Мы узнаем также о Боге и от тех грешников, которые оставили свою темную, грешную жизнь и перешли к светлой.


4.Мы узнаем, наконец, о Боге чрез свою собственную бессмертную душу, очистившуюся совесть, чрез молитву и покорность Божьей воле, чрез исполнение Божьих заповедей и указаний...

Из этих всех источников одна и та же Истина Божья входит в наше сознание, орошает наше подсознание и живит наше сверхсознание. Она является откровением Самого Бога и одновременно выявлением в нас того, всего истинно человеческого, которое способно в нас познавать Бога.

Я уже говорил о том, как древний антиохийский мудрец христианин пояснил язычнику тайну познания Бога: "Если ты скажешь: покажи мне твоего Бога, то я тебе отвечу: покажи мне твоего человека, и я покажу тебе моего Бога. Покажи мне, что очи души твоей видят... Если на зеркале есть ржавчина, то оно не может отражать лицо человеческое; так и человек, когда в нем есть грех, он не может созерцать Бога." И философ Платон уже доходил до мысли, что око ума нам дано для того, чтобы мы могли им, когда оно чисто, созерцать то истинно Сущее, которое есть "Источник всего постигаемого умом" ... Оно есть "единое прекрасное и благое, мгновенно появляющееся в благородных душах, по причине их сродства с Ним и желания видеть Его."

Высокая философская мысль, как и чистая наука, всё более освобождают человечество от призраков материализма.

Философский порок материализма 19-го века заключался в его наивной вере в окончательность и непреложность научных воззрений того времени и в то, что наука уже ответила на все главнейшие вопросы жизни. Марксу, Энгельсу, Ленину и другим материалистам в голову не приходило, что многие в 19-ом веке "прочно установленные," как казалось, факты окажутся неверными; теории, на них построенные, будут заменены другими.

Так называемый "революционный" материализм есть, на самом деле, материализм окостенелый; он стоит на своих позициях 60-х годов прошлого столетия, в то время как в науке произошла и происходит подлинная революция. А к формам жизни и к душе человеческой совсем неприменимы те понятия и уравнения, которые характерны для элементарных физических частиц. "Входя в область души, мы входим в совершенно автономную область," — справедливо говорит современный физик и Нобелевский лауреат Хейзенберг.

Чистый язык Истины, — просвещающий и умиротворяющий человека, звучит в евангельских словах Иисуса Христа, Сына Божия и Сына Человеческого. Желающий услышать это слово пусть откроет Евангелие, пусть откроет и свое сердце пред светом Иисусовым, вникнет в Евангелие без лукавства и сомнения. Там открыто всё, что мы можем и что надо знать о Боге, о человеке и о цели человеческой жизни.

Евангелие освобождает от духа неведения и зла; оно выводит добро, таящееся в людях, на передний план жизни. Слово Христово очищает и воспитывает внутреннюю глубину нашего человеческого существа, — "сердце," совесть... Кто хочет познать Истин у, тот должен, прежде всего, открыть в себе того человека, который в силах эту Истину познать.

"Я — Лоза, а вы ветви; кто пребывает во Мне и Я в нем, тот приносит много плода" (Ин. 15:5). "Я — Путь…" (Ин. 14:6)... говорит нам Христос. "Я — дверь…" (Ин. 10:7).

Вот — наш общий человеческий Путь и наша жизнь в Отце. Христос Иисус есть средоточие и цель мира — Душа души человеческой...

Озарим свой внутренний мир.

Неверие не колеблет глубокой и радостной веры в Бога. Человек может, конечно, бросить горсть пыли или грязи в чистое небо. Это в его власти и свободе. Но пыль до неба не долетит, грязь, брошенная им, упадет на него же и запачкает его.

За несколько столетий до Рождества Христова Пророк Иеремия говорил от Божьего имени людям, делающим в мире зло: "Я изолью на них их же зло." Каждый человек пожинает и пожнет в вечности плоды своей собственной воли: высшее благо или мучительную душевную темноту, тесноту и пустоту.

Мы не "верим" только... Мы духовно видим (как видим солнце), что Хозяин мира есть Бог, и Он есть духовное Солнце всей жизни. Если бы не было Его, не было бы ничего. Без вечности и бессмертия всё, что в мире — ни к чему и незачем. С Богом — всё осмысленно, получает свой смысл и свою цель. Все трудности, все труды и страдания человека озаряются смыслом, и сама смерть несет в себе свет вечного бытия.

Но как придти к Богу, как познать Его волю? Несомненно, человеку дано начало жизни и разума для этой цели: человек призван через свое бытие познавать более и более своего Небесного Отца и жизнь свою соединять с Ним и входить всё более и более в гармонию Божьего Духа, обнимающего всё творение. Человек может, но не своими низшими чувствами, а верою и духом видеть Бога, слышать истину Его бытия и Его воли внутренним слухом, постигать, понимать, любить Отца Небесного своего. Это именно положено главным смыслом его жизни. Человек призван любить Бога и служить Любви и Истине Божьей среди всех современных преходящих явлений, испытаний, экзаменов земли, готовя себя к высшей эре бытия. "Верный в малом во многом верен." Это поставлено задачей и смыслом земной жизни человека. К выяснению этой задачи направлено всё евангельское учение о жизни, как служении человека Богу и другому человеку в правде Божией.

Религиозная Жизнь.

Что такое физическая жизнь — это каждый знает, и не стоит об этом говорить. Душевная сторона жизни есть проявление психических эмоций и внутренних сил человека. Но в чем его духовная, религиозная сторона? И как эту религиозность, духовность в себе найти, как взрастить ее в себе?

Представьте себе гору, и в горе, в ее центре, — драгоценный камень. Гора хорошо видна всем, а драгоценный камень, который внутри ее, не виден, хотя он и драгоценнее горы... Подобную картину представляет собою и человек. Материал физический, всем видный, это его тело; но тело оживляется душой и внутри человека живет сущность его жизни. Бессмертный дух — это самое ценное в человеке. Тело болеет и умирает, но дух бессмертен. Когда мы стареем, у нас ослабляются функции организма, слабеет физическое зрение, теряется слух, притупляются наши способности и таланты, которыми мы, может быть, блистали.

Но, если в человеке был развит дух, то удивительное явление с ним происходит: дух его не ослабевает, с отмиранием душевного и физического организма; наоборот, дух проясняется, усиливается и как бы входит в свою полноту... Так бывало у всех святых и подлинно религиозных людей. Плотской человек "тлеет," а духовный, религиозный, бессмертный, небесный, обновляется — как говорит ап. Павел. Это есть истинная реальность... Когда физический организм у верующих в Бога людей ослабевает в болезнях, или в старости, они не унывают, потому что знают, что в глубине их заложено чудное сокровище, драгоценная жемчужина, то бессмертное бытие, о котором говорит Евангелие. "Царство Божие" подобно "драгоценной жемчужине" и — "зерну горчичному, которое человек взял и посеял на поле своем, которое, хотя меньше всех семян, но, когда вырастет, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы небесные и укрываются в ветвях его" (Матф. 13:31-32).

Наш дух часто бывает придавлен земной оболочкой; но если человек обратит внимание на это самое ценное, что в нем есть, — на свой бессмертный дух, и начнет развивать это сокровище, — жизнь такого человека станет духовной, религиозной; духовность начнет преобладать над его душевностью и телесностью. Здесь предлежит человеку подвиг веры. Если человек этого еще не испытал, пусть поверит и увидит. Верьте, братья, Христу Господу, в устах Которого не было лжи, Который есть сама Истина. Верьте святым больше, чем грешникам. Святые люди указывают на драгоценность бессмертного духа, а грешные люди отрицают этот дух и принижают человека к куску материи или к животному. Если человек осознает жизнь и драгоценность своего духа, он через это придет к познанию и Духа Святого, Божьего, и познает Небесного своего Отца, Бога... Евангелие, мудрость Христова, зовет к этому... По мере чистоты своего сердца, человек начинает понимать Евангелие и делается ясной для него чудная тайна его собственной жизни — тайна бессмертия.

Дух, — это великий талант, данный каждому человеку, — даже самому обездоленному в мире. Свой дух мы должны принести Господу очищенным и просветленным. Но, прежде всего, нам надо свой дух обнаружить, найти... Нахождение духа совершается в молитве. Чем человек духовнее, тем молитва его горячее, чище, сильнее; легче воспламеняется, дольше переживается.

Вера в свой бессмертный дух и сознание необходимости его очищения, и сознание своей нравственной потемненности пред Богом, — есть уже проявление духовности, религиозности. Люди, имеющие опыт очищения духа в раскаянии и приобщении Христовых Тайн в Церкви, имеют опыт духовной "легкости," окрыленности жизни, — словно и тело их становится легким и всякое душевное их чувство приобретает окрыленность; и это вовсе не является результатом эмоциональности, но — действия Благодати. Небесное утешение бывает следствием прощения грехов, и принятия Св. Тайн, теплой молитвы или совершения доброго жертвенного поступка. Сделавший бескорыстно добро своему ближнему испытывает небесную радость.

Я коснулся здесь проявления религиозности, положительной духовности. Лицо доброго, чистого и жертвенного человека отражает небесный свет... Но посмотрите на лицо злобствующего, завистливого или скупого человека; посмотрите на того, кто одержим какой-нибудь страстью: тщеславием, алчностью, алкоголизмом, развратом, ненавистью к другому человеку, — вы увидите отражение тьмы, отсвет демонического духа. Как часто человек делается пленником зла, добычей невидимых духовных разбойников, которые его обкрадывают и склевывают в его сердце все семена добра. Так птицы, из притчи евангельской, склевывают все добрые зерна, бесцельно лежащие при дороге.

Владевший высоким духовным опытом, ап. Павел, говорит о необходимости высшей борьбы за жизнь: "Облекитесь во всеоружие Божие, чтобы нам можно было стать против козней диавольских; потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесных. Для сего примите всеоружие Божие, дабы вы могли противостать в день злой, и, всё преодолев, устоять. Итак, станьте, препоясав чресла ваши истиною, и облекшись в броню праведности, и обув ноги в готовность благовествовать мир. А паче всего возьмите щит веры, которым возможете угасить все раскаленные стрелы лукавого; и шлем спасения возьмите и меч духовный, который есть Слово Божие" (Послание к Ефесянам, гл. 6). Первая и главная наша борьба идет не в материальном плане, но против невидимых сил, демонов. И наше высшее оружие, в этой борьбе, есть Божия Правда. Правда о Боге, о бессмертной нашей жизни в Нем.

Свет Мира.

Свет мира — это правда Христова. "Я Свет миру" — сказал Христос. Духовное тепло мира — это любовь Христова, которая дана всем людям, чтобы они наполнили ею свое духовное существо. Такова жизнь духа. Питается дух чрез молитву. Молитва — это наша первая пища духовная. Как не забываем мы ежедневно есть, пить, согревать себя, одевать, так будем давать и нашему духу молитву, любовь, правду евангельскую. Птица не только вьет гнездо, она и летает и поет. И человек создан не только для того, чтобы трудиться, но и чтобы любить и молиться.

Дух свой человеку надо все время приводить в равновесие. Дух часто колеблется у нас, мы волнуемся, выходим из себя; и тогда мы делаем жизненные ошибки, раним самих себя и окружающих. Человек, стремящийся к духовной жизни, — должен искать прежде всего равновесия, спокойствия духа, мира сердечного. Для этого человек не должен быть чрезмерно пристрастен ни к вещам, ни к другим людям, ни к себе самому. Имея внутреннюю свободу, он должен любить всех людей, желать добра всем, помогать кому может, молиться за всех, за любящих и особенно нелюбящих его, чтобы тьме противопоставлялась не тьма, а свет. Поклоняться же человек призван только Богу.

Свой дух человеку надо омывать, питать, греть и озарять Христовой правдой. Ставить его в те условия, в которых дух может крепнуть, развиваться, врастать в вечную жизнь. Есть гигиена тела и есть и гигиена духа.

Дух человеческий нуждается и в освящении, которое приходит от Христа, Сына Божия, воплощенного Истинного Бога. Радостнейшая для людей Благодать Христова спасает человека. Освящающая благодать есть источник силы и воскресения нашей души.

Можно видеть в повседневной человеческой жизни, как проявляется через плоть наш дух. Явственно видно бывает сквозь лицо человека (особенно через его глаза) все доброе и светлое, что есть в нем; лицо доброго человека светится, как зеркало, отражающее внутренний мир правды Божьей. Лицо же злого человека всегда колюче, неприветливо и даже убийственно для окружающих. Разве это не так?.. Пусть задумаются над этим материалисты, не верящие в духовную природу человека.

Мы все тянемся к духовному свету. Даже неверующие, бессознательно для себя хотят войти в высшую жизнь, воплотить себя в ней, стремятся к какой-то полноте бытия, которой здесь на земле еще нет. Мы только отблеск вечного бытия видим здесь, среди нашей слабости и смертности. Но этот отблеск есть самое великое сокровище мира, и мудр человек, который не соблазняется приманкой внешних, скоропреходящих радостей земли, но возводит все более свой взор к неумирающим ценностям подлинной жизни.

В покорном и радостном обращении духовного взора к небу, к правде Божьей, состоит духовная жизнь человека. Выявив в себе свой бессмертный дух, надо жить его жизнью. И когда наступит неизбежная последняя минута нашей земной жизни, и рука Всевышнего призовет нас в высший мир, тогда мы не убоимся и не смутимся, и пойдем в иной мир, не тупо, как животные, влекомые на истребление, но как дети, идущие в родной дом Отца.

Легок бывает уход с земли для истинно верующего. Душа его, свободная от пристрастий к тленным ценностям мира, и не кипящая в страстях, легко отходит в вечность, в полноту блаженства, начало которого она уже испытала в этом мире.

Путь к этому блаженству сопряжен с крестом, с борьбой против своего и окружающего зла... Некоторые понимают крест, как что-то непонятно тягостное, извне приходящее. Это не верно. Взятие креста Христова есть готовность и окрыленность свободной воли самого человека на борьбу за Божью правду и в своей душе, и в мире. Крест есть свободное человеческое согласие на борьбу за любовь и правду в этом мире.

Не легко человеку бороться за любовь, правду и чистоту на этой земле. Все словно осуждает, срывает, обессиливает наш порыв к добру, и внутри нас и во вне... Но человек верующий несет этот порыв чрез всю свою жизнь. Это и есть его крест. Не только его, но и Христов Крест в нем. И тот, кто отказывается нести светлый, спасающий Крест Христовой правды, чистоты и любви, принужден нести безнадежный разбойничий крест своих страстей, своих злых дел и их следствий. Это крест того левого разбойника, распятого со Христом на Голгофе, но не покаявшегося пред Христом, не осознавшего своей греховности и — отвергнувшего Христа.

Нелегка жизнь человека в этом земном проходящем мире. Частью своего существа ему надо быть в этом мире, творить честно свое земное дело, для близких, для своего народа, для человечества. Но последней глубиною духа ему надо дышать уже горним (небесным) воздухом вечности. Туда, в эту чистую высь бытия, он уходит после своего земного испытания. Религиозным можно назвать человека, ценности которого — не только на земле, но и на небе. Такой человек может быть хирургом, как Пирогов, писателем, как Достоевский, ученым, как Ньютон, и исследователем земли, как Семенов Тянь-Шанский, и всюду на всех путях мира он будет осуществлять высокую человечность, Христову правду. Среди всех условий земли мы можем сохраняться от зла и греха. В этом чудо жизни во Христе. Христос совершает это в нас по вере нашей. Не своей, а Божьей силой мы спасаемся... "Невозможное человеку — возможно Богу." И мы верим и знаем, что Господь не только около нас, но Он и в нас. И Его любовь к нам и наша любовь к Нему есть самая великая сила мира.


О Милосердии над миром.

Был человек, желавший — как многие — оправдать себя. Он спросил у Христа Иисуса: "кто мой ближний"? И Спаситель рассказал ему притчу...

Шел странник из Иерусалима в Иерихон, и был схвачен разбойниками. Они сняли с него одежду — вероятно, единственное его достояние — и, избив, оставили на дороге.

Вслед за этим бесчеловечьем следует другое, может быть, еще худшее: идущие той же дорогой люди равнодушно проходят мимо этого лежащего, истекающего кровью человека. "Прошел мимо" священник. Левит поступил еще хуже: "подошел," полюбопытствовал, как страдает и умирает человек, и пошел своей дорогой. В лице этих двух людей мимо израненного человека прошло как бы всё человечество, одна половина которого изранила и бросила умирать, а другая — равнодушно проходит мимо его страданий.

Иоанн Златоуст справедливо сказал: "богатые и сытые, равнодушно взирающие на голодных и нищих, и не помогающие им, подобны убийцам." Конечно, подобны им и те, которые, имея возможность помочь, проходят мимо страдальцев, поглощенные собственным благополучием.

В простых словах Христос, ведущий сердца людей, открывает всю глубину мрака, сгустившегося над человечеством, и обнажает грех людей мира сего: немилосердие. И когда, вникая в эту истину, мы начинаем ужасаться кромешной тьме нравственного человеческого ожесточения, — тогда тихая небесная заря — милосердие — восходит над землей. И за нею видно само Солнце Божественной Любви — Христос.

Проезжал тем же путем около Иерихона некий Самарянин и, увидев на дороге окровавленного человека, сжалился над ним. Вот всё, что произошло: сжалился над ним! Всё другое было только следствием этого: один человек сжалился над другим человеком. Свершилось близкое ко всем чудо, через которое самый грешный и слабый человек делается причастником божественной силы.

Жалость двигает больше, чем каменными горами, — она двигает каменными сердцами. "Истинно говорю вам, если кто скажет горе сей: поднимись и ввергнись в море, и не усумнится в сердце своем, но поверит, что сбудется по словам его, — будет ему, что ни скажет" (Мк. 11:23). Это слова Христа. Жалость в мире — есть чудо. Каменные горы передвигать с их места никому не надо. Истинное чудо — это жалость.

Бог хочет этого чуда, жалости одного человека к другому. Тут сила высшей жизни.

Истинное милосердие всегда просто и деятельно. Оно есть воля, готовая на всякий труд, сердце соглашающееся перенести всякую скорбь, ради любви.

Истинное милосердие деятельно. Оно соединяет в себе небо и землю, и помогает не только в чувствах и намерениях, но — сейчас же тут, на этой сухой, пыльной земле меж Иерусалимом и Иерихоном.

Таковым именно было милосердие Самарянина, о котором рассказал миру Христос. Продуманная заботливость его показывает глубину его жалости. Подойдя к лежащему на дороге раненому, он тотчас "перевязал ему раны," смягчив их маслом, промыв вином, и "посадив его на осла, привез в гостиницу и позаботился о нем" (ст. 34). Так говорит Евангелие.

После этого Милосердный Самарянин мог бы уехать с чистой совестью. Но нет, — "на другой день, отъезжая, вынул два динария, дал содержателю гостиницы и сказал: "позаботься о нем." Казалось бы, теперь уже всё сделано им. Но совесть этого человека продолжает быть неудовлетворенной: он обращается к хозяину гостиницы и говорит ему: "если издержишь что более, я, когда возвращусь, отдам тебе." Какое излучение истинной человечности.

Ведь все могут поступать "так же" (ст. 33)... Много и сейчас в мире около нас людей, израненных грехом, оскорбленных злом этого мира, лежащих и страдающих на разных дорогах. И мы можем помочь им.

Я видел эту небольшую каменную гостиницу Милосердного Самарянина на дороге меж Иерусалимом и Иерихоном. Это малый дом, в котором сейчас никто не обитает, но его знают все паломники Святой Земли... Дорога пустынная вьется среди гор, спускаясь к Иерихону. Вокруг — мертвые горы. Это сердца. Кого — Древних или современных людей? Это наши каменные человеческие сердца, Господи!

Малый дом лежит близ дороги. Приходят сюда люди всех стран и народов и вспоминают эту притчу, которую слышат от Христа. И слово пустынной дороги, мертвых каменных гор, и этот малый дом, говорящий народам о милосердии, — всё остается, как Божественный призыв к человечности, к жалости, к любви.

Торопись делать Добро.

Горе человека наших дней в том, что он постоянно, всегда торопится, часто бессмысленно и бесплодно. Человек переворачивает горы своей энергией. Воздвигает и разрушает целые города в очень краткие сроки. Но если мы вглядимся в энергию многих людей в разных странах и посмотрим на ее последствия, мы увидим, что она не увеличивает добра в мире. А иногда сильно увеличивает зло. И борьба с самим злом делается бесплодной, если она не являет в мире подлинного добра.

Жизнь людей становится всё более торопливой... Все бегут, боятся куда-то не успеть, куда-то опоздать, кого-то не застать, что-то пропустить, чего-то не сделать... Несутся машины по воздуху, воде и земле. Мы видим и испытываем это неудержимое, всё ускоряющееся круговращение вещей — и даже понятий — в мире; все ускоряющийся, и в технике и в жизни, безудержный бег машин и людей...

Царству зла должен наступить конец. Он может быть недалек. Обреченное, словно предчувствующее свою гибель, зло мечется в мире, будоражит человечество, устрашает и возбуждает его воображение, соблазняет приманками и заставляет людей, не положивших на свое чело и сердце крестной печати Божией, безудержно стремиться ко все большему обладанию материальными ценностями и все ускорять в погоне за ними бег свой... Затормошенные и оглушенные суетою люди уже не способны думать о великих и вечных истинах, для постижения которых нужна хотя бы минута божественного молчания в сердце, хотя бы мгновение святой тишины.

Техника все увеличивает скорость передвижения и добывания земных ценностей. Казалось бы, должно остаться больше времени у людей на развитие высокого их духа и разума. Однако, — нет. Многим душам еще труднее и тяжелее стало жить. Душа гибнет, ей нет времени подумать о возвышенном, вздохнуть о великом, обратиться к Святому. Все вертится и кружится, и ускоряет свой бег. Как много призрачности в делах людей! Вместо духовного устремления и вдохновения, многими людьми владеет психоз умножения только одних материальных ценностей и сил. И эти ценности перестают быть благословенным даром Божьим; они не уравновешиваются стремлением человеческого духа к истине. Создается "мираж дел" — к делам ведь призван человек и не может быть спокоен без дел. Но материальные дела не успокаивают человека, если не он ими владеет, а они им. Становясь рабом своих материальных дел, человек строит на песке, и созданное им разрушается. От многих гордых строений, вчера возвышавшихся, остался только один пепел.

Бедный человек, найди время для добра! Но тебе даже подумать о нем нет времени. Все заполнено в жизни твоей, а добро стоит у порога и стучит. Добру негде приклонить голову. О если бы его, хоть на пять минут, пригласили в свою мысль, в свое чувство и желание! Но — "некогда" ... И, как добро этого не понимает, а продолжает стучаться в совесть? Человек, человек, где твое добро, где ты сам? Ты скрылся от Бога и от самого себя спрятался за крутящимися колесами и винтами жизни. Скажу тебе: торопись делать добро, торопись, пока ты в этом мире! "Ходи в свете, пока есть свет" ... Придет ночь, когда ты уже не сможешь делать добра, если бы и захотел.

Начни сперва думать о том, чтобы сделать добро; а потом подумай, как его совершить; а потом начни его совершать. Добро есть светильник; он согревает и озаряет твою жизнь, и людей вокруг. Добро есть самое важное дело в жизни. Послушай Бога и твою совесть. Полюби добро, пока не поздно. Ужасно будет опоздать в добре! С пустыми руками и холодным сердцем отойти в вечность с этой земли и предстать на Суд Творца...

Кто не поторопится сделать добро, тот его не сделает. Добро требует горячности. Теплохладные не сотворят добра. Бесчувствие и равнодушие хотят связать нас по рукам и ногам, прежде, нежели мы подумаем о добре. Добро могут делать только пламенные, искренние, горячие. Истинно-добрым — может быть только согретый Божией благодатью человек.

Злая же торопливость и возбужденность, которую мы наблюдаем в мире, идет от немирной совести, от упоенного собой и возбужденного миражами сердца.

Зло всегда пытается разнуздывать, а потом по своему взнуздывать человека. Зло хотело бы на смерть вогнать каждую душу — и каждый народ — в непосильную для них работу, — в одно устремление к недостижимому — и, всегда уходящему от людей — миражу только материального счастья, независимого от внутренней, духовной жизни... Добро же окрыляет святым вдохновением, единит людей бескорыстным единением и вводит в великую радость Творца миров.

Будем добрыми во всем и всегда! И когда мы защищаем добро, тогда особенно будем добры. И когда призываем к миру, будем особенно тогда мирны. Слово о мире да не сопровождается криками ненависти. "Люби грешника, но ненавидь дела его," стоит запомнить эти слова древнего мудреца христианства, Исаака Сирина. Только таким духом побеждается зло. Поспешности зла противопоставим быстроту и горячность добра.


•Быстрота раскаяния пред Богом, после какого бы то ни было греха, — злого дела, слова или чувства, — пусть будет первой горячностью нашей.


•Быстрота прощения брата (но не его зла), — пусть будет второй горячностью, которую мы принесем в мир.


•Быстрый отклик на всякую просьбу, исполнение которой возможно для нас и полезно для просящего, это — третья истинная горячность.


•Огненное отвержение всякого зла и искушения, — четвертая горячность духа.


•Пятая горячность: умение быстро заметить, что кому надо вокруг, — и умение всякому послужить, хотя бы малым; умение молиться за каждого человека.


•Шестая горячность: решимость противопоставить всякому выражению зла — добро, всякой тьме — Свет Христов; всякой лжи — не свою, а Божью, Христову правду...


•И седьмая горячность веры нашей, надежды и любви нашей, это — умение мгновенно вознести сердце — и всю жизнь — к Богу, благодаря и славословя Его за всё.


О творении Добра.

Чем спасается человек? Кроме веры, терпения и молитвы, он спасается помощью своему ближнему. Вы, может быть, скажете: "помощью своего ближнего"? — Нет, именно помощью своему ближнему. Спасает нас, всех людей, та помощь, которую мы оказываем другим.

Помощь создает высшую жизнь — прежде всего тому, кто помогает; а потом и тому, кому помогают. И все трудности жизни смягчаются той помощью, которую человек может оказать другому человеку. Вокруг каждого есть те, кому трудно жить. И вокруг тех, кому трудно жить, есть те, кому еще труднее жить. И оттого я хочу сказать слово о добре.

Добро есть великая сила света. Как разнообразны формы, которые могут служить добру в мире.

В человеке есть смертное тело и бессмертная душа. Во всё мы вкладываем, вдыхаем какую-то душу, вместе с нашими поступками. Придет время, тело наше умрет, а душа останется со всеми ее душевными чувствами и сотворенными в мире делами... "И дела их идут вслед за ними" (Откр. 14:13) говорит Откровение об уходящих из этого мира людях.

Умрут все выражения, все формы помощи, которую мы оказывали в мире, но сама помощь, само участие наше к жизни других — останется. Останется от всех наших добрых дел самое главное: свет сердца, решение жертвы, самоограничение человека, вера

в добро от Бога идущее, жалость к другому человеку, — дух милосердия и чувство ответственности своей в мире... Многое останется! Исчезнет все материальное, через что мы выражали и проявляли добро в мире: исчезнут деньги, одежда, пища, жилище, даже физическое тело, — эти физические руки исчезнут, которые подавали помощь, и — те руки, которые принимали ее.

Оттого творение добра должно быть смиренной, чистой радостью послушания воле Божьей. Но входит в человеческое творение добра, иногда и нечистая радость, — тщеславие, сознание своей хорошести, доброты... Прогонять нужно эти чувства, стыдиться их.

"Кто сеет скупо, тот скупо и пожнет, а кто сеет щедро, тот щедро и пожнет." "Каждый уделяй по расположению сердца, не с огорчением и не с принуждением, ибо доброхотно дающего любит Бог. Бог же силен обогатить вас всякою благодатью, чтобы вы, всегда и во всем имея всякое довольство, были богаты на всякое доброе дело. Как написано: "расточил, роздал нищим, правда его пребывает во век" (Псал. 111:9). "Дающий же семя сеющему и хлеб в пищу, подаст обилие посеянному вами и умножит плоды правды вашей так, чтобы вы всем богаты были на всякую щедрость, которая через вас производит благодарение Богу," — говорит апостол Павел (2 Кор. 9:6-11). Это огненное апостольское слово смягчает наши сердца, не только для какого-нибудь одного доброго дела, но смягчает их для вечности.

Человек может сделаться богатым в милосердии. Осуществляя милосердие, он, из милосердного бедняка, делается милосердным богачом. Вернее сказать, он становится богачом милосердия, даже при бедности своей.

Это приходит не сразу. Как не сразу вырастает дерево, так и человек, любящий добро, не сразу приобретает широкое, милостивое ко всем людям сердце, могущее всегда помочь, или хотя бы посочувствовать другому человеку, или хотя бы не осудить его, а пожалеть.

Творение добра есть труд, подобный всякому другому труду. В земных делах обогащение идет то скорее, то медленнее. И в делах милосердия тоже. Закон заработка — труд. Но бывают особые обстоятельства, когда человек сразу приобретает богатство на всю жизнь. Это бывает и в жизни души. "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих" (Ин. 15:13) — бросится, например, в море, чтобы спасти утопающего и, спасая, сам утонет; бросится спасти раненого и будет убит... Это быстрое и исключительное обогащение пред Богом, в вечности. Но большинству людей в мире предлежит ежедневное, непрестанное полагание души своей за ближнего, хотя бы в самых малых делах добра.

Как взращивается в земле семя, так взращиваются в сердцах наших добрые побуждения и стремления. Божий Дух насаждает и орошает их. Бог согревает солнцем Своего милосердия наши души, охваченные холодом своекорыстия и самолюбия. Живит землю нашего сердца Господь, напояет его росою молитв, церковных песнопений и поучений... Неужели она не принесет плода? Если принесет — великое тогда дело сотворится. Милосердие наше, говорит апостол, — "чрез нас производит благодарение Богу." Облегчаемые нами братья наши делаются восприимчивее к свету небесному, и рождается в них молитва. Такова сила бескорыстного добра. Чрез него согревается человек и доходит до сознания, что Бог его согревает. И, просветляясь, благодарит Бога. Так созидается в мире вера; так рождается в людях неумирающая любовь.


Ищите Добра...

"Братья, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло, но всегда ищите добра друг другу и всем" ... Так говорит в последней главе своего послания к Фессалоникийцам, ап. Павел. Ясны слова эти, просты, немногосложны, но сколько в них света, сколько добра и правды.

Трудно живется нам людям — от нашего зла человеческого и от следствий его. Человек страдает, прежде всего, от того зла, которое живет в нем самом, а потом и от того зла, которое живет в других людях. Зло, как снежный ком, увеличивается, если ему не противопоставлять добра, если его не растапливать лучами добра и милосердия. И в других людях, и в себе самих мы побеждаем холодное, темное зло только сияющим, согревающим христовым добром. Это христово добро может быть иногда гневным, свято-негодующим, обличающим зло, — оно и должно быть иногда таким огненным, но оно никогда не будет нести зла под маской добра. Таково свойство того состояния духовного, о котором говорит Апостол. Нам нужно прежде всего блюсти свою душу и хранить ее в мирном духе; и если мы уже этого достигли, будем помогать душе другого человека — быть в добре.

Чтоб излечить другую душу человеческую, нам надо знать на своей душе действие того средства лекарственного, которое мы предлагаем. Лекарство христовой правды, христова добра испытано уже в веках, в двух тысячелетиях, испытано на всех характерах и во всех народах мира. Это дивное лекарство имеет необычайную силу, если его принять "внутрь," ввести в сердце свое и в ум свой... Вот одна из драгоценных капель этого лекарства: "Братья, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем. Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло, но всегда ищите добра, и друг другу, и всем."

Некоторые, желая оправдать таящееся в них зло, ссылаются на свой "характер." Но характер формируется и складывается от свободных человеческих реакций на окружающий мир. Делающий добро другим людям приобретает прекрасный характер; и это есть лучшая его награда уже в этом мире. А в будущем мире он будет одного духа с Самим Богом и с мириадами существ спасенного в Боге творения. Делающий же зло и потакающий злу других приобретает ужасный характер и становится бичом и несчастьем для окружающих, и для своей семьи, для своего народа.

Лиха беда начало, — говорит русская пословица. Стоит лишь начать оправдывать в себе проявление и вспышки зла, как развращение души пойдет само собою и ее гибель последует.

Нравственный характер взрослого человека — это то, что человек сотворил и творит сам с собой. Душа — земля. Человек — земледелец своей души. Если в земле душевной сеется слово Божие, слово Правды и любви Христовой, то плод бывает сладкий, радостный, для самого человека и его окружающих. Если же человек сеет в душе своей плевелы зла, то вырастут сорные, ядовитые травы духа, которые будут мучить и самого человека, и других людей.

Душу еще можно уподобить глине, человека же — скульптору. Скульптор лепит из глины образ человеческий. Так сам человек лепит из своих душевных качеств и способностей или образ человеческий, или звериный.

Делая какое-либо зло, человек не только впрыскивает в свое сердце смертельный яд, но и брызжет этим ядом на других людей, иногда на самых близких... Но при посторонних людях человек, обычно, неохотно показывает себя с дурной стороны; дорожа мнением о нем других, он хочет, чтобы о нем все всегда думали хорошо. В привычной же домашней обстановке он являет свой настоящий лик и мучает своих близких... Скрытое зло или явное — остается всегда злом, и человеку надо от него избавиться, как можно скорее. Как? Прежде всего чрез осознание высшего смысла своей земной жизни, ее великого бессмертия в Боге и ее краткости на земле; чрез познание Евангелия и Иисуса Христа; чрез обращение к Его правде. Христос открывает настоящее и вечное спасение людям... И, благодатью Своей, вводит в это спасение. "Я свет миру, — говорит Он. — Кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни" (Иоанн 8:12). Если будем ходить в этом свете, то станем сынами света; темное зло потеряет над нами свою власть и мы перейдем "от власти тьмы в царство возлюбленного Сына Божия" (Кол. 1:13) Иисуса Христа. И будем светильниками, озаряющими ночь скорби и в жизни других людей. Мы будем во Христе, утешением для печальных и исцелением для израненных злом мира.


Слабость и сила человека (о смирении).

Апостол Иаков так обратился к людям, слишком самоуверенным в своих человеческих планах:

"Теперь послушайте вы, говорящие: сегодня или завтра отправимся в такой-то город и проживем там один год и будем торговать и получать прибыль, вы, которые не знаете, что случится завтра: ибо что такое жизнь наша? Пар, являющийся на малое время и потом исчезающий. Вместо того, чтобы говорить: если угодно будет Господу, и живы будем, то сделаем то или другое, вы, по своей надменности, тщеславитесь: всякое такое тщеславие есть зло" (Иаков 4-я глава).

Казалось бы, это совершенно бесспорная истина, проверяемая на опыте каждого человека и каждого дня, — жизнь на земле есть "пар, являющийся на малое время." Можно ли строить слишком расчетливо жизнь на этом "паре"? Пар долго не держится, как и земная жизнь. Однако, расчеты человеческие обычно ведутся именно таким образом. В твердом убеждении своей прочности и непоколебимости, человек строит свою жизнь, борется, планирует, — не видя шаткости своего существования, зависимости от непредвиденных обстоятельств, а за ними — всегда и во всем — от Бога. Бог есть хозяин видимого и невидимого бытия, настоящего и будущего (которое есть для нас уже мир невидимый). Мы, люди, так часто "тщеславимся" в своих планах и намерениях! И, вместо того, чтобы говорить, как советует апостол: "если угодно будет Господу и живы будем, то сделаем то или другое," мы сразу, безапелляционно и самоуверенно утверждаем, что мы это — обязательно сделаем, то — построим и выполним, кого мы непременно победим и одолеем... "Всякое такое тщеславие есть зло;" ибо им мы Господа Бога устраняем из мира; и так как Господь Бог есть истинный Хозяин всего, то мы сами себя лишаем его помощи и благословения.

Да, слишком часто люди выражают неосновательную мысль, что их жизнь, успех и удача зависят только от них одних; и многие даже хвалятся этим. Но таковые воззрения постоянно рушатся: "неожиданные" болезни, стихийные бедствия, землетрясения, войны, от которых миллионы страдают; быстрое разрушение, казалось бы, налаженных семейств и целых обществ, гордых правящих партий и могущественных государств; "преждевременная" смерть постигает человека, невзирая на его возраст, и льется поток людской чрез край этого мира — в вечность. Поколения за поколением исчезают и история прошлых веков споминается, как сон, иногда, как кошмар прошлого; старые и молодые люди отходят в безвестную даль, уходят неожиданно для окружающих, среди своих планов и начатых дел... Логика человеческих расчетов рушится всё время. И нет вычислений, посредством которых можно было бы предвидеть будущее. Жизнь всех сохраняется лишь в Промысле Творца, и пределы каждого определяются только Им.

Но человек всё легкомысленно повторяет свое старое заблуждение, которое было замечено и так хорошо выражено почти 20 веков назад: "сегодня или завтра отправимся в такой-то город, и проживем там один год" ... и т.д. Неизменность житейской логики! Постоянство физических феноменов смены дня и ночи, прилива и отлива, всегдашняя горячность огня и холодность льда, — увлекает поверхностную мысль человека к выводу, что и его "завтра" и "послезавтра" с несомненностью и логичностью физических законов вытекают из его "сегодня" ... Эту неосновательную мысль и ложную веру в прочность земных ценностей и феноменов надо заменить верой в то, что люди всегда и во всем зависят, прежде всего, от решений святой и великой воли Господней. "Если угодно будет Господу, и живы будем, то сделаем то или другое" — вот непогрешительная формула, относящаяся к нашему будущему, не только личному, но и всего человечества. Если мы вытесним из своего сознания это неправильное отношение к жизни, вытекающее из нашего самомнения и самоуверенности, — мы увидим всю невозможность и неразумность построений своего будущего только на таком песке, или лучше сказать паре, каковым является наша физическая жизнь, — "Ибо что такое жизнь ваша, — пар, являющийся на малое время и потом исчезающий..."

Но вот, что удивительно: при всей своей слабости и смертности, человек есть, одновременно, и удивительная сила. Не физическая, не материальная, а духовная; огромная, духовно-созидательная, или огромная духовно-разрушительная сила. Человек покоряет материки и океаны, хозяйничает в недрах земли, утверждает свою власть над воздухом, строит быстро и столь же быстро разрушает многое. Будучи физически слабее, недолговечнее и несовершеннее, во многих отношениях, животных и даже растений, он господствует над ними... Откуда у человека такая власть над миром, среди его ничтожества? Откуда у него такая сила над стихиями, среди всей паутинности его жизни? Ответ один — от духа, — от его глазами невидимой духовной сущности, драгоценной печати Высшего Разума в нем. Эту сущность и печать нездешней силы пытаются отрицать или, выводить ее существование из материи; однако, сама энергия этого отрицания материалистов, исходит не от материи, а от их духа — пусть слепого и больного, — но духа, носящего в себе печать высшего мира.


О Молитве.

Многие молятся... Прибегают к Богу в различные минуты своей жизни, — не только под влиянием тяжелых переживаний, но и в радости, от избытка светлых чувств. Нередко — в начале какого-либо дела; реже — в конце. Молятся внезапно, среди дня, устремляются к Создателю своему, в порыве благодарения или покаяния. Молятся методично, по утрам и вечерам. Более продолжительно — в храме. Когда придет вечерняя тишина или настанет утренний тихий час.

Разнообразны слова, с которыми человек обращается к Богу; многи оттенки чувств; различна сила устремления; несходна степень веры... А между тем, все человечество объединяет великая и страшная, по силе своей ответственности, молитва: самое высшее из доступных единений человечества. В этом незримом, но истинном единении единятся все возрасты и поколения, все осколки падшего и расколовшегося человечества, — люди разных народов, убеждений, мыслей, состояний. Все единятся между собою незримыми нитями в тайне молитвы.

Если мир не распался, еще стоит и держит на себе человека, это оттого, что со всех концов мира, со всех его гор и от всех его бездн поднимается чистая молитва к Богу, вздох восстановляемого творения.

Что такое молитва? Это — разговор с Богом. Люди почитают себя счастливыми и всю жизнь помнят случаи, когда им удается поговорить с каким-либо выдающимся, высоким по своему положению или таланту человеком, с мировым именем. Сколь более, казалось бы, должны люди ценить разговор с Тем, Кто создал всякую высоту и значительность в мире. Казалось бы, какой трепет подлинной радости должно было бы вызывать осознание возможности непосредственного обращения к Единому, Истинному Хозяину неба и земли... Но мало и очень глухо сознают люди эту близость Божию.

Что обычно ценится в молитве? Ценят возможность попросить что-нибудь у Хозяина всего. Избежать болезней, страданий, опасности, смерти — своей или близких людей. Ценят возможность получить какое-либо осязаемое благо, ценимое в мире: так называемое жизненное счастье, — мирную семью, близкого человека, хороших детей, удачно сложившуюся обстановку, приятную работу, здоровье, то или другое дело.

Но не только земные нужды одолевают человека и влекут к предстоянию пред Богом. Многие люди понимают, что все материальное надо крепко предавать в руки Божии, не слишком заботясь — даже в молитвах — о нем, выполняя лишь свои высшие задачи. Остальное все "приложится," сказал Господь. И, веря в это, многие люди верующие ищут и просят в молитве только ценностей духовных: самой молитвы, терпения, любви, кротости, смирения, веры, чистоты, правды. Просят узнать и услышать волю Божию и, услышав, исполнить ее. Во многом уже, зная волю Божию, просят сил себе благодатных на исполнение этой воли.

