Истоком христианского умозрения является Откровение. Оно говорит нам, что человек сотворен по образу и подобию Божию. Это свидетельство слова Божия полагается в основу святоотеческого учения о сущности человека - христианской антропологии, - и только в ней мы находим подлинное обоснование идеи свободы. Святые Отцы обращают особенное внимание на тот факт, что творение по образу Божию отличается от творения вещественного мира. Весь животный мир, творимый "в душу живу", созидается актом Божиего всемогущества, через повеление Божие земле: "Да изведет земля душу живу по роду ее..." (Быт. 1,24). Однако человека Бог творит особым образом: он удостаивается совета Пресвятой Троицы: "И рече Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию..". Св. Иоанн Златоуст в VIII беседе на книгу Бытия говорит: "Видел ты, что вся тварь в течение пяти дней созидаема была одним словом и повелением? Смотри теперь, какая перемена в словах. Уже не говорит: да будет человек, но что? Сотворим человека по образу Нашему и по подобию. Что за новость? Что за особенность? Кто это созидается, что для его создания понадобился Создателю такой совет и рассуждение?" (с.60) Созидается человек, о котором сказано: "И создал Господь Бог человека из праха земного, и вдунул в него дыхание жизни..."(Быт.2,7).
     Св. Григорий Богослов толкует текст книги Бытия следующим образом: "Слово, взяв часть новосозданной земли, бессмертными руками составило мой образ и уделило ему Своей жизни, потому что послало в него дух, который есть струя неведомого Божества. Так из персти и дыхания создан человек-образ Бессмертного... Посему, как земля, привязан я к здешней жизни и, как частица Божественного, ношу в груди любовь к жизни будущей" [ 1 ].
     Выражение "частица божественного" не должно вводить нас в заблуждение: речь не идет о нетварном характере человеческой души. "Божие дыхание", - как поясняет слова св. Григория Богослова крупнейший современный богослов Владимир Лосский, указывает на модус сотворения человека, в силу которого дух человека тесно связан с благодатью (Божественной энергией) и ею произведен, подобно тому, как движение воздуха, производимое дуновением, содержит в себе это дуновение и от него неотделимо.
     Следуя за святоотеческой мыслью прот. Сергий Булгаков пишет: "Человек имеет в себе образ Божий как онтологическую основу своего существования, причем этот образ не ограничивается какой-либо одной стороной его или свойством, но проникает во всю его жизнь. Человек имеет образ Божий как в своей душе, так и в своей природе и в своем отношении к миру"[ 2 ].
      Из этой сообразности Богу проистекает свойственная человеку свобода, способность к самоопределению, в силу которого человек сам является началом своих действий. Свобода присуща первозданному человеку, так как, по словам Григория Богослова, дух его озарен "Первообразным светом, который есть Бог"[ 3 ]. Святой Григорий Нисский подчеркивает, что "человек свободен от необходимости и не подчинен владычеству природы, но может свободно самоопределяться по своему усмотрению. Ибо добродетель независима и сама по себе госпожа" (6. с. 295). Святой Антоний Великий говорит: "Бог создал душу свободною и самовластною, и она вольна поступать как хочет - хорошо или худо" (2, т. 1, с. 67).
     Раскрывая цель дарованной человеку свободы, святой Григорий Богослов говорит: "...сего человека, почтив свободою, чтобы добро принадлежало не меньше избирающему, чем и вложившему семена оного, Бог поставил в Раю" (5, с. 129).
     Однако свобода - этот великий дар Творца своему созданию - был одновременно и "риском Божественной Любви", по образному выражению Владимира Лосского. Прот. Сергий Булгаков изъясняет эту мысль в философских категориях, сравнивая Абсолютную Божественную свободу и свободу тварной человеческой личности. "Бог, свободный как Дух, в своем самоположении выше соотношения свободы и необходимости природной. Впрочем, свободу можно находить не только в жизни духа как соотношения личности и природы, самополагания и данности, но и в личном самосознании как таковом, в чистой "Яйности", "Я" содержит в себе и самоположение "Я", и это есть чистый акт свободы... Самоположение "Я" уже включает свободу, это есть свободный акт, Поэтому личное самосознание несет в себе дыхание свободы, оно содержит в себе свободу как основную тему жизни духа: "Я" - как "Я" свободно, т.е. самопроизвольно. Эту свободу мы можем применять и к абсолютному, божественному Я как чистому самополаганию, но так же и к тварному я как образу божественного Я. Однако тварному, очевидно, не может быть предписано то чистое самополагание, которое свойственно лишь абсолютному "Я". Тварное "я" все-таки творится, т.е. пробуждается Богом к бытию. Однако это пробуждение не только содержит божественный акт творения, но и включает в себя как бы божественный вопрос к тварному: самополагает ли оно само себя?.. Это не есть ограничение всемогущества Божия, которое вполне проявляется в этом пробуждении к бытию тварного самосознания, но всемогущество не есть произвол, действующий в противоречии со смыслом творимого... Творение по образу Божию есть иное, нежели всего тварного мира, оно включает в себя тварное самоположение человеческого "я". В этой антиномии тварного "я", которое одновременно есть и тварь, и самополагающееся "я", есть образ Первообраза и вместе с тем принадлежит самому себе, содержится возможность произвола, возможность уклона в сторону самобытия" (27, с. 164-165).
     Именно в силу возможности неправого выбора святой Григорий Нисский усматривает в свободе первозданного человека некое несовершенство (по сравнению с абсолютной Божественной свободой) . Поэтому, говоря об образе Божием в первозданном человеке, святой Григорий Нисский определяет его как "образ установления". Нельзя ставить знак равенства между свободой выбора, которая включается в понятие самоопределения тварной личности, и свободой выбора между добром и злом, что является следствием грехопадения. Свобода выбора дана человеку изначально, до того, как зло через грехопадение Адама вошло в мир.
     Бог пробуждает в человеке сознание его тварной свободы тем, что дает ему закон и заповедь: "От всякого древа еже в рай, снедию снеси: от древа же еже разуметь доброе и лукавое, не снесте от него" (Быт.2, 16, 17). Прот. Сергий Булгаков справедливо указывает, что "меньше всего можно в установлении заповеди видеть произвол, напротив, ею подтверждается признание тварной свободы человека, которая соотносительно необходимости и благодаря наличности заповеди, "категорического императива", находит для себя проявление" (25, с. 310).
     Возможность произвола ("негативной свободы") могла быть преодолена лишь полным доверием и сыновней любовью к Богу.
     Святой Ириней Лионский говорит, что Богу не нужна любовь человека (имея в виду полноту божествнного бытия) - любовь к Богу нужна самому человеку (10.ч.Y). Для человека это - необходимое условие восхождения к высшему совершенству: уподоблению Божественному Первообразу, когда тварная свобода уподобляется божественной. "Любовь есть свободная необходимость, необходимость как свобода", - писал прот. Сергий Булгаков.
     Блаженный Диадох, епископ Фотики, в своем подвижническом слове разъясняет, когда и как достигает человек того, чтобы быть по подобию Божию: "Всем мы люди по образу Божию есьмы: быть же по подобию Божию есть принадлежность одних тех, которые по великой любви свободу свою поработили Богу" (2. т.3. с.9).

     Примечания

1.	Сл. 7, "О душе", Творения, ч. II, с. 199-200.
2.	Прот. Сергий Булгаков повторяет идею св. Иринея Лионского, Гр. Нисского и Григория Паламы, которые полагали, что сообразность Богу приложима к человеку в целом.
3.	Слово 40, на Святое Крещение, творение, ч.З с. 226.