Но и здесь остается опасность. "Иной... сделав поклон, исцелил этим гнев, - продолжает авва Дорофей, - ...была у него рана, и он приложил пластырь... Но она еще не совершенно зажила". От малейшего прикосновения рана возобновляется. И тогда "огонь" раздражения и гнева может перегореть в "золу" злопамятности.
      Злопамятность особенно опасна тем, что в ней уже нет бури смятения, которую нельзя не заметить. В ней, напротив, всегда остается "ровный" фон болезненной ненависти. К ней человек может привыкнуть, ее может не замечать и не помнить, но, как только на горизонте общения появится тот, кто явился предметом этой "злой памяти", она сразу же даст о себе знать...
      Страсть, которая уже сделалась привычной частью тебя самого, изгнать из своей души особенно трудно. И преподобный авва Дорофей прямо предупреждает, что от злопамятности "человек не освободится, если не прольет крови своей". Что это значит, в чем должна состоять борьба со страстью злопамятности? Предстоит действительно тяжелая борьба, для нее нужно собрать все силы души. Для нее требуется сила духа воина, продолжающего сражение, несмотря на ранения, - воина, который, не жалея себя, "проливает кровь свою".
      Но в этой борьбе, по сути дела, нет ничего особенного и героического. Это обычная борьба с привычкой, она требует постоянного неусыпного внимания к себе, к тому, какие чувства проносятся в душе, открытой как поле всем ветрам и непогодам... Поэтому авва Дорофей и говорит, что все усилия против злопамятности заключаются в старании "не питать ни одного помысла в сердце своем..."
      Авва Дорофей сравнивает страсть с раной на теле человека. Если извлечь максимальное назидание из такого сравнения, то злопамятность - это рана, слегка зажившая лишь на поверхности. Поэтому "...так должно подвизаться, - учит преподобный, - чтобы очистить совершенно и внутренний гной... Молясь от всего сердца об оскорбившем..." Вот теперь указано точное средство! Это молитва. Человек ставит себя перед судом Божиим. Он сознает безмерность Божией любви к себе и также к тому, из-за которого в силу мелочных ничтожных причин мое сердце наполнилось тьмой огорчения, лишилось света и радости любви Божией... "Таким образом человек и молится за брата своего, а это есть знак сострадания и любви, - поучает авва Дорофей, - и смиряется, прося себе помощи, ради молитв его: а где сострадание, любовь и смирение, что может там успеть раздражительность, или злопамятность, или другая страсть?"  
      Насколько далеки от такого ощущения другой личности современные психологи, которые говорят не только о неизбежности, но и о необходимости конфликтов: "творческий конфликт почти всегда приводит к творческим решениям". Для них личностное общение - это столкновение суверенитетов; конфликты, как они считают, устанавливают границы личностной суверенности и "нормализуют отношения". При этом они даже не подозревают, что личность способна выйти за пределы своего индивидуализма и там обрести радость не в себе, а в другом! Радость, безмерно превосходящую любовь к себе, с которой эгоист боится расстаться. Для аввы Дорофея любой конфликт - разрыв любви и не может быть "творческим".