Достойна всякого почитания высокая, не материальная цель молитвы. Особенно молитвы за других. Но и в материальных своих простых запросах люди, прибегающие к молитве, как дети, получают ее плод, хотя и не всегда тот, который они просят.

Самая же высокая молитва, которую не знаешь, какими словами и восхвалить, это — молитва, когда человек забывает все цели свои, даже самые высокие, горя одним желанием, как можно ближе придвинуться к Господу, положить к ногам Его голову свою, отдать все сердце свое. Это есть совершенная любовь и совершенная молитва. Когда хочется лишь Господом дышать, только Им жить. Его любить, укрываться в Его близости, в Его неизреченной любви.

Священным бескорыстием, исканием молитвы ради самой молитвы может быть наполнено всякое человеческое прошение к Богу, одухотворена и оправдана всякая молитва. Земной повод к ней есть лишь второстепенное, превходящее обстоятельство. Сердцем же и волей молитвы остается радость — поговорить, пообщаться, излить все тревоги, все сомнения, все радости свои — Единому, Вселюбящему, Премудрому и Всезнающему Отцу.

Лепет ребенка угоден Ему. Господь принимает все прошения человеческие, как бы малы и ничтожны они ни были, если сердце человеческое радуется и трепещет, предстоя пред Лицом Владыки. Все малое усовершается в этом предстоянии. Все несовершенное делается великим.

Не смущайтесь величиною или ничтожеством ваших прошений, но ищите, прежде всего, не то, что вы хотите просить, а Того, Кого вы хотите просить. Недостойны просьбы лишь тех, которые Господа меньше любят, чем ту вещь или дело, о которых они просят. Если же вы любите Господа больше всего, то благословенно всякое прошение ваше, и великое и малое, и всякая просьба ваша исполнится, а та, которая не исполнится, принесет большее благо, чем та, которая исполнится.

Представьте себе, что вы не видите очень близкого и любимого вами человека, общение с которым есть всегда радость для вас. Вы хотите его видеть, и возможно чаще, но обратиться к нему вы можете только если у вас есть какая-нибудь к нему просьба. Вы очень хотите его видеть, гораздо более, чем получить что-либо от него. И, чтобы его видеть, вы обращаетесь к нему с просьбой... В глубине сердца вашего вам все равно, исполнит или нет он ваше прошение, но вам дорого общение с ним, возможность говорить и слушать его. Вы уходите из его дома, совершенно не помышляя о подарке, дал ли он вам его или не дал. Ваше сердце наполнено им самим... Вот что значит человеческая любовь.

Если человека мы можем так любить, сколько более — Бога! Ведь радостно всякое наше прошение пред Ним. Плод великий всегда остается в нашей душе от молитвы, — мы восходим на небо, к Творцу светов, и падает на наше сердце божественный угль Серафимовной благодати...

Врата в Жизнь.

Религия объясняет не только тайну жизни, но и тайну смерти... К исходу из этого мира люди относятся по-разному. Есть окаменение пред лицом смерти, есть циническое отношение к ней; есть желание смерти — от уныния или отчаяния, когда призывает человек смерть, чувствуя страшную тяготу жизни; в этом состоянии он иногда сам накладывает на себя руки, или хочет, чтобы его убили. Бывает состояние безразличия, когда человек принимает бездумно и жизнь, и смерть. Есть страх перед смертью, животная боязнь, достигающая иногда такой силы, что, находясь даже вне всякой видимой опасности для жизни, человек тягостно ожидает смерти, думает о ней, как об уничтожении своем; иное отношение, это — покорное принятие смерти: полное сознание важности, ответственности и даже величия ее мгновения, как перехода в высшую область бытия; и наконец последнее отношение, это — ангельская радость пред лицом смерти. Человек, знающий Царство Божие уже по опыту земной жизни, ждет, с великой надеждой, этого Царства Божия, блаженного упокоения духа своего в Боге, после смерти тела. Не стремится он в иной мир против воли Божией, осознает ценность и земной жизни, но радостно ждет той минуты, когда воля Божия возьмет его в высший мир.

Ап. Павел, переживший это высокое чувство, говорит: "имею желание разрешиться и быть со Христом," ибо "жизнь моя — Христос, и смерть — приобретение..."

В человечестве преобладает страх пред смертью, переходящий в бездумно-покорное приятие ее неизбежности. Но часто бывает и окамененное нечувствие, и, не только боязнь смерти, но и боязнь даже думать о ней. Те, которые гонят от себя мысль о смерти, не могут, конечно, религиозно приготовиться к неизбежному исходу.

Святые учители и подвижники христианства "память о смерти" считают для человека столь же необходимой для духовной жизни, как и молитву. Они говорят, что молитва есть "правое крыло" души верующего человека, а "левое крыло" его есть память об исходе из этого мира.

Часто высказывается в мире неверная мысль, что память о смерти препятствует провождению земной жизни, как бы "тормозит" активность человека в мире. Это может быть отнесено лишь к житейски ипохондрическому отношению к смерти, которое делает человека, действительно, неспособным ни к какому делу. Христианская же память о смерти, — есть прозорливое состояние души человеческой, и делает ее более сознательной и мудрой, давая активности человека в мире особую силу и ответственность.

Языческое древнее общество сперва подозревало христиан в недолжных чувствах в отношении к жизни этого мира, но, присмотревшись, увидело свою ошибку. Христиане могли отдавать земле все, что предназначалось для земли, в порядке государственной повинности и общественного служения. Но лишь Богу и вечности христиане отдавали свою душу.

Христианство никогда не противоречило жизни, а только одному греху. Память о смерти — о которой говорят учители Церкви — не активности жизни противоречит, но активности греха. Греховное чувство действительно ненавидит память о смерти потому, что это есть память и о расплате за грех, о конце всех иллюзий, миражей зла, призрачных его радостей, которыми зло соблазняет на земле человеческую душу, отвлекая ее от Бога и Его правды.

Что такое "смерть"? Зло это или добро? Некоторые скажут: "зло;" другие (по-разному) скажут "добро." Истина же в том, что смерть, как уход человека из одной, действительности — земной, в другую — небесную не есть, сама по себе, ни добро, ни зло; для одних людей, добрых, верующих, она является "добром" и благодеянием, а для других, непокаявшихся перед Богом, она бывает — "злом," горем. Качество души умирающего человека определяет значение смерти для нее.

Слово Божие понимает смерть не в одном только смысле расставания человека со своим земным телом, но и в смысле потери человеком Благодати Божией. Эта последняя, абсолютно ужасная смерть, есть смерть души, или, как говорит Апокалипсис: "смерть вторая" (Откр. 20:6), — смерть для праведности, для чистоты, для блаженства, для добра, — вечной жизни в Боге. Но эта смерть вторая никакой не имеет власти там, где души спасены и преображены силой Христовой. "Смерть и ад отдали мертвых," — говорит Откровение (Откр. 20:13).

Самая святая и высшая смерть человека, есть смерть его для зла, для греха. Смерть для самой смерти... Человек умирает, чтобы не умирать больше... Воскрешенный во Христе, есть человек "умерший для зла." Смерть явилась в мире результатом человеческого отпадения от Бога, следствием греха; и, когда уничтожается грех, в подлинном покаянии, и в прощении Богом человека, снимается проклятие греха, то вынимается и жало из смерти...

Оттого так торжественно и радостно, в своем пасхальном знаменитом Слове, Св. Иоанн Златоуст восклицает: "Смерть, где твое жало? Ад, где твоя победа?!"

"Жало" вынуто из человеческой смерти воскресением Христовым. И все верные Христу, все живущие с Ним и в Нем, —сыны воскресения.


Путь к Богу.

Человек стоит перед Богом всю свою жизнь. Хочет он этого или не хочет. Солнце не спрашивает о нашем отношении к нему, — оно светит и сияет, целит и животворит. И человек открывается все время — и откроется до конца — Богу во всех своих делах, чувствах и мыслях, и получит от Бога в вечном мире то духовное место, которое будет правдиво соответствовать внутреннему нравственному состоянию его духа... Каждый пойдет "в место свое."

И даже здесь, на этой шумливой, суетливой земле, от голоса чистого, правдивого, в совести звучащего, не легко человеку скрыться. Надо много сотворить безумств, чтобы заглушить в себе все нравственно-чуткое, что живет в каждом человеке, и сжечь до конца свою совесть, не чувствовать уже ее томлений от совершаемого зла.

Ведь иногда "неверующими" считают себя люди совсем ложно. Им внушили, или они сами усвоили себе неверное, узкое понятие о Боге. Неверующие иногда не против Бога, в сущности, настроены (они Бога не знают), а против своего же собственного — узкого, неверного о Боге представления. И эти люди подчас совершенно искренно и почти религиозно восстают против неумного понятия своего о Боге. Эти души способны быстро обрести веру, найти то, чего всегда в сущности жаждала их душа.

Всякий ли человек способен уверовать в Бога, придти душою к Богу? Да, всякий, безусловно!

Все позваны на пир Отца. "Много званных" ... Много... Все званы, кто родился в мире. И Дух Божий уже действует в человеке, когда человек ищет в мире не партийную, не классовую, не расовую и не какую-нибудь иную временную и ограниченную — правду, но ищет правду абсолютную, общечеловеческую, вечную.

"Неверие," как отказ от легкомысленной, несерьезной веры, может быть — я уже говорил об этом — естественным этапом истинной веры в душе человека.

Но неверие, как результат скверной, эгоистической жизни, или как желание дать себе оправдание такой нехорошей жизни, есть уже неверие "заинтересованное," "нечестное." В таком неверии душа просто скрывается от Бога, убегает от высшего, нравственного Суда над собой. Но куда бежать от этого суда? Он так же не минует человека, как не минуют роды роженицу...

Бывает бездумное, "животное" неверие в человеке. Некогда просто человеку задуматься над собой, прислушаться к пульсированию жизни в своем духовном существе и приглядеться к высшим ценностям бытия. Жует человек равнодушно свою житейскую жвачку, и не желает размышлять ни о добре, ни о зле, ни о жизни своей, ни о ее конце... Евангелие таких людей уподобляет гостям, которые будучи приглашены к великому и доброму Хозяину, стали, "словно сговорившись," отказываться от приглашения. Один говорит: "я купил волов и иду в поле их испытывать, прости меня, не могу придти;" другой сказал: "я женился, прости меня, не могу придти;" третий еще нашел какой-то предлог не пойти к своему Творцу. Люди отказываются... Они, может быть, и не делают большого зла, но им некогда. Они заняты своими маленькими заботами, радостями и печалями и не хотят отойти от них. Жизнь многих людей такова. Царствие Божие, Христово "не вмещается" в них. Грозный это симптом для человечества.

Отвергнув Божию правду и свое подчинение ей, люди попадают в рабство разным партийным, классовым, личным и всяким коллективным эгоистическим полуправдам и интересам.

В человечестве есть жизнь религиозная, есть жизнь нерелигиозная и есть псевдорелигиозная. В истории люди часто прикрывались своими санами и высокими словами о Боге, не служа ему в истине, но оскорбляя Божию Святыню своими делами. Такое лицемерие Господь осуждает больше, чем неверие. Неверующий, пока он живет в этом мире, может еще покаяться и стать верующим. И много грешников мы знаем в человечестве, которые за тысячелетия его истории обратились к Богу и к святой жизни. Но религиозная фальшь и лицемерие закрывают дорогу к Богу.

С некоторым основанием иногда говорят антирелигиозники о недостоинстве верующих людей. Только они не замечают, что этот их аргумент не против религии, и сам он — чисто религиозный. Да, в мире было и есть много христиан и пастырей "лишь по имени." И безбожники, говоря много неправды о Господе Боге, о вере и о верующих, иногда высказывают частичную правду; она в том, что не все верующие живут по своей вере. Но эту правду всякий, и без безбожников, всегда видит, но верующий относится к ней иначе, иное заключение делает из этого, понимая, что никакая греховность человеческая не может умалить Святыню Божию и никакая человеческая ложь не в силах опорочить Божью Правду. Само Евангелие говорит, что и среди 12-ти высших учеников Истины оказался один предатель. Но разве это опровергает истинную веру и святость других 11-ти апостолов? Ничуть. Предательство ложного ученика лишь подчеркивает правду подлинного ученика. Наука не грешит плохими учеными, музыка слабыми музыкантами; Истина не ответственна за неверных ей людей.

Душа неверующая, но не самоудовлетворенная, тоскующая по абсолютной Истине, придет к Богу. Справедливо говорит философ и учитель Церкви Августин: "Тоскует наше сердце без Тебя, Боже, и не может успокоиться, пока не найдет Тебя." Путь правдивого человеческого сердца: радостно жить в Боге, или в скорби искать Его. Сердце человеческое находит мир только тогда, когда найдет своего Отца. Бессмертную глубину человеческой души может заполнить только Он, Небесный наш Отец, Который есть вся Любовь и вся Правда Бытия.


Мудрость веры: Иов многострадальный.

В Библии, в книге Иова, есть такие строки: "Был день, когда пришли сыны Божьи предстать пред Господа. Пришел и враг рода человеческого, и когда Господь стал хвалить Иова, как непорочного, справедливого, богобоязненного человека, враг посмел сказать: разве даром богобоязнен Иов, — не Ты ли кругом оградил его и дом его и всё, что у него... Но простри руку Твою и коснись всего, что у него — благословит ли он Тебя?"

И отдана была душа Иова на великое испытание. Вспомним лишь начало этого испытания. "Приходит вестник и говорит: волы пахали, и ослицы паслись подле них, как напали враги и взяли их, а юношей Иова убили" ... Приходит другой к Иову вестник: "огонь спалил имущество других его детей и их самих..." Что же Иов сделал, услышав об огне, спалившем его достояние, о врагах, убивших его близких? "Иов упал на землю, поклонился и сказал: наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял, да будет Имя Господне благословенно."

Таков был ответ Иова на все утраты, им понесенные: "Господь дал, Господь и взял, да будет имя Господне благословенно"! Чудный гимн Творцу исшел из уст Иова. "Во всем этом, — кратко добавляет его книга, — не согрешил Иов и не произнес ничего неразумного о Боге."

"Неразумное слово о Боге," — как часто его люди произносят в мире и среди своей беззаботности, и среди своих страданий. И это неразумное слово о Боге, Творце миров есть нечто более страшное, чем все бомбы, войны и пожары... Свое материальное имущество, свой жалкий скарб умеют спасать люди и легко заливают водой огонь, сжигающий их материальное благосостояние. Но когда раздается в устах человека ропотливое, кощунственное слово, направленное против великого Творца и Бога, сколь многие люди молчат, не протестуют, не останавливают кощунства, не усмиряют безумия, не заливают огня неверия словом веры и разума.

Вера Иова о Боге озарила небо и землю. Пусть материальный огонь спалил его имущество, он озарил истребительным своим светом только малый клочок аравийской земли. А слово, исшедшее из уст праведного Иова, слово его бесконечной преданности Богу до сих пор горит среди человечества, во всех веках истории.

И когда мы хотим выразить самые лучшие, самые глубокие свои переживания, при потере чего-либо нам дорогого и ценного, мы говорим: "Господь дал, Господь и взял: да будет Имя Господне — благословенно"! И когда приближается к нам, неизбежный для каждого из нас, исход из этой земной краткой жизни, и мы готовимся отдать эту свою жизнь Тому, Кто нам ее дал, мы говорим: "Господь нам дал эту земную жизнь, — Он и берет ее. Да будет Имя Господне благословенно, — всегда и за всё"!

Смотря открытыми глазами на жизнь, мы увидим, что всё в ней содействует ко благу для того, кто ищет истинного блага. И чрез всё открывается людям дверь просвещения и спасения. Радость и горе приходят к нам независимо от нас, но то и другое может быть ступенью для возвышения нашего духа. Всё, что ни посылается нам совне, может или ближе подвинуть нас к Богу, или увести от Него, в зависимости от нашего отношения к этому ниспосланному нам.

Веровать в Бога только при условии жизненных удобств и радостей, или среди только тяжких обстоятельств и небесных громов, — это еще несовершенная вера. Надо видеть божественную заботу о нашей бессмертной душе — и в радостях, и в трудностях жизни. Веровать в Бога — это значит во всем и всегда признавать силу, власть и мудрость Верховного Хозяина жизни, проводящего нас чрез мир, как чрез больницу и школу, для исцеления, научения, умудрения и спасения нашей бессмертной души.

К такому именно пониманию своих земных путей мы призваны. И лишь слепая мысль хочет объяснить все происходящее одним материалистическим рассуждением. Материальная сторона вещей существует; но это только одна сторона, и взятая сама по себе она ничего не объясняет. Выявите ли вы образ вашего друга, если про него скажете, что это "человек в серой одежде," — или это "человек среднего роста," "столько-то килограмм весящий" ... "из таких-то химических элементов составленный" ... Разве что-нибудь этим вы объясните в человеке? Нет. Но вы по-настоящему начнете открывать, показывать человека, если назовете его по имени, охарактеризуете его живую душу, создадите духовно верный его образ... То же и в отношении всех событий мира. Надо вникать в их "душу," надо уразумевать их смысл, всегда имеющий отношение к вечности, к плану Божественного замысла заботы Божьей о мире и человеке.

Это понял праведный Иов. И оттого его книга стала неисчерпаемым источником мудрости и вдохновения для человечества. Творец учит нас и радостью жизни и ее трудностью: трудностью жизни смягчает нашу эгоистическую волю и светлым утешением вдохновляет нас на борьбу за правду, справедливость, за мир и высшую жизнь.


Совесть и Заповеди.

Хотят ли об этом думать неверующие, или не хотят, но существует внепространственное место, куда душа, после окончания определенного ей от Бога срока земной жизни, уходит на суд... Там раскрывается книга жизни ее, где всё отпечатано, что говорил, творил или желал на земле человек.

Счастливая книга жизни у тех людей, которые творили на земле одно только добро и стремились выполнять волю истинного Отца народов и людей — Бога. Но горькая книга жизни у тех, кто не верил в Бога и других учил не верить. Горькая книга у тех, кто, отвергая своего Творца, поклонился бездушной материи, отвлеченным идеям, или смертным людям, творя себе кумиров. Горькая книга жизни у тех, кто сознательно отверг Дух Божьей правды, евангельскую мудрость и любовь... Никому не хочет Церковь вечной гибели, даже самым большим своим врагам и гонителям, но всем желает спасения. Как Сам Христос молился на кресте за своих распинателей, так и Церковь кротко взирает на своих мучителей. Особенно на тех, над которыми уже совершен на земле Божий Суд.

Но таинственные и горькие слова для человека раскрываются в евангельской Притче о Богатом и Лазаре, — о немилосердном богаче и о кротком нищем, раны которого лизали псы, когда он лежал в пыли, рядом с палатами богача. А богач пировал, не обращая внимания на бедняка. "Умер нищий, — говорит Евангелие, — и отнесен был ангелами на лоно Авраамово. Умер и богач и похоронили его." И — "будучи в муках, он поднял глаза свои" — и увидел вечную жизнь у Бога, и бедного Лазаря, ныне радующегося с праведным Авраамом. Не думал богач о вечной жизни, когда жил на земле; но теперь она предстала пред ним со всею яркостью и несомненностью; а прошедшая его эгоистическая, безбожная жизнь предстала ему со всею своею невозвратимостью утерянных им лет и дней... Муку этого сознания трудно передать человеческим языком.

Братья, русские люди, к вам еще не пришедшим к вере, обращаюсь я прежде всего, — подумайте о своем неверии, подумайте о своей бессмертной душе, — она глубже и ценнее всех ваших сокровищ! Не только на краткое мгновение она вам дана. Веруйте в ожидающую вас вечную жизнь. Не поддавайтесь гибельной пропаганде материализма, не застилайте пылью неверия глаза своей души; источник ее жизни — в Боге.

Бог сотворил человека. В глубину сердца человеческого вложено нечто божественное, как бы некая высшая мысль — совесть. Совесть подобна искре, свету и теплоте. Она просвещает ум, она показывает ему, что такое добро и что такое зло. Совесть есть голос Божий, указывающий человеку, как надо ему поступать. От совести многие люди хотели бы убежать, — но это невозможно: совесть внутри человека и человек несет ее всегда с собою.

Между земными силами мы не знаем более сильной и высокой, чем совесть. К совести своей верующий человек прибегает, как к суду Божию. Невинно гонимый ищет убежища и успокоения под покровом спокойной совести своей, как за щитом Высшей правды. Человек чувствует себя в безопасности и может противостать целому свету, если совесть на его стороне.

Но, будучи защитником и утешителем человека невинного, совесть является неумолимым судьей человека виновного. Здесь грешник становится прямо перед огнем Божьего суда, на котором осуждаются его беззакония.

Совесть нельзя подкупить. Не надо делать того, против чего она восстает. Она хранит святой Божий закон, написанный в сердцах.

Кроме совести, человеку дан духовный свет и в заповедях.

Бывает, что слишком отягченная грехом совесть перестает как бы дышать в человеке. Совесть оказывается придавленной человеческим злом, как тяжелым камнем. Всё человечество находится в состоянии необходимости очищения своей совести — молитвой, верой и покаянием. Творец дал людям полный, ничем не замутненный свет Свой в Евангельском Слове, в Истине Сына Божия, Христа Иисуса. Евангелие, это голос Божий, звучащий в совести всего человечества. И те, кто слушают и исполняют веления этого голоса, — воскрешают свою душу.


Бдительность веры.

В то время, как русский народ призывается к атеистической бдительности, мы, православные пастыри Русской Церкви, зовем к бдительности Христовой веры. "Будет время, — говорит ап. Павел, — когда здравого учения принимать не будут, но по своим прихотям будут избирать себе учителей, которые бы льстили слуху и от истины отвратят слух и обратятся к басням. Но ты будь бдителен во всем, переноси скорби, совершай дело благовестника, исполняй служение твое" (2 Тим. 4).

Бдительности учит Бог; но ей учит и лукавый враг. Учат бдительности ученики Христовы и ее же проповедуют духи тьмы. Евангелие возвещает святую бдительность веры. А неверующие учат классовой, расовой и партийной бдительности, сопровождая ею всякую насильственную организацию человеческого общества в мире. Бдительность христианская — это понимание путей спасения и освобождения человеческой души в Боге, привлечение всех людей ко Христу Иисусу Спасителю мира... Светлая бдительность есть любовь христианская. Любовью Господь создал Церковь, но не "партию апостолов," не "партию христиан." Мать бдит над ребенком, храня его. Дух Божий бдит над душой человеческой, спасая ее. Христианин бдит над волей Божьей в себе и в других. Это есть явление любви и истины.

"Бдите и молитесь, да не внидите в напасть," — говорит Спаситель, в Гефсиманском саду, своим ученикам, утомленным и засыпающим. Да, мы знаем, и верующие в Бога люди, стремящиеся к свету, способны утомиться злом этого мира, трудностями, гонениями, унижениями, всем этим временным торжеством неправды над правдой, которую мы часто видим в мире. И когда видят верующие люди вокруг себя в мире гонение на всякую святыню и правду, они бывают способны утомиться этим злом, принуждающим их отойти от их упования, от их веры... И печаль тогда одолевает сердца людей, и они, как апостолы в Гефсиманском саду, видя агонию своего Учителя, засыпают "от печали" (Лук. 22:45), переставая быть в мире бдительными, внимательными к духу своей веры. Вот о чем предупреждал апостол Павел ученика и сотрудника своего Тимофея. А апостол Петр так говорит верующим: "трезвитесь, бодрствуйте, потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить. Противостойте ему твердою верою..." (1 Петра 5).

Если для живущих в Соединенных Штатах христиан — главная бдительность духовная, может быть, состоит в том, чтобы не увлекаться накоплением зарабатываемых денег и всех тех материальных благ, которые так легко тут на деньги приобретаются, но — сохранять внимание души на ценностях духовных и вечных, то бдительность духовная в Советском Союзе будет заключаться, более всего, в умении и горячем желании сохранить свою веру и душу среди тех бесчисленных обязанностей, повинностей и нагрузок, не только физических, но и душевных, которые положены на советского человека. Усиленные темпы работы, общественные, тем более партийные задания, могут не только душевно изнурить человека, но и ослабить его волю ко всякой свободной, живой и личной активности в мире.

Нужна бдительность веры... "Смотрите, бодрствуйте, молитесь, — говорит Спаситель... — не знаете, когда придет хозяин дома (Он Господь, Хозяин мира) — вечером, или в полночь, или в пенье петухов, или по утру. Чтобы пришедши внезапно, не нашел вас спящими. А что вам говорю, говорю всем: бодрствуйте" (Марк 13).


Временное и Вечное.

Через века пронесла Христова Церковь идеал великого возвышения, обожения человека, полного просветления его в Боге. Истина Божества, на земле воплотившегося во Христе, является и в истине преображения человеческой жизни... "Бог стал Человеком, чтобы человек стал богом." Оставаясь, по природе своей, тварью, человек, по благодати Сына Божия Иисуса Христа, находит утерянный свой образ Божий. Так уголь, проникаясь огнем, хотя и остается углем, но теряет свою черноту и делается светоносным... И человек во Христе становится сыном Божьим, тварью бессмертной, восстановленной в Боге.

Это основа христианства... Гражданская, социально-государственная свобода имеет в своем основании эту веру в высокое предназначение человека.

Таково учение Церкви. Св. Григорий Богослов, в IV веке, в своем Слове, посвященном памяти скончавшегося Василия, Архиепископа Кесарии Каппадокийской, так передает разговор Св. Василия с императором Валентом. Из этого диалога можно видеть, с каким мужеством христиане выявляли и защищали, пред жестокими государственными властями, свой идеал и свое понимание человека.

Св. Василий Великий, отвечает императору, который упрекает его в нежелании подчиниться императорской воле в вопросах веры:

Император Валент. — В том, что не держишься ты одной веры с царем, когда все другие склонились и уступили.

Св. Василий. — Не сего требует мой Царь (Бог); не могу поклониться твари, будучи сам Божия тварь и имея повеление быть богом.

Имп. Валент. — Разве ты не боишься властей?

Св. Василий. — Нет, не боюсь.

Имп. Валент. — Даже хотя бы ты потерпел все то, что находится в моей воле?

Св. Василий. — Что же это такое? Объясни мне.

Имп. Валент. — Отобрание имущества, изгнание, истязание, смерть.

Св. Василий. — Угрожай чем-нибудь иным, если у тебя что-нибудь иное есть, а эти угрозы нас не трогают.

Имп. Валент, — Как же это, почему тебя не трогают эти угрозы?

Св. Василий. — Потому что не боится отобрания имущества тот, кто ничего у себя не имеет; разве что потребуешь от меня моей простой одежды и тех немногих книг, из которых состоит всё мое имущество. Что такое изгнание — я не могу понять, потому что не связан ни с каким местом; и то, на котором живу теперь, не мое, и всякое, куда меня ни кинут, будет мое место. Лучше же сказать, всюду Божье место, и я буду везде странником и пришельцем А истязания тела, что они у меня могут взять, когда нет у меня даже и тела (оно тоже Богу принадлежит)... Смерть же для меня благодетельна, она скорее пошлет меня к Богу, для Которого я живу и тружусь, для Которого большею частью себя самого, я уже умер, и к Которому давно стремлюсь...

Вместе с Василием Великим, христиане во всех народах могут сказать: "Во всем ином, о, правители, мы скромнее и смирнее всякого, — это повелевает нам заповедь; а когда дело о Боге, и против Него дерзают восставать, тогда, не обращая внимания ни на что, мы имеем в виду одного Бога."

Так говорили с государственными властями, гнавшими Церковь, истинные христиане и пастыри всех веков и народов. Если были также пастыри, слабые духом, которые прислуживали сильным и угождали богатым, то не они отражали истину христианства, а те, которые были подобны Василию Великому. Если бы не было таких пастырей, не было бы и самой веры. А вера Христова прошла чрез все века и никакие гонения не могли угасить ее огня.

Бесчисленны в истории примеры мужества пастырей Церкви, указывавших народу и государственным властям своей страны путь правды и милости Божьей... Сколько было умучено таких пастырей и в Русской Церкви за последнее десятилетие...

Исповедник и мученик наших дней, Архиепископ Крутицкий Иларион (Троицкий), умерший в петроградской тюрьме, после отбытия им заключения в Соловецком концлагере, — говорил, выражая разум Церкви:

"С воплощением на земле Единородного Сына Божия человечество получило новые силы — началось восстановление падшего естества человеческого, вызван к бытию процесс созидания нового человека, новой твари. Жизнь и совершенствование личности в Церкви несет с собою счастье и блаженство. Не как внешняя награда подается это счастье и блаженство, а является как внутреннее и непременное следствие самого совершенства, ибо мы утверждаем тождество добродетели и блаженства. Несмотря на всю скорбь в мире, наше христианское упование радостно, светло. Наша мысль не мрачная, но светлая... Ибо "не видел того глаз, не слышало ухо и не приходило то на сердце человеку, что приготовил Бог любящим Его" (Исайя 64:4; 1 Кор. 2:9).


Апологетика.

Что Такое Культура?

"Культура," "культурные отношения," "ценности культуры…"

Что такое — культура? Самое краткое определение этого слова: любовь к человеку.

Когда мы говорим про человека: "он — культурный," — мы этим хотим выразить целостность и гармоничность его духовного облика.

Конечно, мы иногда ошибаемся, совершенно неверно прилагаем слово "культура" к жизни, к тому или другому человеку; принимаем за гармоничность только ее подобие или даже иллюзию. Не всегда бывают верны наши оценки и критерии. Но мир замыслен, как любовь, и гармония достигается только через любовь. И каждому человеку дана возможность проявить свою любовь. Осуществление ее есть цель нашей жизни... Каждому из нас дан талант любви, и из множества наших отдельных жизней складывается общий облик того или иного народа. Каждый человек ответствен прежде всего за свою жизнь.

Инженер, врач, земледелец, ученый, политик, общественный деятель, рабочий, кладущий кирпичи, садовник, прививающий плодовое дерево, поэт, утешающий человека, музыкант, выискивающий новую гармонию, — всё это пчелы, работающие в одном огромном улье-мире; их труды содействуют общему благу.

Мы, люди, призваны наполнить мир благоуханным садом добрых творческих мыслей и чувств. В этом высшее осуществление цели жизни всех людей, — Царство Божие.

Каждый из нас свободен пребыть отъединенным от других людей, безлюбовным, замкнутым в свои эгоистические интересы, или же осознать смысл своей жизни.

Культура есть результат труда, движимого добрым порывом. Не принудительный труд, который вызывает проклятия, но труд свободный, который несет благословение. Бессмысленны и бесплодны попытки строить жизнь на материалистических идеях и интересах. Да и никакая идея не может быть полностью материалистической; она всегда исходит из устремления души; только направление ее может быть — к истине или ко лжи. Человек, одетый в одежду только одной внешней технической цивилизации, человек без духовных ценностей и запросов — это ходячий труп. В нем нет самого главного: духа жизни. Отрицающая Живого Бога, и шипящая ненавистью к человеку, материалистическая лжекультура силится покрыть, как лава, цветущую землю. И жизнь каменеет там, где ее покроет эта черная лава утилитарного, материалистического мировоззрения. Серо и душно в мире, где борются одни материальние интересы. В борьбе за них человек умеет отстаивать "свое право," но, отвоевав свое, он не находит в нем счастья.

Есть библейский образ, полный глубокого, мирового смысла: люди строят башню до небес... Они уверены, что "достигнут неба," т.е. своего человеческого счастья, "создав себе имя," чрез постройку великой башни... "Вот построим башню и будем счастливы," думают эти люди. Жалкая иллюзия! Разве какое-либо количество кирпичей или машин может сделать людей лучшими, более мудрыми, добрыми и близкими друг ко другу, более способными найти свое счастье? Одержимые материальным строительством, видя только в нем цель своей жизни, люди всё строят и строят... Сменяются поколения, башня человеческая всё строится, а земля всё более заливается кровью братьев... Никакое количество этажей материальной цивилизации не может без внутреннего подвига к добру и без благословения Божьего придать нравственную ценность жизни. Люди не могут из царства материальной необходимости, в которой они живут, достичь, по Марксу, "царство свободы." Это всё утопия, мираж, соблазн, горький последствиями. Имеет жизнь и бытие лишь то, на чем лежит Божие благословение.

Грозно открывается в мире внутренняя разделенность людей, объединенных материалистическими ценностями.

Не приведут к счастью человечество те, которые отрицают основу жизни, Духа Божия, и строят свою культуру лишь на материалистических идеях. Единство материалистов призрачно. Даже скованное цепями самого сурового принуждения, оно может каждую минуту разорваться и обратиться в жестокий разброд и разлад, даже в звериную борьбу.

Глубоко чувствовал культуру духа, как культуру веры и любви, Достоевский... Не материализм, раскалывающий человечество и похищающий у человека душу, а культура духовных ценностей составляет истинную культуру человечества.

Стремясь к последней Христовой правде мира, американец открывает путь к американской культуре, как и русский человек — к русской культуре. Истинная культура есть связь человека с Творцом. И эта связь называется религией. Эта связь с высшим миром истины и любви должна пройти через все отношения людей. Войти в рояль музыканта, в лабораторию ученого, в тетрадь писателя, в интуицию врача, в руку сеятеля, сеющего хлеб... По холодной проволоке материальных отношений мира должно пробежать тепло жизни. По жилам человечества должна пробежать кровь, соединяющая людей в высшее единство, всё оживляющая и всё отдающая духовному Солнцу— Иисусу Христу.

По культуре добра и духа томится всякое сердце. Напрасно пытаются осуществлять культуру насилием и ненавистью. Она есть дочь любви и свободы.

Случаен ли Мир? Тайна Творения.

Гармония и красота, которую мы видим в мире среди ясного дня и звездной ночи — не могла возникнуть "случайно." Звезды и былинки, цветы и твари, земля и человек сотворены волей Премудрого и Великого Творца, давшего цель и смысл всему существующему, законы развития, достижения и всё большего совершенства, и бессмертия... Но есть неверующие и маловерующие, есть еще не видящие божественного Разума в творении... Есть еще спрашивающие себя: не случайно ли возник мир?

На вопрос о "случайности" мира можно ответить без труда, выяснив лишь одно: случаен ли самый "случай"? Обратимся к самой точной науке, математике, она нам ответит на этот важный вопрос. Математика утверждает, что "случайность" в мире также подчинена Закону. Она не хаотична, не случайна эта случайность! Очень ясно выражает эту истину американский ученый Кресси Моррисон, бывший президент Нью-Йоркской Академии Наук... Он говорит в своей книге: (А. Сressу Моrrison, Маn Does Not Stand Alone, New York, Fleming H. Revell Company.) бросайте десять раз монету на землю, будет удивительно, если она повернется все десять раз подряд решкой; трудно ожидать, что она и одиннадцатый раз тоже так повернется... Возьмите 100 шариков — 99 черных и один белый; положите в мешок, потрясите и выньте один; будет один шанс на сто, что вынутый окажется белым. Шансов, что выйдет еще один раз белый, останется один на сто, но шансов на то, что второй раз он выйдет два раза подряд, будет уже один на 10000. А то, что белый выйдет первым три раза подряд, — уже будет один шанс на сто, помноженное на десять тысяч, то есть один шанс на миллион... Продолжая этот опыт, вы быстро получите астрономические цифры... Математика ясно показывает, что и над "случайностью" есть закон. И это уже не "закон случая," а закон над случаем!

Представьте себе еще, что пятилетний ребенок сел играть в шахматы с чемпионом мира, и, не отдавая себе отчета в том, что он делает, двигая фигурами случайно, ребенок разбивает все расчеты чемпиона и выигрывает. Возможен ли такой случай? Вернее, такая цепь случайностей? Теоретически она, конечно, возможна, но практически шансы против нее так невероятно велики, что она невозможна. Подумайте теперь о том, возможна ли случайность в возникновении элементов неорганического мира, и среди них, органической жизни, и среди нее — мыслящего человека? Возможно ли верить в цепь таких случайностей и в случайность гармонизации между собой всех неисчислимых элементов мира? Возникновение нашей земли и жизни на ней, с точки зрения и математической теории вероятности, есть явление в высшей степени непостижимое, чудесное. Не имея разумного сознания, как могла материя установить, сочетать и уравновесить все бесчисленные элементы, входящие в состав мира и жизни человека? Один взгляд на конструкцию нашей земли уже решает этот вопрос. Ее расстояние от солнца, необходимое для органической жизни, земная атмосфера, живительность солнечных лучей, диаметр земной коры, количество влаги в мире, точно рассчитанное расстояние земли от луны (будь луна ближе, приливы океанов заливали бы континенты), мера углекислоты и азота в воздухе и в почве; появление гармонически-тонкой структуры человека и то, что он выжил на земле; и многое еще другое, вернее сказать — всё в мире указывает на строгий порядок, план, великий замысел и творческую волю, выявившуюся в мироздании. Столь разнообразно и гармонически сочетавшиеся друг с другом условия, необходимые для возникновения и продолжения жизни на земле, не могли явиться "случайно," в одно и тоже время, на одной и той же планете... Жизнь изошла из великой Мысли Живого Творца.

Что такое материализм? Это — миф о вездесущей, всетворящей и абсолютной материи, одновременно бессознательной и (каким то странным образом) рождающей... всякое сознание в мире!

Вера в такую материю бессмысленна, — и не религиозна, и не научна. Только вера в Бога, Живого Творца жизни, отвечает достоинству человека и величию творения. Наука подводит человека к религии... Но человек остается всегда свободен, душой своей, веровать, или не веровать в Небесного Отца, — открыть или не открыть себя Его великому миру... Наука тут не может ничего душе приказать. Душа сама выбирает себе жизнь или смерть, свет или тьму. Но честное научное знание помогает человеку освободиться от суеверий, — как псевдорелигиозных, так и материалистических.

От этих суеверий только истина Христова очищает сердца (Деян. 15:19). Только этой истиной бессмертия и блага нескончаемого, оправдывается (Рим. 5:1) жизнь человека.


Смирение высокой науки.

Журналист Витман, сотрудник еженедельника "Колльерс," свершил путешествие по миру ученых и рассказал о своих встречах с представителями высшей американской науки. Темой его бесед было соотношение современного научного знания и веры в Бога.

В научном центре Бруксхавена Витман спросил одного ученого: можно ли, с точки зрения науки, учитывать фактор Божественной силы в мире?

"Конечно, — ответил ему ученый, — в физических законах материи и энергии, например, мы встречаемся с реальностью божественного мира. В лаборатории своей мы видим, как исчезает материя, превращаясь в энергию; и мы не можем ничего ни прибавить, ни вычесть из общего количества материи и энергии. Откуда же материя и энергия явились? Мы знаем только, что мы не в силах их создать. И мы нашли даже законы, доказывающие, что мы этого не можем сделать... А в то же время, материя и энергия должны были откуда-то появиться... Значит, должна быть Высшая Сила, которая могла их сотворить."

Во время своего странствия по ученым Витман обнаружил во многих из них особое чувство смирения. 10 или 15 лет тому назад наука еще думала, что она держит в своих руках мир, и способна разрешить все вопросы. Один немолодой химик заметил: "Мы думали, что наука — это магия." Но сегодня лучшие ученые отдают себе отчет, как мало они, в сущности, знают. Желая отодвинуть завесу таинственности, они нашли еще более глубокие тайны.

На заседании ученых в Технологическом Институте Карнеги в Питсбурге Витман слышал, как большие ученые "точной" и "абсолютной" науки, математики, признавались, что наука эта и не точная и не абсолютная.

Если наука сейчас продвинулась вперед, то это, может быть, потому, что некоторые "факты," за последние годы, заставили ее призадуматься.

То, что она считала незыблемо твердым, оказалось собранием пустот; вещество, которое считала неразрушимым, оказалось не неразрушимым, а превращаемым в энергию.

Джон Далтон, английский химик, дал следующий, как казалось науке, твердый "факт:" "атом неделим, вечен и неразрушим." В действительности же оказалось, что атом не имеет ни одного из этих трех качеств. Евклид тоже дал науке "факт," что "целое всегда равняется сумме его частей." Но, целый атом весит меньше, чем сумма его частей. Физики имели своим прямым основанием принцип достоверности, т.е. что физические законы всегда гарантируют данный результат от данной причины. Сегодня физики имеют новую теорию: принцип недостоверности.

В апреле 1950 года антрополог Пенсильванского Университета выкопал в северном Иране человеческие кости, относящиеся к Ледниковому периоду: доказательство, что современный человек, по-видимому, жил в то же время, как и те низшие виды, к которым принадлежал неандертальский человек...

Не удивительно, что др. Шилт, полушутя заметил; "Мы знали о вселенной 10 лет тому назад больше, чем знаем теперь."

Др. Екатерина Чэмберлейн, профессор физики в Вэйне, напомнила Витману, что Ньютон сравнивал себя с ребенком, играющим с ракушками на берегу океана в то время, как целый океан истин лежит перед ним неоткрытым... "Мы все еще на берегу океана, — говорит др. Чэмберлейн, — то что мы знаем, это только мельчайшие частички. А в остальном мы зависим от веры."

