Ко времени преподобного Кассиана сложилось два противоположных взгляда на действия благодати Божией и активность человека в деле его обращения к вере и спасению - блаженного Августина, епископа Иппонского, и Пелагия (ересь пелагиан). Блаженный Августин учил, что человек в естественном - падшем состоянии - как будто вовсе не может совершить чего-либо сообразного с Божией волей, и за него все делает одна благодать. Пелагианство же отрицало благодать как Божественную силу и все усваивало свободному произволению человека. Преподобный Кассиан смягчает резкость взгляда блаженного Августина и избегает заблуждений пелагиан. По существу, он мыслит правильно о взаимоотношении благодати и свободы, хотя и говорит больше о значении действий благодати Божией. Но и в этом случае у него никогда благодать Божия не противопоставляется свободе.
     К теме о благодати Божией преподобный Кассиан возвращается неоднократно, но, по преимуществу, изложил учение о сем в тринадцатом собеседовании - "О покровительстве Божием, или О том, как благодать Божия содействует совершению добрых дел".
     Исходя из апостольских слов: Даяй семя сеющему, и хлеб в снедь да подаст, и умножит семя ваше, да возрастит жита правды вашея (2 Кор. 9, 10), преподобный Кассиан учит, что Бог "и начинает в нас добродетель, и совершает ее" [с. 403]. Промысл Божий "непрестанно предваряет нас" [с. 407]. Сама чистота целомудрия, столь важная в духовной жизни, "подается по милости благодати Божией" [с. 385]. Благодать служит "первой причиной... дарования исцелений для изгнания бесов" [с. 440, 439]. Она же и сопутствует при всяком добром деле. "Усилия трудящегося, без помощи Божией, ничего не могут совершить" [с. 402]. Сам собою человек может желать добродетели, но чтобы эти желания осуществить, нуждается в Божией помощи, подобно тому, как и больному для выздоровления недостаточно одного желания [с. 408] (См. также: с. 216-222).
     Но при действии благодати Божией требуется приложение усилий и со стороны человека. "Нельзя думать, чтобы Бог не дал человеку желания и возможности делать добро, ибо иначе не дал бы ему свободного произволения, если бы он мог желать и делать только зло" [с. 410, 411]. Благодать непрестанно влечет нас к добру, а мы должны со смирением ей покоряться, "чтобы, противясь ей, не услышать того же, что сказано было иудеям чрез Иеремию: Еда падаяй не востает, или отвращаяйся не обратится (Иер. 8, 4). Почто отвратился народ сей в Иерусалиме отвращением упрямым? Они ожесточили выи свои, не хотят обратиться (ст. 5)" [с. 403]. Промысл Божий не только предваряет нас, но и "сопутствует нам" [с. 407], а чтобы кто-то нам сопутствовал - надо самим идти. Чистота целомудрия от милости Божией, но стяжающему ее вменяется в обязанность строгость воздержания: голод, жажда, бдение, постоянный труд, неослабное усердие в чтении. "Всякий пусть знает, что он должен неутомимо упражняться в этих подвигах", хотя бы для того, "чтобы ради скорби их приклонив милосердие Божие, удостоиться, по Божественному дару, освободиться от брани и господства преобладающих страстей" [с. 385]. Благодать исцелений даруется "избранным и праведным мужам за их святость" [с. 440]. Ленивым земледельцам, не старающимся "обрабатывать сохою свою землю, Бог не дает обильного плода" [с. 402]... И искушения, полезные для добродетели, посылаются Богом в той мере, в какой может "вынести добродетель искушаемого" [с. 414]. Господь, "покровительствуя тем, коих веру хочет искусить, оставляет место и собственным их силам и воле (для заслуги), и искушает только тех, кои могут вступить в борьбу с искусителем" [с. 415]. Из примера сотника, о котором повествует святой Апостол Матфей в восьмой главе своего Евангелия, видно, что и сама великая вера восхваляется Господом как заслуга человека. "Если бы сотник имел такую веру не от себя, то Христос напрасно хвалил бы то, что Сам дал, и Он сказал бы: Я не дал такой веры и Израилю" [с. 414, 415] (в Святом Евангелии сказано: И в Израиле не нашел Я такой веры. - Мф. 8, 10). "Мы, - утверждает преподобный Кассиан, - должны с неослабным старанием и ревностью ус-тремляться к подвигам добродетели и непрестанно упражняться в оных, дабы по недостатку преспеяния тотчас не последовало оскудение. Ибо в одном и том же состоянии ум не может пребывать, то есть чтобы не получал приращения в совершенстве добродетелей, или не терпел ущерба в оном. Ибо не приобресть значит утратить: поелику оставляющий желание преуспевать в совершенстве не далек от опасности потерять оное" [с. 277]. "Изменению подлежат" даже высшие силы - небесные. Это явствует уже из того, что растлевшие свою волю отпали от их числа. "Ибо иное значит иметь неизменяемую природу, и иное - приобрести качество неизменяемости собственным старанием и силою добродетели, при содействии благодати неизменяемого Бога" [с. 278] (Ср.: с. 287).
