Будущий святитель родился недалеко от города Назианз на юго-западе Каппадокии в фамильном имении своего отца, тоже Григория, епископа местной церкви.
     Григорий Назианзен-старший, богатый и влиятельный аристократ, в молодости принадлежал к малоизвестной секте ипсистариев, в которой элементы язычества были перемешаны с иудаизмом: последователи этого учения отвергали идолопоклонство и жертвоприношения, но поклонялись огню и светильникам, почитали субботу, но отвергали обрезание.¹ Позже, главным образом под влиянием жены, он принял христианскую веру, обратился к отцам Никейского Собора 325 г. с просьбой о Крещении и был крещен архиепископом Каппадокийским Леонтием.² Вскоре он был избран пресвитером и затем епископом Назианза, преемником Леонтия. Он управлял епархией в течение весьма долгого времени, сочетая кротость пастыря со строгостью администратора.³
     Жена Григория-старшего, Нонна, была не только сотрудницей, но и "предводительницей" мужа: подчиняясь ему в семейных делах, она была его "наставницей" в благочестии. Она соблюдала посты и проводила ночи в молитве, занималась благотворительной деятельностью, покровительствуя вдовам и сиротам.⁴ Именно она, по-видимому, оказала решающее влияние на христианское воспитание своих детей - Григория-младшего, Кесария и Горгонии.
     Григорий-младший отзывался о своих родителях с благоговением и почтением, видя в отце образ истинного архипастыря, а в матери - образ идеальной супруги, через которую дети приобщились к христианской традиции:

     По свидетельству самого Григория-младшего, он родился благодаря молитвам матери: пламенно желая иметь сына, она горячо умоляла об этом Бога, дав обет посвятить Ему своего первенца. Однажды во сне она увидела будущего ребенка и услышала его имя. Григорий всегда помнил об этом событии, считал себя "новым Самуилом" и рассматривал свою жизнь как исполнение обета, данного матерью.⁶
     Детство Григория было счастливым и благодатным: он рос, окруженный любовью родителей, домашних и слуг. На его христианское воспитание оказало влияние как чтение книг, так и общение с "добродетельными мужами".⁷ Но, возможно, решающим для него был его собственный опыт молитвы и мистического соприкосновения с божественной реальностью. Григорий, в частности, упоминает о "ночных видениях", при помощи которых Бог вселял в него любовь к целомудренной жизни.⁸ Во время одного из таких видений юному Григорию явились две прекрасные девы - Чистота (hagneia) и Целомудрие (saophrosynē): они призвали мальчика избрать девственный образ жизни, чтобы приблизиться к "сиянию бессмертной Троицы".⁹ Это видение оставило глубокий след в душе Григория и во многом предопределило его жизненный выбор.
     Другое подобного же рода событие не только усилило аскетические устремления Григория, но и повлияло на весь строй его богословской мысли. Речь идет о его первом мистическом видении Божественного света, которое было одновременно первым опытным соприкосновением Григория с тайной Святой Троицы (следует отметить, что тема созерцания троичного света станет центральной в богословии Григория):

     Мы не знаем, к какому периоду жизни Григория следует отнести описанное духовное переживание, однако у нас есть все основания предполагать, что глубокая мистическая жизнь началась у него еще в детстве. Он, в частности, пишет о себе: "Когда был я ребенком.., я восходил ввысь, к сияющему престолу".¹¹ О годах своей юности Григорий вспоминает: "Вместо земных стяжаний... у меня перед глазами было сияние Бога..."¹² Было бы неверно воспринимать эти и подобные многочисленные упоминания о Божественном свете лишь в переносном смысле: скорее, речь идет именно о пережитых Григорием таинственных "восхищениях", сопровождавшихся мистическим видением света.
     Будущий святитель получил блестящее по тем временам образование, начало которому было положено в Назианзе, где Григорий учился вместе со своим братом Кесарием.¹³ Затем он посещал школу в "митрополии наук" - Кесарии Каппадокийской, где впервые встретился с Василием.¹⁴ Риторику Григорий изучал в "процветавших тогда палестинских училищах", т.е. в Кесарии Палестинской.¹⁵ Он также "вкусил нечто из словесности" в Александрии,¹⁶ которую называл "лабораторией всех наук".¹⁷ Как в Александрии, так и ранее в Кесарии Палестинской Григорий мог познакомиться с литературным наследием Оригена, преподававшего в обоих городах; в Александрии Григорий мог встречаться со св. Афанасием, а также слушать лекции знаменитого экзегета Дидима.
     За время своего обучения в каппадокийских школах Григорий должен был пройти тот курс, который приблизительно соответствует современным начальной и средней школе. Занятия в начальной ("грамматической") школе включали в себя изучение алфавита и арифметики, чтение вслух, письменные упражнения, заучивание наизусть фрагментов из сочинений древних поэтов, прежде всего Гомера, толкование заучиваемых текстов. Курс средней школы (egkyklios paideia - "общее образование") включал в себя математику, геометрию, астрономию и теорию музыки, к которым могли добавляться другие предметы, в частности медицина. Риторика и софистика относились к сфере высшего образования.¹⁸ Таким образом, в Кесарии Палестинской и Александрии Григорий начал свое университетское образование, которое затем продолжил в Афинах.
     Любовь Григория к учености, в особенности к словесным наукам и философии, была не менее горячей, чем его преданность христианской вере. Эта любовь проявилась в нем с детства и не оставляла его до последних дней жизни. В годы юности Григорий приобщался главным образом к сокровищницам языческой учености, однако и христианской литературой был напитан еще прежде, чем достиг зрелости.¹⁹ Высоко ценя античную культуру, он, тем не менее, ставил на первое место "подлинные науки" (т.е. христианское учение):

     Курс образования Григория должен был завершиться в Афинах, куда он отправился из Александрии на корабле. Однако на пути его ждало суровое испытание, которое стало переломным моментом в его судьбе. Когда корабль находился в открытом море недалеко от острова Кипр, разразился шторм, продолжавшийся много дней. Описывая происходившее, Григорий проявляет поэтическое мастерство, достойное Гомера:²¹

     Запасы воды удалось пополнить благодаря проходившему неподалеку финикийскому судну, однако шторм не утихал в течение многих дней, и корабль, на котором находился Григорий, окончательно сбился с пути: "Мы не знали, куда плывем, ибо многократно меняли курс, и уже не чаяли никакого спасения от Бога".²³
     По обычаю того времени, Григорий, хотя и являлся сыном епископа, не был крещен в детстве: таинство откладывалось до окончания учебы и вступления в зрелый возраст. Оказавшись лицом к лицу с рассвирепевшей стихией, он не столько боялся самой смерти, сколько опасался умереть некрещенным. Его скорбь была так велика, что другие пассажиры утешали его:

     В этой критической ситуации Григорий дает обет посвятить себя Богу в случае, если ему будет сохранена жизнь. К обету, данному его матерью, он присоединяет свой собственный, предлагая Богу заключить с ним договор: "Твоим я был прежде, Твой есмь и ныне,- говорит Григорий Богу.- ...Для Тебя буду жить, если избегну сугубой опасности! Ты потеряешь Своего служителя, если не спасешь меня! Ученик Твой попал в бурю: оттряси же сон, или приди по водам, и прекрати этот ужас!"²⁵
     Бог принимает условия договора. Шторм неожиданно прекращается. Вместе с ним заканчивается юность Григория. Хотя пройдут годы прежде, чем он окончит Академию, крестится и окончательно посвятит себя служению Богу, тем не менее решение об этом уже принято, и ничто не сможет отвратить Григория от следования к намеченной цели.