Новое настроение смирения делается научным, в глазах ученых, гораздо более, чем прежнее поведение пресловутого в XIX веке ученого "всезнайки."

Кливлендский астроном, др. Нассау, сказал: "Жаль, что общество смотрит на нас, ученых, почти как на фокусников. Наука есть искусство, как поэзия; и она тоже ищет Высшей Истины; она интересуется этическими и моральными вопросами, и вечной целью жизни, чтобы сделать человечество более счастливым."

Витман встречал ученых, которые были скромны и застенчивы, чтобы признаться в таком стремлении к возвышенным целям. Он приводит интересный пример, свою беседу с д-ром Реджинал Хьюитт — паразитологом; вся жизнь этого ученого, фактически, посвящена борьбе против 3-х червячков, которые вызывают тропическую болезнь "филариазис," симптомами которой бывают уродливые опухоли и слепота. Др. Хьюитт тяжело трудился в тропиках в погоне за этими паразитами — червями, и упорно работал над туземцами в Центральной и Южной Америке, чтобы избавить их от болезни; он производил многочисленные эксперименты с животными, выслеживая червяков в местах их происхождения по всему миру. На его столе в лаборатории Ледерле можно видеть "карту войны" ученого, — с разноцветными флажками, воткнутыми там, где он нашел своего врага в действии.

В 1945-47 годах, др. Хьюитт, наконец, изобрел лекарство, которое уничтожает червяков и излечивает болезнь. 400 миллионов людей в тропиках, — пятая часть населения мира, — может теперь не бояться этого производителя уродливости и слепоты.

"Я не вдохновлялся никаким пламенным желанием приносить человечеству пользу, — ответил др. Хьюитт на вопрос журналиста о том, что его побудило к такому труду. — Я на себя совершенно не смотрю, как на какого-то благодетеля человечества. Всё это я делаю просто потому, что меня это интересует" ...

"А Эрлих и Пастер? Были ли они филантропами?" — спросил Витман. "Нет, — ответил он, — я думаю они были просто учеными. Я уверен, что они ставили пред собой только свою научную проблему и стремились разрешить ее" ... Но, через несколько минут др. Хьюитт стал рассказывать Витману о той волне радости, которую он почувствовал, когда впервые применил свое лекарство среди туземцев и увидел, как у 18-ти летней девушки страшно распухшая нога вдруг стала нормальной, а слепой мальчик прозрел.

"Считаете ли вы это простой случайностью, что вы открыли способ помогать людям? — спросил журналист. — А почему бы вам не употребить было вашу энергию на распространение болезни"?

Ученый засмеялся: "Что вы, этого я никогда не сумел бы сделать" ...

"Почему же? Ведь вы говорите, что вы не филантроп"?

"Знаете, этого я не сумею вам объяснить." Несколько дней спустя Витман рассказал об этом д-ру Нассау и задал ему вопрос: "Почему ученые всегда вообще хотят делать добро"? — "Быть может оттого, что Бог вдохновляет нас," — ответил др. Нассау.

Роберт Миликан, один из самых больших ученых Америки, так сказал о людях науки: "Насколько мы входим в планы Великого Зодчего вселенной, и что Он предназначает нам сделать — мы этого не знаем; но — мы как-то вовлечены в эти планы: иначе мы не имели бы живущего в нас чувства ответственности."


Гармония Творения.

В саду южной Калифорнии я как-то увидел большую оранжевую бабочку, с черным, непогрешительным, в своей точности, двойным рисунком, на крыльях; это была удивительная красота среди зелени, света и цветов, — песнь Богу в цветах и красках. В тишине кроткого, чистого, покорного Богу творения возносилась эта песнь и светилась эта премирная красота... Она показывает себя уже в этом мире, и хочет воскрылить унылую, тяжелую душу человека к небу.

Бабочка, — такое же откровение Божьих перст, как и северное сияние, полевая лилия, птица. Указывая на них, Спаситель говорил: "Посмотрите па птиц небесных... Посмотрите на лилии полевые" ... — значит все создано, чтобы мы на это смотрели и научались бы видеть в материальном мире Божию Мудрость, Милость и Силу. Никакая дисгармония падшего человечества, никакие наши преступления человеческие не могут затмить красоты Божьего мира. Из глубины своего нравственного неустройства люди призваны вникать в красоту творения и переводить ее в область духа; и так должна открываться человеку новая, более совершенная гармония бытия, в дарах Духа — в смирении, в вере, надежде, правде, чистоте, преданности и любви к Богу и человеку, — от всего сердца, воли и разума... Смягчается сердце среди гармонии творения.

В своих "Размышлениях о Божественной Литургии" Гоголь справедливо говорит, что "Бог предоставил, как лучшее из наслаждений, наслажденье молиться, ибо ничего не совершает Бог и ничему не благодетельствует, не делая участником в самом совершении и в самом благодеянии своем свое творение..." Это верно. И к молитве человека ведет красота видимой природы. Всякая гармония, открывающаяся в природе и замечаемая в отношениях между людьми, ведет к познанию высшего мира и к молитве. Она открывается человеку и в храме природы, и в храме построенном человеческими руками для прославления Бога в красоте.

Гоголь говорит: "действие Божественной Литургии над душою велико: зримо и воочию совершается, в виду всего света, и скрыто. И если только молившийся благоговейно и прилежно следит за всяким действием, душа приобретает высокое настроение, заповеди Христовы становятся для него исполнимы... По выходе из храма, где он присутствовал при божественной трапезе любви, он глядит на всех, как братьев. Примется ли он за обыкновенное течение своих дел в службе ли, в семье, где бы ни было, сохраняет невольно в душе своей высокое начертание любовного обхождения с людьми, дружелюбнее, тише во всех поступках. И если общество еще не совершенно распалось, если люди не дышат полною, непримиримой ненавистью между собой, то сокровенная причина тому есть божественная Литургия, напоминающая человеку о святой небесной любви к брату... Всех равно уча, всем говорит одно, всех научает любви, которая есть связь общества" ...

Гоголь верит и знает, что жизнь человека после смерти не прекращается; она становится гораздо более интенсивной и яркой, — для тех, кто жил и хочет жить Божьей Милостью и Правдой. Молитву Гоголь понимает, как любовь... Это верное понимание истинного общения с Богом. Молитва есть явление высшей человеческой общительности.

На всех концах земли совершаемая Литургия говорит о божественном, гармоническом бытии, которое является целью земной жизни.

И то, что несет цветок или бабочка в саду, то, в разуме и духе совершает человек, открытый истине Божественного Бытия.


Книга Жизни.

Библия — единственная книга, которая так ясно говорит откуда мы, люди, пришли, куда мы идем и для чего существуем. Нет никакой другой книги, которая так исчерпывающе отвечала бы на вопрос, — в чем смысл нашей жизни, как велико её значение...

"В начале сотворил Бог небо и землю," — говорит первая страница Библии. А последняя говорит: "Вот я создаю новое небо и новую землю." И эти два откровения соединены великой надеждой, открывшейся в Спасителе мира, Иисусе Христе: "так возлюбил Бог мир, что дал Сына Своего Единородного, чтобы верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную" (Иоанн 3:16).

Библия говорит человечеству простым языком, полным высшей реальности и глубокого символизма. В ней есть страницы непреложного Божьего Закона, открытого людям для их жизненного руководства; есть страницы исторические, полные правдивого описания промыслительных дел Божьих в мире и того состояния падения, до которого дошло отдалившееся от Бога человечество. В Библии есть нравственные правила, законы, данные человечеству, на которых только и может быть построена общественная жизнь; есть в Библии мудрые советы, поучения и утешения; и есть пророческие прозрения и зовы, обращенные к человечеству, к отдельным его народам и к каждой отдельной человеческой душе... Так глубоко слово Библии.

Всматриваясь в религии человечества, в них во всех мы находим отражение основной истины, которая выражена в Библии. У одних народов это первоначальное откровение замутнено, у других оно сохранилось более чисто; но все народы, из глубины веков, восклицают: "Бог был, когда еще ничего не было: Бог всё сотворил. Бог будет всех судить" ... Эти основные истины религии принадлежат всем и составляют общее всем народам сокровище познания Бога, мира и человека. "В начале сотворил Бог небо и землю," — таково древнейшее верование человечества, — и его мы находим у народов, разделенных материками, океанами. У некоторых оно ясно, у других закрыто пеленой суеверия и даже поклонения злым силам. Но истина Библии звучит в первых книгах человечества. Египетская книга Мэну в таких словах учит о начале мира: "Он (Бог), один способный познать душу, сияя явился лично и сначала мыслию создал воды." Воды были названы Nara, потому что они были созданы Nara (духом). Учение древних персов говорит о добром боге — творце Ормузде и его семи духах и о созданным некогда добром Аримане, произведшем мрак среди света, а также о первом человеке "койоморте, с сияющим, обращенным вверх лицом." В индийской Бхагават-Гита, или песне божества, Ариуна Браме молится: "ты один познаешь себя, собственной силой, о высшее существо, творец всего, владыка мира, бог всех богов, повелитель мироздания" (X:15).

И даже те народы, которые опустились до грубейшего фетишизма, поклонения вещам и явлениям этого мира, все они сохранили веру, что далеко и высоко над всеми этими явлениями, предметами, богами и полубогами, царствует Единый Бог, сотворивший всё. Эскимосы, кланяясь грубым идолам, верят в доброго бога, творца — Танарзук; туземцы Борнео — в божество Тотадунгам, который выше всех богов, индейцы — в Великого Духа, а кафры у истоков Замбези — в "великого-великого," принимающего добрых людей после смерти в свое вечное жилище. О закарпатских славянах древний историк Прокофий пишет: "хотя они молятся рекам, нимфам и многим божествам, но при этом верят в единого бога богов" ... Полинезийцы, новозеландцы и жители Сандвичевых островов, затерянных в Великом океане, хотя и чтут и боятся многих богов природы (Аtonas), но их мудрецы поют древнюю песнь о великом боге Таароа и его творении: "Таароа был! Он был в пустоте, не было ни земли, ни неба, ни человека! Таароа зовет, но нет ответа. Тогда он, единый сущий, создал из себя вселенную" ...

Можно было бы умножить эти свидетельства, говорящие о том, что религиозное сознание человечества вышло не из дикарского страха пред явлениями природы (как неверно и ненаучно учат материалисты), а из познания человеком реальности, превышающей, — и в наши дни — человеческое сознание. Эта реальность входит в мир и открывает его действительное происхождение. Мир, истинно, создан Богом. И имеет цель — взойти к Богу чрез подвиг Сына Божия и усыновленного Богом человека. Мир не мог явиться случайно, в следствии какой-нибудь слепой игры сил природы; этот удивительный, гармонический мир имеет и свое начало, и свой смысл и свою великую цель. Цель его не борьба людей, народов, классов или рас между собой, ради материальной добычи, а гармонизация человечества на основах законов духа... Верящие в материю, как в источник своего происхождения, не могут постичь этих высших законов человеческого духа, вложенных в мир.


Искания веры.

Журналисты любознательны. Они ищут не только новостей, но и знания того, чем живет народ; они как бы всё время прикладывают ухо к сердцу своего народа, чтобы услышать, как оно бьется и чем живет... Американцы привыкли к такому поведению своих журналистов и не удивляются, если их расспрашивают о самом внутреннем и глубоком, о чем, может быть, в других народах люди не стали бы рассказывать... Но американцы, в простоте христианской, доверчиво делятся опытом своей души.

Один американский журналист недавно изъездил всю свою страну, побывал на фабриках и фермах, в маленьких и в больших городах, чтобы узнать только одно: как люди в Америке ищут Бога.

— Я знаю, как решить все мировые проблемы, — сказал ему в маленьком гараже Новой Англии один механик, с вымазанными машинным маслом руками, лежавший под автомобилем, поднятым над землей.

— Неужели вы знаете, как решить все мировые проблемы? — удивился журналист.

— Да, — сказал механик, вылезая из-под машины, — человек должен всю свою жизнь отдать Богу.

"Я записал эти слова," — сообщает журналист. Женщина, сидевшая рядом с ним в трамвае Сан-Франциско, сказала ему:

— Люди устроили такой беспорядок в мире, что я желала бы, чтобы Господь отобрал от людей мир и стал бы править им без их содействия.

В Пенсильвании один человек так выразился о человеческой истории:

— Человечество имело шанс хорошо устроить свою жизнь в мире, но оно наглупило. Человек отошел от Божьей правды.

Старый фермер в штате Охайо заявил:

— Теперь только Один Бог может спасти мир... Каков бы ни был мотив их религиозной веры, американцы, которые раньше не были уверены в том, что существует Бог, теперь открывают Ему душу. Вера в стране умножается.

Как люди обращаются к Богу? И что они понимают под словом Бог? Как они собираются Его достичь и постичь?

— До сей поры, — сказал один священнослужитель, — люди думали, что человек сам по себе может разрешить все жизненные вопросы. Желали люди больше учиться, больше изобретать, служить прогрессу, — и верили, что мир будет делаться все лучше и лучше... Но теперь люди увидели, что в этой картине чего-то главного нет. И это главное забытое людьми есть: Бог.

Во время своих поездок по стране журналист слышал много разных определений Божественного Бытия. Один учитель сказал ему: "Бог есть Разум." Другие говорили: "Бог есть любовь." Третьи: "Бог — это Правда," "Бог есть Милосердие," "Бог — есть Создатель," "Бог — Верховное Существо," "Бог — Отец" ...

В одной деревушке Южной Калифорнии было дано такое определение Бога (несомненно — справедливое и содержательное): "Бог, это — Создатель и Хозяин вселенной, Всезнающий, Всеправедный, Всесильный, Высший Разум. Бог есть Дух, Свет и Любовь."

Простота является самой лучшей одеждой истины. Для богословов и священников религиозные истины могут быть ясны и в древних, сложных терминах. Но для обыкновенных людей, которые не изучали богословия и не знакомы со специальными его выражениями, надо выражаться как можно проще... Журналист однажды обедал в одном доме. Четверо детей, сидевших за столом, после обеда обратились к Богу с такими словами: "Благодарим Тебя, Господи, — обед был хороший; сделай так, чтобы мы всегда благодарили Тебя" ... Это было так ясно и непосредственно, так просто. Дети понимали, что они говорили.

В одном университете штата Охайо некоторые студенты затруднялись понять божественную волю, в связи с кровопролитием в Корее. В это время в Корее шли тяжелые бои. Обычно собрание студентов там бывает в доме того или иного профессора. На этот раз собрание было в доме ректора университета проф. Викам. "Почему Бог позволяет, чтобы люди убивали друг друга?" "Почему Он допускает такой ужас?," — стали спрашивать студенты ректора.

Проф. Викам откинулся на спинку стула и медленно ответил:

— Когда Бог создал человека, Он сотворил не бездушную машину, не робота. Наиболее чудесным является, несомненно, то, что Бог создал человека существом самоуправляющимся... Бог дал нам, людям, как сынам Своим, свободу выбора... Мы свободны трудиться в Божьем деле, или идти против Бога. Можем признавать над собою власть Божию, но можем и отклонить ее... Из-за свободы своей мы не имеем права винить Творца всякий раз, когда мы создаем себе в мире трудности.

Один из встреченных журналистом людей сказал:

— Жизнь на земле является лишь периодом приготовления к жизни высшей. О богатстве, успехе и счастье в этом мире можно справедливо сказать: "это всё мы не унесем с собой, за пределы земли. Но духовное богатство есть вечная ценность. Оно становится частью бессмертной души, и оно неистребимо."

Что Такое Чудо?

В сороковых годах скончалась в городе Вараждине, в Югославии, старшая сестра писателя Алексея Николаевича Толстого, — Елизавета Николаевна. Я хорошо знал ее. Незадолго до своей кончины она прислала мне свою рукопись. Вот что она говорит о смысле и значении чуда.

"На нашем языке слово "чудо" соответствует понятию прекрасного, необычного, удивительного. Есть и другое слово, сходное с ним наружно, но в корне глубоко различное, это "знамение," то самое знамение, о котором книжники и фарисеи просили Учителя (Матф. 13). Помните суровый ответ Его? "Род лукавый и прелюбодейный ищет знамений и знамение не дастся ему" ... Оба эти слова часто смешивают в разговорной речи, подменивают одно другим, забывая, что Спаситель употребляет их раздельно, когда говорит о втором Своем пришествии: "Ибо восстанут лжехристы и лжепророки и дадут великие знамения и чудеса" (Матф. 22). Мне кажется, что можно определить их следующим образом: знамение есть громкий глас Божий, возвещающий, предостерегающий, указующий и поэтому явный и ко всем людям обращенный. Чудо, наоборот, есть нечто прикровенное, интимное. И Спаситель, отказавшийся являть знамение, творил чудеса ежедневно, ежечасно. Это был поток любви, неудержимо истекающий от Того, Кто на земле являлся воплощенной любовью. Чаша сострадательной любви переполняла края, и лилась свободным, сияющим потоком на малых, убогих, обиженных и страждущих во всё время, пока стопы Доброго Пастыря касались нашей убогой матери-земли. А сейчас? Неужели же время чудес миновало? И Тот, Кто смертью Смерть попрал, Кто победил мир, отвел от него свою щедрую руку? Нет более чудес? Да кто это сказал Вам, братья мои? Кто возвел клевету на начало света? Нет, есть чудеса; жизнь каждого человека сплошное чудо потому, что судьба его есть непрестанное действие Божьего о нас попечения и водительства. Не всегда это кажется ясным лишь потому, что заботы, печали и радости, из которых ткется ткань судьбы человеческой, мешают разглядеть ее узор.

Но в жизни каждого случаются минуты, когда, раздвинув чадный покров, мелькает ослепительной белизной рука Ведущего. Почему же не все умеют видеть? Почему, даже увидевши, забывают? Я, которая пишу эти строки, свидетельствую, что всякий раз, как мне приходилось в большом обществе заводить разговор о чудесном, большинство присутствующих прилагали свое и выходило так, что почти с каждым бывали "непонятные случаи," "необъяснимые происшествия." Слово "чудесное," — разумеется не произносилось, потому что, как это всем известно, некоторым людям кажется стыдно "верить в сверхъестественное," а чудо есть именно то сверхъестественное, против которого возмущается мнимо свободный разум человека. А между тем чудо есть не нарушение, а наоборот действие высших и вечных законов Бытия в нашем преходящем мире. И законы эти действуют среди законов мира материи так же просто, обычно, как и остальные, только люди почему-то не хотят заметить их или, "отметив что-то необъяснимое," быстро забывают, иногда прямо стараются забыть, как будто души, слабые и тесные, человеческие души, пугаются того Необъятного, которое стучится к ним и которого они не в силах вместить.

Но бывает и иначе. Помнит ли кто случай, определивший жизнь знаменитого русского адвоката, Плевако? Был он тогда совсем молоденький студент и такой бедный, что не имел, чем заплатить за семестр в университете. Он искал, хлопотал и всё напрасно... Когда исчезла последняя надежда, вышел он из университета, как потерянный... глядит, а в придорожной пыли ветерок крутит бумажку, те самые 25 рублей, которые ему нужно было заплатить. Да. И Плевако-то ведь, не колеблясь, признал, от Кого послана ему эта спасительная бумажка! Конечно, она не с неба упала, а была оттиснута в Экспедиции Государственных бумаг, но разве это меняет дело?

Помню, шла я однажды вечером по улицам Москвы. Темнело. Старик в нагольном тулупе попросил милостыни. Мелочи у меня как на грех не было, один рубль, а ведь нищие на каждом перекрестке. Я прошла. Вдруг меня схватило за сердце, вот хочется дать этому нищему и сама не знаю почему. Я даже внимания на него не обратила. А хочется неудержимо. Даже рассердилась на себя: за чем дело стало? Ну, хочется, так и дай! Велика важность рубль?.. Он принял милостыню, но, ощутив, вероятно, необычный размер монеты, поднес ее к фонарю, вскрикнул и рухнул мне в ноги. И поняла я по этому, за душу хватающему крику, что не мне он, а Богу кланялся, что какая-то страшная, неотложная нужда была утолена через меня, которая являлась Его недостойным орудием. Вот это как бывает, да. Надо лишь открыть глаза души своей, надо приучить слух свой слышать и тогда ясно станет, что мы окружены чудесами, что необъятный мир чудес обволакивает нас, стучится к нам и с неутомимой, смиренной настойчивостью божественной любви "напрашивается" людям. Потому-то всякий человек, какой бы он ни был, может стать и очень легко объектом чудотворения — до трепета легко! Ведь Христос-то для грешников пришел и следом за Ним святые с особенной нежностью любили маленьких людей. Помните тихую улыбку великомученика Георгия в ответ на наивную просьбу крестьянина?.. "Иди, брат, жив вол твой." Разве такие могут, кем или чем-нибудь гнушаться? Меня всегда изумляло почему это люди думают, что творить чудеса дано одним святым и это вопреки прямому указанию Спасителя: "Если имеете веру в зерно горчичное и скажете горе сей..." Разумеется, зерно горчичное еще далеко не святость, а так себе, зернышко, среди других малейшее..."

Главное чудо жизни есть, конечно, любовь человека к Богу и к другому человеку... И всё, ведущее к этой любви, — есть чудо жизни.

О Близости Божьей к Миру.

Многие веруют, что Господь Иисус Христос был в мире, родился в Вифлееме, был распят на Голгофе и воскрес из мертвых... Меньше таких, которые веруют, что Господь Иисус Христос не только был, но и будет — придет судить живых и мертвых, и "Царству Его не будет конца." Но еще меньше тех, которые веруют, что Господь Иисус Христос не только был и будет, но и есть... "Се Я с вами во вся дни до скончания века!" (Мф. 28).

Созерцать жизнь Господа Иисуса Христа, в прошедшем или будущем — это еще не означает быть верующим. Прошедшее и будущее всегда отдалено от нас, людей, и не принадлежит нам. Мы живем лишь в настоящем. И, придя в мир, в настоящее наше пришел Господь. Через настоящее Он входит в нашу жизнь. Сущность веры православной есть живое общение человеческой души с Богом. Это — непрестанный праздник человеческой души перед Живым Богом. Вера наша православна не тогда, когда мы только помним Истину, и даже не тогда, когда мы стоим перед Истиной, но лишь когда мы стоим в Истине.

— "Что есть Истина?" (Ин. 18:39) — спросил Пилат у стоящей перед ним Истины... Если вы у самой Истины вместо того, чтобы любить ее и слушаться ее, будете спрашивать, что она такое, — она будет безмолвствовать перед вами. Но если вы откроете

перед Истиной-Христом — свое сердце, Ему верное, и станете просить Истину-Христа, чтобы он вошел к вам — Истина, Живой Господь, послушается вас и войдет к вам и будет светом ваших очей, силой вашего разума, духом ваших уст, величайшим смыслом и радостью вашей жизни.

Сердце — вне пространства и времени. Соединение его с Господом не зависит ни от каких условий этого мира. Лишь от внутреннего состояния веры, правды, чистоты и смирения человеческого зависит радость соединения человека с Богом.

Дух наш имеет от Бога безмерную глубину, куда всегда готова сойти безмерная высота Божьей Истины. Мы всегда стоим пред сошествием Духа к нам. Как бы глубоко ни пал человек, Дух Святой всегда может войти в него и мгновенно озарить его сердце... "Господи, хорошо нам быть с Тобой!" — воскликнул Петр, в простоте сердца, стоя пред Господом на Фаворской Горе. Так восклицают и ныне многие люди на горах и в долинах мира, и в его городах, простым сердцем видя Господа... Хорошо стало ученикам Христовым, когда Дух Святой сошел к ним и они исполнились высшего Богопознания.

Господи, хорошо нам быть с Тобой... всюду! Не вспоминать лишь о Тебе хорошо, не размышлять только о времени, когда Ты жил на земле, как человек, или о том часе, когда Ты придешь, но — главное — ныне пребывать с Тобой хорошо.

В чем начинается наше пребывание с Господом? В желании соблюдать Его волю, исполнить каждое указание Евангелия. Пребывание с Господом выражается и в умиротворении сердца. Он — "мир наш" (Ефес. 2:14). Пребывание с Господом есть молитвенная, чистая, небесная радостно-благодарная смягченность правдивого и покаянного сердца. Пребывание с Господом есть живое общение с Ним, хождение перед Ним и в Нем.

Сила Духа Святого совершает это, при уповании на Христа, в пребывании человека с Богом. Дух Божий огненным языком сходит в сердце, наполняет его жаждой истины и пережигает его, очищая в своем огне... Утешитель, Благой Дух, утешает нас среди нашей печали, и просветляет всякую темную нашу скорбь. Это и есть уже сошедшая к нам Вечная Жизнь.

Всё доброе, всё святое в мире — от Бога. Его близость к нам так велика, что если бы не было нашей злой воли человеческой, этот мир уже был бы для нас раем!


Человек в мире не одинок.

Книга Бытия, первая книга Библии говорит: "В начале сотворил Бог небо и землю" (Быт. 1:1), то есть Богом сотворено небо — мир духовных сущностей, — и земля — мир физических явлений. Бог есть Дух, всё проникающий, созидающий всё и охраняющий. Верить в Бога — это значит жить и быть в духе и истине Его. К области мира невидимого принадлежит всякий человек своей духовной природой со всеми от начала веков умершими людьми живет в ином мире, в ином плане мироздания, в ином измерении бытия. "Бог не есть Бог мертвых, но живых, у Него все живы" — говорит Божественное Откровение. После разрушения нашего хрупкого, столь непрочного земного тела, мы, люди (хотим мы того, или не хотим) перейдем в таинственную область духа и обнаружим до конца сущность своего характера и нравственный потенциал своей личности... Наши мысли, чувства и желания, особенно влечения к добру и отталкивания от зла, уже сейчас принадлежат не миру материальному, а духовному. Хотя мир материальный влияет на нас с разных сторон, но личность наша всегда остается свободной принять или не принять то или иное нравственное решение, отнестись так или иначе ко всякому физическому явлению... Глубока жизнь человека, велика своими возможностями человеческая личность; как в зеркале она способна отразить Божье совершенство.

Истину о Боге-Творце говорит не только религия; о ней возвещает и вся природа, вся жизнь и сущность вещей. Мир — не произведение бессмысленного, хаотического, неизвестно откуда явившегося случая; мир создан по божественному плану силой великой творческой воли Божьей. Как насекомое не понимает планов человека, так и человек не в силах постичь всех тайн божественного мира; он постигает лишь то, что ему открывает сам Бог. Сущность даже самой малой былинки в мире столь же таинственна, как и существование величайших звездных миров.

В своей недавно вышедшей книге "Человек не одинок," бывший президент Нью-Йоркской Академии Наук Кресси Моррисон говорит, что люди находятся сейчас на заре научной эры, и каждое новое открытие проявляет перед ними все с большей силой и яркостью дело Премудрого Творца:

"Что касается меня, — говорит Моррисон, — я имею семь оснований для веры. Прежде всего: основываясь на нерушимых законах математики, можно доказать, что наша вселенная была задумана и создана великим конструктивным Разумом. Наличие живых организмов на нашей планете предполагает такое неимоверное количество всяких условий их существования, что совпадение всех этих условий не может быть делом случая. Земля, например, вертится вокруг своей оси со скоростью только тысячи миль в час. Если бы она вертелась со скоростью ста миль в час, наши дни и ночи были бы в десять раз более длинными, и солнце сжигало бы наши растения в течение этого дня, в то время как этой длинной ночью замерзли бы даже те совсем малые ростки, которые смогли бы днем появиться. Далее, земля отделена от солнца точно на такое расстояние, при котором огонь солнца обогревает нас достаточно, но не слишком. Если бы он посылал нам только на 50 градусов меньше или больше тепла, мы бы или замерзли или умерли от жары.

Земля имеет наклон по эллипсу в двадцать три градуса, что вызывает различные времена года; без этого наклона пары, поднимающиеся с океана, перемещались бы по линии северо-юга, нагромождая лед на наших континентах. Будь луна всего в пятидесяти тысяч миль от нас, вместо того, чтобы отстоять приблизительно на двести сорок тысяч миль, наши океанические приливы были бы столь огромны, что затопляли бы нашу землю два раза в день... Если бы наша атмосфера была бы более разреженной, горящие метеориты (которые сгорают миллионами в пространстве), ежедневно ударяли бы в нашу землю с разных сторон, производя пожары... Эти примеры и множество других показывают, что нет ни одной возможности на миллион, чтобы жизнь на нашей планете была "случайностью."

Американский ученый приводит еще ряд истин и доказательств, открывающихся при изучении природы, которые также ведут его прямо к Творцу, Богу. Открывая изумительность порядка, царствующего в материи, он говорит, что "организация материального требует от нас признания того, что лишь бесконечная Премудрость могла предначертать и устроить такое удивительное управление миром" ...

Моррисон говорит еще, что факт возможности восприятия человеком идеи Бога "есть уже, в самом себе, бесспорное доказательство Его существования." И в этой возможности человека познавать и любить Творца, ученый совершенно правильно видит — человеческое величие.

Свободной, честной мыслию своей, верой как высшей духовной интуицией и молитвою, человек может пройти мгновенно все то расстояние, которое отделяет его от Бога. Молитва есть истинное питание духа и оживление бессмертного существа в человеке. Она есть высшее просвещение человека. Кто хочет молиться Богу, тот найдет молитву, и кто найдет ее, никогда не оставит, потому что нет большего блага и счастья для человека, как говорить с Богом, — осознавать и чувствовать свое живое, личное общение с Творцом. По Его Любви и Правде томится всякий человек, не угасивший до конца своего духа.


Нищета материализма.

Истоки Материализма.

"Материализм" есть вера в материю, признание, вместо Бога и созданного Им мира, — некоей материи, ниоткуда не происшедшей, никуда не ведущей, всё время куда-то текущей, но никуда не притекающей... Материализм есть слепая вера в материю... У этой веры есть свои пророки, учители, доктрины, догматы, авторитеты, свое правоверие и неправоверие. Всё, как в религии, только — наоборот. Религия — к Богу ведет, а материализм — от Бога уводит. Материалисты не знают сами, что такое материя, откуда она, куда она и для чего... Материя есть для материалиста — мертвое бессознательное божество.

"Материализм" рождается из желания людей, чтобы Бог не существовал. Ведь если признать, что есть Бог-Творец, Живой Отец всего существующего, то надо и жизнь принять как Откровение добра, как цель человеческой жизни в вечности. Веровать в Бога, — значит стремиться к высшей правде, любить равно всех людей, как братьев, и совершенствоваться в праведности, по закону Откровения. Веровать в Бога — это значит не делать себе кумира ни из материи, ни из других людей, ни из себя. Вот это — самое трудное для человека. Люди любят воздвигать себе идолов. Не желая себя приносить в жертву Богу истинному, люди приносят себя в жертву кумирам. Идол позволяет грешить, и потому его любят больше, чем Бога. Бога не выбирают, как не выбирают солнечный свет. Он сияет, всё озаряющий и согревающий. Идола же всегда человек может выбрать себе, по собственному вкусу, или, отвергнув одного идола, поклониться другому... И люди, бегущие от Солнца Правды, от источника света духовного и нравственной силы, Бога, прилепляются к разным кумирам — видимым или умопредствавляемым. А злые духи овладевают таким человеком и ввергают его в бездну страданий... Одним из последних идолов человечества можно считать материю в ее целом. Раньше идолопоклонники кланялись материи в раздельности: камню — отдельно, дубу — отдельно, золотому тельцу — отдельно, огню и небесным светилам — отдельно, изваянию человеческому — отдельно...

В XVIII и XIX веке, под влиянием французских энциклопедистов и немецких натуралистов, некоторые люди пришли к решению обоготворить разом всю материю. Это показалось удобным. Безличную материю не нужно любить; не нужно терпеливо возвышаться к нравственному совершенству, она ничего не требует, не обличает человека в грехе, не призывает к доброй деятельности; зато сам человек может говорить о ней сколько угодно. Материя не видит и не слышит. Это самое приятное для грешника, человека, убежавшего от Бога. Материя не волнует его совесть...

Один из героев Достоевского сказал: "Если нет Бога, то все позволено." Это справедливо. Если человек не сотворен святейшей силой Бога Живого, если он только вышел из неразумной, безличной материи, как мифическая Афродита из морской пены, то, конечно, ему тогда "все позволено." Для него нет ни добра, ни зла. И всякая партия, и всякое государство, и отдельный человек, могут выдумывать свое добро и свое зло. Теория подходящая для всех, которые хотят жить не по Божьему закону, а по своему собственному, которые хотят, чтобы их никто не судил. Демонизм кроется в этих материалистических верованиях, несущих безумие и гибель человеческой душе, отвернувшейся от Бога.

Материализму верит только человек, обманутый злом, или — сознательно не хотящий "чтобы был Бог" ... Страшась высшего нравственного суда над собою, люди думают, что можно от Бога "спрятаться" в материю... Так страус в пустыне, видя для себя опасность, прячет свою голову в песок. Но куда скроется человек от Бога? Дух Творца проникает всё видимое и невидимое...

Материализм есть не знание, а верование. Научные понятия материалистов, созданные в прошлом веке, отвергнуты наукой новейшего времени. Никто сейчас не считается с выводами Геккеля, Молешота, с мнениями Фогта и Бюхнера, этих классиков материализма, на которых опирался марксизм.

Не имеющие сил и возможности научно опровергнуть положения мировых ученых современности, последователи диамата, ученики Маркса, не знают, как им теперь быть, как выйти из тупика. Их диалектика "увертывания от истины" — к точным наукам не подходит.

После войны чествовали в Париже английского ученого Флемминга, открывшего пенисилин. На торжественном собрании в его честь сказали много похвальных слов. Отвечая собравшимся, профессор Флемминг сказал: "Вы говорите, что я что-то изобрел; на самом деле я только увидел, — увидел то, что создано Господом Богом для человека. Честь и слава принадлежат не мне, а Творцу" ... Подлинная ученость скромна потому, что она принадлежит не мертвой материи и не лукавой диалектике, а живой душе человека, этому чудному миру, созданному Великим Творцом.


Почему люди не веруют в Бога.

Почему так случается, что человек, созданный Богом, не верит в Него?.. Не по одной и той же причине люди закрывают себя от Бога.

Наш русский философ Владимир Соловьев справедливо говорил, что есть "честное" неверие, и есть "нечестное." Бесчестное не хочет, чтоб Бог был; оно убегает от всякой мысли о Боге, прячется от нравственных законов святого мира. Злые и эгоистические люди заинтересованы в том, чтобы "Бога не было." Божие бытие, которое, в сущности, есть их спасение, представляется им Страшным Судом, судящим их нечистую и бессмысленную жизнь. Среди таких неверующих есть не только отрицающие Бога, но и охваченные ненавистью к Творцу; чем, конечно, они только подтверждают бытие Того, Кого отрицают. Невидимый, но ощущаемый сердцем образ Величайшей Святыни Творца — связывает эгоистическую и греховную волю человека.

Есть другие неверующие, которые болеют проблемами зла, добра, истины, нравственной жизни. В них нет самоудовлетворенности. В человеческом своем отношении к миру и людям, они хотят блага всем, но надеются достичь гармонии и счастья мира только человеческими и внешними средствами. В этом они, конечно, слишком оптимистичны. Человеческие средства и силы ограничены. Без помощи Высшего Божественного мира человек не может найти настоящей жизни.

Есть в мире еще бездумное, животное неверие. Жует человек свою жвачку материальной жизни и ничего ему больше не надо. Лень даже подумать о Боге, о своей душе и вечности, ее ожидающей.. Евангелие уподобляет таких людей гостям, которые будучи приглашены к великому и доброму Царю на пир, "словно сговорившись" (аргументы этого неверия не сложны) отказываются от приглашения. Один говорит: "Я купил волов и иду в поле их испытывать, прости меня, не могу придти;" другой делает женитьбу свою предлогом для отказа от Божьего приглашения; третий еще находит какой-то предлог не придти к Источнику Жизни. Люди отказываются от самой главной ценности в жизни, от близости к Творцу, погруженные в свои житейские дела, заботы, радости и печали, не желая поднять свою жизнь над ними, к вечной истине.

Люди, отвергающие Правду Божию, или еще не познавшие ее, попадают в клеточки разных партийных, классовых, расовых, национальных и всяких иных личных и коллективных, эгоистических, друг другу в мире противоречащих "правд." Они не видят за своими правдами и над ними единой Божьей Правды. Так живут многие, не понимая того, что вся история человеческая с ее войнами, смутами, кровопролитием и насилием одних людей над другими, — есть только практический и логический результат человеческой жизни, не пришедшей к своему высшему, духовному завершению и просветлению, через подчинение Божьей Правде.

Всякий человек стоит пред Богом всю свою жизнь, — хочет ли он, или не хочет этого. Солнце не спрашивает об отношении к нему. Оно озаряет и согревает мир. Но ненапоенные водою сады сжигаются солнцем, и спрятавшиеся в темный подвал своего неверия люди остаются во тьме.

Есть "неверующие," как бы по недоразумению; это духовно честные люди, но они себя считают "неверующими" потому, что им внушили, или они сами усвоили себе, — неверное понятие о Боге, о мире и человеке. Такие люди, в глубине своего существа, не против Бога; они Его не знают; они только против неверных, узких понятий о Боге. И в своем искании правды они легко способны познать духовный мир.

Всякий, знакомый с антирелигиозными журналами Советского Союза знает, что их содержание почти исчерпывается тремя идеями: 1) неискренностью будто бы всех служителей Церкви, 2) "классовой" сущностью будто бы всякой религии, и, наконец, идеей, что "наука несовместима с религией." О безосновательности — и религиозной и научной — этого последнего утверждения я уже говорил, и буду говорить еще. О классовой сущности всякой религии аргументы неверия также неосновательны. Жизнь Вечная нужна всем людям, независимо от их социального положения... Но в аргументе нравственной слабости верующих и служителей Церкви есть основание. Скажем открыто, — мы, верующие и священники, не всегда бываем на высоте своего великого служения Богу. Только антирелигиозники, укоряющие нас в этом, не замечают, что этот аргумент, как раз не антирелигиозный, а чисто религиозный. Это нравственный аргумент, совсем не связанный с материализмом... Во все века бывало, и сейчас есть не мало, по наружности только "верующих в Бога," и "христиан" только по имени. Но разве нравственная слабость тех или иных людей и пастырей может опорочить жизненную силу и мудрость и Свет божественного, евангельского учения?

Евангелие само нам говорит, что даже среди двенадцати самых близких учеников Христовых оказался один предатель. Это не опровергает истины Христовой; наоборот, еще более подчеркивает ее. Худы ли мы, христиане, или хороши, это имеет отношение лишь к нашему спасению, но не к бытию Божьему. Лжецы и преступники искривляют только свою личность, но не Правду Божью. Плохие работники не унижают работу, а только свою работу. Никакое человеческое лицемерие не в силах потушить свет божественной мировой Правды. "Правда Господня пребывает вовек." И не мало есть, и всегда бывало, людей, которые любят Христову правду больше своей жизни.

Честным неверием было неверие апостола Фомы. Хотя он проявил напрасно свою недоверчивость к словам людей, которым можно было верить, к апостолам, но, пожелав увидеть Христа Воскресшего для уверования своего, он как бы страшился верить от радости... Если Христос воскрес, тогда ведь и жизнь его, Фомы, должна в корне измениться, пойти совсем иначе... Все тогда в нем должно быть озарено этим Светом... И когда увидел Фома истинно Воскресшего Христа и коснулся своими руками Его гвоздиных ран, — он воскликнул радостно: "Господь мой и Бог мой!" И Христос ему сказал: "Ты поверил потому, что увидел Меня; блаженны невидевшие и уверовавшие" (Иоанн 20:29).

Не мало есть таких людей в мире, среди всех народов. Не имея возможности увидеть Христа своими физическими глазами, они с несомненностью видят Его глазами своего духа, видят близость Божию, любовью и верой. Честное сомнение найдет истину, потому что ищет ее без лукавства. Жаждущие последней правды уже нашли Бога потому, что эта жажда и есть жизнь самой Божественной Правды в людях.

Великое Слово: БОГ.

В научных и иных публикациях, во всех странах мира, принято, если речь идет о Боге единобожия, монотеизма — всегда писать слово Бог — с большой буквы, в отличие от слова бог политеизма, многобожия. Но в Советском Союзе, даже при переиздании классиков русской литературы (писавших, конечно, слово Бог всегда с большой буквы, когда речь шла о Боге единобожия), всюду вытравливается заглавная буква великого этого слова. Откройте любое, советского издания, классическое произведение русской литературы, — Державина, Пушкина, Гоголя, Толстого, Достоевского, Лескова, — во всех книгах (кроме нескольких, дозволенных специально, изданий Московской Патриархии), всюду вы увидите, что инквизиторская рука прошла по страницам русской литературы и всюду вытравила большую букву в слове Б о г...

Слово Бог не всегда следует писать с большой буквы. Когда персонажи комедий, ради красного словца, или божась, всуе произносят это великое слово, то, конечно, следует его всегда писать с маленькой буквы.