     Таким образом, необходим неослабный подвиг. Однако здесь может случиться и опасность - переоценка своих трудов, завышенное мнение о них. "Человек не должен мечтать, будто его труды привлекают благодать Божию, и будто потому Бог благословляет его обилием плодов, что он трудится. Чтобы истребить в себе эту гордость, пусть он представит себе, что если бы Бог не укреплял его, то он не мог бы и трудиться, и что если бы милосердие Божие не споспешествовало его действиям, то и желание, и силы его остались бы без действия" [с. 402, 403]. Подобает помнить, что "благодать Божия всегда дается даром, потому что за малые наши усилия воздает нам бессмертием и нескончаемым блаженством с неоценимою щедростью" [с. 413]. Как бы "ни были велики труды человеческие, все они не могут быть равны будущей награде и не могут сделать благодать не туне даемою" [с. 414].
     Итак, в деле нашего спасения "участвует и благодать Божия и свободное произволение наше" [с. 408]. "Решительно утверждаю мнением не моим, - заявляет преподобный Кассиан, - а старцев, что вовсе невозможно достигнуть евангельского совершенства без усилий и трудов; также и этими одними трудами никто не может достигнуть совершенства без благодати Божией. Ибо как мы говорим, что человеческие усилия сами по себе не могут достигнуть совершенства без помощи Божией, так утверждаем, что только трудящимся и старающимся оказывается милосердие и благодать Божия" [с. 150]. Творец мира возбуждает в человеке желание добра, но "человек по свободному произволению может стремиться и к противному". Господь помогает в совершении добродетелей и в утверждении в них, но при этом не исключается и не стесняется свобода [с. 419]. Действующая благодать Божия как некая внутренняя спасительная сила исполняет человека духовным благоуханием, "превышающим всякую приятность мастей, составляемых человеческим искусством" [с. 226]; подает ему случаи ко спасению и устрояет благоприятные обстоятельства. Дело же человека есть "с большим или меньшим жаром или равнодушием принимать благодеяния Божии" [с. 221] (См. также:
     с. 215-217, 223). Впрочем, ум человеческий не может в совершенстве постигнуть то, как всеблагая воля Божия проявляет нам постоянное покровительство и "как это спасение принадлежит и нашему произволению" [с. 407, 408].
     Свои рассуждения о Божием покровительстве преподобный Иоанн Кассиан Римлянин завершает предостережением и одновременно советом: "Если же хитрословесным мудрованием выведено умозаключение, противоречащее такому понятию, то его более надобно избегать, нежели обнаруживать на разорение веры" [с. 420].

     Обозрение жития, творений и богословия преподобного Иоанна Кассиана Римлянина позволяет за-ключить, что как сама жизнь преподобного была исполнена подвига, так и его наставления имеют, по преимуществу, аскетический характер.
     Жизнь подвижника складывается из двух периодов: периода борьбы и периода светлого состояния. Первый состоит в беспрерывном трудничестве, второй, как переживание результатов первого и продолжение его, заключается в мире, радости, любви, свойства которой описывает святой Апостол Павел (См.: 1 Кор. 13, 4-8) "и которая состоит в одной чистоте сердца" [с. 170].
     Глубины духовной жизни неисчерпаемы и потому подвиг во имя спасения многогранен - не для всех одинаков. Одному хорошо отшельничество, а для другого "оно не только бесплодно, но и гибельно". Третьему киновия - святое избрание, а иному и ее нельзя рекомендовать. Что одному может быть трудно и даже невозможно, то другому "приобретенная привычка обратила в природу". Поэтому "каждому из нас, - советует преподобный Кассиан, - надобно наперед тщательно узнавать меру своих сил и по этой мере браться за науку, какая нравится, ибо хотя все науки полезны, однако ж не могут быть все удобны для всех" [с. 612].
     Главное внимание, старание, труд должны быть направлены к тому, "чтобы дух всегда прилеплялся к Божественным предметам и к Богу". Все прочее подобает считать второстепенным, низшим. Лучшим образом представляется это на примере Марфы и Марии (См.: Лк. 10). "Марфа хотя и святым делом занималась, так как услуживала самому Господу и Его ученикам, а Мария, внимая только духовному учению, сидела при ногах Иисуса, целуя их, мазала маслом доброго исповедания; однако ж Господь предпочитает последнюю первой, потому что она избрала лучшую долю, и притом такую, которая никогда не может быть отнята у нее" [с. 177].