Но, когда Лермонтов говорит:

Выхожу один я на дорогу;

Сквозь туман кремнистый путь блестит;

Ночь тиха. Пустыня внемлет Богу

И звезда с звездою говорит,

— то это благоговение пустыни и всего мира пред Создателем требует большой буквы в слове Бог. Иначе это гениальное произведение Лермонтова выходит просто художественно бессмысленным, не выражающим своего содержания. Когда Державин, в своей великолепной оде "Бог", обращается к Творцу и описывает все Его величие, всю Его славу, писать слово Бог с маленькой буквы, — не только религиозная, но и литературная бессмыслица и великое неуважение к творцам русской литературы.

Но смотрите еще до чего доходит Госиздат. Вот "Письма Ф. М. Достоевского к жене," с предисловием и примечаниями Н. Ф. Бельчикова, под общей редакцией В. Ф. Переверзева. В предисловии к изданию писем Достоевского утверждается, что, несмотря на новую орфографию, эти письма печатаются "с соблюдением пунктуации подлинника и особенности написания слов." Однако, несмотря на такое утверждение, "особенности написания" с заглавной буквы сохранены, в письмах верующего человека Достоевского, только в таких словах, как "Лицей," "Князь," "Мамаша," но не в слове Бог. Это слово требует специального умаления в СССР. Судите сами, объективно ли это?

Где же причина столь нервного и ненаучного отношения Государственного издательства к простым словам?! Очевидно, слово Бог, власти СССР не считают простым словом; и потому всякое слово Бог они калечат, — и у Достоевского, и у Толстого, и у Пушкина, и у Лермонтова, и всюду. Конечно, это есть скрытая вера в Бога. Несомненно, это уже вера, но — не любящая, а ненавидящая. Атеистический коммунизм по-своему верует в Бога, боясь Его и ненавидя. С простыми словами никто не борется. Слово Бог для воинствующих атеистов не простое слово, а огненное, опасное. Оно жжет, оно прожигает закорузлую совесть. Психология этих борцов с Богом изображена особенно хорошо именно у Достоевского, в его романе "Бесы." В Священном же Писании, во 2-ой главе Послания Апостола Иакова, так выражена эта истина, о которой я говорю: "И бесы веруют и трепещут." Духов злых Божие бытие не радует, а жжет, мучает своим небесным Светом... Здесь причина того яростного (хотя и пытающегося скрыть эту ярость) восстания на Бога в государственной программе СССР. Несчастные антирелигиозники не знают, что они мучают лишь себя, желая умалить Божью Истину и Святыню. Ни людям, ни бесам это невозможно, Святыня Божия сияет в творении. До известного времени допущено Богом умаление Имени Его в мире, как допущена нравственная свобода человека. И открытое унижение Святого Имени в Советском Союзе явилось следствием прежнего недостаточного прославления этого Имени. Хотя была раньше свобода открыто и всюду славить Бога, но — недостаточно глубоко, искренно и широко славилось в народе Имя Божие... И вот допущено теперь унижение этого Святого Имени, чтобы пред глазами всех выявилось зло и оттолкнуло от себя людей.

Признаком окончания гонения на веру в России будет, несомненно, свобода печатать всюду, везде, для всех всегда слово Б о г, — так, как Его хотят писать русские люди.

Велико Имя Того, Кого не могут вместить ни земля, ни небо, — Самого Творца вселенной... Он открыл себя человечеству, как Отец, как Любовь, и совершенно открылся в Сыне Своем, Господе Иисусе Христе, Который есть Сияние Лица Отчего. Слово, которым люди именуют Бога, бесконечно свято... "Да святится Имя Твое!"


Общечеловеческая эра.

"В путеводителях по музеям Советского Союза даты отмечаются не так, как у нас, — "до" или "после Рождества Христова," — но всегда словами "до," или "после нашей эры" ... Так сказал в своей речи, на одном собрании в Америке, бывший посол Соединенных Штатов в Советском Союзе адмирал Кэрк. От его внимания не скрылось это маленькое языковое отличие; и тут, на этой как будто совсем малой черте он справедливо увидел глубокий водораздел в человечестве. Христиане всех стран и народов веруют во Иисуса Христа Бога, воплотившегося в мире, открывшего людям всю Правду и Мудрость Бытия. Многие нехристиане, во всех народах, чтут высочайшую нравственную Личность Иисуса Христа, как мирового Учителя. И всё человечество условилось вести счет своим годам "от Рождества Христова"... Только основатель фашистского государства Муссолини пытался начать новую эру: "от основания фашизма;" и в Советском Союзе не хотят официально говорить, что современная эра человечества начинается "от Рождества Христова..." Но — как можно утаить эту истину?

Пусть некоторые историки еще спорят об астрономической точности нашего исторического летоисчисления; никто из представителей современной серьезной исторической науки не оспаривает самого значительного, конечно, во всей мировой истории факта: рождения, почти две тысячи лет тому назад, Сына Божия и Сына Человеческого. Историческое существование Христа Иисуса гораздо более доказуемо, чем существование Гомера и Сократа, не говоря уже о многих других деятелях древнего мира, в существовании которых никто из людей не сомневается. Впрочем, есть скептики, оспаривающие даже историческое существование Шекспира. Но доказать существование Шекспира не трудно, потому, что существуют творения Шекспира, которые говорят об исключительной шекспировской личности... Тем более великое бытие Творца неба и земли открывается глазам человека непредубежденного, глядящего на небо или рассматривающего красоту природы. В Своем великом и в малом творение открывает Разум и Дух своего Создателя. Не верить в историческое существование Иисуса Христа невозможно, потому, что есть божественная Книга Разума и Духа Христова: Евангелие, и целое "облако свидетелей," — миллионы и биллионы ранее живших и живущих ныне людей отразили и отражают в жизни и истории свет Христов. И никакие люди, даже самые неверные Христу, не в силах угасить этот Свет.

Несомненно, за эти два тысячелетия Свет Христов отражался не в каждой крещеной душе и не в каждом служителе Христовой Церкви. Но ведь и солнце не во всем отражает свой свет в мире. Есть места, поглощающие светлые лучи. Доброе же и чистое сердце человека всегда отражало и отражает Правду Божию.

Историческое существование Иисуса Христа не только факт исторический, но и изумительнейшее, величайшее, радостнейшее событие мира — центр истории человечества. Во Христе оправдывается человеческая жизнь и обнаруживает весь свой смысл мировая история... Без Света Христова жизнь была бы безвыходной, не имела бы ни цели, ни смысла. Ямой смерти оканчивались бы все благородные порывы и высокие деяния людей. Всё было бы ни к чему, без истины Воскресения... Но человек существует не для того, чтобы исчезнуть навсегда. Он сотворен для бессмертия.

Смысл истории и жизни человека, — в осуществлении наибольшего добра, правды Царства Божия. К этому зовет и ведет людей Единый Безгрешный Вождь народов, Христос Иисус. Таково значение той высшей исторической эры, которая началась от Рождества Христова.

Несмотря на нашу общую человеческую греховность и неверность истине Евангелия, спасительный Дух Христов остается в мире. Среди нас Христос, как Солнце истории. Без света Его в мире была бы тьма. Правда евангельского учения открывается в бесчисленных свидетелях, — борцах и страдальцах за веру. Так было во времена древних гонителей Церкви, кесарей, в эпоху бесчеловечной, псевдо-христианской инквизиции (от которой страдали лучшие христиане) и так было в двадцатые и тридцатые годы (двадцатого столетия), в Советском Союзе, когда разразилось среди русского народа невиданное еще в истории, по своему охвату и организованности, гонение на Христов свет... До революции (мы должны в этом покаяться) многие из нас тайно гнали Христа, веруя в Него устами, но далеко отстоя от Него своим сердцем. Лишь после революции явной стала ненависть многих ко Христу... И пролилась кровь мучеников русских. Из Советского Союза гонение на веру в Сына Божия перешло в Германию. Сторонники расовой борьбы (нацисты) так же ненавидели Христа, как и сторонники борьбы классовой (коммунисты). Но Имя Христово не изгладилось в русском и германском народах, — оно еще более славится теперь и спасает от зла многие души.

"Может ли религиозное чувство человека заглохнуть и исчезнуть с течением времени, после нескольких поколений преследования и отрицания? Может ли "материализм" всецело удовлетворить человеческую душу," — задает себе вопрос Кэрк, и отвечает: "я лично думаю, что инстинктивное ощущение и признание высшего порядка жизни и Высшей Силы в человеке заложено; сомнения же относительно атеистической позиции коммунистической партии сами собой зарождаются в уме масс в Советском Союзе" ... Адмирал Кэрк выразился, может быть, слишком мягко. Русский народ (как и другие, братские народы Советского Союза) в основном преодолели приступ воинствующего безбожия в своей стране. В массе своей эти народы уже высказались против безбожия; тем более против безбожия воинствующего. Это не значит, конечно, что все в Советском Союзе веруют в Бога. Ни в Советском Союзе, ни в других странах, нет такого единодушия веры; рядом с верующими всюду есть и неверующие, а еще больше таких, которые просто не думают и не знают о Боге... Но, несомненно, что многие русские люди глубоко и искренно веруют в Творца мира и в Его Премудрость, засиявшую в человечестве, — Господа Иисуса Христа. Русские люди веруют, может быть, еще глубже, крепче, чем люди других стран, потому что их вера прошла через горнило огненных испытаний и страданий за веру.


Идеалы и материализм.

Философия марксизма напрасно противопоставляет материальность идеалу. На самом деле такого противоположения нет в главном месте мира: в живом человеке. "Материалистом," верящим только в одну материальность, можно быть лишь в теории; но, когда дело доходит до практического устроения жизни, построения общества, — общества разумею, не зверей, а людей, — когда дело подходит к укреплению семьи и личности, тогда никто из созданных Богом людей не может обойтись в жизни своей без идеала, без каких-то высших, духовных ценностей, к которым надо устремлять жизнь.

Идея совершенства и совершенствования глубоко заложена в человеческое сознание Творцом. Никакие атеисты и материалисты не могут освободить человечество от этого закона. Они только эту идею совершенства хотят ограничить чисто утилитарными целями, и целями весьма неопределенными, вращающимися лишь в кругу политики государства и партии.

Материалисты, дошедшие до управления государством и каким-либо народом, должны примирять и согласовать теоретический свой материализм с этой практической потребностью большинства людей жить "идеальными" ценностями; и загнанный самой жизнью в тупик материализм пытается создать теорию о какой-то необычайной (не существующей, конечно, в действительности) материи, которая "диалектически" будто бы развивается даже в... чисто духовный мир... Это, конечно, бессмыслица. Но спорить на эту тему в Советском Союзе не полагается.

Но мы будем свободно рассуждать о материи и о душе человека. Благобытие человека, даже самого материалистического, бывает всегда соединением двух элементов и зависит от двух условий: благополучия материального и той внутренней радости, которая совсем не зависит от благополучия материального. Как бы ни хотел этого иногда человек, но от совести ему никак нельзя избавиться. От нее же, от совести, от ее благополучия и зависит, главным образом, благополучие и счастье самого человека... В шалаше, как известно, рай бывает не со всяким, а только "с милым." С постылым же и во дворце не бывает рая. Особенно же нигде нет рая тогда, когда сам человек становится для себя постылым... Как бы это сказать... Ну, станет доносчиком, обманщиком, обидчиком ближнего, разрушителем своей семьи, пьяницей, истязателем, палачом... Содеянное им зло ввергает человека в ад уже в этой жизни, и только Бог может освободить человеческую душу от зла и вернуть ей душевный мир.

Идеализм не есть только философские идеи — Платона, Лейбница, Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля. Идеализм есть и простое, здоровое направление и состояние человеческой души в рамках обыденной жизни. Идеализм, в этом понимании, противопоставляется таким тоже ясным понятиям, как эгоизм, утилитаризм, сенсуализм (порабощенность чувственностью), оппортунизм (беспринципность)... Идеализм противоположен всем этим чувствам.

Идеализм не эксплуатирует материализма для своих целей, но материализм очень любит эксплуатировать идеализм для своих целей. Материализм не имеет основания в здоровой человеческой душе, и чтобы привлекать к себе такие здоровые души, он должен рядиться в идеализм... Это мы и наблюдаем в Советском Союзе, где материализм, будучи казенной идеологией, имеет дело с хорошим, сердечным, добрым русским народом.

Человеческая душа вообще, "по природе своей, христианка," как сказал древний мудрец Тертуллиан. Если гнать природу души в дверь материализма, она непременно будет влетать идеализмом в окно жизни. И это особенно относится к русской душе, тысячелетием воспитанной в вере Христовой.

Я хочу сейчас иллюстрировать свою мысль на примере... Недавно, благодаря хорошим атмосферным условиям, я смог, в Сан-Франциско, хорошо прослушать одну советскую радиопередачу. Здесь в Америке не глушат советских передач и не опасаются их. Услышал я целую пьесу, радиомонтаж. Разыграна пьеса была хорошими русскими артистами. Действующими лицами ее были: директор какого-то завода, его дочь Алла, и молодой человек, студент, бывший колхозник, которого можно было бы назвать типичным русским юношей идеалистом. Студент, в пьесе, конечно, сразу полюбил девушку, дочь директора, и полюбил идеалистически; идет он к ее отцу и высказывает свои чувства к его дочери... И тут неожиданно открывается, что этот директор завода тоже оказывается русским идеалистом. Видя искреннее чувство юноши, и его чистый нравственный облик, директор отец начинает беспристрастно и благородно разубеждать студента в нравственных достоинствах своей дочери; он говорит, что она, на самом деле не такова, какой кажется сейчас молодому человеку. И говорит он это не для испытывания молодого человека, а искренно любя его, как и подобает в царстве идеальных людей. Разговаривая со студентом, директор советского завода даже начинает каяться пред этим молодым человеком в ошибках своей жизни. Оказывается, будучи увлечен строительством завода, повышением его темпов и качества продукции, этот директор завода перестал интересоваться и руководить своим собственным домом и не уделял времени воспитанию своей единственной дочери. А деньги к нему, как к директору завода, шли струей, и дача его наполнялась, и хорошей мебелью, и всяческими вещами... Появился, он вспомнил, у дочери его шелковый халатик, а он на это как-то и внимания не обратил. Дочь все ленилась, мало училась, больше развлекалась, а он этого тоже не замечал, и все думал только о своем заводе, о темпах, повышениях норм и т.д. И вдруг теперь он понял, что из его дочери, которая называла себя Аллой (а на самом деле была не Алла, а Александра, Шура) выработался тип девушки поверхностной, легкомысленной... Отец с горечью это осознал и теперь искренно отговаривает честного юношу идеалиста — жениться на своей дочери.

Юноша не согласился с отцом Аллы, но, через некоторое время, испытал все легкомыслие и вероломство девушки и гневно отвернулся от нее, продолжая все же ее любить. То есть, выявил тот нравственный характер и тот гнев любви, которого недоставало отцу девушки... И честный характер юноши восторжествовал... Алла была духовно побеждена. Она осознала свою нравственную вину и свое легкомыслие. Добро торжествует...

Конечно, материализмом, даже "диалектическим," никакой народ жить не может... Всякий народ требует идеализма, и в песнях, и в литературных произведениях. Люди нутром своим чувствуют, что "материализм" пригоден только для жевания, пищеварения... для обрастания хорошей мебелью, шелковым халатом... Вопреки всем теориям материализма, директор завода в пьесе понял, глядя на свою духовно-распущенную и морально развинтившуюся дочь, что счастье своей дочери он не создал своим материальным благополучием — ни своей дачей, ни темпами своего строительства... И только потому не создал, что прошел мимо живого человека, своей дочери. Ей надо было дать не только материалистические игрушки, но надо было воспитать ее душу, привить ей те душевные качества, которым 1000 лет учила свой народ Русская Церковь... Нельзя понять никакую человеческую душу, если не узнать всей правды о ней, Божьей правды...

Зло не есть только экономическое или социальное явление. Зло есть прежде всего нравственное явление. Нельзя скрыть от глаз людей этой истины, потому что все лучшие ценности, все лучшие черты человека — и русского человека — исходят только из этой правды. Божьей правды.


Атеизм в Химках.

Предо мною документ: доклад учителя истории Химкинской средней школы № 1, Московской области: "Материалистическое объяснение религии на уроках истории в VIII классе." Автор — Н.Г. Дайри, Журнал: "Преподавание истории в школе," орган министерства просвещения РСФСР, № 4, от июля-августа 1953 г.

В этом своем отчете пред государственными властями страны химкинский учитель истории повествует, как он вытравливал религиозное сознание из душ русских детей. Как он делает им прививку против веры в Бога. Чувствуя необыкновенную заразительность религии, он советует другим педагогам очень осторожно и совсем незначительно касаться даже в духе критики истин религиозной веры и церковных установлений, имеющих, как он верно заметил, притягательную силу для человеческих, особенно юных душ.

Дайри поэтому не касается или почти не касается религиозных предметов. Если упоминает о них, то в духе фантастическом, рассчитанном на полное невежество учеников. Он советует педагогам атеизма тщательно избегать излагать истины веры и описывать праздники Церкви — слишком велика опасность (даже таким косвенным образом) заразить религией школьников. Тактика химкинского педагога заключается в том, чтобы скрыть от детей религию, загромождая их ум всё одним и тем же серым багажом атеистических мыслей Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина, которые, как известно, в СССР "на всё и про всё." Такими столпами подпирает Дайри свой доклад. Просто диву даешься, читая его. Большая самоуверенность и крайняя беспомощность в мыслях. Такая педагогика может процветать только при казенной опеке, в условиях, где нет и не может быть возражающих, несоглашающихся. А Дайри не только учит молодежь; он инструктирует и самих педагогов, как нужно вводить в историю безбожие.

"Учащиеся должны быть подведены к диалектическо-материалистическому мировоззрению," — вот цель советского преподавателя. Иначе сказать, учащихся надо обратить в новую веру; чтобы вечно жил в умах людей Маркс и Энгельс, люди должны поверить, что Бога нет. Хотят или не хотят учащиеся, или их родные, — всех их нужно подвести, вернее, протолкнуть в материалистическую веру, заставить уверовать в "непогрешимость" пророчеств Маркса, Энгельса, Ленина и Сталина. В докладе Дайри сквозит та же "генеральная" линия партии, общественно и педагогически сдерживаемая ненависть ко всему, поднимающемуся над материальным, священному, святому... Божество материализма — материя, а ее пророки всё те же четыре столпа марксизма: Маркс, Энгельс и т.д. На этих "китах" всё должно стоять, вокруг этого всё должно вертеться. Какое убожество, какая бедность мыслей!

19 столетий тому назад, самый замечательный педагог человечества Павел, ставший апостолом мира, так писал в своем письме к коринфским христианам: ... "если же и закрыто благовествование наше, то закрыто для погибающих, для неверующих, у которых бог века сего ослепил умы, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого" (2 Кор. 4:4).

Чтобы почитать образ Бога невидимого, чтобы созерцать Бога Предвечную Правду, Бога — Высшую любовь, Бога Духа Святого, — нужно высокое благородство чувств, орлиность мысли. Хотя человек создан для такой именно высоты, но, пресмыкаясь умом и сердцем в низких страстях и злобе, он ищет и предметов низких для своего поклонения, предметов, бьющих по его внешним чувствам. Такова природа древнего идолопоклонства, обожествление статуй, истуканов, камней, фетишей; такова природа и современного идолопоклонства: материализма, — сотворение истукана из материи, и идолов из особых продуктов и явлений этой материи, каковыми провозглашены никогда не ошибавшиеся, будто, — Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин.

Эта государственная лжерелигия, не имеющая никакой ни интеллектуальной, ни нравственной основы, конечно, должна укреплять себя всеми государственными средствами. Желая до конца искоренить всякое поклонение Истинному Богу, Творцу неба и земли, она пытается загасить всякий свет, сходящий с Неба... Здесь самая сущность так называемого "построения коммунизма" и не скрываемая цель активного советского государственного атеизма.

"Равноправие граждан" СССР и "свобода совести" их, о которых говорит Советская Конституция в статье 123-ей, будет звучать лишь как издевательство над верующими в Бога, до тех пор, пока в школах Советского Союза будет оскорбляться чувство верующих. Но коммунистическая партия, дающая директивы, знает, что если бы верующим в Советском Союзе было предоставлено такое же, как и неверующим, право свободы слова в советской печати, аудитории и школе, то атеизм не только захирел бы, — он совершенно бы исчез, пропал. Тьма не выносит света. Как только зажжен свет, тьма исчезает. И все аргументы атеизма, которыми пользуются в школах Советского Союза учителя истории, рассеялись бы, как дым, будь у верующих граждан СССР равноправие, — только обещанное им конституцией, но не данное на самом деле. Верующие в СССР до сих пор имеют право только на "культ" церковный, то есть они могут открывать свой рот только для церковных песнопений в храмах, но не для открытых слов о вере вне храма, не для защиты и не для распространения веры в стране.

Это все видят заграницей; но еще лучше это видят в самом СССР. Казенный, принудительный атеизм советской школы не может, конечно, иметь прочного влияния на сердца и умы, чуткие к истине, задумывающиеся над своей и над окружающей жизнью. Легко возникает и у молодежи сомнение в справедливости такого казенного атеизма. Но свободы пропаганды религии коммунистическая партия, конечно, не допустит в том народе, над которым она властвует. Иначе, как паутина была бы сметена вся диалектика атеистической государственной педагогики... Народ в Советском Союзе сейчас только из классических произведений художественной литературы, исторических документов своей родины, и из ограниченных проповедей в немногих храмах страны, может черпать познание Божьей Истины и святой тысячелетней веры своих отцов.

Верующим людям отведены в СССР лишь задворки жизни... И даже здания церковные не отданы Церкви, а предоставлены только некоторые из них — на время — верующим людям атеистическим государством. В любой момент, когда партия сочтет необходимым (в силу того или иного изгиба своей диалектики), она может у Церкви отнять все храмы. Поведение партии, вернее ее вождей, диктуется не уважением к душевным убеждениям граждан своего народа, а лишь политическим моментом. Дайри открыто говорит о двойственном отношении советского государства к Церкви. Давая Церкви право совершения богослужений в некоторых храмах страны, государство одновременно оскорбляет веру Церкви, по государственному плану, во всех школах. Религиозная вера, Христова правда, квалифицируются как "отжившие предрассудки," "наследие классового общества," а Церковь связанная в своем благовестии оскорбляется, как и Господь Иисус Христос, "воинами кесаря," защитниками обожествленного государства, слугами неправды.

Кто бы посмел в том классе средней Химкинской школы, где так уныло плетет свои атеистические сети Дайри, кто бы посмел из учеников там встать и сказать учителю атеисту: "Гражданин учитель, я не согласен с тем, что вы говорите о религии. Мне оскорбительно то, что вы говорите о Церкви, которая легализирована в нашем государстве. Я не хочу слушать этих оскорблений моей веры. Я верую в Бога, я — православный" ...

Если бы не только в Химкинской, но и в других советских школах вставали русские юноши и девушки и говорили так, на уроках тех преподавателей истории, которые пытаются сводить историю к атеизму... Что бы сталось с такими смельчаками и подлинными героями Советского Союза?.. Но героизм в Советском Союзе, в результате долгого угнетения религиозной мысли, стал другого рода. В Советском Союзе люди умеют слушать и молчать. Молчать и думать свою думу. Иначе нельзя было бы выжить... Все русские люди, по неписаному советскому закону, имеют свободу думать свою думу. Думать и радоваться, что эту думу никто не сможет подслушать. Слушает ее лишь Один Господь, ибо все тайное обнажено пред Ним. Слушает — и сотворит Свой праведный Суд.


Борьба за душу ребенка.

Куда вкрадывается демонический страх пред Богом, там начинается борьба с Божьей Правдой. Вместо того, чтобы доказывать, что они сами поистине живут и существуют, люди начинают доказывать, что нет Бога... Русский народ хорошо знает тактику диалектического материализма, все время изгибающегося, как змея.

Раньше на поприще насаждения материалистических идей агрессивно подвизался Емельян Ярославский, со своим "всемирным союзом безбожников." В ту эпоху комсомол был привлечен к кощунственным шумным выступлениям и уличным демонстрациям, к диким пляскам вокруг наполненных молящимся народом церквей, — даже в Пасхальную ночь... Много верующих людей в те годы пострадало за веру и Церковь. Много пастырей пролило свою кровь, исчезло за проволкой концлагерей. Потом, по мановению из Кремля, вся эта оргия была прекращена. Грубое кощунство, возмущая народную совесть, только усиливало в народе тяготение к святому миру, к святыне Церкви.

Вместо атаки на веру в лоб, была тогда диалектически придумана обходная атака на веру и Церковь... Следствием всех этих оскорблений Господа Бога, Творца неба и земли, с неба, как известно, сошел огонь на построяемое царство материализма и атеизма... И во время этих огненных страданий, войны, в труднейшую минуту народной жизни, вера в Бога и Церковь были призваны на спасение души народа и Русской земли.

Теперь мы видим новый лукавый изгиб диалектики и новое наступление неугомонного безбожия на душу русского человека.

Держитесь, братья, русские люди, держитесь русские юноши и девушки — не отступите от святой веры! Учитесь святой вере у пастырей Церкви. Держись русская женщина, сохранившая свой благословенный семейный очаг! Пусть ответом на атеистическое наступление в школах будет усиление твоей личной, семейной и церковной молитвы, укрепление твоего материнского попечения о душе ребенка, и — умножение духовного слова и поучение твоей матери, святой русской бабушки, бесстрашно несшей, все эти годы по русской земле молитвы и слова правды Божьей. Бабушка русская, православная, и ты — крепись в борьбе за святую веру, за спасение своих внуков!

А что можно сказать педагогам?.. Несчастен их путь, если они служат помрачению детской души. Сколь ужасно такое их дело, видно из слов Самого Спасителя в 18-ой главе Евангелия от Матфея: "Кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской... Горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит" (Мф. 18:67).

Вспоминается мне встреча с одной бывшей советской учительницей... Не сдерживая своих слез и горько каясь, она рассказала мне, как совместно со всем преподавательским коллективом школы она мучила верующую девушку 13-ти лет. Мне запомнилось даже имя этой девушки: Капитолина Зайцева. Это были 30-ые года на Украине. Зайцева по праздникам ходила в Церковь. Советская же школа хотела всячески отвлечь детей от Церкви. Капитолину Зайцеву вызывали на объяснения, укоряли, понуждали ее отстать от Церкви, бранили, оскорбляли и наказывали. Но ничто не помогало. Вызвали родителей. Те ссылались на собственное желание девушки. Наконец, над Зайцевой устроили школьный суд. На суде этом 13-ти летняя Капитолина держалась, по словам учительницы, исключительно хорошо: честно, твердо, необычайно мужественно, — принимая во внимание то, что против нее были все педагоги школы. Девушка совсем их не боялась, защищая пред ними свое право — на веру в Бога, на молитву, на любовь к Церкви... И, удивительно, — как учительница мне рассказала, у нее было тогда ощущение, что не они, педагоги, судят ученицу Капитолину Зайцеву, а она их всех судит. Капитолина стояла перед ними, как некий образ невинного Страдальца за грехи мира, Господа Иисуса Христа, "как агнец, посреди волков." Нравственная ее правда жгла души педагогов, ее судивших. Зайцева заявила им открыто и решительно, что никакие советские школы веры в Бога от нее не отнимут.

Конечно, Зайцеву засудили и изгнали из школы. Но суд этот остался, как глубокая, незаживающая рана в душе учительницы, которая мне это рассказывала. Подвиг ученицы Зайцевой укрепил слабую веру и в ней самой. Она горько сознала свое собственное малодушие, свое боязливое молчание на этом суде. И, очутившись, во время последней войны, вне границ Советского Союза, она выплакала этот свой грех пред Крестом и Евангелием, пред Самим Христом Спасителем, пред Божьей Правдой, Которую она малодушно предала, участвуя в осуждении этой мужественной, благородной девушки, свято исповедавшей свою веру. Непреложны слова Христовы, открытые в Евангелии, обращенные к каждому человеку: ... "кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее.

Ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить, или повредить себе?.. Кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится, когда придет в Славе Своей и Отца, и святых ангелов" (Лук. IX:24-26)...

Такие девушки, как Капитолина Зайцева, живы и сейчас на Руси. Ими держится земля.

И Свет во тьме светит.

Материалисты верят, что материя вечно существует; как некое божество, всё из себя рождает, производит, создает, — даже те духовные законы, которыми сама управляет... Такая удивительная и чудесная материя представляется материалистам действительностью, а все остальное лишь паром материи: и высокая мысль и жертвенное человеческое чувство, и правда и справедливость в мире, и красота, и любовь — весь внутренний мир души человеческой, всё это есть для материалиста лишь "игра материи." ... Трудно понять, как при таком умалении человеческого свободного духа и личности материалисты всё же считают справедливым — и даже необходимым — ставить себе памятники, провозглашать о своих великих делах, трудах и подвигах... Ведь эти подвиги, по их же материалистической теории, есть лишь "выделение" или испарение материи... За что же тут славить человека? Да и где он, сам человек-то? Раз в мире все — материя, и всё только действие механическое, биологическое или экономическое, — за что, скажите, ставить памятники людям: ведь они — лишь исчезающее отражение всё той же всепоглощающей материи, бессмысленно, несколько раз только могущий качнуться маятник материалистической — такой мало утешительной "диалектики." Как же тогда оценить заслугу человека или понять его вину? Не отдельных людей следовало бы материалистам судить, а всю материю, если из нее выходит такое множество — во всех народах — не материалистов, людей верующих в Бога и убежденных в существовании и бессмертии своей души... Здесь — тупик для последователей материализма, — материя не торопится производить материалистов. Она не любит их производить! Вот удивительное обстоятельство.

Из тупика своего неверия в нравственно свободную личность человека, материализм пытается спастись в некую свою "диалектику," которая, конечно, более похожа на лукавство, чем на подлинную философскую диалектику. Отказ от детерминизма в материализме ничем не обоснован; он связан с признанием свободы воли и личной нравственной ответственности человека за свои поступки, слова и даже намерения... Только при таком глубоком понимании личности и ее нравственной ответственности можно говорить о виновности или добродетели человека.

Чтобы найти выход из нагромождающихся на всех путях материализма тупиков мысли, материалисты провозглашают, что вождями не только мирового пролетариата, но и вождями самой мировой материи, безошибочными истолкователями ее мыслей и желаний, являются четыре корифея марксизма: Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин. Они объявлены мыслью, мозгом и языком самой материи!... Разве не фантастика это? Ясно, что мы тут имеем дело с эксплуатацией материи, — самого имени "материи." Как возможна эксплуатация людей, так возможна и эксплуатация понятий. Материализм есть эксплуатация совершенно невинного и совсем не материалистического, а очень таинственного и глубокого — понятия материи.

Материя, конечно, ничего не говорит о мудрости корифеев материализма. Своим бытием и дыханием она показывает великого Творца Бога, указывает на Него тем людям, которые хотят познать Истину... Небо и земля, цветы и звезды, леса и реки, горы и моря, и всё творение, наполняющее мир, с правдивым и открытым для вечности человеком, всё свидетельствует о Живом Боге и радуется о своем Творце.

Мы боремся, с вами, братья, — за самое драгоценное, что есть в мире, — за живую, бессмертную душу человека.

Ведь и сама теория диалектического материализма — совсем не является "испарением материи;" она является плодом обедненного, ограниченного человеческого сознания, и грешной, пытающейся скрыться от Бога человеческой воли.

Но залог жизни вечной живет в каждом человеке... Этот залог есть совесть. Истина в ней рождается, правда торжествует... "И Свет во тьме светит и тьма не объяла его." Это Евангельское слово Церковь произносит в Пасхальную ночь, возвещая о Христе, Спасителе мира.

Ньютон, открывший всемирный закон тяготения, в своей книге, вышедшей в 1733 году, — "Заметки на Пророчества Даниила и Апокалипсис Иоанна," — свидетельствует о существовании сверхчувственного духовного мира и о боговдохновенности Священного Писания, — Откровения Библии и Евангелия. "Если мы не хотим соглашаться с пророками и апостолами Самого Иисуса, — говорит Ньютон, — мы не заслуживаем извинения"... Познавший главную тайну материального мира, Ньютон, приподнимал шляпу, когда произносил святое слово Бог.

Русский мыслитель и поэт Алексей Степанович Хомяков так хорошо сказал о Божьей правде, постигаемой чрез красоту мироздания, и чрез еще большую красоту евангельской истины:

В час полночный, близ потока,

Ты взгляни на небеса:

Совершаются далеко

В горнем мире чудеса.

Ночи вечные лампады,

Невидимы в блеске дня,

Стройно ходят там громады

Негасимого огня.

Но впивайся в них очами —

И увидишь, что вдали,

За ближайшими звездами,

Тьмами звезды в ночь ушли,..

В час полночного молчанья,

Отогнав обманы снов,

Ты вглядись душой в писанья

Галилейских рыбаков, —

И в объеме книги тесной

Развернется пред тобой

Бесконечный свод небесный

С лучезарною красой.

Узришь — звезды мыслей водят

Тайный хор свой вкруг земли:

Вновь вглядись — другие всходят,

Вновь вглядись, и там, вдали,

Звезды мыслей, тьмы за тьмами,

Всходят, всходят без числа,

И зажжется их огнями

Сердца дремлющая мгла.

... Сквозь "дремлющую мглу" своего сердца человек способен увидеть свет небесной истины, озаряющей радостным значением призванную к бессмертию жизнь.



Московское “Общество по распространению научных знаний.”

Несколько серых брошюр на моем столе... Стенографическая запись лекций, прочитанных в Москве в Центральном Лектории "Общества по распространению политических и научных знаний." Брошюры изданы "Правдой"... Вот "кандидат философских наук Прокофьев" прочел о будто бы "непримиримости науки и религии"... Вот лекция Гурьева: "Наука о строении вселенной." Излагая сведения о звездных мирах, Гурьев выводит из астрономии мысль, что на небесах нельзя найти Бога, и там, как на земле, одна только материя... Нет сомнения, что если разрезать мозг человеческий, то в нем не обнаружишь ни ума, ни знаний, ни даже толка. Перед глазами будет одна "материя"... Гурьев рассуждает, как примитивный человек в дебрях Африки, что Бог должен быть видим глазами людей и если его не видно на земле, то Он должен быть среди звезд. А если не увидела астрономия Бога среди звезд, значит Его вообще нет, а существует только одна материя.

Однако, истина в том, что даже ум человеческий есть понятие духовное, неосязаемое, невидимое глазом. Тем более, Создатель невидимого ума, Высший Разум, Творческая сила бытия, как сила духовная, незрим. И о самой философии нельзя говорить без признания реальности невидимых глазу и неосязаемых духовных истин и понятий... Оставляя в стороне астрономию, читающий тоже в Москве лекции кандидат философских наук Цебенко, темой своей берет то, что, по его мнению, должно особенно заинтересовать колхозников и рабочих: "Французские материалисты 18-го века и их борьба против идеализма"... Такова пища, которой атеизм кормит русских людей.

Так защищается бедная наука в СССР от религиозной эксплуатации... Тема эта, пожалуй, устарела. Но привыкшие лежать 33 года на ней, как на печи, авторы не знают способов ее обновления. Новых указаний, как бороться с верой, очевидно, не получают они. Да и как их получишь? Идеи рождаются не под кожей, а в духовном мире человека, в разуме. А если духовный мир нужно отрицать, как же быть?... Авторы антирелигиозных брошюр стараются не касаться религиозных истин в их сущности; они боятся этого коснуться и ограничиваются сообщениями только о том, что думают о религии К. Маркс, Энгельс, Ленин и другие... А что говорит Евангелие о Боге и о человеке, чему учит 2000 лет Христова вера и 1000 лет Церковь Православная в России, об этом не упоминается в брошюрах; и если и говорится, то совсем вскользь и так извращенно, что от истины религиозной не остается и следа.

На стр. 19, Гурьев сообщает, что "в 1914 году православные церковники выпустили брошюру, которая отвергает учение Коперника и уверяет, что земля неподвижна, а солнце ходит..." Где была выпущена такая неправдоподобная брошюра, — Гурьев не сообщает. "Религия говорит," "религия утверждает," читаете вы, а где это религия "утверждает," где она "говорит" — о том молчок. Цель авторов серых брошюр ясна: пользуясь молчанием связанной, плененной Церкви, они всеми мерами и приемами пытаются мало осведомленных людей (особенно молодых) настроить против веры в Бога.

Но достаточно всякому непредубежденному человеку услышать голос Евангелия, чтобы убедиться в силе, мудрости и красоте религиозного знания; а также и в том, что истинная религия никакой честной науке не противоречит. Религия имеет свою сферу: она учит о нравственном изменении человека, возвышает и очищает совесть, спасает душу, радует мысль, укрепляет волю, приводит к Вечной Жизни. А наука помогает человеку устраиваться в этом материальном мире. Честная, высокая наука не задается антирелигиозными целями; она лишь вникает в законы, которыми управляется материальный мир и изучает их применение к практической жизни. Наука строит самолеты, изучив законы воздуха, а будут ли в самолетах летать преступники или честные, святые люди, — этого наука не касается. Это уже область духа — религии. В СССР область религии хочет занять партия со своей партийной моралью. Наука нравственно нейтральна и не занимается вопросами добра и зла. Религия же не изучает техники, не углубляется в материю, а вникает в нравственную область добра и зла и открывает людям их внутренний мир, духовные законы жизни, охраняя человечество от зла и безбожия, как самого худшего зла и смерти духовной... Религия несет нравственную силу, добро, последнюю правду, и как следствие этого — мир, высшую радость; она приводит сердце человека к истинному Хозяину мира, Богу Творцу. Религия открывает небо, любовь Божию и вечную жизнь... Истинная религия и честная наука — одинаково законные области жизни. Они легко могут находить точки соприкосновения, но друг друга не могут опровергать. Если это иногда и случалось в истории, то происходило лишь по недоразумению и по неведению людей прошлых веков. Не всегда люди религиозные понимали природу науки, а также и истинную сущность религии. С другой стороны, и люди науки иногда переоценивали (например, в 19-ом веке, в эпоху возникновения марксизма) достижения и познавательные возможности самой науки.

Религия, по существу своему, есть всеобъемлющий, синтетический подход к миру. Область религии не может оспаривать область науки, уже потому, что научной истины, как чего-то абсолютного и окончательного, нет и не может быть; наука не стоит на месте, она всё время прогрессирует; и если какие-нибудь законы науки опровергаются, то не религией, а самой же наукой, идущей вперед.

Вот отчего много глубоко верующих в Бога ученых во всех странах мира.

Из темных и смертных подвалов безбожия, куда его сталкивают материалисты, русский человек тянется, вырывается к свету, — к вере своих отцов. Он наполняет те немногие храмы, которые еще ему оставлены, спасая душу свою крепкой надеждой на Бога и молитвой.

Молится тепло русский человек среди своих полей и лесов, и в своих, горящих свечами веры храмах, прося Спасителя Господа, чтобы прошла злоба, миновало неверие, чтобы вошла в жизнь родной страны правда, вера и любовь.


Религия и страх.

В московском журнале "Наука и жизнь," от января 1951 года, напечатана статья: "Религия и ее социальная роль." Редакция предпосылает этой статье предисловие, где говорит, что "будет систематически печатать материалы разоблачающие реакционную роль различных религиозных культов."

Аргументы данной статьи не являются специальными аргументами автора, но лишь выражением генеральной линии материалистической философии. Мы не стали бы отвечать на эту новую попытку материалистов унизить веру в Бога в русском народе, если бы видели, что Русская Церковь в СССР имеет право говорить полным голосом и опровергать неправду воинствующего материализма. Но она этого не делает, потому что не может делать. Она лишена свободы открытой религиозной проповеди в своей стране. Ей дана лишь "свобода культа" — свобода молитвы в "действующих" храмах; она не имеет возможности открыто благовествовать веру в Бога по всей стране, в печати, с университетских кафедр, по радио... Церковь Русская лишь молится об укреплении веры в людях, и о том, чтобы неверующие осознали неправду своего неверия.

Статья Богданова объясняет рождение религии в таких словах: "Религия родилась от страха и чувства придавленности, бывшей у рабов капитализма," и цитирует Ленина — 15-ый том 374-5 страницы: "Страх создал богов..." Что можно сказать на это? Темный страх создает темных богов. Светлая же и истинная религия рождает благоговейное чувство близости великого и прекрасного Бытия; она рождается от светлых чувств близости к Богу. Религия есть познание Бытия абсолютного, — Бога. Религия есть соединение человека с этой совершенной, сверхмирной силой... Дикарский же суеверный страх создает не религию, а темные суеверия, магию. Суеверное поклонение ложным богам, культ мстительных злых духов, а также и чувство зависимости от полубогов создается темным страхом.

Религия истинная рождается от любви Божьей и от любви к Богу; она рождается и от любви к людям, которых любит Бог, и к тем, которые любят Бога... Любовью к Богу и к людям созидается благоговение души, трепет пред Святыней, нежелание огорчить Любимого и Любящего Небесного Отца... Неверующие — не понимают этого светлого трепета. Им понятен лишь страх пред немилостью и мстительностью ложных богов и земных властителей. Движимые этим темным страхом, жертвы древнего язычества и современного государственного материализма отрекаются от своей души, от Истинного Живого Бога и от близких людей. Мучая их разными страхами, ложные боги принуждают людей отрекаться от Божьей правды. "Сверхчеловеками," о которых мечтал Ницше, и его германские последователи, создается сперва групповой, партийный, а потом государственный и мировой темный страх, — целый культ государственного устрашения людей. Создана теория не только устрашения, но даже уничтожения людей определенных социальных слоев и убеждений, и целых народов (так называемый, геноцид), мешающих одной какой-либо партийной, классовой или расовой цели. В странах, где официально исповедуется вера в государственный материализм, надо людям всё время умилостивлять своих правителей и вождей, постоянно воздавать им особые почести, воздвигать им статуи, выставлять всюду их изображения, их именами называть города и области... Такой культ смертных и грешных людей можно справедливо назвать верованием инфернальным: оно рождается, конечно, от темного страха.

Защитники культа государства, партии, или одного человека, всегда будут нападать на светлую религию Христовой Истины, эту живую связь человека со своим Творцом. Материалисты будут всегда утверждать, что "Бога нет." Защитники веры в материалистических вождей и полубогов будут всегда восставать на веру в истинного Творца людей... Редакция журнала "Наука и жизнь" может спокойно печатать в Москве свои статьи против религии... Никто на них не ответит! В Москве не найдется возражающих Богданову. Даже в "Журнале Московской Патриархии," этом органе Православной Церкви и апостольской веры, никто сейчас не скажет ничего, и нельзя будет ничего сказать в ответ на оскорбление святого святых русского народа. Да, пастыри русские будут сейчас молчать и только молиться о спасении каждой заблудившейся души, об укреплении истинной веры в людях. Но русский человек, прочитавший статью Богданова, в душе своей, сделает правильные выводы... "Страх создал богов"? А страдание моего народа, не от этого ли темного страха, пронизывающего жизнь?

Вера в Бога есть высокая и чистая радость, — сыновнее, светлое общение с бесконечной Любовью. Религия истинная есть последняя правда и чистота жизни. Она не зависит ни от Богданова, ни от Маркса, ни от Энгельса, ни от каких-либо вождей или партий, но освобождает сердца и умы людей от зла, неправды и рабства. Всех, познавших Истину, Истина делает свободными.

"Я Свет миру," — сказал Спаситель. Никакое поклонение темным богам или людям в истории не могло и не сможет никогда погасить любви к Богу и человеку. Этот Свет во тьме светит и тьма не объяла его (Иоанн 1:1).


Бессмертие человека.

Одним из главных антирелигиозных лозунгов в Советском Союзе надо считать идею Маркса и Энгельса о необходимости, будто бы, атеизма и материализма для построения счастливой жизни на земле. Эту марксистскую идею можно выразить так: только не занимающиеся "небом," только чуждые мысли о бессмертной жизни люди способны по-настоящему заботиться о земле и ковать на ней счастье человеческое. Союз воинствующих безбожников стал пускать эту идею, идею "далекости неба" в массы. Но небо, т.е. идеальные ценности жизни, не далеки от человека. Они даже гораздо ближе к человеку, чем иные ценности. Как ни близко тело к человеку, а душа к нему еще ближе. Душа, это — он сам. Ампутируйте у человека руки и ноги, проткните ему уши, выколите ему глаза, — человек останется самим собой. Но отнимите у человека его разум, его совесть, все добро, которое в нем есть, и он обратится в существо гораздо худшее, чем дикий зверь. Люди, у которых, как у кротов под землей, атрофировано чувство восприятия нравственного света, не могут устроить счастливой жизни человечеству. Они даже своего счастья не могут устроить. Кто не может обосновать нравственных понятий, тот не может, конечно, их по-настоящему иметь; и не имеет права развивать высокой мысли о свободе и братстве человечества. Да и какое может быть чувство братства у людей, если у них нет веры в Единого Отца всех — Бога?! Братство по обезьяне трудно обосновать. Усилия материалистов в этом направлении будут напрасными. Братство людей могут понять и осуществить только верующие в Единого Бога, Отца людей.

В атеистической теории, переоценивающей мудрость тех, кто глядит только на одну землю, своеобразно преломилась идея современного техницизма... В нашу эпоху нарождаются всевозможные специалисты во всех областях. Вера в "специалистов" характерная черта нашего времени. Эта ставка "на специалиста" привела в тоталитарных странах к ставке на партийного работника; и дело управления человеческим обществом дошло тут до тупика очень болезненного. Весьма нелегко положение народов, очутившихся под опекой этих "специалистов" по вопросам одной только земли. Нельзя сказать, чтобы эти специалисты по земле прибавили людям счастья. Неудобство же их активности выявляется отчетливо для человечества. И как они стараются всюду, чтобы человек забыл свою небесную родину.

В действительности же, ценно не бегство людей от неба — к материи, а ценен процесс обратный: от материи к духу, от земли — к небу. "Per aspera ad astra," как говорили древние римляне. "Чрез крутизны к звездам"... Это настоящий путь человечества.

Культура есть возвышение и одухотворение жизни человека. Земля есть только путь людей, только станция в человеческой судьбе. Человека ждет бессмертная жизнь. Как бы долго ни останавливался он на земле, и какие бы "высотные" здания он ни строил на земной скорлупке, она не перестанет быть лишь хрупкой скорлупкой над огненным океаном. И человеку предлежит отправляться далее в путь... Земля есть лишь ничтожная песчинка мироздания, которой суждено, рано или поздно, сгореть, со всеми делами своими, как говорит апостол Петр.

Духовная же сущность человека пойдет на Суд к Богу... Куда же денется атеистический коммунизм? Что станет с его "строительством"? Где будут его строители? И в каком положении очутятся те, которые, во имя этого строительства, обманули и самих себя, и бесчисленное множество душ, уверив их в прочности только одной земли и в призрачность духовных ценностей жизни?...

Смерть и время царят на земле,

Но владыками их не зови,

Все кружась исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви —

Так верно сказал Владимир Соловьев.

А Ф. М. Достоевский, в своем "Дневнике писателя," от октября 1876 года, очень справедливо высказывается об атеистической вере в нуль, в смерть души человека. Он поясняет, как материалист, по неотразимой логике своего атеизма, приходит к самоубийству, поняв все бессмыслие своей жизни, если нет Бога. ...

"для чего устраиваться и употреблять столько стараний устроиться в обществе людей правильно, разумно и нравственно-праведно? Все, что мне могли бы ответить, это: что б получить наслаждение. Да, если б я был цветок или корова, я бы и получил наслаждение. Но, задавая, как теперь, себе беспрерывно вопросы, я не могу быть счастлив, даже при самом высшем непосредственном счастье любви к ближнему и любви ко мне человечества, ибо знаю, что завтра же всё это будет уничтожено: и я, и всё счастье это, и вся любовь, и всё человечество — обратимся в ничто, в прежний хаос. А под таким условием я ни за что не могу принять никакого счастья, — не от нежелания согласиться принять его, не от упрямства какого, из-за принципа, а просто потому, что не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля. Ну, пусть бы я умер, а только человечество осталось бы вместо меня вечно, тогда, может быть, я все же был бы утешен. Но ведь планета наша не вечна и человечеству срок — такой же миг, как и мне. И как бы разумно, радостно, праведно и свято ни устроилось на земле человечество, — всё это тоже приравняется завтра к тому же нулю. В этой мысли заключается какое-то глубочайшее неуважение к человечеству" ...

Такова мысль Достоевского, в его "Дневнике писателя," о материалистической вере в нуль. Таков конец материалистической веры — в одну только землю... Эта вера не может преодолеть смерти, она носит в себе смерть, является самой смертью. Только вырываясь из умерщвляющих объятий материализма, человеческая душа находит в Живом Боге свою жизнь.



Великие русские.

Народная Правда.

Народ выражает свою жизнь в эпосе. И это народное голосование более совершенно, чем какое-либо иное. В былинах, сказах и присказках, в бывальщинах и пословицах можно расслышать не только житейскую мудрость, но и глубокую философию духа, теплоту истинной жизни.

Русский народ несет в себе свою вековую надежду на добро, на Божью правду, и простым, ласковым словом пробивается сквозь обступающую его тьму.

"Где любовь, там и Бог, там тишь да гладь, да Божья благодать" ... "Где просто, там ангелов со-сто, а где хитро, там ни одного" ... "В простых сердцах Сам Бог почивает" ... "Живи смирнее, всем будешь милее" ...

Корнем зла издревле считает народ эгоцентризм, эгоистическую замкнутость человека только в своих интересах, гордость: "Бог гордым противится, смиренным же дает благодать" (это взято из Св. Писания). "Диавол гордился, да с неба свалился."

Чем труднее жить русскому человеку, тем более он чувствует ценность братского участия и ценит всякую доброту в мире. Сердце, захолодевшее на ветрах и сквозняках мира, согревается лишь активным добром — другого человека и своим собственным. "Час в добре пребудешь, всё горе забудешь." "Добро творить — себя веселить." "Доброму человеку Бог прибавит веку." "Доброе дело на два века, на тот и на этот." "Худо тому, кто добра не делает никому." "За неблагодарных Бог благодарит," говорит русский народ, понимая, что подлинное добро бескорыстно и не ищет благодарности ни от кого. Творить добро ради ценности самого добра и по заповеди Господней — вот, что важно. "Своего спасибо не жалей, а на чужое не напрашивайся." "Сей добро, посыпай добром, жни добро, оделяй добром." "Дай, Боже, меж людьми быть побольше любви"!

А вот предупреждение, основанное на опыте жизни: "Не рой другому яму, сам в нее попадешь." Хорошо знает русский народ справедливость этой пословицы. Доносчики на ближнего своего и клеветники на брата своего столь часто падают в яму, в которую они хотят затащить своего брата, делаются добычей ими же развязанного зла.

Есть законная забота человека о своем жизненном устройстве, но она не должна строиться на несчастье другого. "Ищи себе прибыли, и другому не желай гибели." Завистникам чужого счастья народ говорит: "Чужой бедой сыт не будешь." Этим с четкостью определена бессмысленность и безумность зависти.

Тем, которые заботились, в прежнее время, больше о церковном здании, чем о живом человеке, образе Божьем, народ говорил: "Не строй церкви, пристрой сироту." "Из-за сирот и солнце сияет." "Сиротская слеза даром на грудь не капает." Реальности Божьего этического суда над человеческими душами народ так выражает: "Не бойся богатого грозы, бойся убогого слезы." И о хищении или эксплуатации ближнего народ имеет такое меткое слово: "Денежка чужая твой рубль сожжет."

Вера в закон высшего нравственного равновесия выражается народом в утверждении: "Не сбывай с рук постылого, отберет Бог милого," или: "Неправедное собрание — прах." Да, несомненно всё, что не имеет корня нравственной жизни, — засохнет, отомрет. Даже на поверхности человеческой истории, и в благодарной памяти народной, остаются, как нечто значительное, лишь дела, отражающие веяние высшей божественной правды, на которой держится и ради которой создан мир.

Нужно видеть вокруг себя не только зло и несправедливость в людских отношениях, и не только временное одоление добрых людей злыми, но важно замечать и совершающуюся иногда сокровенно великую победу добра над злом. Победы зла над добром призрачны и кратковременны, а победы добра и самое существование в мире добра, которое является уже его победой, — есть высшая реальность мироздания и общее человеческое богатство.

Мудрыми присловьями и поговорками русский народ облегчает свою жизнь и укрепляет, воодушевляет себя к добру, — среди всех безумных, лживых и злобных слов, которые он слышит. Народ русский знает, что "Бог правду видит, да не скоро скажет;" что многотерпеливый Господь Творец ожидает раскаяния и исправления людей. Правду же Свою говорит Бог не только в делах и судах истории, но и в тихом голосе человеческой совести. И в великом Откровении евангельском, которое провозглашает Церковь. В храмах православных ярче всего выявляется та правда, которую ищет народ. И она отражается в эпосе народном. Вот — былина об Алеше Поповиче, (Переизданная в сборнике "Былины," Государственным издательством художественной литературы в Москве, в 1952 г.) — былина о светлом русском богатыре, который, после разных трудностей своего поединка со злым Тугарином Змеевичем, побеждает зло, всем казавшееся непобедимым. Народное сознание себя отождествляет в этой былине с Алешей Поповичем, а чуждую себе антирусскую стихию изображает в Тугарине-змие, трехсаженном силаче, грубо похваляющемся, у которого:

Промеж плечей косая сажень,

Промежу глаз калена стрела,

Конь под ним, как лютый зверь,

Из хайлища пламень пышет,

Из ушей дым столбом стоит...

Какое точное изображение материализма и тоталитаризма, с его духом ненависти, наушничества и антирелигиозности: "Из хайлища пламень пышет, из ушей дым столбом стоит"! Народ голосует совестью своей за светлого богатыря Алешу, против безбожного "тугаринского" начала. Алеша побеждает зло своим мужеством, умом и сметкой, а главное — надеждою на Бога. Не на свои только богатырские силы надеется Алеша, а прежде всего прибегает к помощи Божьей.

Былина выразительно описывает долгий, трудный, не физический только, но и нравственный поединок Алеши с Тугариным, причем показывает, что все человеческие шансы, как будто — на стороне Тугарина. И весь мир тоже считает, что одолеет Змий Алешу:

... И все за Тугарина поруки держат

Князи кладут по сту рублёв,

Бояра — по пятидесят! крестьяне — по пяти рублев.

А "гости купеческие" даже —

Три корабля свои, подписывают

Под Тугарина Змеёвича...

За Алешу стоит только вера Православная "А за Алешу — говорит былина — подписывал владыка черниговский," т.е. только епископ Церкви. Вера Церкви "подписывала" за Божью правду — против всей материалистической очевидности.


Алеша тогда уходит с пира сильных мира сего... И вот он с товарищами:

Садился на добры кони,

Поехали ко Сафат реке,

Поставили белы шатры.

Стали опочив держать,

Коней отпустили в зелены луга.

Тут Алеша всю ночь не спал

Молился Богу со слезами:

"Создай, Боже, тучу грозную,

А и тучи-то с градом дождя"!

Алешины молитвы доходны ко Христу.

Дает Господь Бог тучу, с градом дождя;

Замочила Тугарина крылья бумажные,

Падает Тугарин, как собака, на сыру землю...

И побежден Змий. Так, в Библии, верующий в Бога и на Бога надеющийся юноша Давид побеждает гордого, славящего только самого себя великана... В глубине жизни, во все века своей истории, и до наших дней, верил и верит многострадальный русский народ в Божью правду и ее конечное торжество в мире.

И мы знаем, и мы верим: "Алешины молитвы доходны ко Христу." И грозная туча сильна "замочить Тугарина крылья бумажные," — эти распростертые над русской землей, и шумящие над русской душой, крылья марксизма, атеизма и материализма.


Зрение Веры. Свидетельство Кутузова.

Познавая Христа Иисуса, человек начинает понимать, что такое Бог. Начинает любить Бога. Как можем мы любить Невидимого, Непостижимого, Великого Необъятного Творца миров? Церковная песнь поет: "Бога человеком невозможно видеть, на Него же не смеют чины ангельские взирать..." И продолжает песнь: "Тобою бо Всечистая явися человеком Слово воплощенно." Бог открылся людям во Христе. Слово Божие воплотилось в Человеке и видимой стала Божия Мудрость и Сила, создавшая всё. Родился Христос. И с этого мгновения всякий человек получил возможность встречать Бога, и — быть с Ним... 19 веков тому назад люди, жившие в Палестине, 33 года встречали Бога, как мы встречаем друг друга. Но не все они узнали Свет Божий в Человеке Иисусе, а только те, чье сердце искало последней правды, жаждало истинной чистоты жизни. Такое сердце было открыто и готово для высшего света и слова. Мы знаем: не все тогда, 2 000 лет тому назад, уверовали во Христа и не все веруют сейчас в Божию Любовь, воплотившуюся на земле. Некоторые смущаются еще злом, окружающим их, и думают, что зло должно было бы уйти само, без их усилий, без их веры в Бога... А те, кто веруют, — приносят Богу плод своей жизни и усыновляются. Истина открывается не внешним чувствам человека, не осязанию, не зрению, но сердцу, духу. Жизнью своего сердца живет человек... Некоторые неразумно говорят: мы бы уверовали, если бы нам дали увидеть, удостовериться опытом телесных чувств... Но удостоверение внешних чувств не есть удостоверение разума и сердца. В отличие от животных, человек свои высшие ценности удостоверяет не чувствами тела, а жизнью духа, — верой.

Духовная природа человека возвышается над чувствами. Все мученики за свои убеждения, все герои, борцы за правду в мире и за лучшую жизнь, страдали и умирали, но не отрекались от своих убеждений, от своей веры, надежды и любви. Хотя чувства тела им громко говорили, что страдания их напрасны, но бессмертная душа их убеждала, что высшие ценности, ради которых стоит страдать и умирать, существуют. Такова духовная, не материалистическая природа человека. Мы это особенно ясно видим в героях и праведниках человечества. Дух в них побеждает материю. Светлая вера движет их жизнью и чрез них спасает многих людей и целые народы... Путь высокой веры есть направление, данное всем людям... Даже неверующие в Бога, сами того не понимая и не желая признать, живут верой в своей жизни. Они верят свидетельству других; доверяют другим, и в исторической, и в личной своей жизни. Вся жизнь личная и историческая строится на вере в свидетельство других... Мы, люди, не сомневаемся, что наша мать есть именно наша мать, хотя уверенность наша не покоится на опыте собственных знаний, а держится на вере, на доверии к тем близким людям, свидетельству которых нельзя не верить. И мы правы, что верим им. Истина к нам приходит чрез нашу справедливую веру. Также и знание Бога, Небесного Отца. Для тех, кто еще не имеет личного опыта веры, она приходит и усиливается от праведных свидетелей Божьей близости и любви к людям. Евангелисты Матвей, Марк, Лука и Иоанн, апостолы Петр, Павел и другие верные, не обманывают человечество своим свидетельством Истины. И великое множество подобных им свидетелей живого общения с Богом говорит нам о близости Бога к нам. Для чего же нам упорствовать в мыслях, что мы не дети Отца Небесного? Для чего бессмысленно верить, что мы — дети хаоса, случая, слепой, не могущей даже думать материи? Стоит нам только принять истину, что Бог есть действительный Хозяин нашей жизни, как сразу станет мирно у нас на сердце и мы будем видеть вокруг себя порядок, смысл, разум, красоту бытия. И свою земную жизнь поймем, как большую ценность, идущую от временного и проходящего к вечному... Так понимали свою жизнь лучшие и из отцов русской истории. Пришлось мне говорить вам, моим слушателям, как горячо верил в Бога Суворов, как просвещенно и глубоко защищал веру Ломоносов.

Сейчас я приведу вам свидетельство веры прославленного сына русского народа фельдмаршала Михаила Илларионовича Кутузова. Вот что говорит он нам своею жизнью: 8-го августа 1812 г. Кутузов был назначен Императором Александром командующим российской армией, отходившей к Москве. Приняв в Петербурге это назначение, — Кутузов сейчас же отправился в Казанский собор, и, сняв все свои ордена и украшения, долго стоял пред чудотворной Иконой Божьей Матери, молясь — за русский народ и испрашивая помощи. Накануне своего отъезда из Петербурга, он принял благословение в Казанском соборе крестом и иконой. Прибыв в действующую армию, отходившую к Москве, 25-го августа, накануне Бородинского сражения, Кутузов в своем приказе по армии говорит, что "возлагает всё свое упование на помощь Всевышнего"... И приказывает пронести по войскам чудотворную икону Одигитрии (то есть Путеводительницы), вывезенную из Смоленска. Со слов очевидцев (свидетельство которых нашло свое отражение и в "Войне и мире" Толстого), так описывается это прохождение иконы сквозь ряды армии: "...За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали, и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных. Но вот толпа, окружавшая икону, вдруг расступилась. Судя по поспешности, с которой люди расступились перед иконой, к ней подходил кто-то очень важный. И, действительно, это был сам главнокомандующий Кутузов. Остановившись позади священника, Кутузов перекрестился привычным широким крестом, потом достал рукой до земли и, вздохнув, опустил седую голову. За ним стояла свита. Несмотря на присутствие генералов, солдаты продолжали молиться, не обращая на них внимания... По окончании молебна Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колени и поклонился иконе до земли. Он с трудом поднялся и приложился к ней. За ним приложился и весь генералитет."

Кутузова нельзя понять, если не знать его глубокой веры и надежды на Бога. Пред Бородинским боем, в своем приказе, он говорит, что "возлагает всё упование на помощь Всевышнего и на храбрость и неустрашимость русских воинов." А из Тарутинского лагеря 20-го сентября пишет: "Да всесильная десница Божия, управляющая судьбами царств, поможет нам преодолеть врага нашего..."

Надо еще сказать, что Кутузова глубоко оскорбляло кощунственное отношение врага к православным церквам и святыням Кремля. Церкви перестали быть церквами. Враг их обращал в конюшни и амбары. Это вызывало великий гнев в Кутузове. Как и многие православные русские люди, он страдал, что святыни кремлевские, Богу посвященные, не оглашаются церковной молитвой. И когда 8-го октября генерал Дохтуров, явившись к Кутузову, доложил ему, что "Москва оставлена неприятелем," престарелый вождь российского воинства, обратившись к образу Спасителя, воскликнул: "Боже, Спаситель, наконец, Ты внял молитве нашей и с сей минуты Россия спасена" ... В донесении, посланном Императору Александру по случаю изгнания вражеских войск из России, Кутузов призывает россиян возносить молитву Всевышнему... Верующему человеку нельзя без волнения слышать о мужественной и смиренной вере Кутузова.

22-го февраля 1813 года, из города Калиша, преследуя Наполеона, окруженный почестями, осыпанный наградами, Кутузов пишет своей жене: "... я всё скитаюсь окружен дымом, который называют славою; но к чему постороннему не сделаешься равнодушным? Я тогда только счастлив, когда спокойно думаю о своем семействе и молюсь за них Богу." Два чувства хранил в себе победитель Наполеона: что слава его окружавшая есть — дым и то, что истинное счастье всякого человека только в Боге.

После первой отечественной войны была выбита в России медаль и слова на ней были: "Не нам, не нам, но Имени Твоему." Это слова псалма: "Не нам, не нам, но Имени Твоему, Господи, дай славу!" — поистине, славен человек — и народ — который ищет не своей, а Божьей Славы.



“Живые мощи” Тургенева.

Сто лет тому назад, в 1852 году, вышла одна из самых замечательных книг русской литературы: "Записки охотника" — Тургенева. Рассказы, до того печатавшиеся отдельно, были собраны вместе и, может быть, впервые в русской истории с такою ясностью открылся пред миром образ русского крестьянина, русского простого человека. В реформы шестидесятых годов "Записки охотника" внесли огромный вклад. Тургеневские образы стоят пред глазами всех... Эти Касьяны с Красивой Мечи, эти мальчики с Бежина Луга, эти певцы, Хори и Калинычи живут жизнью, не меньшею, чем жили сто лет назад, а большею еще, — они открылись миллионам своих потомков, а так же и другим народам. И ни один образ из этих тургеневских, может быть, не запечатлелся так в мировой литературе, а также в чутком русском сознании, как образ Луши, Лукерьи из "Живых мощей." Я хочу сейчас остановиться на важнейшей стороне этого рассказа, которую можно было бы назвать откровением души или торжеством бессмертного в тленном, торжеством человечности человека.

Безнадежно больная девушка Лукерья лежит почти без движения в малом деревенском сарайчике, куда ставят ульи на зиму. Там ее, случайно, находит Тургенев. Он знал раньше Лукерью красавицей, невестой...

Оказывается она, перед самой свадьбой своей, упала, что-то повредилось в ней и доктора не помогли; и вот ее положили в сарайчик. Телом своим Лукерья так высохла и потемнела, что в деревне прозвали ее "живыми мощами." Казалось бы, и сознание ее должно было бы "определиться" этим бытием, также почернеть и высохнуть, — если думать материалистически... Однако, этого совсем не произошло, а получилось обратное тому; как нередко происходит с русскими людьми, в опровержение материалистической философии, по которой материальное бытие должно всегда определять сознание человека. С русскими женщинами, особенно, так не выходит. Великое и святое терпение их проверено и веками и последними десятилетиями... Тело Лукерьи почернело, а душа ее просветлела и приобрела особенную чуткость в восприятии мира и правды высшего, сверхмирного бытия... Тургенев стоял пораженный тем, что он увидел: "Возможно ли? Эта мумия — Лукерья, первая красавица во всей нашей дворне, — высокая, белая, румяная — хохотунья и плясунья, певунья!" ... Седьмой год лежит Лукерья, — летом в плетушке этой, а как холодно станет, относят ее в предбанник. "Кто же за тобой ходит? Присматривает кто?" "А добрые люди здесь есть тоже, — отвечает Лукерья. — Меня не оставляют. Да и ходьбы за мной не много. Есть то, почитай, что не ем ничего, а вода — вон она в кружке-то: всегда стоит припасенная, чистая, ключевая вода. До кружки-то я сама дотянуться могу: одна рука у меня еще действовать может" ... "И не скучно, не жутко тебе, моя бедная Лукерья?" — "А что будешь делать?.. Сперва очень томно было, а потом привыкла, обтерпелась — ничего; иным еще хуже бывает." Тургенев удивился тому, что она думает о тех, кому хуже. Обычно ведь люди думают о тех, кому лучше, и мучаются ропотом, завистью... Но вот живет Лукерья, человек материально более бедный и обездоленный, чем все пролетарии мира. И не определяется душа ее злом. Не проклинает, а благословляет она творение. "У иного и пристанища нет, — поясняет Лукерья, — а иной слепой и глухой. А я, слава Богу, вижу прекрасно и все слышу. И запах я всякий чувствовать могу, самый какой ни на есть слабый! Гречиха в поле зацветет или липа в саду — мне и сказывать не надо: я первая сейчас слышу. Лишь бы ветерком оттуда потянуло. Нет, что Бога гневить? — многим хуже бывает. Хоть бы то взять: иной здоровый человек очень легко согрешить может; а от меня сам грех отошел. Намеднись отец Алексей, священник, стал меня причащать, да и говорит: тебя, мол, исповедовать нечего: разве ты в твоем состоянии согрешить можешь? — Но я ему ответила; а мысленный грех, батюшка?" ... — Образ подлинной праведницы, сильного духом русского человека встает в этом безыскусственном, правдивом образе Лукерьи. Художник не только выразил жизнь, в ее последней тайне, он открыл человеческую бессмертную душу, не зависящую, в своей глубине, ни от чего внешнего, ни от каких материальных или экономических условий. Лукерья достигла того состояния целостности и высшей простоты духа, когда человек мыслит уже не рациональным рассудком, а интуицией, духом, сердцем своего бытия. Это есть состояние сердечной чистоты, что есть начало уже Царствия Божия в человеке. Лукерья приучила себя не думать, не вспоминать, а только созерцать жизнь. "Спать-то я не всегда могу. Хоть больших болей у меня нет, а ноет у меня в самом нутре, и в костях тоже; не дает спать, как следует. Нет... а так лежу я себе, лежу — полеживаю — и не думаю; чую, что жива, дышу — и вся я тут. (Обнаженное восприятие жизни, как бытия!). Смотрю, слушаю. Пчелы на пасеке жужжат, да гудят; голубь на крышу сядет и заворкует; курочка наседочка зайдет с цыплятами крошек поклевать; а то воробей залетит или бабочка — а мне очень приятно." А зимой "хоть и темнота всё слушать есть что: сверчок затрещит, али мышь где скрестись станет... Вот тут-то и хорошо: не думать! А то я молитвы читаю, — продолжала, отдохнув немного, Лукерья. — Только немного я знаю их этих самых молитв. Да и что я стану Господу Богу наскучать? О чем я Его просить могу? Он лучше меня знает, чего мне надобно. Послал Он мне Крест — значит меня любит... Прочту Отче Наш, Богородицу, Акафист всем скорбящим, да и опять полеживаю себе безо всякой думочки." Тургенев в каком-то оцепенении слушал Лукерью. В ответ на его предложение перевести ее в городскую больницу, она стала просить ее не трогать. "Я там только больше муки приму... Вы вот не поверите — а лежу я иногда так-то одна... и словно никого в целом свете кроме меня нету... И чудится мне, будто, что меня о с е н и т... Возьмет меня размышление — даже удивительно!" То, что здесь открывает Лукерья, — есть область религиозного познания. Этого "никак нельзя сказать: не растолкуешь. Да и забывается оно потом. Придет, словно как тучка прольется, свежо так, хорошо станет, а что такое было — не поймешь! Только думается мне: будь около меня люди — ничего бы этого не было и ничего бы я не чувствовала, окромя своего несчастья."

Лукерья рассказала Тургеневу свои глубоко-символические сны, показывающие прозрачность ее души, приблизившейся к порогу Вечности. "Видела я сон, а, быть может, это было мне видение — я уж и не знаю. Почудилось мне, будто я в самой этой плетушке лежу и приходят ко мне мои покойные родители — батюшка да матушка — и кланяются мне низко, а сами ничего не говорят. И спрашиваю я их: зачем вы, батюшка и матушка, мне кланяетесь? А затем, говорят, что, так как ты на сем свете много мучишься, то не одну ты свою душеньку облегчила, но и с нас большую тягу сняла. И нам на том свете стало много способнее. Со своими грехами ты уже покончила, теперь наши грехи побеждаешь... А то вот еще, какой был мне сон..."" Лукерья увидела свою смерть, в виде странницы; у этого образа было "особенное, постное лицо, строгое, и будто все другие от нее сторонятся; а она вдруг верть — да прямо ко мне. Остановилась и смотрит... И спрашиваю я ее: "кто ты?" — А она мне говорит: "Я смерть твоя." Мне, чтобы испугаться, а я напротив — рада радехонька, крещусь! И говорит мне та женщина, смерть моя: "Жаль мне тебя, Лукерья, — но взять я тебя с собою не могу. Прощай!" — Господи! Как мне тут грустно стало! — И смерть моя обернулась ко мне и стала мне выговаривать... Понимаю я, что назначает она мне час, да непонятно так, неявственно... После мол Петровок!"

Несколько недель спустя Тургенев узнал, что Лукерья скончалась. Смерть пришла за ней — "после Петровок." Рассказывали, что в самый день кончины она всё слышала колокольный звон, хотя от Алексеевки до церкви считают пять верст с лишком, и день был будничный. Впрочем, Лукерья говорила, что звон шел не от церкви, а "сверху." Вероятно, она не посмела сказать: "с неба."

Рассказ "Живые мощи," вошедший в сокровищницу мировой литературы, открывает ярко одну из основных истин христианства: смиренность духа человеческого — есть не слабость, а необычайная сила человека... Мир древний, языческий, не знал этой истины. И современный материализм, обезбоживающий человечество и обожествляющий горделиво-тщеславного, пустого человека, — этой истины тоже не знает. Только религиозной или подлинно художественной интуицией человек способен увидеть эту истину высшей человечности, как увидел ее Тургенев, в лице многотерпеливой русской женщины. Ее духом, побеждающим все испытания, спасается Русь.

М. В. Ломоносов — Защитник науки и веры.

Среди книжек, выпущенных Издательством "Правда" в Москве в 1951 году, есть брошюра некоего Прокофьева: "Непримиримость науки и религии." На 17-ой странице этой брошюры основоположник русской науки, М. В. Ломоносов именуется "философом материалистом." А на 18-ой странице выступления Ломоносова в пользу теории Коперника называются "атеистическими" выступлениями. В действительности Ломоносов был не только большим ученым и поэтом, но также и просвещенно верующим человеком, даже защитником веры в Бога.

В молодости он хорошо читал и пел в храме на клиросе. Был период, когда он мальчиком целый год увлекался одной из северных поморских религиозных сект, но потом вернулся к своей родной матери Православной Церкви, на всю жизнь. Да, конечно, Ломоносов защищал теорию Коперника; но его защиту теории Коперника совсем нельзя назвать "материализмом;" наоборот, это была яркая защита как науки, так и религии... Вообще, никакая научная теория не может, сама по себе, ни доказывать, ни опровергать Божественной истины, потому что наука совсем другая область познания, чем религия. Только мало образованные люди иногда неправильно думают, что наука будто бы "противоречит вере в Бога" и вера в Бога "отрицает науку." На самом деле наука и религия, — две разные и одинаково законные области человеческой жизни. Они могут одна другую пересекать, но противоречить друг другу не могут.

Так думал и Ломоносов... Вот, что он говорит, предвосхищая воззрения многих больших ученых наших дней:

"Природа и вера суть две сестры родные, и никогда не могут придти в распрю между собою. Создатель дал роду человеческому две книги: в одной показал свое величество, в другой свою волю. Первая книга — видимый сей мир. В этой книге сложения видимого мира, физики, математики, астрономы и прочие изъяснители божественных в натуру влиянных действий суть тоже, что в книге священного писания пророки, апостолы и церковные учители. Не здраво рассудителен математик, ежели он хочет божественную волю вымерять циркулем. Также не здраво рассудителен и учитель богословия, если он думает, что по псалтыри можно научиться астрономии или химии."

Кто действительно интересуется воззрениями Ломоносова, тому надо, конечно, читать не брошюры, изданные теперь в Издательстве "Правда," а книги самого Ломоносова, особенно страницы его поэтических произведений.

Словно предчувствуя, что через два столетия про него будут писать, что он был "материалистом," Ломоносов слагает такие строки, в переложении псалма 26-го:


Услыши, Господи, мой глас,

Когда к Тебе взываю,

И сохрани на всякий час:

К Тебе я прибегаю....

Меня в сей жизни не отдай

Душам людей безбожных,

Твоей десницей покрывай

От клеветаний ложных...

Ко свету Твоего Лица

Вперяю взор душевный,

И от Всещедрого Творца

Приемлю луч вседневный...

Сколько у Ломоносова таких строк! Его классическая Ода об Иове начинается:

О ты, что в горести напрасно

На Бога ропщешь, человек...

Удивительно для своего времени, первый русский ученый говорит о реальности творения Божьего мира. В одном из лучших своих литературных произведений, в послании к Шувалову — "О пользе стекла," сочетая глубокую научность и высокую поэзию, Ломоносов высказывает даже упрек церковному философу 5-го века, Августину, за то, что он, желая от науки доказать Бытие Божие, приводит в пользу этого утверждения только научно слабые данные своего времени.

Ломоносов радостно говорит, что доказательств Бытия Божия в его время гораздо больше, чем было во времена Августина:

О коль великим он (Августин) восторгом бы пленился

Когда б разумну тварь толь тесно не включал,

Под нами жителей, как здесь не отрицал,

Без математики вселенной бы не мерил!

Что есть Америка напрасно он не верил...

….

Во зрительных трубах стекло являет нам,

Колико дал Творец пространство небесам.

Толь много солнцев в них пылающих сияет,

Недвижных сколько звезд нам ясна ночь являет...

Коль созданных вещей пространно естество!

О сколь велико их создавше Божество!

О коль велика к нам щедрот Его пучина,

Что на землю послал возлюбленного Сына!

Не погнушался Он на малый шар сойти.

Чтобы погибшего страданием спасти.

Своим философски-проницательным умом Ломоносов видит, что для Творца не существует, конечно, наших маленьких человеческих пределов и масштабов, что Творец выше даже всех наших земных понятий и о "малости" и о "великости" пространственной.


Чем меньше мы Его (т.е. Бога) щедрот достойны зримся,

Тем больше благости и милости чудимся!

Стекло приводит нас чрез оптику к сему,

Прогнав глубокую неведения тьму!

Преломленных лучей пределы в нем не ложны,

Поставлены Творцом; другие невозможны...

Но в нынешних веках нам микроскоп открыл,

Что Бог в невидимых животных сотворил!

Коль тонки члены их, составы, сердце, жилы,

И нервы, что хранят в себе животны силы!

Не меньше, нежели в пучине тяжкой кит,

Нас малый червь частей сложением дивит.

Велик Создатель наш в огромности небесной!

Велик в строении червей скудели тесной!

Что бы сказал Ломоносов в наши дни, когда пред его взором, уже вооруженным не простым, а электронным микроскопом открылись бы новые тайны материи?..

Все это, мы видим, не то, что хотел доказать Прокофьев в своей брошюре о "Непримиримости науки и религии."

Восхваляя Коперника в очень хороших, для своего времени, стихах, Ломоносов говорит, что мы, люди, одаренные разумом,


В безмерном углубля пространстве разум свой,

Из мысли ходим в мысль, из света в свет иной,

Везде божественну мы мудрость почитаем.

В благоговении весь дух свой погружаем.

Чудимся быстрине, чудимся тишине,

Что Бог устроил нам в безмерной глубине...

Ломоносов гениально убежден, что чем далее наука идет вперед, тем она все больше открывает Божие величие в творении... Так думают и лучшие ученые наших дней.

Для гробницы знаменитого писателя и деятеля Русской Церкви 17-го и 18-го века, прославленного Дмитрия, Митрополита Ростовского, Ломоносов составляет надпись:

"Всемогущий и Непостижимый Бог, чудными искони делами, явил Святую Свою великолепную славу и во дни наши. Новыми чудотворениями в России просиявшего, здесь почивающего святого мужа, преосвященного митрополита Димитрия Ростовского и Ярославского, отдавшее Божие Богу: верою, кротостью, воздержанием, учением, трудолюбием" ... Оканчивается эта надпись обращением к людям, ложно верующим и неверующим — одинаково не понимающим духа и сущности религии, видящим в мире лишь одну материальную оболочку вещей:


О вы, что Божество в пределах чтите тесных...

Вперите мысль, чему Святитель сей учил!

Что ныне нам гласит от лика горних сил.

На милость Вышнего, на истину склонитесь,

И к матери своей вы церкви примиритесь...

И гробницу самого Ломоносова было бы справедливо украсить этими его стихами.


От Марксизма к христианству: Памяти С. Франка.

Одним из крупных русских философов 20-го века следует считать Семена Людвиговича Франка, скончавшегося 10-го декабря 1950 года в Лондоне. Наиболее творческий свой период жизни Франку пришлось провести заграницей. В начале 20-х годов он был выслан из Советской России вместе с большой группой русских ученых, писателей, философов, деятелей искусства и общественников. Эта высылка с родины для него, как для всех других, оказалась не только физическим спасением, но главное — спасением его творчества, самой возможности мыслить, писать, свободно печатать свои произведения и развивать свои идеи. Франк принадлежит к блестящей плеяде русских мыслителей первой половины 20-го века, прошедших чрез увлечение марксизмом, чтобы до конца своей жизни остаться верным религиозному христианскому мировоззрению и тому истинному реализму, который утверждается не на ненависти, а на любви; на том основании, которое заложено в самой природе человеческой, созданной для возвышения и просветления. Книги Франка, его полная проблем современности мысль — есть ценность всего русского народа. Придет время, когда эта мысль будет изучаться на университетских кафедрах России. Главные труды Франка: "Предмет знания," "Душа человека," "Крушение кумиров," "Духовные основы общества," "Смысл жизни," "Непостижимое," "Свет во тьме" (опыт христианской этики и социальной философии), "С нами Бог" ... Целый ряд трудов его переведен на иностранные языки. В одной небольшой социально-философской работе, — "Материализм, как мировоззрение," Франк говорит:

"Материалистический реализм есть ложное откровение бессилия и ничтожества человека, и именно в нем всякий человеческий идеал становится бессмысленной утопической фантастикой" ...

Сильнее ли человек с его стремлением к добру и разуму всех слепых и мертвых сил мира или эти мертвые силы сильнее его и побеждают его неизменно? Франк отвечает на этот вопрос так:

Если "весь человек со всеми его лучшими устремлениями, есть только земля, прах и пыль," то, при такой вере, "все достижения человека — лишь карточные домики, разлетающиеся от малейшего дуновения" ... Материализм только — "воображает, что он есть философия бодрости, юная сила, плодотворная активность;" на самом деле он только "хочет быть такой философией" оставаясь в существе своем, "проповедью бессилия, вечного унижения человека, его творческого духа" ... В основе материализма, как мышления, лежит вера в безличное начало материи. "Свобода воли, не говоря уже о возможности притока высших Благостных сил, отвергается материализмом, как фантастика." Человек, учит марксизм, "есть целиком и насквозь — продукт условий своей жизни, среды и действующих на него и в нем внешних слепых сил." Так утверждает марксизм, а одновременно, в государстве, строящемся по Марксу, от человека, этого праха материи, не только требуется "величайшая активность, воля к преодолению всех сил, препятствующих победе его разума, его стремления к правде, но и утверждается, что этой активности заранее обеспечена в мире победа."

"Как согласовать одно с другим"? — спрашивает Франк и отвечает: "Материализм в лице марксизма делает попытку обойти это противоречие своим учением о том, что "пролетариат" самой случайной и слепой силой экономических условий своей жизни доводится до того, что оказывается носителем прогресса, победоносным осуществлением правды и разума в человеческой жизни. Но надо быть уже совсем ослепленным своей верой, — чтобы успокоиться на таком легком и обманчивом объяснении. Разве из наблюдения самой жизни не уясняется, что пролетариат, как всякий класс, как все люди вообще, отравлен пороками, подвержен слабости и бессилию, поскольку он есть только "продукт" внешней экономической жизни? Разве рабочим, просто, как людям, не присущи в той же мере лень, эгоизм, мелочность, невыдержанность воли? Разве для того, чтобы стать героями и подвижниками, им не нужно самовоспитание, борьба в себе самих с слепыми, темными силами, обрекающими их на вечное рабство?... Откуда же они возьмут сил для этой борьбы, если — только одни — косные и слепые силы мертвой материи исчерпывают все их бытие"?

Бывший марксист, Франк остро вскрывает и верно показывает неправду материалистической философии. Конечно, идейных марксистов в мире теперь мало; и в самом Советском Союзе вероятно не так уж много верующих в Маркса. Марксизм стал казенной псевдорелигией, официальным верованием определенного государства; он внедряется в людей не силой свободной дискуссии, а государственным аппаратом и всеми его средствами. Изучать Маркса в Советском Союзе приходится многим, но любить его материалистические, — в сущности убийственные, взгляды на человека и на общество, вряд ли кому-нибудь возможно.

Усыпляет человека не религия: истинная религия вдохновляет, укрепляет и зовет людей к высшей и светлой активности; усыпляет — и можно сказать на смерть усыпляет человеческое сознание именно марксизм и материализм своей идеей, что человек есть плод лишь случайности мировой, неизвестно откуда явившейся. Если верить, как Маркс и Ленин, что человек есть лишь агрегат, мешок клеточек и атомов, неизвестно кем насыпанный, то как тут может возникнуть понятие живой личности человека? И тем более идея ответственности этой личности перед обществом и государством? Марксизм призывает бороться за счастье человека, но он не верит в самого человека, в неповторимую его душу не верит. Душа, по Марксу, — функция материи; нечто меньшее, чем мыльный пузырь. Марксизм внушает людям кошмар небытия, веру в смерть без воскресения. Откуда при такой вере взять человеку силы для творческого труда, для правильной оценки своей и всей социальной жизни и ее задач? Как может у человечества родиться надежда на "лучшую жизнь," если сам человек есть бессмысленная песчинка бессмысленного бытия? Ради чего тогда вся эта земная суета, энтузиазм, возбуждение людей и прославление вождей, если все оканчивается черной ямой небытия?.. Материализм, это — убивающая человечество и самоубийственная теория.

Смысл жизни можно увидеть только, если религиозно поверить в вечную и высшую Жизнь, которая уже светится в этом мире; если полюбить ее тут на земле, эту вечную жизнь, и понять, что человек не умирает, сущностью своей, что есть у человека будущность и истинный, вечный Отец — Бог; а земля есть лишь ступень и школа вечности, где учатся и готовятся к высшему бытию. Тогда откроется смысл и устроения лучшей жизни на земле, как выявления наибольшей свободы добра.

Согласно конкретному реализму русских христианских мыслителей, к которым принадлежит и Франк, человек не белка в колесе; жизнь его в мире не коловращение в пустоте. Нет, жизнь человека полна глубочайшего смысла. Это доказывает своими книгами, своей честной мыслью и своей жизнью Франк.

Осенью 1949 года, в Лондоне, я Франка видел в последний раз. Ему шел уже восьмой десяток. Он был физически слаб, но духовно бодр и просветлен... По его просьбе, я исповедал и приобщил его Святых Христовых Тайн. С верою, кротостью и любовью, этот большой русский мыслитель принял Святые Тайны, исповедуя перед Христом, Солнцем Правды — торжественную надежду своей жизни... Через год он ушел совсем в эту вечную жизнь, к которой готовился, которую знал и возвещал другим.


Сущность религии: вера Суворова.

Слово религия означает связь. Религия значит связь с высшей жизнью, с Богом. Кто хочет свою жизнь возвышать, улучшать, связывает ее с тем, что лучше ее, крепче ее. А лучше человеческой жизни — Божественная Жизнь. И с этой Божественной Жизнью связывает себя человек различными путями — и разумом — размышлением, и сердцем — любовью и волей — творением добра. Это есть религия. Чем выше религия, тем совершеннее содержание жизни и глубже ее познавание. Есть различные ступени в религиозном познании. Верить в ложные и злые идеи, все равно, что кланяться идолам, зверям, камням — они не возвышают, а принижают человеческий дух. Почитать богами существа нравственно слабые и исполненные страстей, как например греческие боги Олимпа, и к тому же существа в реальности несуществующие, это, конечно, мешать возможности нравственного усовершенствования.

Почитать же Бога Живого в духе и истине, видеть Свет Божий в разуме Евангелия, в лике Христовом — это правильно понимать путь к Богу, как радость бесконечного возвышения утончения, умудрения и воскресения... Это путь расцвета человеческой личности. Евангелие Христа Иисуса, Спасителя мира, Его разум, любовь и правда, — есть реальная сила жизни, открывающая истинное человечество. Здесь начало и конец Религии — высшей связи человека и человечества со своим Творцом и Отцом Небесным. Не понимая этой самой простой истины, а иногда и просто не желая ее понять и принять, люди воинственно-атеистичные, хотели бы уничтожить всякую веру в Бога, особенно веру христианскую. Как, например, не объективного, несоответственного истине подхода к вопросу веры, можно указать на их утверждение, имеющееся в статье Богданова в московском журнале "Наука и жизнь," что "всякая религия одурманивает людей" и "затуманивает у них здравый смысл." На самом же деле истинная религия (подчеркиваем истинная, а не ложная) обостряет, укрепляет и оздоровляет самый здравый смысл в людях...

Наибольший пророк антихристианства нашей эпохи, немецкий философ Фридрих Ницше, теряет рассудок и делается душевнобольным. Его верные и фанатичные последователи Гитлер, Альфред Розенберг, Людендорф и другие, мнившие себя титанами, сверхчеловеками, и замышлявшие изгладить Имя Христа Иисуса в своем народе и во всем мире, — делаются душевнобольными маньяками и не только губят себя самих, но еще увлекают в погибель и свой народ. "Ты победил меня Галилеянин," обращаясь душой ко Христу воскликнул злейший враг христианства Император Юлиан, тяжело раненый во время битвы с персами. Все зло мира от материализма и эгоизма, где бы ни проявлялась эта духовная смерть. Прочные, подлинные ценности созидались лишь силой Божьей чрез людей. И лучшие люди человеческой истории это знали и в это верили.

Возьмем яркий пример героя русской и европейской истории, столь прославленного — Александра Васильевича Суворова... Может быть, далеко не все из молодежи нашей русской сейчас знают, что этот человек, так много сделавший для своей родины, и в честь которого в СССР учрежден высший боевой орден, что этот непобедимый Суворов был глубоко верующим человеком. Представитель московских антирелигиозников внушает людям мысль, что религия морально разрушает человека, ослабляя "его волю к борьбе за лучшую жизнь" ...

Но как можно это утверждать, когда высшим борцом за лучшую жизнь своего народа признан именно Суворов, глубоко верующий человек, христианин. И самые мужественные борцы "за лучшую жизнь" награждаются высоким орденом Суворова? В школах, посвященных ему, воспитывается молодежь страны. Суворов же глубоко веровал в Бога, любил Сына Божия Иисуса Христа; он был верным сыном своей Православной Церкви. Вот, например, как вспоминает о своих встречах с Суворовым шведский генерал Густав Маврикиевич Армфельдт (род. в 1757 и умер в 1814 г.): "Суворов, — пишет Армфельдт, — меня пригласил обедать в 8 ч. утра. Я пришел и застал его при богослужении. Он читал большую книгу, бросался на землю, (т.е. клал земные поклоны), а потом пошел, взял музыкальные ноты, по которым он долго напевал вполголоса, рассматривая прежде чем отдать их мальчикам, состоящим в полках певчими, и певчим хора. Церковь была совершенно устроена; меня уверяли, что ничего там не доставало, и что все возилось на шести лошадях. Это — единственный личный обоз князя генералиссимуса. Потом мы сходили с лестницы через двор и вошли в лачужку, где была жара невыносимая. Совсем маленькая комната с кроватью, столом и четырьмя стульями составляла спальный и рабочий кабинет Суворова. Другая, также совсем маленькая, была его столовая и зала. Мы сели за стол — я рядом с ним, и трапеза состояла, — добавляет Армфельдт, — из самой невкусной русской постной пищи" ...

Все тут характерно для Суворова, любившего Церковь... Интересно еще и следующее место из воспоминаний Армфельдта:

"Третьего дня мы обедали у старика (т.е. у Суворова)... Между многими странностями, которые он говорил, было однако же и много удивительных слов и выражений... Когда мы встали из-за стола, он сказал: "Господа, не английские деньги, не русские штыки, не австрийская кавалерия и тактика, не Суворов водворят порядок и одержат победы с желанными последствиями, а справедливость, бескорыстие, которое внесут в политику, прямота благородства и порядочности, привлекающие сердца — вот чем можно достигнуть всего" ... Разве нельзя эти слова Суворова повторить в наши дни? Вера в Бога не только не расслабляла Суворова, но она-то и давала ему силы быть бесстрашным и нравственным человеком, воином христианином — Суворовым.


Еще о Суворове.

Семейная жизнь Суворова сложилась несчастливо... Жена его не понимала и не жила его интересами. Со своей стороны, он делал, что мог, для достижения мира в семье. После одной из сильных размолвок, "как человек искренне религиозный," пишет его биограф Петрушевский, материалом которого я пользуюсь, — "Суворов прибегнул к посредничеству Церкви. В это время он находился на службе в Астрахани. По заранее сделанному соглашению, он явился в церковь одного из пригородных сел, одетый в простой солдатский мундир; жена его — в простом платье (Суворов понимал, что пред Богом — украшения человеческие — мишура); находилось тут и несколько близких им лиц. В церкви произошло нечто вроде публичного покаяния;" муж и жена со слезами, просили друг у друга, а потом у Бога прощения; священник прочитал им разрешительную молитву и затем отслужил литургию, во время которой покаявшиеся причастились Св. Тайн...

"Живя в Комюнегарде, Суворов оставил по себе память и заботами о православной церкви; он выписывал из Петербурга регента обучать тамошний хор; накупил разных вещей на несколько сот рублей."

Вставал Суворов за 2 часа до рассвета, "пил чай, обливался водой, и на рассвете шел в церковь, где стоял утреню и обедню, причем читал и пел. Обед подавался в 7 часов. После обеда Суворов спал, потом обмывался; в свое время шел к вечерне, после того обмывался опять и ложился спать..." Забота о чистоте физической у Суворова сочеталась с постоянной заботой о чистоте душевной... Он хранил свою совесть и мир сердца среди всех военных бурь, трудностей гражданских и придворных.

В наши дни особенно интересно отметить, каковы были в 18-ом веке отношения между русскими войсками и населением иностранного, этими войсками занятого государства.

"Суворов и русские войска представляли собою в Италии явление необычное, не такое, как соседи итальянцев, французы... О Суворове давно говорили и писали; его военные подвиги отличались блеском... и могучее южное воображение рисовало его образ в фантастических очертаниях. Почти в такой же степени возбуждали в итальянцах любопытство русские войска, прибывшие на другой день, но в настоящий момент представляемые казаками. Северные люди, жившие в снегах и льдах, исполины с диким видом, варвары с непонятными обычаями и особенностями, — такими изображала русских народная фантазия не в одной Италии. И вот, всех поражали благочестие и набожность русских, крестившихся у каждой церкви; людям Запада казались совершенно непонятными троекратные поцелуи, которыми обменивались русские между собою при встречах и даже наделяли ими итальянцев, принимавших это приветствие с тупым изумлением. Всякая мелкая особенность этих новых людей привлекала на себя внимание и объяснялась на разные лады...

После входа русских войск в Милан, назначено было торжественное молебствие; войска выстроились по городским улицам шпалерами. Между двумя их рядами в парадной позолоченной карете поехал Суворов в Собор; как и накануне, он был в австрийском фельдмаршальском мундире при всех знаках отличия.
ичия.

При входе в церковь, архиепископ встретил его в полном облачении с крестом в руке и призвал на него Божие благословение. Суворов отвечал немногими словами по-итальянски, прося молитв. Пройдя в собор, он преклонил колена и отказался занять приготовленное ему почетное место на возвышении, обитое красным бархатом с золотом. Огромный собор был совершенно полон молящимися и любопытными; богослужение шло с внушительной торжественностью. Когда Суворов вышел из собора, многие из народа стали бросать ему под ноги венки и ветви, становились на колена, ловили его руки и полу платья. Растроганный Суворов прослезился, благословлял каждого; благодарил, советовал молиться Богу, испрашивая у Него спасения."

В этот день Суворов дал парадный обед.

"Когда стали съезжаться гости — почтенные жители Милана и австрийские генералы — Суворов со всеми христосовался. Тогда же ему представлены были три пленных французских генерала, в том числе Серюрье; Суворов принял их весьма ласково, пригласил к столу и также похристосовался." Были тогда Пасхальные дни. Таково свидетельство истории.

Петрушевский говорит, что глубокая религиозность Суворова исключала религиозную нетерпимость и фанатизм. В Суворове не было и подлинного бича настоящего времени — шовинизма, то есть национальной исключительности.

"Как человек верующий и в вере своей убежденный, он с ужасом, конечно, отворачивался от атеизма; немногим лучше считал бесформенный деизм, и признавал заблуждениями всякие вероучения нехристианские. Далее этого он не шел." Из всех войн, в которых он участвовал, только одну эту, последнюю в Европе, ставил он в связь с религией, потому что в революционной Франции (против которой он теперь боролся) — антихристианский, рационалистический — деизм имел государственное значение. "Будучи строгим исполнителем церковных уставов и держась неотступно церковного обряда, Суворов, однако, не олицетворял в них смысла религии и дух ее понимал широко."

Таков был Александр Васильевич Суворов, верный сын Православной Церкви.


Подвиг — еще о Суворове.

В Библии есть рассказ о юноше Давиде, который вызвался на борьбу с гордым, похваляющимся Голиафом, великаном вражеского войска. Голиаф был в доспехах и вооружен, а у Давида ничего не было, кроме пастушеской одежды и пращи. От поединка Давида зависела не только его судьба, но и его войска и народа. Помолившись, призвав помощь Божию, Давид вышел на свой исторический поединок, и, попав метким камнем в лоб Голиафа, свалил великана, и его же мечом отрубил ему голову. Давид сделался национальным героем, вождем своей страны. Поняв зависимость человеческой жизни от Бога, и ясно увидев всю призрачность, шаткость всякой внешней, только материальной силы, он стал религиозным певцом, поэтом, пророком и учителем всего человечества.

Тысячелетняя Русь обучалась грамоте и воспитывалась на церковных псалмах пророка Давида. На этих вдохновенных и мудрых песнях возрос русский отзывчивый, добрый человек, воспитался терпеливый и мужественный русский народный характер. Из библейских и церковных песней-псалмов истекают поистине реки живой воды, крепкая надежда на Бога, вера в Бога... Прозрения Псалтыри сбывались и сбываются в истории... Лишь после многих и зрелых размышлений, человек начинает понимать содержание Библии, внутренний смысл ее глубоко жизненных образов.

Есть подвиги, исходящие из глубины человечности, из светлой веры человека, и есть подвиги случайные. Некоторые храбрецы могут показать удивляющий героизм, но после, сейчас же, сделаться людьми, лишенными всякой нравственной устойчивости, стать зверями в человеческом образе. Превышающие человеческую меру герои бывали и могут быть нравственно слабыми людьми.

Подвиг, зависящий от случайности, удальства, честолюбия или возбуждения вином, не есть настоящий подвиг. Истинный подвиг исходит из глубины человеческого духа и он проходит через всю жизнь человека. Пугачев и Степан Разин были бесспорными храбрецами и удальцами, но храбрость Суворова, Сусанина, Александра Невского, Дмитрия Донского — иного порядка, иного духа и разума... "Не в силе Бог, а в правде" — сказал Александр Невский, тоже, как и Давид, призывавший Бога себе на помощь. Подвиги Суворова проникнуты таким же всежизненным служением Богу и народу. Незадолго до своей смерти Суворов так сказал о себе художнику, присланному курфюрстом Саксонским для написания портрета: "Ваша кисть изобразит черты лица моего: они видимы, но внутренний человек во мне скрыт. Я должен сказать вам, что я лил кровь ручьями. Трепещу, но люблю моего ближнего, в жизнь мою никого не сделал несчастным, не подписал ни одного смертного приговора, не раздавил моей рукой ни одного насекомого, бывал мал, бывал велик."

А в письме от 28 декабря 1794 г. к подполковнику Фабрициану, желавшему описать его жизнь, Суворов пишет: "Материалы, касающиеся истории военной деятельности так тесно связаны с историей моей жизни вообще, что оригинальный человек и оригинальный воин не могут быть отделены друг от друга, если образ того и другого должен сохранить свой действительный отпечаток. Почитая и любя Бога искренно и нелицемерно, и в Нем моих братьев, людей, не поддаваясь никогда обольстительному пению сирен невоздержания и праздной жизни, я всегда был бережлив и трудолюбив с драгоценнейшим на земле сокровищем — с временем..."

Мы знаем, что рядом с воинскими качествами Суворов требует от воинов и нравственных, духовных, религиозных качеств: "воину подобает быть, — говорит Суворов, — справедливу, благочестиву." "Молись Богу, от Него победа." И постоянно повторяет: "грех — напрасно убивать, помилуй Бог, мы — русские." В письме к своему племяннику он подробнее указывает на основы того внутреннего героизма, без которого не может быть подлинного воина.

Воин, по Суворову, должен быть "отважен без запальчивости... подчинен без унижения, начальник без излишней на себя надежды, победитель без тщеславия... благороден без гордости, во всем гибок без лукавства, тверд без упорства, скромен без притворства, всегда одинаков, на все способен без ухищрения... услужлив без всяких для себя выгод: решителен, избегая известности... враг зависти, ненависти и мщения; противников своих низлагает он своим снисхождением и владычествует над друзьями в непоколебимой верности. Он утомляет тело свое, дабы укрепить его больше; стыдливость и целомудрие в нем царствуют. Христианский закон служит ему нравоучением его. Исполнен чистосердечия, гнушается ложью, попирает он всякое лукавство... Честь и честность его особенные качества" ...

Такова суворовская формула героизма, определение души подвига.

Подвиг нужен не только в военное время. Может быть, еще более он нужен в мирное время. Мирное время есть тоже время борьбы. Если мы живем в мире, мы живем только благодаря многим подвигам окружающих нас людей. Сколько незаметного, тихого, но подлинного героизма в мире, самоотвержения и бескорыстия. Как оценить подвиг наших матерей, их бессонные долгие ночи и страдания материнства? Как взвесить терпеливый и самозабвенный труд наших отцов? Человечество спасается подвигом родителей своих, воспитателей, педагогов, бескорыстных врачей, жертвенных ученых и особенно добрых пастырей Христовой Церкви, помогающих духовному спасению людей от зла и греха... Духовная война идет непрестанно в мире, идет она в наши дни, разделяя пополам каждое человеческое сердце; война зла против добра и добра против зла; идет поход лжи против истины и сверкает меч истины против лжи; идет война злобы против любви, и — ведет великую свою борьбу любовь, не против кого-либо, но только — за свою сущность.

Подвиг есть и в сраженьи,

Подвиг есть и в борьбе,

Высший подвиг в терпеньи.

Любви и мольбе...

Человечество разделено. Но как бы ни называло оно свои разнообразные деления и несогласия, главное разделение человечества проходит не вдоль железного занавеса, но в глубине сердец человеческих. Мир делится на людей — гасителей Правды Божьей и на — возжигателей этой Правды.

Религиозное сознание в Русской литературе: И. А. Крылов.

Есть пророки, которым дано "истину царям с улыбкой говорить." И. А. Крылов не был таким поэтом-пророком. Он скорее подобен восточному мудрецу, загадывающему людям загадки, чтобы их научить и вразумить.

Истину своего литературного служения он сам назвал "истиной впол-открытой." Было бы неверно думать, что истина "впол-открытая" есть полуистина. Нет, это полная истина, только "засвеченная малым огоньком," чтобы не поранить больных, привыкших к нравственной тьме, душевных глаз человека, не выносящих божественного света.

Один крыловский современник так оценил творчество Крылова: "как ты, любезный тятенька пишешь, пишешь это для всех: для малого, для старого, для ученого и простого и все тебя прославляют... Басни твои — это не басни, а апостол." Простодушный читатель угадал нечто глубокое. И поэт князь Вяземский выразил эту же мысль в своих стихах, прочтенных им в день пятидесятилетия литературной деятельности Крылова, 2-го февраля 1838 года:

Где нужно, он навесть умеет

Свое волшебное стекло,

И в зеркале его яснеет

Суровой истины чело.

С удивительной простотой и силой в басне "Василек" раскрыта притча о Господе Боге и о человеке, которого, из-за его слабости и незначительности, окружающие унижают, считают недостойным благ мира. Но солнце Божье одинаково светит на всех людей, на все цветы творения, взращивая и животворя их.

В басне "Лань и дервиш" Крылов раскрывает существо истинной любви. Это существо есть бескорыстие:

Младая лань, своих лишась любезных чад,

Еще сосцы имея отягченны,

Нашла в лесу двух малых волченят

И стала выполнять долг матери священный,

Своим питая их млеком...

Дервиш изумлен поступком лани. Как она может помогать и даже спасать жизнь существам другого происхождения? Но лань, не считаясь с утилитаристическими доводами дервиша, продолжает источать свое материнское молоко и этим открывает фанатику дервишу совсем непонятную для него истину, что для существа доброго, творить добро всем есть радость, а не творить добра — мучение; что смысл всей жизни — в этой бескорыстной, переливающейся чрез край любви... В противоположность этой христианской идее, Крылов показал истину непрочности дружбы, основанной лишь на материалистическом принципе "борьбы за существование." Полкан и Барбос высказывают друг другу чувства товарищества и дружбы. Но вот повар — как образ человеческой истории — бросает кость. И принцип материализма, "экономическое бытие определяет сознание," торжествует, собаки друзья бросаются друг на друга. Басня "Собачья дружба" ясно показывает бессмысленность дружбы, основанной на материализме, не построенной на самоотречении и других высших человеческих чувствах, открываемых религией.

О необходимости искоренять в себе всякий признак и "запах" зла говорит басня "Бочка:"

Старайтесь не забыть, отцы, вы басни сей.

Ученьем вредным с юных дней

Нам стоит раз лишь напитаться,

А там, во всех поступках и делах,

Каким ни будь ты на словах,

А всё им будешь отзываться.

Отвратительность клеветы и доносов людей друг на друга показана в образах "Клеветника и змеи." Клеветник получает в аду первенство и почет больший, чем змея... В басне "Пожар и алмаз," мы видим, как пожар, истребляющий ценности жизни, хвалится своей яркостью и силой перед скромным алмазом, еле видным в дорожной пыли. К алмазу обращается пожар:

Как ты, со всей своей игрой,

Ничтожен предо мной...

Точная и верная характеристика всей грубой и шумной человеческой пропаганды, терзающей людей и унижающей бессмертные ценности духа.

Басня "Дуб и трость" — тоже обличение гордыни, силы, надеющейся только на себя. Буря исторических событий то и дело вырывает "с корнем вон" в истории всякие "дубы." А тростиночка, живая душа человеческая, переживает всё. Кажущаяся такой ничтожной перед всякими государственными башнями и партийными коллективами человечества, живая душа человека, как тростиночка, легко сгибающаяся во время бурь, не ломится, но всё время выживает в истории, а силы, её попирающие и порабощающие, сокрушаются и исчезают одна за другой. Слова тростиночки, обращенные к гордому дубу — "но подождем конца," — могут быть обращены и в наше время ко всякому человеческому превозношению.

Басня "Бедняк и богач" подходит к проблеме имущества во внутреннем мире человека. Жизнь и счастье души зависят не от самих материальных ценностей, а от правильного отношения к ним. Скупой богач и завистливый бедняк — одинаково и несчастны и братоубийственны.

Одной из самых философических басен можно назвать "Водолазы." Тут Крылов разрешает одну из труднейших проблем философии, — проблему гносеологии — теории познания.

Чтобы понять религиозную мудрость Крылова, вспомним еще одну его басню, — "Безбожники." В ней рассказывается об одном народе, который "к стыду земных племен" до того "в сердцах ожесточился," что противу самого Неба вооружился. Буйствуя и кощунствуя, толпы этого народа стали кричать, что "суд небес и строг и бестолков," что власть небесная "спит, иль правит безрассудно." Безбожники разыгрались и решают заметать небо своими камнями и стрелами, иначе говоря своей литературой, пропагандой. Видя такой наскок воинствующего безбожия на Высшую жизнь, небожители приступают к Хозяину мира, прося его чем-либо вразумить безбожников, остеречь их, явить им какое-нибудь знамение — землетрясение или наводнение, или "каменным ударить в них дождем." Но Хозяин земли и неба говорит: "Подождем;" если эти люди не угомонятся в своем воинственном неверии "и в буйстве прекоснят, бессмертных не боясь," — то они, сами собою, "от дел своих" казнятся. Но мысль о долготерпении Божьем и о любви Божьей даже к ним не проникла в умы этих людей. Они не отступили от своего вызова небу:

Тут с шумом в воздухе взвилась

Тьма камней, туча стрел от войск богомятежных,

Но с тысячью смертей и злых и неизбежных

На собственные их обрушилась главы...

"Плоды неверия — ужасно таковы," заключает Крылов.

И ведайте народы, вы,

Что мнимых мудрецов кощунства толки смелы.

Чем против Божества вооружают вас, —

Погибельный ваш приближают час

И обратятся все в громовые вам стрелы...

Здесь Крылов проникает в самую глубину жизни и голос его звучит подлинным пророчеством.


Н. И. Пирогов — хирург и мыслитель.

Нет в русской медицине имени более прославленного, чем имя хирурга Николая Ивановича Пирогова. Памятник ему стоит в Москве, и подвиги его во время Севастопольской кампании и научные его достижения в области медицины, — почетная страница русской науки.

Привлечение им женской сестринской заботы о раненых воинах, создание им женской общины сестер милосердия Честного и Животворящего Креста, стало началом векового уже ныне подвига русских женщин в военных госпиталях и на полях сражений. И как ученый, и как гениальный хирург-практик (впервые применивший в России анестезию при операциях) Н.И. Пирогов стал примером для русских врачей... Все, конечно, знают, кто такой был Пирогов. Но вот, чего многие, вероятно, не знают, и о чем я хочу сегодня сказать: Пирогов был глубоко верующим в Бога человеком.

Жил он как раз в то время (середина прошлого столетия), когда стало зарождаться на Руси неверие. Появились идеи материализма, — "нигилисты," хорошо описанные Достоевским, особенно в романе "Бесы." В эту эпоху шестидесятых годов зародился тип того грубого материалиста, который, выйдя из подполья, после октябрьской революции, стал открыто гнать Церковь, закрывал и осквернял храмы, но был побежден и остановлен, в своем безумии, народной верой.

В те шестидесятые годы 19-го века началось и нечестное использование честного имени науки, для борьбы с Богом. Впадавшие в тяжелую болезнь неверия не хотели быть просто неверующими, — они хотели непременно думать, что они "научно" (а не как-нибудь иначе) не веруют в Бога. В это время жил величайший хирург России, Пирогов. И вот, что он думал и писал:

"Смело и несмотря ни на какие исторические исследования, всякий христианин должен утверждать, что никому из смертных невозможно было додуматься и еще менее дойти до той высоты и чистоты нравственного чувства и жизни, которые содержатся в учении Христа; нельзя не почувствовать, что они не от мира сего. Веруя, что основной идеал учения Христа по своей недосягаемости останется вечным и вечно будет влиять на души, ищущие мира чрез внутреннюю связь с Божеством, мы ни минуты не можем сомневаться в том, что этому учению суждено быть неугасимым маяком на извилистом пути нашего прогресса." (Том I, стр. 175182. Сочинения Н. И. Пирогова, СПБ. Издание 1887).

Главный, настоящий прогресс человечества Н.И. Пирогов видел в том, чтобы люди, по духу своему, приблизились к Евангелию, стали добрыми, правдивыми, чистыми сердцем, бескорыстными и милосердными. Конечно, и прогресс социальных реформ в народах необходим, но он немыслим без прогресса человеческих отношений, без совершенствования каждой отдельной души человеческой. Камень, брошенный в воду, вызывает круги. Чувства, мысли и дела человека тоже вызывают соответственные им круги в окружающем мире, — либо добро, либо зло. Человеческое добро рождает отклик добра, улучшая человеческие отношения и саму жизнь. Зло, таящееся в одном сердце, отравляет жизнь многих... Это, может быть, идет против законов материализма, но это соответствует правде мира.

Книга высшего совершенствования — Евангелие — была любимой книгой Пирогова. Он верил, что евангельское откровение есть истинное Слово Божие, и что это Слово вводит душу в вечность; свою жизнь Пирогов строил на евангельских основах. Такое глубокое религиозное отношение к жизни отмечает путь многих больших ученых мира, истинных слуг человечества.

Н.И. Пирогов считал, что в мировой истории путь прогресса извилист, нет прямой линии в нравственном совершенствовании человечества. Уклоняясь от правды Христовой, люди впадают временами в звериное, даже хуже чем звериное — демоническое состояние. Разве мы не свидетели этому в наш век? Да, человечество омрачается, когда отходит от того образа Божьей правды, чистоты и милости, который дан ему в лице Сына Божия, Христа Иисуса.

Гениальная ученость, любовь ко Христу, борьба за правду, справедливость в мире, и милосердие к страждущим, больным — таков образ человеколюбивого врача Пирогова. Когда читаешь его размышления о мире и человечестве, вспоминается одна древняя молитва:

Господи, Боже мой! Удостой меня быть орудием мира Твоего,

Чтобы я вносил любовь туда, — где ненависть,

Чтобы я прощал — где обижают,

Чтобы я соединял — где есть ссора,

Чтобы я говорил правду — где господствует заблуждение,

Чтобы я воздвигал веру — где давит сомнение,

Чтобы я возбуждал надежду — где мучает отчаяние,

Чтобы я вносил свет — во тьму,

Чтобы я возбуждал радость — где горе живет.

Господи, Боже мой! Удостой

Не чтобы меня утешали, но чтобы я утешал,

Не чтобы меня понимали, но чтобы я других понимал,

Не чтобы меня любили, но чтобы я других любил,

Ибо кто дает, — тот получает,

Кто себя забывает — тот обретает,

Кто прощает — тому простится,

Кто умирает — тот просыпается к вечной жизни.


Философ Человеческой Свободы и Божьей Правды: Г. Сковорода.

Более 150-ти лет прошло со дня смерти Григория Саввича Сковороды, замечательнейшего философа, поэта и странника. На Украине, может быть, и теперь еще поются где-нибудь его песни, а украинская словесность чтит в нем выдающегося литератора 18-го века.

"Это была необыкновенная личность, — пишет один из его биографов, — необыкновенны были его жизнь и проповедь. Пробуждению людей от нравственной спячки, воспитанию в них нравственного самосознания и духовному облагораживанию их он посвятил всю свою жизнь" ...

Еще в детстве полюбил он "пастушескую свирель." Сын полтавского бедного казака, он вырос в рощах, на полях, на солнце.

Среди рощ и полей, он возлюбил книгу — мир Слова. Шести лет он обнаружил влечение к наукам и музыке. Первый его учитель — дьяк — сроднил его с Церковью. Потом были у него большие столкновения с недостойными служителями Церкви, но сама Церковь пребывала немеркнувшим образом Христовым в его сердце.

С 16-ти лет он — студент знаменитой Киевской Академии. В 1741 году его забирают, за прекрасный голос, в Петербург, ко двору Императрицы Елизаветы.

Через три года он возвращается в Академию, изучает языки — латинский, греческий, еврейский и все высшие тогдашние науки. Изучает светских классиков и классиков церковных: Блаженного Августина, Афанасия Великого, Василия Великого, Кирилла Александрийского.

В 1750 году он уезжает заграницу; у философа Вольфа знакомится с тогдашней немецкой философией и богословием.

Своею критикой схоластической системы в поэзии он навлекает на себя неодобрение начальства, и начавшаяся было его педагогическая деятельность прекращается. Через 15 лет он снова призывается к ней в Харьковский Коллегиум, профессором благонравия, но первые его лекции опять пугают школьное начальство: "Весь мир спит, — говорил с кафедры Сковорода, — спит глубоко протянувшись, будто ушиблен, и наставники, пасущие Израиля, не только не пробуждают, но еще поглаживают, глаголюще: ‘спи, не бойся: место хорошее, чего опасаться...’ "

Дорогой жизни Г. С. Сковороды стало его удивительное учительство. Он сделался народным учителем в самом чистом и глубоком смысле этого слова. Сковорода проповедует на ярмарках, в селах, поет на полях, играет на флейте у озер, делается дорогим гостем всех любящих поэзию и правду, любит подолгу бывать в украинских монастырях, чтит своих друзей — архимандритов, и среди них, как и среди белого духовенства, имеет своих почитателей.

Не постригаясь в монашество, он являет в своем лице все лучшие качества иночества. Он живет "как птица небесная." Совершенная нищета и бездомность, сопряженные с высокою нравственною чистотой, постничество, — он не ел мяса, — совершенная любовь к людям, жажда чистоты церковной, ревность по Богу, — всецелая жизнь во Христе, — вот образ этого философа светлой воли.

Любовь к Богу — основа существования Сковороды и всего его философского миросозерцания.

О, Боже, живый глагол. Кто без Тебя весел?

Ты Един всем жизнь и радость,

Ты Един всем рай и сладость.

Возбудь святую волю в нас,

Да Твой владеет глас,

Даждь пренужный дар нам сей,

Молим тя, Царя царей!..

Самопознание — начало познания. Человек — малый мир; по своей великой любви к Человеку, Бог даровал ему все необходимое, причем все потребное сделал легким, а все трудное — непотребным, даже вредным для души. "Тот ближе всех до неба, кому в жизни меньше треба," — изречение Сковороды. Что же потребно для человека? Самое потребное и необходимое для человека есть счастье или "мир душевный." Ищи чего хочешь, только не губи того мира душевного — необходимейшую необходимость. Это счастье, этот мир душевный есть Царство Божие. Бог не замкнул счастья в одной какой-нибудь эпохе или в одном каком-либо социальном состоянии. Мудрый Господь дал счастье, доступное для всех, как дал солнце, воду, воздух. Не нужно ехать за счастьем куда-то на Канарские острова, — счастье близко всем, оно — в каждом человеке. Оно заключается в том, чтобы человек познал себя, свою безмерную сущность, свой образ Божий.

"О любий мий друже, Иакове, — пишет Сковорода к о. Якову Правицкому, — излюймо старий квас мирский. Здобудимо нове сердце. Зодягнимся в одиж: нетлинной надии, в утробу братолюбства" ...

Сковорода был делателем ночной молитвы. В полунощное время он блаженно переживал в себе рождение нового, Христова человека.

Опытом духовной жизни он достиг большой остроты чувства жизни мира и человеческой жизни. Сковорода угадывает людей, он чувствует надвигающиеся бедствия (эпидемию в Киеве).

Все считали за честь принять его у себя и подольше задержать. Но он путешествует с места на место. Высокий, худой и величавый, с одной сумкой через плечо, с Библией и свирелью он странствует по деревням и поместьям, с острым словом на устах. Гуляя, он пишет свои трактаты, ведет широкую переписку с друзьями. Места его уединений делаются памятными для народа и получают названия "сковородинских" пасек, урочищ, криниц, полей. Его беседы, изречения и "крылатые" слова записывались, переписывались, распространялись. Его стихи, сказания, басни шли в народ, распевались кобзарями. О нем, еще при жизни его, слагались легенды, как об украинском Сократе. Учителем всего народа он был в полном значении этого слова, — из среды его поклонников образовалась главная группа, во главе с В. Н. Каразиным, основателем Харьковского университета.

Облик Сковороды был бы не полон, если бы мы не упомянули о его пламенном гневе, и обличениях зла жизни. Его обличения мира вытекали из его любви к делу Христову, которому он сыновне посвятил себя. Он бушует при виде слепого обрядничества в духовенстве, он обличает сластолюбие недостойных монахов, рутину церковной схоластики, продажность чиновничества, грубую чувственность помещиков, вольтерьянствующих атеистов дворян называет "французскими попугаями" ...

Особое место в жизни Сковороды занимает Библия. С нею он никогда не разлучался. Он называл ее самыми нежными именами: "своею возлюбленною," "Голубицею."

В Библии Сковорода осязал Самого Христа. Его гимны Христу — образы глубокой поэзии... "О, часть моя всесладчайшая... Ты есть тайна моя; вся же плоть — сень и закров Твой. Всяка плоть есть риза Твоя, сень и пепел; Ты же зерно, фимиам, стакты и кассия — Пречистый, Нетленный и Вечный. Все Тебе подобно, и Ты всему, но ничто же есть Тобою, и Ты ничем же" ... "Воздохнем ко Христу" — призыв Сковороды к людям.

Умер Сковорода так же чисто и человечно, как и жил: В августе 1794 года, семидесятидвухлетним стариком, он путешествует по Орловской губернии, откуда возвращается на Украину, в родную Слобожанщину, и останавливается в с. Пан-Ивановке, у своего друга Коваленского. Чувствуя приближение своей кончины, он говорит о ней; у местного священника он исповедуется и приобщается Св. Тайн.

Самый день его смерти описан И.И. Срезневским. За обедом Сковорода был необычайно весел и разговорчив, рассказывал про прошлое, про свои путешествия, про трудные моменты жизни. После обеда все встали, очарованные его красноречием. Сковорода незаметно вышел из дому. Долго ходил по неровным дорогам. Минул день; под вечер Коваленский пошел искать Сковороду и нашел его под большою липою. Солнце заходило, последний луч пробивался между листьями. Сковорода, с заступом в руке, копал могилу. На вопрос Коваленского Сковорода ответил: "Час, друже, кинчати блукания, бо й так усе волосся злетило з бидной голови. Час дати спокий" ... И пошли к дому. Сковорода удалился в свою комнату, переменил белье, помолился Богу и, положивши под голову Библию, тетради своих творений и серую свитку, лег сложивши накрест руки.

Так закончилась земная жизнь Г. С. Сковороды.

Его похоронили на высоком берегу, около рощи, на любимом его месте, где он при восходе солнца играл на своей флейте.


Открывшееся Сердце: К. Ф. Рылеев.

В своих Воспоминаниях о декабрьском восстании Евгений Петрович Оболенский открывает нам последнюю страницу жизни Рылеева. Историческое свидетельство его ценно потому, что Оболенский был, по-видимому, единственным человеком, связанным с Рылеевым одинаковостью душевных переживаний и единомыслием глубокой дружбы.

Оболенский был на четыре года моложе Рылеева и служил в гвардии. За участие в событиях 1825 года он был приговорен к смертной казни, которая заменена была ему каторгой на Нерчинских рудниках. После тринадцатилетнего пребывания в Нерчинске, он стал поселенцем в Сибири. По манифесту 1856 года, освобожденный из ссылки, Оболенский вернулся в Россию; скончался он в Калуге в том же 1856 году.

"Двадцать пятого января я был в Алексеевской равелине, — рассказывает Оболенский. — После долгого томительного дня, наконец, я остался один. Это — первое отрадное чувство, которое я испытал в этот долгий, мучительный день. И Кондратий Федорович (то есть Рылеев) был там же, но я этого не знал. Моя комната была отделена от всех прочих нумеров: ее называли "офицерской." Особый часовой стоял на страже у моих дверей; немая прислуга, немые приставники: все покрывалось мраком неизвестности. Но из вопросов комиссии я должен был убедиться, что и Рылеев разделяет общую участь. Первая весть, которую я от него получил, была следующая строфа:

Прими, прими, святой Евгений,

Дань благодарного певца,

И слово: пламенных хвалений,

И слезы, каплющи с лица.

Отныне день твой до могилы

Пребудет свят в душе моей:

В сей день твой соименник милый

Освобожден был от цепей.

При чтении этих немногих строк, — продолжает свой рассказ Оболенский, — радость моя была неизъяснима. Теплая душа Рылеева не переставала любить горячо, искренно... много отрады было в этом чувстве. Я не мог отвечать ему; я не имел искусства уберечь чернила, бумагу: последняя всегда была нумерована; перо, чернильница в одном экземпляре, ни посудки для чернил, ни места, куда прятать. Все было так открыто в моей комнате, что я не находил возможности спрятать что-нибудь.

Что скажу я о днях, проведенных в заключении под гнетом воспоминаний, еще свежих; страстей, еще не утихших; вопросов комиссии, непрестанно возобновляемых; опасений за близких сердцу; страха — одним лишь словом в ответе прибавить лишнего горя тому, до кого коснется это слово. Всё это было в первый период заключения. Постепенно вопросы сделались реже, личный вызов в комиссию прекратился; тишина водворилась постепенно в душе. Новый свет проникал в нее, озарял ее в самых темных ее изгибах, где хранился тот итог жизни мыслящей, чувствующей, действующей...

Свет евангельской истины осветил сначала те черты жизни, характера, которые резко обозначались; лучами живительными, лучами теплыми любви вечной, полной, совершенной, озарял, согревал, оживлял всё то, что в самосознании способно было принять этот свет, вдохнуть в себя его теплоту, раскрыться для принятия его живительной силы!.. Проходили дни за днями, недели за неделями. Открылась весна, наступило начало лета, и нам — узникам, позволено было пользоваться воздухом в малом саду, устроенном внутри Алексеевского равелина. Часы прогулки разделялись поровну на всех узников; их было много, и потому не всякий день каждый пользовался этим удовольствием. Раз добрый наш сторож приносит два кленовых листа и осторожно кладет их в глубину комнаты, в дальний угол, куда не проникал глаз часового. Он уходит. Я спешу к заветному углу, подымаю листы и читаю:


Мне томно здесь, как на чужбине.

Когда я брошу жизнь мою?

Кто даст крыле ми голубине?..

И полещу, и почию.

Весь мир, как смрадная могила;

Душа из тела рвется вон...

Творец! Ты мне прибежище и сила,

Вонми мой вопль, услышь мой стон,

Приникни на мое моленье, Вонми смирению души:

Пошли друзьям моим спасенье,

А мне даруй грехов прощенье

И дух от тела разреши!

Кто, спрашивает Евгений Оболенский, — кто поймет сочувствие душ, то невидимое соприкосновение, которое внезапно объемлет душу, когда нечто родное, близкое коснется ее, тот поймет и то, что я почувствовал при чтении этих строк. То, что мыслил Рылеев, сделалось моим: его болезнь сделалась моею, его уныние усвоилось мне, его вопиющий голос вполне отразился в моей душе. К кому же мог я обратиться с новою моею скорбью, как не к Тому, к Которому давно уже все мои чувства, все тайные помыслы моей души? Я молился... и кто может изъяснить тайну молитвы? Если можно уподобить видимое невидимому, то скажу: цветок, раскрывший свою чашечку лучами солнечными, едва вопьет их в себя, как издаст благоухание, которое слышно всем, приблизившимся к цветку. Так, уподобляя видимое невидимому, — и сила любви вечной, коснувшись души, вызывает молитву, как благоухание возносимое к Тому, от Коего получило начало... У меня была толстая игла и несколько клочков серой оберточной бумаги; я накалывал долго, в возможно сжатой речи, все то, что просилось под непокорное орудие моего письма, и потрудившись около двух дней, успокоился душой и передал свои строки тому же доброму сторожу Никите Нефедьеву. Ответ Рылеева не замедлил.

Вот он:

"Любезный друг! Какой бесценный дар прислал ты мне! Сей дар через тебя, как через ближайшего моего друга, прислал мне Сам Спаситель, Которого уже давно душа моя исповедует. Я Ему вчера молился со слезами. О, какая это была молитва! Какие это были слезы; и благодарности, и обетов, и сокрушения, и желаний за тебя, за моих друзей, за моих врагов... Давно ли, любезный друг, так мыслишь? Скажи мне, чужое оно или твое? Ежели эта река жизни явилась из твоей души, то чаще ею животвори твоего друга. Чужое ли оно или твое, но оно уже мое, так как и твое, если и чужое. Вспомни брожение ума моего около двойственности духа и вещества."

Радость моя, — говорит Евгений Оболенский, — была велика при получении этих драгоценных строк, но она была неполная до получения следующих строф Рылеева, писанных также на кленовых листах:

О, милый друг! Как внятен голос твой!

Как утешителен и сладок:

Он возвратил душе моей покой

И мысли смутные привел в порядок.

Спасителю — сей истине верховной, —

Всецело мы здесь подчинить должны

От полноты своей души,

И мир вещественный, и мир духовный.

Для смертного ужасен подвиг сей;

Но он к бессмертию стезя прямая,

И благовествуя речет о ней

Сама нам истина святая:

Блажен, кого Отец Мой изберет,

Кто истины здесь будет проповедник;

Тому венец, того блаженство ждет,

Тот Царствия небесного наследник!

Блажен, кто ведает, что Бог Един —

И мир, и истина, и благо наше!

Блажен, чей дух над плотью властелин,

Кто твердо шествует к Христовой чаше:

Прямой мудрец, он жребий свой вознес,

Он предпочел небесное земному,

И как Петра, ведет его Христос

По треволнению морскому.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .. . . .

Душою чист и сердцем прав,

Перед кончиною подвижник постоянный,

Как Моисей с горы Навав,

Узрит он край обетованный.

Это была последняя песнь русского поэта-декабриста, Кондратия Федоровича Рылеева. Вскоре свершилась его казнь. Кленовые листы больше уже не появлялись в тюремной камере его друга.

Последний путь Рылеева.

В год 125-летия казни декабристов московский журнал "Огонек" опубликовал выдержки из неизвестной драмы Рылеева, хранившейся до 1888 г. у Шахматова, переданной в свое время для опубликования Якушкину, но, по неизвестным причинам, тогда не целиком опубликованной. В этом произведении, отражающем эпоху Богдана Хмельницкого, "Огонек" признает, что "стремясь воссоздать историческую обстановку, предшествовавшую восстанию народа, под водительством Хмельницкого, и реалистические образы украинских крестьян, Рылеев, в соответствии с исторической правдой, уделяет в этом отрывке значительное место церковным вопросам." Да, в жизнь русских людей всегда входил момент религиозный, от Киевской Руси, Литвы, Новгорода и Суздаля, чрез всю татарщину, Москву и новую эпоху, православная вера была заметным двигателем и внутренним, а часто и внешним исторических судеб страны, живою частью — и даже основой — жизни народной. Как сопрягается душа с телом и содержание с формой, так в жизни русского и украинского народа — вера Христова и Православная Церковь были всегда в истории чем-то неразрывным с народной жизнью. И, несмотря на все безбожие некоторых сынов его, в народе, выросшем на религиозном отношении к жизни, сохраняется до наших дней искание правды Божьей, тоска по ней, и любовь к ней. Своим душевным чувством народ умеет отличать тихую Божью правду — от шумных, говорливых и пустых человеческих неправд... Крестьяне в драме Рылеева, опубликованной в "Огоньке," говорят:

1-ый Малороссиянин:

Ушли... Ну вот еще один погиб

Эй, Юрка, брат, прогневали мы Бога.

Всем на Руси пришельцы завладели,

В своей земле житья мы не находим.

Нет больше сил терпеть. Бегу отсель.

Бегу за Днепр к удалым запорожцам,

Грицько:

И я с тобой; благослови меня, отец;

Прощай, не плачь, Натуся.

Юрко:

За Днепр... и я б туда, когда б не дети...

Чего, чего не вытерпели мы!

За то, что не хотим на униатство

Переменить мы православной веры!

Все отнято у нас: права, уряды,

Имения, и даже церкви наши

Ограблены...

2-ой Малороссиянин:

Уж видно так Создателю угодно...

Юрко:

Нет, нет, поверь, Создатель зла не хочет!

Не Он, не Он, виной беде Украины,

Но мы...

Эти строки показывают религиозную и писательскую чуткость Рылеева: "нет, нет, поверь, Создатель зла не хочет. Не Он, не Он, виной беде Украины, но мы" .... Религиозная сторона проявилась в Рылееве особенно после декабрьского восстания.

В своем последнем письме к жене из Петропавловской крепости, ожидая казни, Рылеев пишет: ... "я ни разу не возроптал, во всё время моего заключения, и за то Дух Святой давно утешил меня! Подивись мой друг: в сию самую минуту, когда я занят только тобою и нашей малюткой, я нахожусь в таком утешительном спокойствии, что не могу выразить тебе. О мой друг, спасительно быть христианином!.. Благодарю моего Создателя, что Он меня просветил, и что я умираю во Христе, что и дает мне спокойствие, что Отец не оставит ни тебя, ни нашей малютки. Ради Бога не предавайся отчаянию: ищи утешителя во времени. Я просил нашего священника, чтобы он посещал тебя. Слушай советы его и поручи ему молиться о душе моей... Возблагодарить его может один Бог за те благодеяния, которые он оказал мне своими беседами... Я хотел просить свидания с тобою, но раздумал, чтобы не расстроить себя. Молю Бога за тебя, за Настеньку, за бедную сестру, и буду всю ночь молиться: с рассветом будет ко мне священник, мой друг и благодетель, и причастит меня. Настеньку благословляю мысленно нерукотворным образом Спасителя и поручаю всех вас святому покровительству Живого Бога... Смогу ли я, мой друг, благодарить тебя словами? Они не выразят чувств моих: Бог тебя вознаградит за всё...

Прощай: велят одеваться: да будет Его святая воля."

Твой искренний друг."

А в более раннем письме, тоже из крепости, Рылеев писал жене:

"О, милая душой подруга! Ты любовью соединилась с миром физическим и временным. Христом ты должна соединиться с миром духовным, вечным, и, соединив в себе два мира, всей душой подчинить себя любовью вечности. Вот, милый друг, предназначение наше. Мы должны любовью подчинить Христу физический мир и в Нем, как в духовном мире, подчинить себя вечной любви: Богу ради Бога, по любви Христа."

Трогательно и верно Рылеев выражает истину христианства.

Настала полночь. Священник со Святыми Дарами вышел от Кондратия Федоровича Рылеева, вышел и от Сергея Ивановича Муравьева-Апостола, и от Петра Каховского, и от Михаила Бестужева-Рюмина; пастор молитвою напутствовал в вечную жизнь Павла Ивановича Пестеля.

Очевидец последних минут казненных декабристов говорит, что после прочтения полицмейстером Чихачевым приговора, Рылеев обратился к товарищам и сказал, сохраняя всё присутствие духа: "Господа, надо отдать последний долг," и с этим они пали все на колени и, глядя на небо, крестились. Рылеев один говорил, желал благоденствия России... Потом вставши, каждый из них прощался со священником, целуя крест и руку его; при том Рылеев твердым голосом сказал священнику: "Батюшка, помолитесь за наши грешные души; не забудьте жены и благословите мою дочь" и — перекрестясь — взошел на эшафот.

О Достоевском.

В Нью-Йорке, в Чеховском издательстве, вышла ценная книга лучшего современного русского философа, Николая Онуфриевича Лосского: "Достоевский и его Христианское Миропонимание."

Как известно, Достоевский прошел через опыт суда, осуждения и каторжных работ. То, что пришлось пережить миллионам русских людей в течение последних десятилетий, то пережил Достоевский. Из своего заключения и злострадания (которое было ярко им описано в "Записках из мертвого дома") Достоевский вышел победителем, душевно не сломленным, но наоборот, укрепленным и освободившимся от недостатков своей молодости. Можно со справедливостью сказать о его испытаниях:

Так тяжкий млат,

Дробя стекло, кует булат.

Осужденный за свою связь с кружком Петрашевского, отбыв на каторге в Сибири 4 года, Достоевский вернулся к литературе с новыми силами, с новой глубиной жизненного опыта и постижения человеческой души. Этот талант постижения глубин человеческой души выдвинул Достоевского, как мирового писателя, на ряду с Данте, Шекспиром, Виктором Гюго и Гёте. Несмотря на всемирное признание и совершающееся изучение его творчества в разных странах, Достоевский у себя на родине почти не встречает исследователей в наши дни. Он замалчивается советской критикой. Если его издают в СССР, то с неохотой. И почти ничего о нем не пишут, ни как о писателе, ни как о мыслителе...

Печальная судьба русского литературного критика и мыслителя: не сметь открывать мысль Достоевского — или быть орудием скрывания его мысли.

Достоевский слишком ярок; его трудно затемнить или использовать в каких-либо политических целях... Достоевский гениально вскрывает бессмыслие построения человеческого общества на предпосылках материализма. Человек, по Достоевскому, есть существо духовно-физическое, в нем есть два мира — духовный и материальный, и он может нравственно-свободно духом возвышаться над материей. Всякий, кто прочтет такие удивительные произведения, как "Преступление и наказание," "Бесы" и "Братья Карамазовы," и кто своим умом — подумает над этими книгами, тот распрощается навсегда со всяким материализмом, как и со всякой утопической верой в то, что счастье человеческое можно построить на одних только материальных ценностях, отрицая в человеке его бессмертную — созданную Богом — душу... Счастливого общества или государства не может быть, без счастья отдельных живых людей, неповторимых личностей человеческих. И чем человек делается лучше, глубже, выше нравственно, тем более глубокое и высокое счастье он начинает ценить и понимать.

Достоевский остро вскрывает всю демоническую (анти-Божескую и античеловеческую) сторону принуждения людей к определенному коллективному счастью, понимаемому материалистически. Достоевский показывает, что государственно принудительное, безбожное счастье есть, в сущности, ад. Вдумайтесь в идею романа "Бесы." Это — пророческая книга о России и о ее судьбах... "Братья Карамазовы" тоже хранят в себе много страниц пророческого значения о высшем искушении людей в построении тоталитарного государства, государства рабов, принужденных думать, что они свободны и счастливы.

В своей книге Лосский, на основании многочисленных материалов и источников, показывает личность Достоевского, его человечность.

"В Тобольске, приговоренный к каторге Ястржембский, был близок с самоубийству; его удержало от этого поступка влияние Достоевского, который обнаружил в этом деле мужественную натуру с женственной мягкостью" (Из материалов Ореста Миллера). Ценны характеры, в которых сочетается великое мужество и бесстрашие, с женской чуткостью и мягкостью в отношениях к другим людям. Приятель молодости Достоевского доктор Ризенкампф говорит: "Федор Михайлович принадлежал к тем личностям, около которых живется всем хорошо, но которые сами постоянно нуждаются. Его обкрадывали немилосердно, но при всей доверчивости и доброте он не хотел вникать в дело." "Когда в 1843 году Достоевский и Ризенкампф наняли общую квартиру" это "чуть было не обратилось для Федора Михайловича в постоянный источник новых расходов. Каждого бедняка, приходившего к доктору за советом, он готов был принять, как дорогого гостя."

"Все забытые судьбою, несчастные, хворые и бедные находили в нем особое участие," — говорит другой свидетель жизни Достоевского. "Случается, — рассказывала жена его, — когда у моего мужа не найдется мелочи, а попросили у него милостыню вблизи нашего подъезда, то он приводил нищих к нам на квартиру и здесь выдавал деньги." Вот еще характерный случай, рассказанный Анною Григорьевной Достоевской. В 1879 году (значит, когда Достоевский был уже известным писателем) какой-то пьяный крестьянин ударил на улице Достоевского по затылку с такой силой, что он "упал на мостовую и расшиб себе лицо в кровь." "В участке Федор Михайлович просил полицейского офицера отпустить его обидчика, т.к. он его прощает." Однако, протокол был составлен и делу был дан ход. Но мировому судье Достоевский заявил, что прощает обидчика и просит не подвергать его наказанию. Судья, снисходя к просьбе Достоевского, приговаривает крестьянина лишь "за произведение шума" и беспорядка на улице, к денежному штрафу в 16 рублей, с заменой арестом на 4 дня. Достоевский подождал своего обидчика у подъезда и дал ему 16 рублей для уплаты штрафа. Эти и другие факты показывают, что любовь к народу у Достоевского была не словесная, не теоретическая, но жизненная, живая, христианская.

И видение мирового зла у Достоевского было глубоким, пророческим, даже, можно сказать, необычайным, среди писателей как русской, так и всей мировой литературы. Автор "Братьев Карамазовых" не только верно видел все изгибы зла, но и указывал верный путь борьбы со злом, путь Божьей над ним победы, путь Христовой Правды. Это он мог видеть потому, что душа его касалась огненного страдания за людей; и его любовь ко Христу и к людям прошла чрез большое испытание — и страдание — борьбы со злом в его собственной душе.

В произведениях Достоевского звучит могучее, правдивое обличение всех нравственных подделок и социальных утопий, пытающихся, без веры в живую душу человека, создать человеческое счастье; создать его на борьбе с Божьей Истиной и человеческой свободой. Счастье же человека может родиться только из бескорыстного, чистого добра, из любви к Богу и человеку.


Преподобный Серафим.

19-го июля 1903 года, в России, в Тамбовской губернии, в обители Саровском, совершилось прославление преподобного Серафима, Саровского Чудотворца. Рядом с именем Сергия Радонежского это имя засияло над русской землей.

Родился преподобный в Курске 19-го июля 1759 года; скончался он в 1833 году. Звали его в миру Прохор Мошнин. Уже с детства в нем была заметна особенная религиозная одаренность и к 18 годам сложилось у него твердое решение в иночестве посвятить свою жизнь Богу. Прохор стал послушником, вошел в Саровскую монастырскую семью.

Истинное монашество есть совершеннейшее явление общности, основанной на вере, любви и свободе человека. Вводить общность жизни насильственно, государственно, — это значит строить на песке, идти на обман. Чтобы начать жить полной общей жизнью с другими, надо, прежде всего, побороть в себе эгоизм, стать истинным братом, или сестрой для других, и чтобы другие стали для тебя братьями и сестрами. Но братское отношение к людям возможно лишь при отречении от своей эгоистичности и при живой вере в Бога, Отца всех людей.

Единства и общности душ человеческих, на почве материальных ценностей, конечно, не может быть. Материализм разделяет и обособляет. Материализм есть начало эгоистическое, разделяющее. Если материалисты бывают жертвенными, то это вопреки своему материализму, в силу своей духовной человеческой природы. История нам показывает, что даже монастыри, когда они делались слишком хозяйственными (в ущерб духовной жизни), — разрушались. Без духа всякое тело есть труп. В силу этого, объединение людей в материализме — не может сблизить их, не может дать счастья человечеству. В человечестве, обладающем нравственной свободой и бессмертной личностью, единство жизни осуществляется лишь в духе высокой веры и истины. Таков закон жизни в человеке. Лишь по мере преодоления своих эгоистических склонностей, материалистических идей и звериных инстинктов, человек способен войти в настоящее единство с другим человеком. Смысл христианского монашества и жизнь Церкви есть соединение людей в истинно-общую жизнь во Имя Христово.

Много было преподобных, нашедших в себе Божие подобие, в мире и в истории России. И одним из самых ярких выразителей этого духа, Христова духа, на Руси явился преподобный Серафим.

Жизнь Его показывает, какое спасительное значение для многих людей имеет очистившийся, к Богу пришедший человек. Он является посланником Божьим в мире. Есть люди, сами себя творящие вождями. Есть люди, избираемые своими единомышленниками. А есть посылаемые на служение человечеству Самим Богом. Только такие приносят истинный и для всех сладкий плод.

После долгого пребывания в монастыре, в труде, богомыслии, послушании, покаянии, отшельничестве и молитве, преп. Серафим вышел к людям — исцелять их. Множество душ получило от него укрепление, обновление и исцеление!

"Стяжи в себе мир, и вокруг тебя спасутся тысячи," — говорил он; и поучал: "С ближними нужно обходиться ласково, не делая даже и видов оскорбления... Дух смущенного или унывающего человека надобно стараться ободрить словом любви. Все мы требуем милости Божьей... Осуждай дурное дело, а самого делающего не осуждай... Тело есть раб души, а душа царица; а потому часто, милосердием Божьим, бывает и то, что когда тело изнуряется болезнями, человек приходит в себя... Кто переносит болезнь с терпением и благодарением, тому она бывает, как подвиг и даже более подвига..."

Смерть старца не прервала светлого потока его добра и молитвенной помощи людям. Еще более расширился этот поток. И до наших дней он несет благодать по русской земле и оживляет человеческие сердца.


О страданиях веры.

С каким-то совершенно непонятным упорством некоторые люди защищают свое будущее несуществование; борются не за свое спасение от смерти, а за свою смерть. Этот смертоносный дух можно видеть, прежде всего, в отчаявшихся людях. Вот, движимый идеей самоистребления, человек бросается с моста в воду; видящие его безумный поступок, желая человека спасти, бросают ему спасательный круг, веревку, посылают лодку, чтобы его подобрать. Но отчаявшийся отвергает всякую надежду на свое спасение; он отказывается от спасательного круга, отбивается от людей к нему поспешивших, и со всей силой устремляется ко дну, надеясь на пучину, на то, что она его примет, окажет ему милость, осуществит его самоистребление... Какая удивительная надежда может владеть человеком, надежда — на смерть, на ничто! Даже вечной смерти человек может отдаваться всею своей волей и верой!

Отдавшиеся духу гибели, всю свою силу направляют на отрицание жизненной силы.

Но воля человека несет в себе избыток жизни. Только те, кто верят в вечную Жизнь, могут быть провозвестниками истины. Христовы Апостолы хотели всех людей зажечь верой в Вечную Жизнь; таково самое существо их проповеди. Сила бессмертная бьет в них ключом и изливается на мир. Но какое чувство избытка может быть у верующих в ноль и проповедующих кратковременность и случайность жизни и ее уничтожение? В активности антирелигиозников кроется неразрешимое противоречие.

После октябрьской революции широкая волна антирелигиозной проповеди и активности разлилась по России. Во всех углах страны проповедовался атеизм, вера в черную яму небытия. Эту идею смерти и уничтожения личности антирелигиозники странно выводили из идеи "прогресса," "культуры" и "науки." С такими привлекательными лозунгами они себя и других бросали в объятия духовной смерти. Стали тогда издаваться журналы с яркими обложками, высмеивающие святыню народа: "Безбожник," "Безбожник у станка," "Антирелигиозник" и другие. Много книг, брошюр и статей было брошено в народ для уничтожения религии. Начались в стране антирелигиозные карнавалы, маскарады, шутовские кощунственные игры и процессии. Пошло массовое осквернение и разрушение храмов, монастырей, — великое оскорбление народной души. Не удовлетворенные собственным неверием в Бога, унылые, тоскующие, ожесточившие сердца свои (несчастные, конечно) люди, громко назвавшие себя "воинствующими безбожниками," хотели веру в Вечную Жизнь вырвать из всех человеческих сердец. Это был огромный замысел. "Союз Воинствующих Безбожников" провозгласил себя организацией со всемирным размахом. Члены этого Союза доносили на верующих в Бога, клеветали на священников, посылали на смерть пастырей Церкви... Молодежь не допускалась в храмы; вытравливалась вера из детских душ! Много верующих стали в те годы мучениками! Начавшаяся борьба против веры была нова для народа; и она прикрывала свою великую неправду частичной правдой, — обнаружением нравственной слабости некоторых верующих в Бога людей и пастырей Церкви. Конечно, были в стране священники, которые несли свое служение холодно и безучастно, не по заветам Христовым. Заражались материализмом некоторые монастыри... Но не материалистам было на это указывать. Жизнь церковная не всегда бывает на высоте, потому что не все люди одинаковы, по силе своей надежды на Бога; и во всяком своем положении человек сохраняет свободу быть или не быть со Христом.

Когда открылось в России широкое гонение на Церковь и на религию, храмы и монастыри взрывались, верующие и священники тысячами арестовывались и умирали в лагерях, — тогда, именно в эти годы, русский народ ясно увидел, что власть преследует в лице пастырей Церкви не "эксплуататоров народа," но бедняков и "лишенцев," людей, у которых отняты все права и самое право на жизнь. Народ понял, что власть преследует исповедников и мучеников. И воинствующее безбожие потеряло свою силу в русском народе. Оно стало отвратительно для всех. А Христова Церковь, пройдя чрез самое великое в истории мира гонение, освободилась от своих двоедушных и малодушных последователей. Волна активного мирового безбожия разбилась о русскую землю. И когда настала последняя война, сами неверующие в Бога обратились к Церкви — за духовной помощью стране и народу... Без молитвы и церковного благословения русские воины не хотели умирать за свою землю... И живое, искреннее чувство страны стали выражать поэты в словах, полных любви — не только к родине, но и к ее душе.

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные, злые дожди,

Как крынки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди.

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали: "Господь вас спаси."

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.

Как будто за каждою русской околицей

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в Бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки родина —

Не дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил...


Во время войны стали открываться церкви по всей стране... Вспомнила Русь свою душу.

Но миновала война... Государство, следуя своей материалистической диалектике, то есть принципиальной беспринципности, накренилось в другую сторону. Отказавшись от прежних грубых, ставших отвратительными для народа форм борьбы с религией, оно возобновило эту борьбу в скрытых формах. В школах, в университетах, в партийной работе и в специально созданных для этой цели учреждениях — опять идет борьба против веры и Церкви.

Но "тщетно замышляют люди." И — сеющие ветер пожнут бурю.

Что Пережила Церковь.

Для понимания того, что пережила Церковь и перенесли верующие в Советском Союзе, до начала 2-ой мировой войны, следует взять в руки книгу Я. Глана: "Антирелигиозная литература пооктябрьского периода. Аннотированный систематический указатель книг, брошюр и журнальных статей по вопросам религии и антирелигиозной пропаганды."

В этом томе, изданном в Москве в 1932 г., Государственным Антирелигиозным издательством, вы найдете, только за период с июля 1930 по ноябрь 1932, — 1365 названий антирелигиозных книг, брошюр, сборников, пьес, статей. Из этого можно видеть, что православный человек в Советском Союзе испытал на себе. Какую неправду несло безбожие на веру в Бога и на историю русского народа. Куда только ни силилось оно зайти; все оно хотело использовать для своих целей, даже то, что не имеет к нему никакого отношения. Вот книга Долева: "За агротехнику, против религии." Какое имеет отношение агротехника к религии? Можно догадываться, что в это время шла борьба против празднования воскресного дня, — борьба, в которой русский народ победил. Вот книжка "Гляди зорко." Антипасхальная программа "малых форм" (для города) показывает, что были и программы "больших форм;" это, может быть, тогда, когда сотни комсомольцев устраивали антирелигиозный маскарад во время светлой пасхальной ночи и окружали храмы с молящимися людьми своим визгом, играя роль бесов и действительно уподобляясь им. Чем только ни пользовались антирелигиозники, чтобы подорвать веру в русском народе. Атака на веру в Бога и Церковь идет по разным направлениям. Мы видим фальсифицированное и преувеличенное, но также отчасти и подлинное обнаружение всего слабого и недостойного, что было в веках у называвших себя "верующими в Бога," но на самом деле не бывших таковыми. Вера тут совсем не причем, конечно. Нападать на недостатки и нравственные слабости людей, считающих себя верующими, очень легко, этим много занимались и занимаются, но это совсем не опровергает веры. Совершенно очевидно, что Иуда был действительно среди апостолов Христовых. О том, что среди верующих могут быть лицемеры, ярче всего говорит само Евангелие. Бывали слабые духом и среди служителей Церкви. Хотя надо сказать, что в России их оказалось очень мало, по сравнению с числом тех, кто умер в тюрьмах и концлагерях за свою веру, за Божью правду.

Антирелигиозники несправедливы; для них оправданы все средства, ведущие к их цели. Даже беспристрастную науку они хотят заставить служить своим целям.

В статье Львова: "Альберт Эйнштейн в союзе с религией" и в рецензии на эту статью ("Н. М.," 1931, № 10) унижается мысль крупнейшего современного ученого, который выступил в защиту религии, в газете "Нью-Йорк Таймс." Автор рецензии говорит, что тезис Эйнштейна о "благостном и чудесном порядке, открывающемся для индивидуума в природе и мире мысли," логически связан с идеалистической "теорией континуума," облекающей у Эйнштейна материалистический общий принцип относительности. Антирелигиозный автор рецензии подчеркивает, что выступление Эйнштейна является одним из ярких примеров "скатывания всей буржуазной науки к самому открытому богопоклонничеству..." Что можно сказать на это? Конечно, представители самой высокой науки приходят, а вернее сказать, восходят к пониманию все увеличивающейся (по мере научных открытий) тайны мира, как тайны безмерно великого творения Творца.

Гонения на Церковь в Советском Союзе, аресты епископов, ссылки священников, закрытие многих церквей и разорение их, а также особое преследование наиболее влиятельных среди своей паствы священнослужителей и их мученичество, и период "лишенства" всяких человеческих прав всех вообще служителей Церкви, — весь этот бесчеловечный поход против верующих и самой Христовой святыни в Русском народе, сопровождался и потоком лживых слов, рассчитанных только на неведение и страх людей. Да, много было сказано в Советском Союзе лжи против веры и Церкви. И еще говорится... Уста же служителей Церкви запечатаны. Они не смеют опровергать материализма. Им оставлено право только совершения богослужений.

Как можно объяснить такое беспримерное в истории гонение на веру в Бога, гонение открытое и прикрытое, ведущееся всеми средствами и силами государства, среди народа, который 1000 лет нес светильник апостольской, православной веры?

Объясняется это, мы думаем, тем, что русский народ — один из самых религиозных и доверчивых народов мира; он был большим препятствием на путях отвода от Бога всего человечества. И злой силе надо было подорвать веру прежде всего в русском народе, и сделать его трамплином к обезбожению всего мира. Оттого вся тяжесть гонений на веру в Бога обрушилась именно на душу русского человека. Не где-либо, а в Москве возник "Всемирный Союз воинствующих безбожников." Замысел его потерпел неудачу, но, скрывшись в свое подполье, он продолжает насаждать в народе атеизм и материализм. Борется он с Предвечным Богом и насаждает духовную тьму. Но душа русского народа крепнет, молитвами Церкви небесной и земной. Душа русского народа выдержала и выдерживает, не становится безбожной, не повергается в прах пред прахом материи. Многие русские люди хранят себя в благодатной помощи Божьей, пройдя чрез горнило великих испытаний. Следуя голосу своей совести и заветам своих предков, русский народ открывается все более и более Божьим зовам. Гонители, призывавшие к поклонению праху материи, в этом прахе повержены, исчезают один за другим. А Церковь Христова, явная, в колокольных звонах своих, и тайная, в сердцах людских, — живет и ширится, и светит, и укрепляет русскую душу, поднимающую взор свой от праха к Небесному Свету.


Церковные праздники.

Сила Воскресения Христова.

Всякое ложное учение, ересь — есть змея, всякое восстание на Спасителя Богочеловека — есть смертоносное питье; всё это жалит душу смертельно, отравляет ее и усыпляет на вечность сном отравы. Истина покоит и живит сердце, ложь — мучение сердцу и смерть подлинной жизни сердца.

Всё в мире сем падшем, несущемся к своей последней гибели — ополчается на чистоту Христову. Чего только ни выдумывает мир, чего только ни делают люди, чтобы скрыть от своих сердец свет, сходящий с неба. Не надо быть особо духовным человеком, а только честным и справедливым, чтоб увидеть нашу старую землю, кишащую змеями и сверкающую смертоносными источниками вод. Наш глаз пригляделся ко злу, мы привыкли не замечать опасности, да и Господь, жалея нас, скрывает от нас худшую часть действительности, чтобы мы не изнемогли, сохраняет нас и покрывает. Но Господь не отнимает от нас свободу определения к добру или ко злу, ибо в этом смысл нашей временной жизни.

Искушения зла ведутся в области нашей свободы. Все мы можем устоять, но не все стремимся устоять в истине и чистоте. А враг бесплотный борет нас не ежедневно, но ежеминутно. Устоять от зла можно только, если привязать себя как тоненький прутик к непоколебимому стволу вечной истины и высшей полноте жизни, — ко Христову стволу. Довериться всецело Тому, в чьих устах от века не было лжи, уверовать во Спасителя и полюбить Его больше своей жизни, поставить Его выше рассуждений своего ума, в случае сомнений, — вот что будет значить возлюбить Бога "более своей жизни." Христос есть Живой Бог спасения, милости и любви.

Предтечи лжехриста, пользуясь для своей цели трудностью борьбы в мире против зла, кричат о "нежизненности" Христова учения. Требования греха называются "требованиями природы." Тысячами и миллионами люди отдают без сопротивления свои сердца развязному и бесстыдному греху, начиная свое падение чрез укус сердца неверием в будущее праведное воздаяние.

Неверующее сердце слабо и неосновательно пред грехом. Вот отчего вихри мирового зла развеивают веру в мире.

Но, как бы и кем бы ни развеивалась в мире вера в будущий мир Христов, — всякий, призвавший имя Господне, спасется.

Всякий поверивший и поведший свою умирающею душу к чистому источнику Христову, получает от Бога власть брать змей и давить их, пить смертоносное и оставаться здоровым. К тому, кто хранит себя, сатана не прикасается смертельным своим дыханием, — бушует вокруг, заходит в самую грудь, сжимает сердце, — но не смеет, не может войти во святое сердце человеческое, и человек спасается своею верою. Верующий просвещенный ум, как огонь, сжигает все ухищрения зла. Благодать Духа, открывающая ему высшие познания, сияет в нем, преображая весь его состав.

Истинная вера не слепа, она не отмахивается от искусительных вопросов и шепотов, она прямо смотрит в глаза всякому злу, видит его насквозь и обличает. От этого у истинно верующих людей небесное спокойствие в сердце, блаженная и непоколебимая тишина в душе. Потому что поднялись они над ползающими во прахе змеями и протекающими в этом прахе источниками мертвой воды. Нет уже мертвых вод для того, кто предвкусил радость Воскресения.


Русская и Общечеловеческая Правда.

Дни первой недели Великого Поста называются чистыми. Это дни особенного углубления человеческой жизни, ее духовного возвышения и очищения. В Чистый Понедельник, стоящие в церквах слышат пророчество Исайи, обращенное к людям более двух с половиной тысяч лет назад. Некоторые страницы его кажутся написанными только вчера. Так близки они к современному человечеству. Чрез пророка говорит Бог своей земле: "Я воспитал и возвысил сыновей, а они возмутились против меня... Оставили Господа, презрели Святого... Вся голова в язвах и все сердце исчахло... Земля ваша опустошена, города ваши сожжены огнем" ...

Много даров, и самую жизнь, как первый дар, дает Господь человеку. А когда приходит взять плоды, то находит, что человечество не приносит плодов добра, правды, мира и справедливости. Пророк говорит, что если бы не осталось в народах небольшого остатка праведных душ, то мы были бы то же, что Содом и уподобились бы Гоморре. К властям земли и к народам обращается пророческое слово; оно должно пройти по всем церквам и домам мира: "слушайте Слово Господне, князья Содомские (то есть все грешные властители земли), внимай Закону Бога нашего народ гоморрский... Праздничных собраний ваших не могу терпеть: беззакония и празднование! Праздники ваши ненавидит душа Моя, они бремя для Меня, Мне тяжело нести их" ...

Разве это не так бывает в наши дни? Праздники даны не только для отдыха тела, но и души, для ее научения, чрез светлую возвышающую радость. Церковные праздники имеют этот смысл. Однако, так часто, люди, называющие себя "верующими," проводят свои праздники несоответственно их религиозному смыслу. Праздники обращаются людьми не в дни особенного общения с Богом, а в дни особого опьянения людей и омрачения. И тогда говорит Господь людям, Ему молящимся, но не исполняющим Его заповедей: "...Когда простираете руки ваши, Я закрываю от вас очи Мои... омойтесь, очиститесь, удалите злые деяния ваши от очей Моих, перестаньте делать зло, научитесь делать добро, ищите правды, спасайте угнетенного, защищайте сироту, вступайтесь за вдову. Тогда придите и рассудим, говорит Господь. Если будут грехи ваши, как багряное, — как снег убелю, если будут красны, как пурпур, как волну убелю. Если захотите и послушаетесь, то будете вкушать блага земли. Если же отречетесь и будете упорствовать, то меч пожрет вас: ибо уста Господни говорят" ... А что сказать о шумных и пустых праздниках людей неверующих и даже борющихся с Богом?

Точно и ясно говорит Пророк о растлителях народа: "выражение лица их свидетельствует против них, и о грехе своем они рассказывают открыто, как Содомляне, не скрывают: горе душе их!" ... И в наши дни существует этот способ узнавать тех, кто несет себе и другим гибель: "выражение лица их свидетельствует против них."

И начинает петь пророк песнь про человеческое спасение от зла и усыновление Богу, во Христе. Он поет о любви Божьей и о нашем неблагодарном к Богу человечестве. "Воспою Возлюбленному Моему песнь Возлюбленного Моего о винограднике Его. У Возлюбленного Моего был виноградник на вершине утучненной горы. И Он обнес его оградою, и очистил его от камней, и насадил в нем отборные виноградные лозы, и построил башню посреди его, и выкопал в нем точило, и ожидал, что он принесет добрые гроздья, а он принес дикие ягоды." И много еще слов правдивых говорит пророк. "Горе тем, которые зло называют добром, и добро злом, тьму почитают светом, а свет тьмою, горькое почитают сладким, а сладкое горьким! Горе тем, которые мудры в своих глазах и разумны перед самими собою" ...

Разве не считают некоторые — веру в Бога "тьмою," а веру в мертвую материю — "светом"? Разве не называют некоторые сладость праведности "горечью," а горечь греха — "сладостью"? Разве не считается некоторыми неверие в Бога — "добром," а преданность Христовой вере и Церкви терпимым только временно "злом"? Так оно было и две с половиной тысяч лет тому назад. Прогрессируя технически и социально, человечество одновременно не прогрессирует столь же горячо в умножении добра и света и разума духовного.

Опасность для человечества кроется в этом; каждое новое поколение земли, рождаясь и строя жизнь, быстро усваивает научный и технический опыт своих отцов и легко развивает его. Но нравственный и духовный опыт наиболее мудрых и праведных людей, живших в веках прошедших, воспринимается далеко не с такой легкостью и охотой. И, мы видим, нравственно-духовный уровень человечества отстает все более от уровня технического. И уже задумываются народы над опасностью, грозящей им от разрыва и все большего расхождения прогресса технических знаний и прогресса знаний и соблюдений законов Духа. Как в прошлые века, так и сейчас, есть во всех народах люди, верные Богу и Его святой правде, и есть такие, нравственные и духовные понятия которых стоят — вниз головой. "Сладкое они называют горьким и горькое — сладким..." Слепые вожди народов делают слепыми всех, кого ведут за собой; и, вместе со своими народами, они шествуют в бездну... Разве не свершился на наших глазах, только за одно десятилетие, целый ряд грозных и вразумительных Божьих судов над народами и их вождями, отвергшими путь Христовой правды и дух покаяния перед Богом?... Суды Божьи всё время свершаются в истории, и надо только открыть глаза, чтобы видеть их.


Воздвижение Креста.

В своих храмах мы цветами украшаем Крест... Но разве можно украсить Крест цветами земли? Цветы сами украшаются, ложась около Креста. И храмы входят в силу и славу свою, увенчиваясь Крестом...

Крест — свидетель Божьей любви и нашего непонимания этой любви! Он свидетель страшной тайны нашего несовершенства, отпадения и отречения от Истины. Но он свидетель и того, что Истина не отреклась от нас, но пришла к нам, и мы стоим перед великим ее образом. "Кресту Твоему поклоняемся, Владыко, и святое Воскресение Твое славим"!

Велика наша немощь, глубоко растление человеческое, если Бог Воплощенный претерпел в мире смерть и Солнце обратилось во тьму... "Тогда солнце померкнет и луна не даст света своего." Это случилось, когда воздвигся на Голгофе Крест. Все взошло на Крест, когда Слово обратилось в молчание.

И мы теперь имеем в Евангелии слово Господне, и в Кресте Его молчание. Он, Господь наш, висящий на Кресте, благовествует молча. Он молчит, когда совершается человеком грех. Он молчит, когда брат убивает брата и сестра ненавидит свою сестру. Он молчит, среди своего благовествования на Кресте. На кресте — страшное молчание: Он уже не может прослезиться, Он уже не может плакать. Слишком велико бесчувствие человеческое. Кровь растерзанного Тела стекает по Кресту, дошла до земли и капает на нее, и впитывает ей земля...

Когда Слово изнемогло, когда была высказана вся истина, когда был показан истинный путь и выявлена вся жизнь, тогда наступило Божие молчание. И в тишине Креста мы теперь живем. Особенно живем мы, христиане, и особенно те, около которых не звучит евангельское слово. Людям сказаны все слова, могущие их приблизить к божественной любви; нам высказано всё, что может дать Жизнь. И истину теперь говорит нам молчание Креста.

Оно в нашем сердце и над всем миром. Мир, как храм, увенчан крестом Божьего смирения, Божьей любви, Божьей молчаливой силы и заботы о грешниках...

Зло погибает от одного воззрения на Крест. Это — выход из зла для каждого человека в мире. Хочешь выйти из зла, освободиться от несовершенства, возьми Крест, иди к нему и потом с ним. Хочешь отбросить лукавство, быть простым, кротким, мудрым, чистым, свободным от печали мира, от безвыходности страданий, — возьми Крест. Хочешь найти бескорыстную любовь, понять ее радость, — возьми Крест. Хочешь пребывать без уныния, без отчаяния, видя как все в мире и в твоей жизни идет не так, как должно — возьми Крест. Хочешь перестать быть бесчувственным, мертвым к добру, — возьми Крест.

О, честное Древо, сладкой делается та горькая вода жизни, в которую мы опускаем тебя! Ты всегдашнее наше непрестанное чудо жизни. Нашу ложь Ты исправляешь Истиной. Все неверное и греховное ты делаешь горьким для нас, а все истинное и праведное услаждаешь Своей сладостью. Ты делаешь злого человека добрым, развратного — целомудренным, суетного — тихим, боязливого и неверного — верным и мужественным. Ты возвращаешь потерянных детей отцам, раскаявшихся мужей — их женам, а жен — мужьям.

Божественная печать вечной жизни! Тобою мы благословляем и утверждаем все в мире. Тобою мы собираем все в дальнюю дорогу вечности и наш насущный хлеб, и наше жилище, и всякое дело, и сон, и труд, и ночь, и день. Мы кладем печать Креста на себя. И всякого человека, за которого пред Богом возносится наша молитва, мы осеняем радостной силой Животворящего Креста. "Благословляйте проклинающих вас" ... Ты этого хочешь, Господи, ибо Ты знаешь, что Крест несет спасение от проклятия и проклинаемому и проклинающему.

Жизнь Вечная может созидаться в этом грешном мире потому, что есть Крест. Среди тьмы люди могут любить друг друга потому, что есть Крест. Люди могут становиться лучше, возвышеннее, совершеннее потому, что есть Крест, созидающий вечную жизнь чрез светлое усилие и устремление.

Нет безвыходности в земных грехах, нет пленённости человека злом, ибо есть Крест — дорога к свободе и бессмертию детей Божьих.


О Рае и Кресте.

Крест не есть только страдание, но и возвышение над страданием. Одним страданием можно назвать крест разбойника, распятого по левую сторону Спасителя и роптавшего на свою муку, и отвергнувшего исцеляющую силу Христовых страданий. Но, для правого разбойника, кротко отдавшего себя силе и правде невинных страданий Христовых, крест стал началом рая... "Ныне же будешь со Мной в раю," — сказал Спаситель висевшему рядом с Ним правому разбойнику. Это значит, после исхода из этой земной страдальческой жизни. Но, из этой жизни, уверовавший разбойник начал выходить уже в самую минуту своего уверования. Это великая для него минута страданий стала уже началом его блаженства. Рай уже вселился в него в эту минуту его пребывания с Господом, рай коснулся его сердца.

Те, кто знают, что такое страдание за веру, за любовь, правду и чистоту, те понимают, что их Рай на земле — в Кресте. Их страдание не состояние, но путь к настоящей жизни, ее полноте, чистоте и блаженству. Страдание — не дом, где надо жить, но дорога к настоящему Дому, где вся полнота и радость жизни. Нет этой полноты ни в чем на земле! Мир земной есть дорога, а не жилище. Человечество не найдет себе в этом мире Рая — без Креста. То, о чем мечтают ложные материалистические учители человеческие, — невозможно. Человек никогда не построит себе вечно-радостного Дома в мире, где царствует грех, болезнь и смерть. Человек всегда будет бездомен в этом мире. И это благо. Страдание его кратко, а радость может быть вечной. И никакой человек не воплотит до конца идеала своей Родины на этой земле, потому что высшая и вечная Родина каждого человека есть мир правды Христовой.

Крест есть сила Божия и власть, данная человеку на путях к Богу. Крест, в этом мире, есть, конечно, и страдание потому, что он есть смерть для греха и смерть для смерти, а человек соединил себя с грехом. Отрываясь от греха, он страдает; но это есть страдание освобождения. Мать страдает, рождая жизнь, и человеческий дух страдает, рождая Вечную жизнь.

Мы знаем в Евангелии, что для левого голгофского разбойника, роптавшего на жизнь, крест оказался только орудием страданий. Для другого же, правого, уверовавшего разбойника, Крест стал дверью в высшую жизнь и радость... "Ныне же будешь со Мною в Раю" — услышал он; и начался уже для него Рай в том, что он увидел рядом с собой Сына Божьего, имеющего ключи вечности. Рай — в вере, Рай в надежде, в возвышении духа над страданием.

Да, Рай начинается уже в этом мире. Все ученики Господа всех времен и народов свидетельствуют, что Рай для человека, устремленного к небесной правде, начинается уже здесь на земле.

Земля, где принял страдание Сын Человеческий, есть место наших страданий потому, что причина страдания — грех. Крест же есть горькое лекарство от страданий. Крест есть спасение от греха; искупление, вызванных грехом, страданий. На непросветленное страдание человеческое накладывается святое страдание Христово. На страдание безвыходности человеческой накладывается страдание крестное, вся трудность борьбы с грехом и злом в мире, неподчинения злу, победы над грехом.

Кто горит страданием зла — нечистой страсти, ревности, темного гнева, гордости, кто мучительно ищет себе суетной славы в мире, или призрачного богатства, пусть примет очистительную силу страданий чистой любви, искания богатства духа, Божьей милости и Божьей славы. Крест есть начало Рая и страдание спасения от страданий.

Не напрасно говорят, что древо Креста Христова было поставлено на том самом месте, где росло райское Древо Жизни. Древо Жизни, данное Творцом людям в Раю, после падения, обратилось в Крест Божий и человеческий на земле. Оно не исчезло, это сладкое Древо Райское, древо беспредельного доверия Бога к человеку и великой радости человека в Боге. Оно только изменилось; и где бы ни поставили мы, люди, Крест — мы всюду видим Райское Древо.

Крест не умерщвляет человеческих чувств; он их возвышает и очищает. Сила взятого креста выявляет и спасает истинную жизнь. В то время, как грех истребляет человеческую красоту чувств, глубину мыслей и желаний, Крест приводит к гармонии человеческие чувства и расширяет до безмерности человеческое сердце. Всё входит в любовь сердца, открытого страданиям Креста.

Как бы расширилось, очистилось, как бы познало себя бедное человеческое сердце, без страданий? Как бы освободились наши человеческие чувства и нашли свою чистую и вечную радость, если бы не проходили через страдание Креста? В какую глубину бытия мог бы погрузиться легкомысленный, эгоистический человек, если бы не дал Господь крестных усилий для его воли и духа?

Крест есть лестница, поставленная на земле к Раю. Нижний ее край стоит на земле страданий, — верхний покоится в тверди небесного блаженства.

"Принять Крест," это принять покорность Богу, исполнение заповедей Христовых, терпение святого устремления.

Слово Господне говорит, что в горькие воды Мерры Моисей бросил кусок дерева и вода сделалась сладкой, удобной для питья. Так в прогорклую, отравленную смертью жизнь, поставлен Крест. Две части его означают: продольная — жизнь Бога в человеке; поперечная — жизнь человека в Боге. Для всякого, кто с верой взирает на эту тайну, открывается начало жизни вечной со Христом и во Христе. Со Христом, — во всех внешних делах жизни с Ним — в посещении больных, заключенных, в помощи бедным, в поддержке одиноких и утешении огорченных... Во Христе, это значит — внутренним путем верности сердца Богу.


Встреча со Христом.

После того, как был распят и погребен в каменной гробнице Христос, Лука и Клеопа вышли из Иерусалима... Когда они шли, Кто-то поравнялся с ними, и молча пошел рядом. Потом стал говорить, и от голоса Его стали как-то загораться сердца путников. Говорили о волновавших город событиях в Иерусалиме, перешли на древние пророчества, где открылось много нового. Был уже вечер, когда вошли в Эммаус. Незнакомый Луке и Клеопе Странник хотел идти дальше, но путники предложили ему остаться с ними, заночевать в селении. Незнакомец остался. Он возлег с путниками апостолами за стол (в древнем мире возлежали за столом), взял хлеб, благословил его, преломил и подал им... И вдруг они увидели пред собою Христа, Господа своего, мертвое Тело Которого было положено, совсем недавно, в каменный гроб Иосифом Аримафейским и Никодимом. Они — напрягли зрение, и увидели, что никого уже с ними нет... Вставши "в тот же час," говорит евангелист очевидец, они возвратились в Иерусалим.

Мы вправе были бы праздновать этот, уже не Господень, а апостольский "Вход в Иерусалим." Пред ними никто не бежал, дети не резали ветвей и не постилали одежд под ноги их; они шли такими же незаметными, пыльными, как все люди, но в душе у них было дивное торжество. Пелена с глаз была снята, все пророчества Библии о Христе были поняты, — они, потерявшие Учителя земли, нашли Хозяина Неба. Уже по-особенному услышали апостолы снова встретившие их насмешки неверующих... Не малодушием, а великодушием встретили они теперь врагов Распятого и Воскресшего Живого Христа. Поистине у них переменилась душа: была малая, стала великая. Все сделалось просто, ясно и очевидно. Кроме сознания ясности и простоты происшедшего, в апостолах горело уже теперь высоким пламенем блаженство прикосновения к Воскресшему Сыну Божию.

Где же миг этот, изменивший апостолов?... Где черта Ветхого и Нового Завета в жизни Луки и Клеопы?

Весь этот миг: в Таинстве Святого Хлеба, в Причащении, в Евхаристии. Пред избранными, среди апостолов, апостолами Лукой и Клеопой, Христос Сам совершил Свое Таинство, преложив Свое Тело в благословенный хлеб, хлеб в Свое Тело.

Они, в вере своей, были не в малом Эммаусском доме с плоской крышей, — но в святейшем и чудном Храме Господнем. Сам Господь протянул им благословенный хлеб, и трижды благословенный Его Лик растаял. Господь перешел в хлеб, который Он передал ученикам. Вкусив хлеба, они исполнились Богом. Потеряв Учителя во внешних чувствах, они обрели Его во внутреннем стоянии души.

Чудны дела Христовы. Язык беспомощен выражать мудрость, открытую Богом. Мы, люди, разве могли бы лучше видеть Бога, более сыновне соединяться с Ним, чем в Таинстве Св. Евхаристии? Мы, люди грубые, земляные, плотяные, "душевные" — какое же общение света со тьмой? Мы — тьма, Бог — Свет. Разве тьма может познать свет? Ведь как только тьма начнет познавать свет, она начнет умирать, исчезать пред светом. Между нашим теперешним человеческим сознанием и между Неизреченным Божьим Светом высшей, неземной жизни, не может существовать никаких отношений, ибо пред Богом мы чернее самого черного цвета. Но Творец не уничтожил землю нашу, после ее свободного грехопадения. Он не уничтожает и нас, хотящих стоять в Его доме, в Его храме, Он хочет, чтобы мы познали бессмертие в Нем, нашем Отце. Сыновняя Кровь — должна стать нашей кровью. Милость Господня излита на нас в Таинстве Св. Евхаристии. Принимая вид хлеба и вина, в храме из Св. Чаши, мы принимаем истинное Тело и истинную Кровь Бога, ставшего Человеком, не переставая быть Вездесущим Богом Творцом. Дается новая, святая Кровь человеку, и ее мы принимаем в себя, как залог нового, уже нетленного мира. Непостижимое, но истинное касание Божества и человечества. Пред Вратами алтаря мы вкушаем бессмертие, как хлеб.

Вкушение Господа есть вкушение ослепительного сияния правды и чистоты. Как блаженны мы, что не отнято от нас это, что, сколь хотим, можем мы приобщаться Свету! Только Им мы уврачевываем наше слабое и грешное человеческое естество. Тьма врачуется не от самой себя, но от входящего в нее света. Сами мы не можем соединиться с Богом. Но Богу все возможно. Бог соединяет нас с Собою в Таинстве Евхаристии, Причастии. Пока мы живем на земле, нам надо пользоваться жизнью. "Пользоваться жизнью," — это значит приступать к Причастию Животворящих Тайн.

Ученики Христовы, вошедшие со Христом в Эммаусский дом, приняли Христа. Они были сердцем своим верны. От этого так горело их сердце на дороге в Эммаус. Перерожденные, они вернулись в смятенный город человечества. И для всего мира вынесли из маленького Эммаусского домика, где явился им Христос, свидетельство соединения Бога с человеком, — чрез живого навеки Богочеловека... Невидимый, для нашего физического зрения, Господь наш и Спаситель встречает нас на всех дорогах и идет с нами рядом, входит в наши дома и благословляет всех, у кого открыто сердце для веры и любви.


Вифлеем.

Вифлеем — сладкое слово для миллионов, для сотен миллионов людей на нашей земле... Пастухи, пасущие свои стада, волхвы мудрецы, идущие с Востока, звезда сияющая пред ними, пещера бедная и над яслями склоненная Богоматерь и святой старец Иосиф и Сам Младенец, лежащий в яслях. Богочеловек, сошедший к человеческому роду ради спасения, искупления людей...

Темна была бы вся земля без Вифлеемского Младенца. А ныне она темна только там, где нет этого Младенца и где нет памяти о Нем...

В 1953 году я второй раз посетил Вифлеем... Мне пришлось возвращаться с Дальнего Востока чрез Индию, Ближний Восток и Европу, и, на своем пути я, конечно, посетил Палестину, поклонился живоносному гробу Господню в Храме Воскресения в Иерусалиме, навестил русскую обитель в Гефсиманском Саду и проехал в Вифлеем.

Вифлеем лежит в десяти километрах от Иерусалима на каменистых светлых холмах. Дорога извилистая с подъемами и спусками идет чрез Иудейские горы. Приближаясь к Вифлеему, видишь прежде всего большой Храм Рождества Христова и над Храмом — большую звезду. К Храму прилегают монастыри — православный, римско-католический и армянский. Въехав в город, останавливаешься сразу на площади пред Храмом Рождества. Это — единственный на всей Святой Земле Храм, не разрушенный и не пострадавший от исторических событий шестнадцати веков. Место рождения Спасителя пользовалось и пользуется большим уважением и со стороны мусульман. После взятия Иерусалима Омар-Хаттал посетил Вифлеем и молился Богу пред пещерой Рождества Христова и запретил препятствовать христианам совершать их церковные службы. С площади, в древнюю базилику-храм, ведет очень низкая дверь. Всякому входящему в нее надо сильно пригибаться и этим как бы знаменуется, что всякая гордость должна отойти от человека и всякое сердце человеческое должно склониться, входя в Храм Рождества.

По обеим сторонам Храма идут два ряда мраморных коринфских колонн. В некоторых местах верхних стен еще сохранились мозаичные изображения Вселенских Соборов и надписи с изложением сущности их постановлений, утверждающих Православную веру. В особо огражденных местах сохраняются остатки мозаичного пола времен императора Юстиниана, ценного рисунка эпохи (6-ой век). Главное центральное полукружие базилики составляет православный алтарь с иконостасом. Там много дарственных русских икон. Мозаика на стенах алтаря хорошо сохранилась, особенно в изображениях Входа Господня в Иерусалим, Явления Воскресшего Господа Иисуса Христа ученикам и Вознесения Господня. Сохранилась и надпись о производстве этих мозаичных работ в царствование императора Мануила Комнена, между 1162 и 1173 годами, монахом Ефремом.

Рядом с главным алтарем устроены приделы, с южной стороны, во имя святителя Николая и с северной два престола — армянский и коптский.

По обеим сторонам православного, главного, алтаря две круглые лестницы ведут внутрь, в самую пещеру Рождества Христова. Стены пещеры облицованы мрамором. В восточном углублении пещеры, которое приходится как раз под верхним православным алтарем храма, находится место Рождества Христова. Оно обозначено золотою звездой, украшенной драгоценными камнями, с надписью: здесь от Девы Марии родился Иисус Христос. Над этим священнейшим местом мира устроен православный престол. Ниша освещается пятнадцатью спускающимися со свода серебряными лампадами. Направо, в трех шагах, ниша и ведущие к ней три ступени. Это место яслей, в которые был положен Новорожденный Младенец Христос Господь, а налево — место поклонения волхвов...

В поле, в километрах трех от Вифлеема, находится глубоко ушедший ныне в землю, покрытый навеянным песком тысячелетий Малый Храм, сохранившийся от первой христианской эпохи, сооруженный на том месте, где ангелы явились пастухам и возвестили им о Рождении в Вифлееме Спасителя народов.

Во время этого моего посещения Святой Земли я встретил там группу русских православных паломников из Парижа и других мест Западной Европы. Их было более сорока человек, среди них два священника, и возглавлялась эта группа епископом Мефодием. За несколько дней до меня эти русские паломники посетили Вифлеем и пропели Литургию, которую совершил епископ Мефодий в пещере Рождества Христова.

До Первой мировой войны многие тысячи русских людей, независимо от их положения и состояния, имели легкую возможность совершать, на специальных пароходах, уходивших из Одессы, паломничество в Святую Землю. Русское Палестинское Общество заботилось о них. Теперь этого нет. Лишь единицы и десятки русских паломников ныне приезжают из стран Западной Европы и Америки — в Палестину.

История в этом отношении, почти возвратилась к 12-ому веку, когда только один игумен Даниил из Черниговской земли смог поставить русскую лампаду на гробе Господнем в Иерусалиме. В то время в Палестине царствовал король Балдуин, встретивший ласково русского игумена и спросивший его: "Что тебе надо, игумене русский"? И ответил Даниил: "Хотел бы я на Гробе Господнем поставить лампаду от всей Русской Земли." Это чувство и сейчас крепко в тех совсем немногих русских паломниках, которые имеют возможность доехать до Иерусалима. И прибывая в земле, где родился, страдал, учил человечество, был распят и воскрес Христос Спаситель, — русские люди, как восемь веков тому назад игумен Даниил, приносят в Святую Землю свою молитву и ставят у Живоносного Гроба Господня в Иерусалиме и в Вифлееме свечу, — свечу веры и молитвы за русскую землю.




Миссионерский Листок # 147

Свято-Троицкая Православная Миссия

Copyright © 2004, Holy Trinity Orthodox Mission

466 Foothill Blvd, Box 397, La Canada, Ca 91011, USА

Редактор: Епископ Александр (Милеант)

(vremia_very_john_shahovskoy.doc, 03-09-2004)



Edited by
Date









Время Веры.


Вера есть некий новый воздух, чрез который видны по-новому (и все по-новому видятся) предметы мира.

Вера есть "уверенность в невидимом," и "осуществление ожидаемого" (Евр. 11:I). Она достовернее всякой реальности этого мира.


Вера есть не только убеждение, но и состояние; не только состояние, но и восхождение "от славы в славу" (2 Кор. 2:18).

Вера есть добрая действительность, а неверие — дурной сон. Сон бывает обычно лишь отражением старой несуществующей действительности; и в неверии, как в дурном сне, душа мучается прошедшим ("до-Христовым") безблагодатным состоянием человечества.

Человек призван к надежде на Бога и к вере за все творение. Он не оправдал веры и надежды мира. Он перестал быть верой и надеждой всего творения. Стенание твари есть одна только боль от потери надежды на человека и веры в него, потеря своего пути к Богу чрез него.

Неверием жить нельзя, как нельзя жить только настоящим на этой земле. И потому неверия, в сущности, нет, есть только вера, и есть лжеверие.


"Человек ходит подобно призраку" (Пс. 38:7). Прошедшего уже нет, будущего еще нет, а настоящее — где оно? Реальна только вера в истинную жизнь. "Я с вами во все дни до скончания века. Аминь" (Мф. 28:20).

Надо окружать себя доверием к Богу; связывать себя зовами Его и блаженствами.

Естество не поспевает за верой. Это страдание и веры, и естества.

Удивительна покорность всякого, даже неверующего, человека Богу, в проявлениях физической жизни, — в дыхании, сердца биении, работе всех органов. Человек может учиться этой покорности у своей плоти, если не слышит ангелов.

Каждый новый год и день — самые ответственные и благодатные.

Каждая секунда времени приобретает особое значение по мере приближения к финишу.

Драгоценность времени видна уже в смерти новорожденных. Даже самое краткое прикосновение человека ко времени земному открывает вечность...


То, что мы принадлежим не ко времени, а к вечности, это ясно видно из того, как изменяется, расширяется или суживается наше сознание времени. Время иногда "летит," как Ангел, по небу; иногда, как демон, падает в бездну; или оно ползет, как расслабленный, или лежит у купели Силоамской не видя ни Господа, ни даже человека, который ввел бы его в Жизнь.

Во времени земном есть особая благодать... Оно может быть землей и небом; и зерном земным, и цветком райским. Оно может плодоносить и быть плодом. Прошедшее, оно может воскреснуть; будучи настоящим, сотворить прошлое; оставаясь будущим, сделаться настоящей ценностью и святыней... Дивно время Богом данное человеку на земле, и всегда могущее быть Богу отданным!

"Где Я, там и слуга Мой будет" (Иоанн 12:26). Даруй, Господи, быть мне всегда там, где Ты. В этом — все земное и все небесное. Это "где," есть самое святое место бытия. Оно есть все то, где я следую Тебе, страдаю за Твою правду, откуда хочу быть — и бываю — слугой Твоим.

Если человек ищет волю Божию прежде своей, то Господь исполняет даже самые неосознанные, и даже будущие его желания.


Человечество Иисусово — это Дом, в котором всех встречает Бог.

Хлеб и вино евхаристичны. И все делается евхаристичным, чем и за что человек благодарит Бога. Мир должен стать Чашей благодарения.

Многие сейчас молятся... Господи, даруй им молитву совершенную!.. Многие Тебя просят, — исполни их прошение... Многие сейчас насыщаются Твоей пищей, благослови ее... Многие сочетаются в эту минуту браком, — Господи, благослови эти супружества! Многие умирают сейчас, — да будут их последние минуты во благодати Твоей... Многие Тебя ищут, — откройся им! Многие сейчас грешат, — прости их, обрати к Свету. Многие стоят на пороге греха, не допусти их до него! Служащих Тебе укрепи на путях Твоей правды. Прими покаяние кающихся. Многие еще Тебя не знают, — даруй этой молитве быть верою за них... Слава, держава и благодарение Твоей Правде. Аминь.

Великий Четверг. 1945.



Если человек, сквозь тишину смолкнувшей речи, так много способен сказать, сколь более — Господь... Господь всегда говорит; даже, когда не слышат Его люди. Пусть не смущаются переставшие слышать Господа, пусть говорят с Богом.


"Время — деньги," это от лукавого. Время есть начало святой вечности, сокровище неоценимое. Во всех земных делах и в самом времени открывается безграничный простор, обращенный к небу... Мгновение во благодати дороже тысячелетий. Люди все богачи, даже если им осталось земного времени только для одного покаянного вздоха.

Во всяком обижаемом, если он не обижается, и не хочет обидеть, есть неотмирное величие; отсвет Христовых страданий.

Если бы человек не был так мелко недоволен жизнью, если бы он был глубоко ею недоволен, — как тогда он был бы доволен ею!

Лишь глубокое, метафизическое недовольство этой жизнью может дать человеку душевный мир. Человек — сын великой Любви, и ничто малое ему не свойственно.

Беда наша не в том, что мы критикуем все, а в том, что мы критикуем мелко и, в сущности, только мелочи; мы отталкиваемся от порослей зла, а не от его корней. Это мелкое недовольство жизнью, вереница ничтожных протестов и обид на жизнь, сетований на людей, друг на друга, есть плесень человечества. Эта плесень уничтожается только великой неудовлетворенностью, дочерью великой любви, ослепительного видения истины.


Научные открытия и все возрастающая техника не открывают царственности человека. Наоборот, они обнаруживают все больше убожество того, кто нуждается в стольких материальных протезах.

Печаль одиночества связана с несоответствием человека Господу Иисусу Христу. Чувство "одиночества" есть знак несоединенности со Христом и томления по этой соединенности... Тут сокровеннейший источник жажды людей, так часто ими неверно и гибельно удовлетворяемой — лишь в области телесной и психической...

Люди очень нужны друг другу, и очень друг другу приедаются. Нужны они друг другу общностью природы своей, которая есть любовь, и различием даров своих, призванных ко взаимному восполнению... Нужны люди друг другу, но приедаются бесконечной своей суетой и облечением в торжественность суеты своей...

Жизнь в этом мире — плавание по морю. Интерес к этому миру — глотание соленой воды.

Земля затеряна в вихревом пространстве отторгнувшегося от Бога, "умершего" времени... Космическая "затерянность" земли есть откровение о ее падении, символ ее временной утерянности для Царства Божия. История человеческих взаимоотношений также может потеряться и теряется в вихрях мертвого пространства и времени... Мир скитается на далеких путях мироздания, как Блудный Сын. И, как этот сын, ест пищу нижечеловеческую.

И когда я отхожу от Тебя, Господи, лицо мое обращено к Тебе...

В непрестанно совершающемся и никак не могущем в этом мире совершиться, натуральном, весеннем, "воскресении," нет ни для кого спасения. Нет спасения человеку, ни в теории дурной бесконечности перевоплощений, во времени и пространстве разлагающегося космоса, ни в аксиомах науки, ни в "точных" математических истинах, ни в научных физических законах. Нет спасения человеку и в новозаконническом, отвлеченно богословском взгляд на Благодать, без истинного причастия к Ней... "Камо пойду от Тебя Господи и от Лица Твоего камо бежу"?..

В лучших книгах мира истина шепчет и ползет. В Евангелии она летит и поет. Наши человеческие слова так часто бывают теми "7-ью тощими коровами," которые даже проглатывая "7 коров тучных" (Бытие 41 гл.) от этого не тучнеют, но остаются такими же тощими человеческими словами. Знание о истине это не то, что знание истины. Кроме содержания есть дух слова. Лишь Духом водимые (Рим. 8:14) открывают вечно новое в истине.

***

Кто доверяет человечности, в которую воплотился Бог, на том ложится печать безыскусственности, простоты.

Царство Божие совершается в духе, открывает себя в оценках, отношениях и критериях.

Беспечность и многопопечительность, — два крыла, на которых летит удаляющееся от Бога человечество.

Защищая правду, не дай мне никогда, Господи, присваивать ее. Даруй защищать, не как свою и не как отвлеченную правду, а как — Твою.

Когда удается сделать что-либо доброе, остается сознание, что ты был только развязан от каких-то оков смертности, самости, и тебе дана была свобода — единственная — сотворить Божье дело: именно это, пред тобой возникшее, тебе посланное, неповторимое... Господь запретил ветрам тебе мешать. Он приготовил тебе эту сладкую пищу, чтобы ты, приняв ее, "укрепился" (Деян. IX:19).

Священник окружен тайнами. Как осторожно надо ступать священнику. Тайна рождения, брака, посвящения себя Богу, тайна восстания, прощения, Богоприобщения, Богоблагодарения... Как чутко надо священнику жить...


Не могущие ничего принести Богу, могут всегда принести Ему золото своей покаянности, ладан молитвы, смирну своей нищеты.

О важном рассуждаем мы пусто, а о пустом важно.

Хорошо ни о чем не думать, чего нельзя было бы сказать; ничего не говорить, чего нельзя было бы оставить навсегда в душе другого человека.

Мытарь в нас глубок; но фарисей и в этом хочет утешить нас.

Чрез свои сны человек может убедиться, какая пустота и никчемность живет в его душе. Этою же суетностью (иногда и большей) заполняется явь людей... Люди не подозревают всей безблагодатности многих своих желаний, настроений, проектов и мыслительных комбинаций.

Война — "потолок человеческой культуры." Ударившись о него, люди ходят, некоторое время, склонив голову. Потом опять поднимают ее...

Только грех плоти именуется, в собственном смысле, падением, потому, вероятно, что в этом грехе против чистоты плоти, есть глубина неприятия истины Боговоплощения.


"И он обещал и искал удобного времени, чтобы предать Его им не при народе" (Лк. 22:6). Совершающий тайный грех, предает Иисуса "не при народе."

Царство Божие "усилием берется." Надо "зарабатывать" высшую жизнь, или — нищенствовать, стоять на зное и холоде этого мира, протягивая руку к небу...

Если среди только "собранных во Имя Его" Господь обещал быть, как же близок Он к соединенным в делах Его на земле.

Мы только подбегаем к Господу... Надо ходить с Ним.

Различие между плотью, душой и духом ясно можно видеть в старости и при некоторых кончинах праведных людей. Психически силы человека притупляются, тело отмирает, а дух — бодрствует. Душа связывается, тело разлагается, а дух возвышается, торжествует и блаженствует...

Доказательство личного бессмертия в Боге.

В торговле есть своя метафизика. Нет, кажется, большего удовольствия человеку, как продавать, покупать. Ему кажется, что он расширяет, увеличивает себя, в этих куплях и продажах. Кажется ему, что покупая, он нечто прибавляет к себе и приобретает власть над новой частью мира, столь непокорного ему. Такова "метафизика" покупки. А при продаже человеку кажется, что он меняет менее для себя ценное на более ценное, то есть осуществляет (в наиболее легком плане, материальном) духовную цель своего бытия.

Но вся торговля земли есть только образ жизни духовной. Проходящие ценности мира даны для "покупки" жизни вечной — умножения небесной любви.

Целый мир не-осуждения —на выбор;

Я не имею права осуждать;

Я не должен осуждать;

Я не привык осуждать;

Я боюсь осуждать;

Я не хочу осуждать;

Я не могу осуждать;

Я не люблю осуждать...

Есть люди — клинья, и есть люди — звенья.

Почему Церковь не освящает театра? Она признает актеров и зрителей, как людей, только в их раздельности. Ведь настоящая их человечность проявляется только тогда.

Математическое и физическое открытие значительности бесконечно малых миров, есть откровение о реальности и значительности в мире и малейшего человеческого добра; и малейшего зла.

Искусственно измененное подкрашенное лицо, теряет тонкие черты неповторяемой личности человека. Лишаясь своей небесной неповторимости, лицо становится коллективным, стандартным.

Молитва за ушедших с этой земли, очищает и сердце самого молящегося от всех ненужных осадков, в отношении этих усопших. Молитва за живущих на земле может быть и корыстна, и своевольна. Молитва за усопших такой не бывает; она всегда источает небесную очищенную любовь, истинный воздух вечности.

Чрез молитву мы соединяемся с другим человеком все по-новому, и все по-лучшему... Молитва очищает бывшие, настоящие и будущие отношения.


В противовес бывающей в мире неистинной близости, надо иногда осуществлять неистинную отдаленность.

Когда воля человека очистится от зла, тогда все становится даром "сходящим Свыше." Все делается тогда исполнением желания самого человека. Это и есть "Царство Божие пришедшее в силе" ... Тут уже нет ничего "малого," все огромно, безгранично... С этого пира апостол говорил свои богочеловеческие слова: "ничего не имеем, но всем обладаем."

Ценность предмета зависит не только от него самого, но и от того, кто этот предмет дает, или имеет. Ничтожное становится драгоценным, только оттого, что его имеет или дает какой-нибудь большой, известный всем человек... Это и закон религиозной аксиологии. До бесконечности возрастает ценность всего, что исходит, созерцается исходящим от Источника всех сокровищ. И самое малое Божие бесконечно выше самых великих человеческих ценностей... Принимать все, как от Бога, — это значит обладать несметными сокровищами.

Покаяние есть оттеснение себя к блаженной вечности. Освобождение своего настоящего, прошедшего и будущего от всего небожественного.

Забвение есть такой же дар Божий, как и память. Мы бы сошли с ума, если б все помнили или все забыли.

И на свою надежду тоже нельзя иметь надежды. Только — на великую Божию милость.

Как ответственно всякое желание. Господь исполняет и тайные наши желания.


Осуждение человека не всегда бывает от неприязни. Иногда, от излишней осторожности, боящегося разочарования, немужественного сердца; или от избытка своего (когда-то, где-то не оправдавшегося) доверия к другому человеку...

Мало в мире простого, евангельского подхода людей друг ко другу, — без подозрительности и без идеализации, без требований предъявляемых, без "счета" за любовь.

Грязь грязнит, но, сама по себе, она есть не замарываемая чистота. Всё чисто, что из земли, и что земля. Откуда же "грязь"?.. Она есть оценка духа, усвояемая не природе, а отношению. Нарушение определенного соотношения вещей и ценностей и есть нечистота. Грязь на земле — чистота, грязь на лице — нечистота... "Нечистый дух," это дух с нарушенным строем, с неверно утверждаемыми жизненными отношениями.

Материализм ошибается не в признании значения материального мира, а в непризнании духовных законов, управляющих материальным миром. Самое понятие "закона" есть понятие не о материальной, а о духовной реальности. Искание закономерности есть уже духовное искание, как и стремление к справедливости, освобождению других "от эксплуатации" ... Всякое движение человечности духовно. Человеку некуда уйти от духа.

Сладость греха проходит; яд же греха глубоко входит в духовный и физический организм человека.


Боль от преодоления греховной сладости проходит, а благословение этого преодоления остается на вечность.

Люди строят памятники праведникам, которых избивают. Мертвые праведники возвышают всех чтущих их, и ничего от них не требуют. А живя среди людей, они мучают многих своими словами и поступками, показывают всех в невыгодном свете. Рядом с праведниками все кажутся неправедными. Не желая себя таковыми осознавать, люди восстают против живых праведников, изгоняют их и побивают камнями. Убитые же, безмолвные, бездеятельные праведники не мешают. Оттого им так легко строить памятники, украшать их гробницы и канонизировать их.

Есть "люди-государства," и есть "люди-церкви." Психология их различна и не одинаково их отношение к окружающему... В одних цветут государственные добродетели: долг, честь, сознание своего достоинства, стремление к славе земной, чувство законности, понимание своих обязанностей, защита своих прав. Эти люди государства укоренены в родовых отношениях и национальных связях... У людей-церквей преобладает чувство милосердия и сострадания над правом и законностью; правда их в служении другим и невидении в себе ничего доброго. Им ясна вселенскость человека. Мир страдает от недостатка людей-церквей.

В приходе веры заметен лишь итог, а не процесс. Так земледелец, по удивительному слову Евангелия, "и спит и встает ночью и днем; и, как семя всходит и растет, не знает он. Ибо земля сама собою производит сперва зелень, потом колос, потом полное зерно в колосе" (Марк 4:27-28).

На молитве слушает нас Господь и отвечает нам. Иногда слушает, но не отвечает. Бывает, что слушает и хочет слушать (когда в истине молимся Ему), а в иное время слушает, но не хочет слушать (не угоден Ему дух нашего моления). Трепетно, прозрачно, должно быть предстояние Богу. Никогда не бывает, чтобы совсем нас не слушал Господь.

Человеческое слово крикливо; Слово Божье молчаливо. Иногда хочется, чтобы и в храмах ничего не говорили.

Безвидно сияет Господь. Мы плохо видим мир от этого сияния.

Исчезают праздники христианские. Праздничность и будничность остаются лишь, как различного характера, возбуждение людей.

Пришло время увидеть во всяком дне — праздник Истины; в каждом праздника усмотреть время высшего служения. Господь — вечный наш Праздник, непрестанное наше служение...

Канонизация святых, в сущности, есть признание человека нормальным. Если вы не причислены к сумасшедшему дому (к миру неверных и быстро протекающих ценностей), значит вы, до известной степени, "канонизированы," с точки зрения психиатрического канона. В Церкви, где реальность мира до предела обострена, человек признается нормальным, только если он праведен. Психология мира обратила святых, очищенных, в своей человечности людей, — в людей исключительных. Но "исключительны" только грешники, предпочитающие порабощающий и мучающий их грех, — божественной свободе от зла. Даже если бы только такими людьми была наполнена земля, они все-таки были бы "исключительны."

Есть две божественные "вне справедливости," иногда кажущиеся людям несправедливостью: страдания в мире праведников и Божия милость ко грешникам.

Стремление к деньгам есть стремление к магическому, внешнему овладению вещами и людьми... "Все куплю, — сказало злато." Мечта алхимиков о превращении всякой материи в злато осуществляется и осуществлялась уже в их дни, хотя они этого не понимали. Есть что-то алхимическое во всякой продаже и во всякой покупке. Легкий и быстрый создатель всего внешнего и медиатор — деньги; это легкий превратитель "всего" — во "все," быстрый, почти сказочный осуществитель человеческой воли... Вот отчего кланяются мамоне богатства. Надежда на мамону, а не на Бога, есть как бы "нормальная атмосфера" этого мира, личных, общественных и государственных расчетов. Удивительно ли, что сгорают эти расчеты...


Машины есть продолжение, бесконечное расширение горения плоти. Плоть движется внутренним горением. Но ее горение не соединенное с горением духа в Боге, есть "тьма внешняя и скрежет зубов." Этим скрежетом наполнен мир.

Из многих тонн угля добывается грамм радия. Из многих книг, газет, слов, речей, проповедей, добывается малый отблеск истины.

Огонь, который низвел на землю Сын Божий, и о возгорении которого Он так томился, есть выше-естественная жизнь в человеке. Все живущее и томящееся томится по этому огню. Не доверяющие Слову Христову, бросаются, как бесноватые, "в огонь и в воду" (Мр. 9:22)...

Вера, это, когда человек не отождествляет себя ни с чем добрым и светлым, но хочет жить и живет в добре и свете. Вера, есть то, что живет Богом а не собой.

Вера не есть лишь ожидание; это есть уже сама Реальность... "Верою" люди "побеждали царства" (Евр. 11:33), то есть реальности этого мира, и "прогоняли полки чужих," несвойственные подлинному человечеству эмоции, мысли, инстинкты...

Прохождение земли и всех звезд по величайшим пустотам есть урок того, что все ценности видимого мира "висят в пустоте." Урок донельзя наглядный.


Люди, в сущности, делают все безвозмездно... "Мзда" их слишком ничтожна, чтобы "оплатить" человек. Одно движение человеческой руки, один взгляд человеческий, — дороже всякой материальной ценности, которая может быть взята этой рукой, или усмотрена этим глазом...

" ... Один у вас Наставник Христос" (Мф. 23:10). В этом вся сила обещания вести каждого человека на его путях. Какая нежность в этом слове. Мгновенное разрушение всей паутины диавольских внушений об "одинокости" человека в мире...

После того, как Мария (душа) отирает волосами ноги Иисуса, дом (жизнь) наполняется благоуханием от мира. (Ин. 12:3).

Целая программа истинного пастырствования исходит из уст лжепастырства (Мф. 22:16):

1. "Ты справедлив,

2. и истинно пути Божию учишь

3. и не заботишься об угождении кому-либо, (ибо) —

4. не смотришь ни на какое лицо."

Совершеннейшее доказательство Божьего Бытия в том, что мы не видим Его глазами, обращающимы в пыль.

"Нуждается" ли Господь в человеке? "Нуждается" не для Себя, а для человека... В этом высшая любовь — нуждаться не для себя.

Совершенно новое понятие пространства: "где Я, там и слуга Мой будет" (Ин. 12: 26). Это пространство особое, новое. Слугам одним оно ведомо; от других скрыто.

Господи, прости нас за то, что мы радуемся о Тебе больше, чем страдаем за Тебя...


В зрении, в слышании, в омовении, в памяти и забвении, в принятии пищи, в непрестанном стремлении ко всему ценному, нужному, необходимому — во всем, — человек обнаруживает свою нищету, свою нужду в восполнении... И путь человеческого единения с Богом есть прежде всего вхождение в дух нищеты.

Всё мироздание стоит ради целомудрия... Всё дышит и живет ради целомудрия. Всё зачинается и растет ради целомудрия. Всё размножается и наполняет землю ради целомудрия. Всё болеет и беднеет ради целомудрия. Всё страдает, стареет и умирает ради целомудрия, наивысшего осуществления его.


Мера мудрости человека определяется и мерой его евангельской ненависти к себе.

Молитва по книге ("не своя") изображает удаленность человека от Бога. Молитва без книги ("своими словами") есть образ близости человека к Отцу. Тот и другой образ молитвы правдив для падшего человека.

Духи злые жестоко расправляются со своими союзниками. Будучи мстительными, и не имея возможности мстить своим врагам, Божьим людям, они всегда мстят своим друзьям... Допускается это обнаружение зла в мире, чтобы оттолкнулся от него человек. Неверующий в Бога, не верит и в совершеннейшее лукавство, в самоубийственность зла.

Рушатся на наших глазах здания и царства, "рассчитанные на тысячелетия" ... Всё молниеноснее совершаются в мире Божьи Суды. "Ибо время близко" (Откр. 1).

Слабости тоже надо учиться. Слабость есть знание и мудрость. "Университетом слабости" можно назвать человеческое тело, его утомляемость, его сон, его болезни, страхи, непрестанное умирание... Человеку — предлежит обучиться слабости своей человеческой. А потом — придет вера, ее жажда...

В земной жизни есть особое блаженство: радость о Господе, среди твоей и общей тленности, болезненности и смертности... Люди возвышены этим над ангелами.

Одним волоском, помыслом, как паутина тонким, от человека может заволокнуться всё небо.

Не откровений надо искать, а верности. В откровениях Господь служит человеку, а в верности человек служит своему Господу.

Во всякую погоду люди творят свои дела... В сущности, люди всегда "верят" в хорошую погоду, "в солнце," живут его светом и теплом, даже, когда льет дождь, бушует ветер. Все "живут солнцем." Неверие злу, вера в добро легко осуществляются в мире материальных явлений. Колумбы и Магелланы мира знают, что за всеми бурями есть тишина, за всякой тьмой свет, за туманами — ясность и за колеблющимися неверными стихиями — твердая почва, на которой можно строить жизнь.

Но в области духа человеческого это неверие в злое, неприятное и временное, бывает для человека труднее, хотя над духовными облаками и туманами, сияет гораздо более яркое и никогда не заходимое Солнце, Христос... Для чего же указывать на туман, на падающий "с неба" холод и горе?.. Для чего говорить: "если бы существовало Солнце, как могло бы это все быть?" ... В теперешнем состоянии (великой неверности человека Истине) естественно быть внизу, и болезням, и холоду, и бурям...


Небо и земля учат человека чистоте. В каждой чистой рубашке, в каждом новом предмете, убранной комнате, есть поучение... И — странно: все люди (кроме дефективных) любят чистоту, всем приятно одевать чистое, жить в чистом. Но не у всех это переходит в сферу духа. Православие есть именно это.

В не предании себя Господу Иисусу Христу — начало предания Его врагам.

Неверующие люди не могут опровергнуть веры, а верующие могут, — не живя по своей вере.

Как белого ягненка, я закалываю Тебя, Господи, каждый мой день. Твоя это жертва, и Тебе, от Твоего творения, она приносится. Огонь, на котором я пеку ее, моя вера. Не сокрушаю костей этой жертвы, не разделяю времени, Тобой мне данного, на удобное и неудобное, для служения Тебе. Пеку средь дороги эту Пасху мою и ем ее с горькими травами...

Я бы хотел, чтобы мир, во мне обитающий, Тебе Господи послужил. Чтобы косное, законам Твоим непослушное естество мое, Твоего слова послушалось, как завеса, которая разодралась в храме, и камни, которые расселись, и гробы, которые отдали своих мертвецов.




 

 

Полезная информация: