Будем с тобой продолжать обозрение присланных тобой пунктов учения вашего новшака.

     1.
     О первом впечатлении по прочтении их я тебе писал, – именно о том, что в них ни слова не говорится о благодати Св. Духа, тогда как она есть ближайшая к нам содетельная спасения нашего сила Божия. Теперь берусь за второе, – именно то, что слишком льготным представляется путь спасения. Уверовал, и все тут: и грехи прощены, и вечное наказание отменено, и падения не бойся, и добродетели все сами собой пошли из сердца, и Христос в тебе, и уж невзирая ни на что не покинет тебя, рай и Царство Небесное твое, и под. Остается только ликовать: ни трудов, ни опасений, ни борений, – дорога гладкая и превеселая. И нечего дивиться, что многие льнут к нему. Это очень привлекательно. – Но истины тут нет, а одна прелесть.
     В лице Христа Спасителя точно все уже спасены, – спасение, Им совершенное, довлетельно для всех. Но для того, чтобы и каждый частно соделался спасенным чрез Него, надлежит прийти к Нему определенным путем и получить сие спасение. Всякому спасение готово; но сам приди и возьми его. Вот тут и труды, и труды не малые, и скорби, и опасения, и борения. Посему, смотри, как изображается в слов Божием путь спасения.
     Спаситель говорит: Внидите узкими враты: яко пространная врата и широкий путь вводяй в пагубу, и мнози суть входящии им. Что узкая врата и тесный путь вводяй в живот, и мало их есть, иже обретают его (Мф. 7, 13–14). То же повторил Он еще сильнее и в другой раз, в других обстоятельствах: Подвизайтеся внити сквозь тесная врата, яко мнози, глаголю вам, взыщут внити (помимо их) и не внидут (Лк. 13, 24). Эта теснота пути спасения не от внешних только лишений и прискорбностей, но паче от необходимости стеснять внутренние движения душевные, противные требованиям спасения. Почему вступающему на сей путь Господь говорит: Аще кто хощет по Мне ити (т.е. путем спасения), да отвержется себе и возмет крест свой, и по Мне грядет. Иже бо аще хощет душу свою спасти (т.е. кто будет жалеть себя и поблажать требованиям самоугодия), погубит ю: и иже аще погубит душу свою (будет подавлять сии позывы и порывы) Мене ради, обрящет ю (Мф. 16, 24–25). И иже не приимет креста своего и в след Мене грядет (т.е. вздумает идти вслед Его без креста), несть Мене достоин (Мф. 10, 38). Вследствие сего, по слову Господа, – Царствие Божие нудится (с самопринуждением и усиленным трудом ищется), и нуждницы (нудящие себя на труды для сего без саможаления) восхищают е (Мф. 11, 12). То правда, что Царствие Божие благовествуется, – возвещается, как предмет обрадывающий; но услышавшие и понимающие, в чем дело, не ликованиям и льготностям предаются, а что делают? Всяк в не нудится, т.е. притрудно протесняется в него (Лк. 16, 16). Почему, хотя Он обещает упокоить труждающихся и обремененных, но наперед повелевает им взять иго на себя, которое, как ни будь легко, все же есть иго, которое и легким названо не по отсутствию притрудностей и чувствительных жертв, но по всегда готовой помощи при подъятии и несении его, и по утешению, сопровождающему его и последующему за ним (Мф. 11, 28–30). А что шествие вслед Господа небезопасно, об этом Он не раз напоминал, говоря: Бдите и молитеся, да не внидете в напасть (Мф. 26, 41); блюдите, бдите и молитеся (Мк. 13, 33); бдите убо на всяко время молящеся (Лк. 21, 36); да будут чресла ваши препоясана и светильницы горящии (Лк. 12, 35).
     И это все говорит сам Господь, все совершивший ради нашего спасения. Следовательно, и сомневаться нечего, что приступающих к Нему не льготы ожидают, а труды, и труды без отдыха, как видно из притчи о работнике, который целый день работал, но воротясь к вечеру домой, не услышал от господина: «Ложись, отдыхай», – а что? «Собери-ка мне поужинать, да постой и послужи мне; потом отдохнешь, если не встретится еще дела какого-либо» (Лк. 17, 7–8). Господь обещает покой, но в будущем веке, а здесь требует усиленного труда в исполнении Его заповедей с очищением сердца, и притом как? Наисовершеннейшим образом: аще не избуди правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в Царствие Небесное (Мф. 5, 20). Кто же, окружив себя льготностями, бегает здесь всякого труда и самостеснения, тот на том свете может очутиться в положении юродивых дев, которые мечтали, что попадут в чертог женихов, и были пред ним, но попасть в него не попали. Недоставало чего-то существенного в строе их жизни, хотя они не были порочны. Вероятно, в льготностях и саможалении жили, бегая всего, что мало-мало трудновато, в той мысли, что за них Господь уже подъял все болезни и труды. Вот и остались вне женихова чертога.
     Что особенно требует строгого к себе внимания, самопринуждения и труда, – так это остатки живущего в нас греха. Господь приступающего к Нему с покаянием и верой милостиво приемлет, прощает ему все прежние грехи и, освящая таинствами, снабжает силой препобеждать живущий в нем грех, самого же греха не изгоняет, возлагая на самого человека изгнать его, с помощью даруемой ему для сего благодати. А тут сколько потребно внимания и бдительности, сколько приемов вооружения и брани?! Столько, что взявшийся за сие дело как следует минуты не может найти свободной от напряжения сил и забот о сем. Надо обходить сети скрытные, но сильные опутать; надо отражать и делать безвредными стрелы поминутно приражающиеся, но невидимо пускаемые и подлетающие; надо разглядывать ямы, прикрытые цветами, привлекательные приманки, ведущие в пагубу, сладкоречивые призывы, наводящие на вражеские засады. Какой все это требует осмотрительности, бодренности и напряжения сил? Где тут до ликований, хоть бы и духовных?! Мало-мало что просмотрит кто, глядь – уж и запутался, уж уранен, уж в руках врагов.
     Посмотри также, как строги требования Спасителя? Не смей допустить и легкого движения неудовольствия и гнева на брата своего; мало-мало погрешишь в сем, – и уж суд тебе, и геенна (Мф. 5, 22). Между тем, у нас то и дело столкновения. И при всем напряжении внимания не избежать преткновений, а при ликованиях и льготах куда уж? Опять относительно женщин как строго? Мало-мало засмотрелся на какую, вот уж и блуд, и опять геенна (Мф. 5, 28–29). А осуждение как осудительно? Кто осуждает, – в тот самый момент, как осуждает, и за это одно действие, хоть бы других не было, уже осужден бывает, и судом не кое-каким, пустым, каково его осуждение, но судом Божиим, непреложным и вечным (Мф. 7, 1). И за праздное слово положен ответ (Мф. 12, 36); а с языком легко ли ладить? (Иак. 3, 3 и далее) Видишь посему, какое строгое потребно внимание к себе, какой бдительный труд над собою? А у ликующих потому самому, что ликуют, ничто такое невозможно. Стало быть и грехи по всем показанным пунктам неизбежны. С грехами же ликовать и льготничать смысла нет.
     Если теперь такие малости, которые у нас и грехами не считаются, встречают такой строгий суд и приговор, то что сказать о больших грехах и страстях? О них и помина не должно быть между христианами, – так они противны духу Христову. А они в сердце, и желающий чистым быть от них, должен изгнать их оттуда. Это же каких требует трудов и какой борьбы с собою?! Возьми ты блудную страсть, возьми гордость или тщеславие, возьми скупость, возьми зависть, разгульность, своенравие и непослушливость, да какую вообще ни возьми страсть, – искоренение ее требует кровавых потов и трудов. Оттого смотри, как вынуждены бывают мучить себя те, которые опутаны какой-либо страстью и взялись искоренить ее. И совершенно справедливо, ибо иначе и успеха никакого ожидать нельзя; а не успеешь – и ступай в ад. Тем одним, что приступающему к Господу с верой, ради крестной смерти Его, все грехи прощаются, обнадеживать себя нельзя. Кто этим себя обнадеживает и небрежет об очищении сердца от страстей, тот сам себя прельщает. Крещением и покаянием действительно все грехи прежние заглаждаются совершенно, и уже не помянутся более. Но за то, получивший эту милость после того должен уже всенепременно до положения живота блюсти себя от всякого греха и от всех страстных, не увлечений только, но и сочувствий и помыслов. Для этого ему, в то же время, как изрекается прощение прежних грехов, дается сила противостоять страстям, от коих грехи, и препобеждать их, – дается сила побеждать страсти, а не искореняются он. Это искоренение должно быть плодом собственных его трудов. Оттого, вслед за обращением к Господу, у всех тотчас начинается борьба, – и борьба на жизнь и смерть. И вот что сретает приступающего с верой к Господу, а не ликование и льготы. При ликованиях и льготах можно еще выдержать добропорядочное поведение, но никак строгое к себе внимание и борьбу со страстями. Да она и не начнется у того, кто таков. А не начнется, – страсти будут в сердце у него, и сделают из него гроб повапленный, снаружи красивый, а внутри полный костей смрадных. И будет он таким образом сам себя ублажать: Христос меня спас, Христос грехи мои снял с меня, Христос рай мне дал; между тем как Христос, смотря на него, праведно осуждает его и присуждает к геенне. Вот к чему ведет ликование и льготность! Христос не поблажник. Досмотрим теперь, как апостолы изображают жизнь христианина и чего требуют от него? Вот читай: Со страхом и трепетом свое спасение содевайте (Фил. 2, 12); со страхом жития вашего время жительствуйте. Почему же? Потому что именуете отцем Того, Кто имеет нелицемерно судить вас по делам; а Он требует, чтоб вы были святы, как и Он свят (1 Пет. 1, 16–17). Святость же сия соблюдется вами, когда сердца ваши будут непорочны и непоколебимы в чистоте пред Богом и Отцем вашим (1 Сол. 1, 3). Почему первым вашим делом да будет: умертвите уды ваша, яже на земли (Кол. 3, 5), или, что то же, очистите себе от всякия скверны плоти и духа, творяще святыню в страсе Божии (2 Кор. 7, 1). Если хотите быть настоящими христианами, подражайте тем, кои Христовы суть; а они распяша плоть свою со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24). Сие-то и есть истина о Христе Иисусе – отложити вам ветхаго человека, тлеющаго в похотех прелестных, и облещися в новаго, созданного по Богу в правде и преподобии истины (Еф. 4, 22–24). И только кто очистит себя от всего страстного и греховного, будет для дома Божия сосуд в честь, благопотребен Владыце (2 Тим. 2, 21). Сего ради, не льститеся, – Бог поругаем не бывает: еже бо аще сеет человек, тожде и пожнет: яко сеяй в плоть свою, от плоти пожнет истление, а сеяй в дух, от духа пожнет живот вечный (Гал. 6, 7–8).
     Итак, видишь, что как кто хочет, а должен стать чистым, если не желает лишен быть Царствия и попасть в ад; и чистым вполне, не в словах только и делах, но и в помыслах, чувствах и стремлениях. А это легко ли? Внутри нас живет грех, который недремленно и при всяком деле не забывает предлагать и себя (Рим. 7, 21–23). Мало-мало оплошность, – тотчас задымится и закурится похоть, похоть же заченьши родит грех, а грех содеян родит смерть (Иак. 1, 15). Вот и беда! Почему мняйся стояти, да блюдется, да не падет (1 Кор. 10, 12). Похоть эта и сама по себе хитра на прелести; а тут при ней всегда стоит помощник ее, враг наш, который лишь только заметил хоть малое движение этой своей другини, тотчас подбегает и своими уловками спешит раздуть ее в пламень. Допусти только оплошность, – и пропадешь. Блюдите убо, како опасно ходите (Еф. 5, 15). Трезвитеся и бодрствуйте, зане супостат ваш диавол, яко лев рыкая ходит, иский кого поглотити (1 Пет. 5, 8). Облецытеся во вся оружия, яко возмощи вам стати противу кознем диавольским (Еф. 6, 11).
     Видишь, в каком мы положении?! Как же тут ликовать-то: «Мы спасены; рай нам. Как я рада, как я рад?» Когда услышишь такую речь, говори: «Подождите, подождите, други мои! Только что услышали вы о Спасителе и спасении в Нем, как уж и крылышки распростерли лететь прямо в рай. Между раем и настоящим нашим положением еще большое расстояние. То несомненно, что кто уверовал в Господа Спасителя и пошел вслед Его в полной покорности воле Его святой, тот достигнет Царствия Небесного, непременно достигнет». Но до него надо дойти, и чтоб дойти, идти бодро, неутомимо, нимало не уклоняясь от Богом положенного к нему пути. А тут сколько возможно случайностей, могущих помешать дойти до конца пути и достигнуть цели? Почему смотреть надо не на конец пути, не на то, что в конце его, и на то, что под ногами. Конец пути уж дело решенное, – получишь, что там, но что под ногами, об то, если просмотришь, можешь поткнуться, и притом так бедственно, что после уже перестанешь двигаться по тому пути.
     Мы в сем отношении похожи на состязающихся на ристалищах. Призы уж определены и лежат наготове. Вступающий в состязание, конечно, имеет в виду получить приз и думает об этом. Но когда вступает в самое состязание, тогда у него все уже выходит из головы, одним занят, – как бы скорее всех достигнуть определенного знака. Так и в деле спасения. Как не иметь в мысли Царствия Небесного? И к вере привлекает что другое, как не желание получить его? Но когда уверовав, вступишь на путь к нему, не его уже одно имеет в мысли, не на одно его устремляй очи ума и сердца (хоть и это уместно), но паче на знак впереди, которого если достигнешь, всеконечно получишь Царствие, а не достигнешь – не получишь. Что это за знак? Чистота сердца от всего страстного и греховного. В это и вперь умные очи свои, сюда и направляй бег, на это обрати все усилия и труды. Потому что если не очистишься, не видать тебе Царствия Божия, хоть бы ты целый век свой мечтал о нем и не переставал кричать: «Мой рай, я спасен!»
     С состязающимися на играх сравнивает наше дело содевания спасения св. Павел. На играх, говорит, бег начинают многие, но почесть получает один, прежде всех добежавший до меты. Посему, говорит, и вы так теките, да постигнете; а для этого воздерживайтесь от всего, мешающего успешности вашего течения, как делают и вступающие в состязание на играх. И я, говорит, теку. Как? Умерщвляя тело мое и порабощая его (1 Кор. 9, 24–27). Я еще не достиг, еще не совершился, гоню же, аще постигну. Братие, аз себе не у помышляю достигша, едино же, задняя убо забывая, в предняя же простираяся, со усердием гоню, к почести вышнего звания (Фил. 3, 12–14). Если такой апостол говорит, что он еще не достиг, а стремится и бежит, чтобы достигнуть, то как же нам-то говорить: «Как я рад, как я рада! Христос меня спас: рай мой»?!
     Рай несоменно будет наш; но если будем тещи, и тещи прямой дорогой, т.е. если потрудимся над очищением сердца без саможаления. Слушай, что говорит св. Павел: Бог положил нас во спасение (или, что то же, в получение славы (2 Сол. 2, 14), Господом нашим Иисусом Христом, умершим за нас (1 Сол. 5, 9–10). Когда Бог так положил, то несомненно так и будет Нам же теперь что? Сложил руки и сиди?! Нет, не это, а вот что: вся искушающе, добрая держите, от всякия злыя вещи огребайтеся, – и всячески заботьтесь, да ваш дух, душа и тело непорочными сохранятся к пришествию Господа нашего Иисуса Христа (1 Сол. 20–23). Терпения имате потребу, да волю Божию сотворше, приимете обетование (Евр. 10, 36). Св. Петр весь путь до Царствия так изображает: все, говорит, нам божественные силы, яже к животу и благочестию, поданы. Теперь за нами стоит привнесть к сему дарованию благодати все тщание и с помощью ее насадить в сердце всякие добродетели, вытеснив, разумеется, оттуда все страсти. Только сии добродетели множась в вас соделают вас не праздными и не бесплодными в познании Господа нашего Иисуса Христа, т.е. покажут, что вы не напрасно уверовали. Итак, потщитеся сим образом известно ваше звание и избрание творити. Сице бо обильно приподастся вам еход в вечное Царство Господа нашего Иисуса Христа (2 Пет. 1, 10–11).
     Так видишь, что стоит между царством и призванием к вере, – в чем сущность дела спасения, куда надо обратить все свое внимание. Царствие Божие стоит позади всего, – начальная точка движения к нему есть призвание к вере и приятие благодати, – средина насаждение в сердце добродетелей с искоренением из него страстей, ревность к чему почерпается из веры и сила на что подается благодатью. О царствии нечего беспокоиться; оно не уйдет; беспокойся и хлопочи об одном том, чтобы достойным его явиться. А ваш новшак отводит ваши глаза от сего ближайшего нам дела и устремляет их на дальнейшее. В прошлом письме я писал тебе, что в изображении устроения нашего спасения он покривил дело, отводя внимание от благодати Св. Духа, которой благоволит действовать во спасение наше сам Господь; а теперь, как видишь, и в нашем содевании спасения он тоже покривил дело, отводя внимание наше от очищения сердца. Таким образом он решительно закрывает путь ко спасению и наследию Царствия. Путь сей очищение сердца помощью благодати по вере в Господа; а он и от благодати и от очищения сердца отклоняет внимание, держа его только на начальном пункте веры и последнем наследии Царствия. Не имея сего во внимании, увлеченные им, конечно, и не действуют в сих видах; не действуя, не идут туда, куда идущими себя воображают, – и мняся быть обладателями Царствия, сами себе заграждают в него путь. Это и имел я в мысли, говоря прошлый раз в начале письма, что у него все призрачно, неверно и ненадежно. Он сам в самопрельщении и других туда же ведет.

     2.
     Третья кривда в учении вашего новшака есть, что спасение дается даром.
     Если бы то, что я написал выше, прочитал ваш новшак, то не утерпел бы, чтоб не закричать: «А! Так ты заслужить хочешь спасение и царство?! Ничем этого заслужить нельзя; то и другое дается даром». Это любимая фраза подобных мудрователей; и они считают ее победоносной.
     Ты же смотри, услыша это, не сробей, будто захваченный на месте преступления; а помолчав немножко, обратись к нему с такой речью: «На это я отвечу тебе после; а теперь попрошу сказать мне, в деле спасения имеют ли место собственные наши усилия и труды, или нет?»
     Полагаю, что этим нечаянным вопросом ты поразишь его более, нежели сколько он тебя победоносной своей фразою. Потому что набив себе в голову это даром и заслужить нельзя, он и подобные ему до того отуманивают себя, что им и на мысль не приходят собственные усилия и труды в деле спасения; о них они и думать не думают и заботы никакой не имеют. Почему сразу тебе ничего и сказать не могут. Оттого и в числе присланных тобой пунктов и намека на них нет.
     В Церкви Божией об этих даром и заслужить нельзя почти не поминается. Слышим только отвсюду понукания: работай и трудись; вот-вот смерть, – с чем явишься на тот свет? Ревнующие о спасении и работают, не о заслугах мечтая, а считая себя обязанными трудиться как рабы. Выдумали эти фразы родоначальники по учению вашего новшака, потому что они очень подходят к их мудрованию о вседовлетельности веры. Но ими они извращают весь строй образа нашего спасения.
     И ваш новшак туда же. Отчего? Оттого, что не умеет различать, в деле нашего спасения, того, что совершено и устроено Господом для нашего спасения, и того, что должны мы сами делать для своего спасения. У него не раз повторяется: спасение даровано нам туне, а дары Божии нераскаянны и отняты быть не могут. И выходит, что спасение наше, и наше даром. Выпало у него из головы, – если было там, – что приступающий ко Господу Спасителю с верой во спасение свое в завет с ним вступает. В завете же так бывает, что одно Бог обещает, а другое человек обязуется исполнить. В Новом нашем завете Господь обещает все то даровать и усвоить человеку, что Им совершено для нашего спасения, главнейше  – оправдание в силу крестной смерти своей и дарование благодати Св. Духа, а потом и Царство Небесное; а человек обязуется, отвергши все греховное и страстное, служить Господу неуклонно точным исполнением заповедей Его, – что и есть взять крест и идти вслед Господу, или взять на себя благое иго Его. Этот последний пункт и требует с нашей стороны усилий и трудов всевозможных. И надо сказать, что это-то и есть главное, на что должно быть преимущественно устремлено все внимание ищущего спасения. Что от Господа, то уже несомненно будет исполнено, и нечего томить себя беспокойством о том. А что лежит на нас, о том нельзя не беспокоиться, потому что исполнение этого подлежит большой опасности по причине нашей изменчивости и многих встречаемых при сем затруднений. А не будь оно исполнено, – и Господь не исполнит Своего обетования; спасение и не состоится, и Царство Небесное не получится.
     Таким образом, если даром означает отсутствие собственных наших забот, трудов и усилий в деле спасения (а другого значения оно иметь не может); то учение такое есть разорение спасения и путь в пагубу. К тому, что в деле спасения от Господа, совершенно справедливо прилагается это даром; а к тому, что от нас, оно неприложимо: никто за тебя делать не станет того, что на тебе лежит; сам потрудись и исполни. То, что Сын Божий пришел, воплотился, пострадал, умер, воскрес и вознесся на небеса, чтоб сидеть одесную Отца и ходатайствовать о нас, – что послал от Отца Духа Святаго, который чрез апостолов собрал Церковь святую и в нее вложил все потребное для спасения, чтоб имея пребыть нерушимой до конца веков, она для всех всегда служила домом спасения, – все это даром, все это есть дело беспредельной благости Божией. С нашей стороны ничего при сем не требовалось и ничего не могло быть представлено. Спасаемые входят в Церковь для содевания своего спасения, – и для сего призываются к спасению. И это даром, – как в начале христианства, так и доселе. Но сим призыванием к спасению даром кончается. С сего момента начинается содевание спасения, которое без собственного нашего участия, без деятельности нашего произволения и свободы, немыслимо. Внять призванию или не внять, последовать или не следовать, и, последовавши, исполнить все требуемое или не исполнить, – все сие в нашей воле. Почему с сего момента ничего уже не бывает даром; но возжелай, взыщи, потрудись, – и получишь.
     О сих двух моментах в деле спасения я уже поминал тебе, но не каюсь, что завел речь опять о том же. Различие их очень важно в занимающем нас предмете. Почему чем лучше ты уяснишь его себе и затвердишь, тем безопаснее будешь от увлечения новшаком. Остановлю и еще немного на этом твое внимание.
     Смотри, что пишется у Премудрого о премудрости. Премудрость, говорит, создала себе дом и утвердила столпов седмь; потом заклала своя жертвенная, растворила в чаше вино и уготовала трапезу; наконец послала своих рабов с высоким проповеданием созывать к себе на чашу всех желающих умудриться. Это первый момент. Которые из званных, сознав оное невежество, возжелали премудрости, те, вняв призванию, пришли и напоились мудростью у Премудрости. Это второй момент (Притч. 9, 1–6). Первый есть предызображение того, что Господь соделал и делает нашего ради спасения, – даром; а второй изображает то, что мы сами должны делать, чтоб получить спасение.
     Читай также притчу Спасителя о брачном пире, устроенном для сына своего царем. Смотри, как дело шло. Сначала царь заклал юнцы и упитанная и приготовил обед и все потребное; потом послал рабов звать на трапезу. Которые вняли зову, – убрались и пришли, – и трапеза наполнилась возлежащих. И здесь приготовление трапезы со всем потребным и звание на нее есть образ того, что в деле спасения нашего совершено и совершается Господом даром; а внятие званию, принаряжение, приход и возлежание званных есть образ того, что должны делать мы для своего спасения. Слуги в обоих этих приточных историях никого не неволят, никого связанным не тащут, но внявшие зову сами уж и пришли, и исполнили все, что требовалось исполнить. Вон на брачном пире один не исполнил того, что следовало, – и за это тотчас отправлен в более достойное его место. И праведно. Должен был сделать подобающее, мог сделать и не сделал, – и понес, что заслужил. Так и в нашем спасении. Все потребное для него устроено и все зовутся к получению его; но никто не неволится, а всякому оставляется на свободу, вняв зову, прийти и получить спасение под одним условием исполнения всего потребного к тому. Кто исполняет, получает спасение. Кто не исполняет, подвергается тому же, чему подвергся и оказавшийся не в должном порядке на брачном пире.
     Чтоб тебе не путаться в помышлениях о том, что от нас и как от нас, покажу тебе, как идет в нас дело спасения.
     Вообрази себе человека, в первый раз слышащего призвание ко спасению. Приходит посланный от Бога апостол и говорит: «Все мы созданы, чтобы служить Богу в преподобии и правде; но исполнить этого не исполнили. Жизнь наша полна неправд и беззаконий, прогневляющих Бога. Почему нас ждет неотложно праведный суд и осуждение на вечные муки. Ныне, завтра, а может быть, и сейчас – смерть, за смертью – суд, и участь наша решится безвозвратно не на радость нам». Слышит сие душа, и сознает правду всего сказанного; потому что истины сии написаны в сердце, только не всегда помнятся, или и совсем заглушены бывают суетой и грехами, при напоминании однако ж предстают сознанию во всей силе. Сознавши правду сказанного, душа приемлет то в чувство, – и задумывается о вечной участи своей: берет ее тревожная забота, как же быть? Бог прогневан, чем умилостивлю Его? Благ Он, но и праведен. Да если б и помиловал Он, по неисповедимым судьбам Своим, и простил мне все прошедшее, что пользы? Опутан я страстями и греховными привычками, – и никак не надеюсь устоять против них. Опять будут они увлекать меня к худому, – и опять грехи и прогневание Бога. Нет мне исхода; погибла я!
     Между тем апостол продолжает речь свою, – и кончив изображение крайности, в коей находится грешник, – благовествует и спасение. Погибать бы нам всем; но человеколюбивый Бог умилосердился над ними и послал на землю единородного Сына Своего, который пришедши к нам воплотился, пострадал за нас и, крестной смертью удовлетворив правде Божией, исходатайствовал нам всепрощение. Затем, воскресши и вознесшись на небеса, послал от Отца Духа Святаго, чтобы Он возжелавшим спастися в Нем, Сыне, пособствовал содевать свое спасение, т.е. чтобы тем, кои, покаявшись и уверовав в Него, положат твердое намерение прочее не прогневлять Бога грехами, давал силу противостоять греху и ходить неуклонно в воле Божией.
     Внемлет сему душа, глубоко обеспокоенная крайностью своего положения, что и Бога умилостивить не имеет чем, и что, если б Бог как-нибудь Сам простил ее, то не надеется так жить, чтоб снова не прогневлять Бога, – внемлет и возникает к благонадежию спасения. Слава Тебе, Господи! Вот и Бога умилостивление, и грехов прощение, и силы на добро дарование. – Внемлет, возникает к благонадеянию и порывается желанием, как бы сподобиться сих благ, – и прощение грехов получить и силой на добро облечься.
     Но се опять слышится благовестительное слово апостола. Сей Дух, Сыном Божиим посланный от Отца, нисшел на нас апостолов и, просветив умы наши ведением таин Царствия Божия и облекши силой знамений, соделал нас довольными к верному исполнению заповеданного нам Господом Спасителем пред вознесением: Шедше научите вся языки. И вот мы с того часа ходим всюду от лица Божия и благовествуем, призывая всех ко спасению. Покайтеся убо и веруйте во Евангелие, – да крестится кийждо вас, и приимете дар Святаго Духа (Мк. 1, 15. Деян. 2, 38).
     Выслушав это, душа радуется, окрыляется надеждой получения спасения и воодушевляется готовностью следовать предложенному пути. Но возникает вопрос: правду ли говорит этот проповедник? «Покайтеся», – говорит. – Я уже каюсь, скорблю, что нагрешила, и сильно желаю сбросить это бремя грехов и не отягчать себя более ими. «Но, – говорит, – веруйте». Конечно веровать надо; как без веры следовать ему? Правда, благовестие очень утешительно, и я готова верить; но ведь и обманутой можно оказаться, – дело возвещается крайне великое. Сын Божий воплотился, умер на кресте, воскрес, вознесся и ниспослал от Отца равночестного Себе Духа Святаго, Который и нисшел, и готов датися всем. Все сие неописанно высоко и благообильно. Но тем горше будет, если окажется в этом неверность. Речь апостола искренна, жизнь безукоризненна, добросовестность сияет в очах его; но он может и сам быть в заблуждении, и других вводить в него, не думая, что говорит ложь. Как же удостовериться? Когда б удостоверилась, сейчас бы пошла исполнять, что он говорит.
     Эти колебания и недоумения совершенно в порядке вещей, и всякую почти встречают душу на переходе к решительному уверованию и действованию по вере. И пока они не будут устранены, никакие добрые решения в душе положены быть и установиться не могут. Кто может решиться тещи, не будучи уверен, что потечет на верное? Вот почему видим, что благовестие апостольское всюду было сопровождаемо осязательными свидетельствами и удостоверениями, что оно от Бога идет, именно, – знамениями. Св. Марк написал об апостолах: Они же изшедше, проповедаша всюду, Господу поспешествующу и слово утверждающу последствующими знаменми (Мк. 16, 20). А книга Деяний передает и опыты того. Там хромой от чрева матерня стал ходить, по слову апостолов (Деян. 3, 2–7, 14, 10); там расслабленный поставлен на ноги (Деян. 9, 34); там мертвый воскрешен (Деян. 9, 41; 20, 12); там противник Евангелия наказан слепотою (Деян. 13, 11); там бес изгнан (Деян. 16, 18). И всюду всякого рода недуги были исцеляемы даже тенью мимопроходившего апостола (Деян. 5, 15), или главотяжами и убрусами, бывавшими на теле его и потом полагавшимися на больных (Деян. 19, 12).
     Поелику так всюду было и всюду о том слышалось, то вопрос, верно ли благовестие, вместе с порождением своим находил и решение. Сам по себе он не мешал образованию веры, а напротив, пособствовал ей, побуждая слышащего и готового уверовать прояснить для себя основания веры, чтоб она была разумнейшая и нерушимо твердая. Как основания сияли во очию всех, то дело сие совершалось скоро. – Бери теперь такую душу, которую слух и зрение (т.е. знамение пред очами или услышанное) совершенно удостоверили в истине окрыливших ее благонадежием спасения обетований и верности предложенных к получению их средств. Что она? Тогда она всей мыслию, всем чувством и всей силой восприяв благовестие, произносит решение всю себя всецело посвятить на благоугождение Богу, Которого прежде так прогневляла, – только да изречет Он ей всепрощение и да облечет силой препобеждать грех и ходить в воле Его.
     Заметь содержание сего решения. Не веровать решается: вера уже принята; но по вере благоугождать Богу. Это главное.
     Внутреннее обращение души к Господу таким образом завершено. Но оно еще только мысленно, еще в предначертании, еще не стало действенным; посему ненадежно. Его надо запечатлеть в душе, божественной проникнуть силой и укрепить. Это совершает святое крещение. Душа покаялась, верует. Теперь должна приступить ко крещению. И действительно, уверовавший приходит к апостолу, изъявляет веру свою, исповедует грехи свои с обетом жить прочее по воле Божией (Деян. 19, 18), и тем открывает себе доступ к св. крещению, – которого апостол и удостаивает его или сам, или чрез помощников своих.
     Из купели выходит он уже не только прощенным и облеченным силой, но и в чувстве всепрощения за все прошедшее и в чувстве силы на одоление греха и хождение в воле Божией, – выходит мертвым убо греху, живым же Богови о Христе Иисусе Господе нашем (Рим. 6, 11).
     Так совершается христианин. Что же далее? Поелику воссияло ему солнце благодати, то он исходит на дело свое и на делание свое до вечера (Пс. 103, 23) жизни, считая себя рабом купленным, обязанным творить одну волю купившего его, по конце же жизни, если пребудет до него неизменным в принятом решении, принят будет в Царствие Небесное на нескончаемые радости.
     Так человек делается христианином. Что дальше пойдет, будет уже не чем другим, как непрестанным повторением того, что действовалось здесь. Рассмотри же, что во всем этом действовалось без участия самого человека? Ничего. – В каждом повороте внутренних изменений действует он сам, своим произволением и напряжением сил своих. Пришел проповедник и начал речь. Слушать или не слушать, есть дело свободы каждого. Иные остановились, окружили его и слушают; а мы с тобой пошли своей дорогой, говоря: «Что он тут начинает суесловить?» Прослушав первую часть проповеди о бедственности положения грешника, сознаться, что мы действительно в таком положении, есть наше дело: иные сознаются, а мы с тобой указываем лишь на других. Сознавшись в этом, обвинить себя и признать правость кары Божией за то, опять наше дело: иные осуждают себя, а мы с тобой говорим в себе: «Что ж такое?» Обвинив себя и признав правость кары Божией, восчувствовать, сколь сие страшно, возболезновать о том, возжелать и взыскать избавления, тоже наше дело: иные приходят в такие чувства, – ужасаются, сокрушаются, искать начинают, нет ли какого исхода, а мы с тобой остаемся совершенно равнодушными.
     Проповедник указывает богоучрежденный способ избавиться от крайности, в которой узрел себя грешник; но родилась потребность удостовериться: правда ли? Кто проложит нам путь к вере в истину столько нужных и утешительных обетований? Никто сторонний, – и это наше дело. Апостолы, силой Божией облеченные, представляют документы к удостоверению в истине слов своих; но усмотреть сии документы, уразуметь их значение и вследствие того удостовериться в истине обетований, должны мы сами. – И видим, что иной, как только родился у него означенный вопрос, говорит в себе: «Жестоко слово сие; кто может послушати его?» И сразу отворачивается.
     Другой всматривается в документы; но порассмотревши их, оценивает своим образом: о веельзевуле изгоняются бесы, – и тоже отходит. Но иные тем вопросом не смущаются, ни документов не толкуют криво, а нашедши их вполне удостоверительными, веруют возвещенному, в разной степени искренности, живости и воодушевления.
     От веры начинается третий поворот внутренних движений в деле обращения – решение на основании веры. Уверовавший говорит в себе: «Итак, бросаю грех, полагаю намерение творить одно угодное Богу и в сем решении приступлю к Господу Спасителю, в уверенности, что Он простит мне все прошлое и даст силу оказаться исправным впоследствии. Это решение есть главный момент в деле обращения, коренной, источный. В нем получают значение и конец предшествовавшие движения и от него зависит все последующее. Не будь его, все ни к чему: и сокрушение с уверованием останется без конца (будто посылка без заключения), и последующая жизнь не может быть вполне такой, какой ей следует быть о Христе Иисусе. Между тем от кого зависит сие решение? От самого человека. Он сам своелично и самоохотно должен произнести его. Ни вера не определяет его необходимо, ни Бог не вынуждает его против воли. – И видим, что не всякий уверовавший тотчас же и произносит сие решение. Иные отлагают его назавтра, и из них один возвращается к нему, а другой отходит на страну.
     Решение – главный момент в нравственном строе обращающегося к Господу; но пока оно еще не запечатлено таинственно благодатью, дотоле оно непрочно, ненадежно, бессильно. Почему вслед за ним предлагается св. крещение. Кто нудит ко крещению? Никто. Решившийся следовать Господу сам идет к нему в уверенности, что в нем получит восполнение всего, недостаток чего в нравственно-религиозном строе своем чувствует его сердце.
     Что дается в крещении, то есть дар Божий, который подается, однако ж, не безусловно. Условие – сказанное решение по вере. Ради сего по вере решения благодать Божия входит внутрь чрез таинство и, сочетаваясь там с духом человека, держащим то решение, и закаляя сие решение, полагает семя и зародыш новой духовно-благодатной жизни. Своеличное решение, слабое по себе, облекается здесь силой свыше, и окрещенный исходит посему из купели с чувством силы о Господе, говоря: Все могу о укрепляющем мя. Тут благодать и свобода сочетаваются воедино и потом уже неразлучно действуют во все течение жизни, если не разлучит их опять прившедши какой-либо грех. – Новое начало жизни положено.
     Видишь, как все движение внутренних изменений до положения сего начала и самое сие положение совершаются не без участия деятельности нашего произволения и свободного напряжения наших сил. Как же теперь говорить, что спасение дается даром, без участия наших трудов и усилий, когда самое начало содевания его полагается не даром, – не без участия наших трудов и усилий?
     Не подумай однако ж, что ты сам, один, обратился, если уже обращен, или обратишься, если еще не обращен. Нет; я не с тем сказал все сказанное, чтоб ты так подумал, – и вследствие того стал много о себе думать и самонадеянничать, а с тем, чтобы ты крепко держал в мысли и сердце, что спасение не устрояется без участия нашего произволения и напряжении наших сил, и вследствие того не опускал рук, слыша, что пришла спасительная благодать и устрояет спасение всех.
     Я сказал впереди, что ни одно из движений, коими доходят до обращения, или положения начала спасения, не бывает без участия нашего произволения и напряжения наших сил. Теперь прибавлю, что ни одно из них не бывает и без содействия благодати. Вместе с словом благовестия, призывающим к спасению чрез слух уха, проходит благодать в душу и возбуждает ее. Но возбуждает только мысли и чувства. Коль же скоро надо образоваться желанию и склонению воли вследствие того, она отступает и ждет, что изберет хозяин дома души. Когда образуется желание и склонение произволения, она снова приходит на помощь и помогает установиться тому, на что склонилось произволение. Так образуются сокрушение о грехах, желание избавиться от крайности, в какую они поставляют, вера в предлагаемый образ избавления, решение, принимаемое вследствие того, и приступление к таинствам. Во всех сих моментах благодать Св. Духа идет вслед за произволением. Не будь его, благодать Божия не станет своей силой, против воли, производить то, что должно зависеть от движений произволения. Когда же наконец благодать, действовавшая доселе совне, осеняя, в таинстве входит внутрь и сочетавается с духом человека, то тут не требуется уже особое движение произволения. Оно приготовилось к сему всем предыдущим и отверзло себя для благодати преданием себя Господу в конечном решении. Отселе благодать пребывает уже неразлучно с свободой, но действует все так же, как и прежде, спомоществуя и укрепляя желания и силы по делу спасения, но никогда не касаясь святилища свободы, – ее произвольного выбора и склонения.
     Спросишь, а вера-то где же тут? Тут же; только не на том месте, где ее полагает новшак ваш и подобные ему. Без веры ни одного шага не бывает; но действует во спасение не она, она только возбуждает деятельные силы и благодать к нам привлекает; далее же все уже идет взаимодействием свободы и благодати, хотя под непрерывным влиянием ее. Вот смотри! Обращающийся к Господу верует, что находится в опасном положении от грехов, и начинает сокрушаться и искать исхода, – а благодать углубляет сие чувство и искание. Поверит, что тот способ избавления, который предлагается благовестием спасения, действительно и верно избавит, – и решается действовать по нему, – а благодать закрепляет сие решение. Поверует, что спасительные силы подаются не иначе, как чрез таинства, и приступает к ним в полной уверенности, что получит их, – и действительно получает по вере и именно чрез таинства. Поверует, что последующая жизнь благоуспешно может тещи к преднамеренному так же не иначе, как взаимодействием свободы и благодати, – и напрягает все свои силы на предлежащие дела, не своей, однако ж, силой чая совершить их успешно, а благодатью Божией, к коей и обращается молитвенно при каждом шаге, веруя опять, что после напряжения им своих сил до возможных пределов, благодать сия не оставит прийти к нему на помощь к совершению неотложного дела, восполняя оскудевающее в его собственных силах, кои также суть Божии. Таким образом вера походит на духовную некую атмосферу, в коей развивается и растет древо спасения; но самое насаждение и возрастание сего древа производится действием внутренних сил, возбуждаемых и укрепляемых действием солнца благодати.
     Изъясняя, как полагается начало содеванию спасения, я имел в мысли только, как бывает сие, когда кто приступает к Господу в первый раз и крестится. Но таким же образом сие происходит, когда кто снова обращается ко Господу, потеряв благодать крещения греховной жизнью. И у этого также пробуждается душа приведением на память гнева Божия и восчувствованием от того страха и опасения за свою вечную участь. Восчувствовав это, взыскивает и он, как избавиться от грозящей беды, и зная уже, что этого нельзя иначе достигнуть, как покаянием, приступает к сему таинству. Оплакав грехи свои с болезненным сокрушением сердца и положив твердое намерение не поблажать более своим греховным похотям, а идя наперекор им, исполнять верно всякую волю Божию благую и угодную, исповедует он грехи свои духовному отцу своему, и в момент разрешения им его от сих грехов снова сподобляется спасительной благодати, которая сочетавшись с его духом, опять полагает в нем твердое начало новой жизни о Господе. Из сей слезной бани выходит он таким же, какими выходят из купели крещения, – ревнителем добрых дел по вере с помощью Божией благодати. Что бывает здесь особенного, так это то, что чувство помилования не всегда вдруг приходит, не всегда вдруг приходит и чувство силы о Господе. Зависит это от того, как глубоко кто падает по крещении и сколь долго пребывает в падении, – и еще более от того, сколько раз кто снова падал по принесении покаяния. Но после больше или меньше продолжительных трудов над собой и подвигов самоумерщвления приходят наконец и эти чувства у всякого, – и благодатное состояние восстановляется вполне. К сему направлены епитимии, которые составляют существенную часть в получении прощения грехов и уврачевания ран душевных.
     Видишь теперь, что начало новой жизни о Христе или начало спасения не даром дается за веру, но полагается свободными движениями духа, по вере, при помощи благодати Божией. – Далее сам уже можешь заключить, что если начало так шло, то тем паче так должно идти продолжение содевания спасения. Так это и есть. Оно сеется не верой, а напряженной деятельностью своих сил, возбуждаемой верой, при помощи благодати Божией. Все тут бывающее пространно изображено местами Писания в начале письма. Посмотри, какие труды несет спасающийся, – и забудешь думать о даром. Теперь об этом нечего бы и говорить, но пришло мне на мысль немного пояснить тебе, от чего так бывает, что новая жизнь начата и благодать получена, – а труды подъемлются все же очень большие, измождительные.
     Смотри ты на человека, вышедшего из купели крещения или из слезной бани покаяния, – каким он выходит? – Выходит ревнителем добрых дел на богоугождение о Христе Иисусе Господе с помощью благодати. Как дошел он до этого? К сему привели его встревоженная совесть и страх Божий. Они, пробудившись, заставили его взыскать спасения и обратиться ко Господу. Он взыскал по порядку, самим Господом установленному, – и се вступил на путь спасения и готов шествовать по нему в чувстве силы о Господе.
     Что ожидает его? – Непрестанная борьба с собой в очищении сердца от страстей и греховных склонностей и привычек; потому что иначе нельзя ему выполнить вынесенного из начального обращения решения быть ревнителем добрых дел на богоугождение. Подумаешь, – опять борьба; там ведь уж была борьба, перелом жизни сделан; кажется уж, и довольно бы. Вот это я хочу тебе теперь объяснить. Но для этого я должен тебе представить коротенько устройство нашей человеческой природы.
     Ведай, что во внутренней нашей жизни есть высшая некая сторона или сила, которой сущность есть жить в Боге, по воле Его, отрешенно от всего. Я называю ее особой высшей частью нашего естества, духом, – тем духом, который вдохнут в лице первозданного из уст Божиих. Движения или проявления сего духа суть: первое – непосредственная уверенность в бытии Бога, с сознанием полной от Него зависимости, что можно обозначить одним словом – страх Божий; второе – совесть, или показывание воли Божией с понуждением исполнить ее, и затем – с одобрением за исполнение и с осуждением за неисполнение; третье – искание богообщения с недовольством ничем тварным.
     Ты как хочешь это называй, – особой ли частью нашего естества, или только высшей стороной души, – не в этом дело; только признай, что означенные движения духовные есть в нас и составляют высшее наше достояние, норму жизни человеческой, то, что делает человека человеком. Я же буду называть это духом.
     Под сим духом есть в нас душа и тело, которые совмещают силы и потребности, приспособленные к жизни на земле: в теле, например, потребность есть, пить, отдыхать, спать и подобное; в душе – потребности семейные, общественные, художественные, деловые, научные и подобные. Сими сторонами жизни мы стоим на одной линии с животными; только они у нас более осмыслены, потому что приподняты значительно от земли данным нам духом.
     Из сего сам можешь заключить, что задавать тон жизни в человеке должен дух; душа же и тело должны ему покорствовать, состоять в его услужении, действовать в его видах. Силу на это дух почерпает из богообщения, которое облекает его царственной властью над душой и телом. В первозданных до падения так это и было. Они жили духом в Боге, и дух их, черпая из сего богообщения силы, властвовал над душой и телом. Но когда они по вражью искушению пали, порядок движений их жизни изменился. Дух, отпав от Бога, потерял властную над душой и телом силу, и они начали вести свои дела независимо от него, по своей воле. От этого все внутри расстроилось и пошло врознь. Духовные движения оставлены в стороне; качествовать начала в человеке жизнь душевно-телесная, с слабыми остатками проявлений духа, – и он перестал быть тем, чем должен был быть. При этом потребности души и тела, сами по себе безвинные, не будучи управляемы высшей силой, повлекли к разным способам своего удовлетворения и превратились в кучу наклонностей и привычек, уже небезвинных по причине преобладания, излишества, уклонения от своего природного чина и даже неестественности. К тому же среди их развился особый класс неправых движений, страстей, противников всякого добра, порождений эгоизма под влиянием врага нашего, диавола. Таково состояние падшего и всякого человека, во грехе пребывающего. Жизнь его движется по душевно-телесным наклонностям, привычкам и страстям, без внимания к требованиям духа, заявляемым страхом Божиим, совестью и чувствами неудовлетворительности такой жизни. Дух и в них жив; но пренебрегается, забит, загнан.
     Восстановление падшего, которое составляет сущность христианства, бывает именно чрез восстановление духа и возвращение ему власти над душой и телом и очищение их от всех прившедших к ним незаконно наклонностей, привычек и страстей. К сему и направлено как домостроительство спасения вообще, так и содевание по нему спасения каждым спасающимся. Духу нашему восстановлену быть подобало благодатью Духа Божия. Но доступ к нам Духу Божию был прегражден лежавшей на нас клятвой, по причине крайнего оскорбления Бога презрением его воли в падении. Надлежало снять сию клятву, чтоб открыть путь к нам благодати Св. Духа. Для сего Сын Божий воплотился, пострадал и умер на кресте, – чем снял с нас клятву, быв по нас клятва. После сего Духу Святому низойти к нам не было уже преграды. Он и нисшел, как только вознесся Господь Спаситель по воскресении. В этом сущность домостроительства нашего спасения.
     За тем и содевание каждым своего спасения посредствуется уже неотложно приятием благодати Св. Духа. Но видел ты, чем обнаруживается первое действие Духа Божия на человека чрез слово благовестия? Тем, что Он растревоживает его совесть и поражает страхом Божиим. Страх же Божий и совесть, как я пред сим сказывал, суть принадлежности нашего духа. Следовательно, благодать Духа, начиная действовать в наше спасение, действует прямо на наш дух, оживляя его естественные чувства и давая ему силу возвысить голос требования своего над всеми голосами низших сил, властвовавших доселе незаконно. Припомни теперь, как от сего первого движения доходит обращающийся к Господу до решения всего себя предать Господу и всячески Ему благоугождать, отвращаясь от всего, Ему противного, и как за тем, по принятии св. таинства крещения или покаяния, исходит он в чувстве силы противостоять всему греховному и совершать всякое добро. Эта сила и есть свойственная нашему духу сила, потерянная в падении и теперь восстановленная благодатью. Следовательно, у обращающегося к Господу, как изображено выше, не иное что совершено, как восстановлен дух его благодатью Святаго Духа. – И се начало новой жизни!
     А в душе и теле что в сие время произошло? Там все прежние небезвинные наклонности, привычки и страсти остались, как были; только власть у них отнята. Прежде, что ни захотят, – подавай им. И человек хотя-нехотя тянулся исполнять их веления; а теперь уже не то. Требования свои они и теперь предъявляют; но благодать Божия, восстановив дух, дает ему власть указывать человеку противоположные им требования, и сообщает силу отразить те и исполнить сии. Почему с сего момента и начинается внутри брань. Грех чрез обычные прежде душевно-телесные склонности и страсти восстает на дух, покушаясь снова покорить его им; а дух при помощи благодати Божией отражает его и направляет силы души и тела к противоположному. Начавшись, сия борьба и длится. Если дух ни в чем не поддается, грех все слабеет и слабеет, дурные склонности и страсти замирают, – а он, дух, все более и более приобретает власти действовать в своем чине чрез душу и тело беспрепятственнее. Конец брани, когда худые склонности и страсти совсем изгнаны будут из тела и души, дух облагодатствованный останется совершенно свободным владыкой всех душевно-телесных движений. И се смысл обетования: идеже Дух Господень, ту свобода (2 Кор. 3, 17).
     Итак вот в чем теперь дело обновленного духа, приявшего начало новой жизни! Вот на какое делание исходит он по выходе из водной купели крещения, или из слезной бани покаяния, – на то, чтоб очистить душу и тело от всего греховного, страстного и чувственного, сделав все естество наше чистым, устроить из него достойный храм триипостасному Богу, – в чем живот вечный, который и пребудет по исходе отселе вечным его достоянием.
     Теперь видишь, почему и по приятии благодати и обновлении духа нашего предлежит еще труд, и труд долгий и прискорбный. Надобно, по восстановлении духа, высвободить еще душу и тело из плена греховных наклонностей и страстей, и возвести в свободу духа.
     Не пропусти ты без внимания эти два момента, – восстановление нашего духа в его правах и власти и очищение души и тела от всего греховного и страстного. Первое совершается в порождении в нас начала новой жизни, как пред сим изображено, а второе должно быть совершаемо всю жизнь по восприятии того начала благодатью Духа о Христе Иисусе Господе нашем.
     Поясню тебе это примером. Положим, что освобождается город от пленивших его врагов. Прежний законный владелец города с войском своим подступает к нему, прогоняет войска врагов, вторгается внутрь и завладевает крепостью внутри города, кремлем. Кремль взят, а город кругом весь еще в руках врагов. Первой заботой завладевшего кремлем бывает укрепиться в нем и обезопаситься: а первой заботой врагов, владеющих еще городом, захватить его и снова завладеть им. И начинается после генеральной битвы пред городом частная и частая война внутри города. Враги делают нападения, кремлевские владельцы отражают их и с своей стороны делают вылазки. Будучи сильнее, кремлевские, ослабив врага частыми вылазками, начинают забирать в свои руки и части города, одну за другою; наконец совсем выгоняют врагов из города и предградий и делаются полными владельцами всего. Точь-в-точь то же происходит и в нас, когда кто обращается к Господу и освящается таинствами. Дух восстановлен и облечен благодатью; а душа и тело еще в плену у греха и страстей. Законному владельцу их, человеку, следует теперь, укрепясь в духе и вооружась всеми богодарованными средствами, вытеснить грех и страсти из прочих частей своего естества, борьбой и побеждением их, чтоб стать полным владельцем всего, как в начале было предназначено. Обратившийся к Господу и приступает тотчас к сему.
     Как это совершается? Так же, как полагается начало новой жизни, – взаимодействием свободы и благодати. Сам человек должен всевозможно над этим трудиться и все к тому напрягать свои силы. Смотря на эти напряженные его усилия, и благодать Божия будет притекать и завершать то, что ищется, потому что сам человек ничего до требуемого конца довести не может. Не стань трудиться человек, благодать не станет за него делать то, что он должен делать сам. Она приходит только на помощь, – тогда как человек истощит уже все свои силы, кои тоже суть дар Божий. Но усиливаясь и некий видя успех, пусть не мечтает человек, что и сам одними своими усилиями, может дойти до конца искомого. И малой страсти не может он совсем победить, а не только большой, и тем паче всех. В целом очищение души и тела от страстей есть дело благодати.
     Видишь теперь, что тому, кто восприял новое начало жизни в крещении или покаянии, предлежит не покой, а труд и пот, борьба и самоличное действование против страстей и греха. И это не по произволу какому, а по неотложному закону течения восстановления нас от падения. Вот почему ты видишь в житиях всех святых, Богу угодивших и прославленных, что они всю жизнь свою проводили в строгих подвигах самоумерщвления внутреннего и внешнего и в трудах по упражнению в добродетелях с непрестанным прибеганием к Богу. Это и приводило их наконец к тому, что худые наклонности и страсти были совсем изгоняемы у них из души и тела, а на место их водворялись добрые расположения. Когда таким образом все греховное и страстное изгонялось вон, человеческое в них естество являлось в природном, первозданном своем виде, – их дух, душа и тело, проникнуты быв благодатью, осиявались божественным светом, что служило явным знаком, что они наконец содевались храмом Бога триипостасного, как обетовал Спаситель.
     Вот что должно иметься в виду и что наконец достигается! Благо неописанно великое! Но на первом месте пусть стоят труды и поты, и душевные и телесные. О преуспевших и сказано: иже Христови суть, плоть распяша со страстьми и похотьми (Гал. 5, 24).
     Итак, спасение не даром дается, а содевается, – и содевается взаимодействием свободы и благодати, туне нам присужденной и усокровиществованной, но не туне даемой (т.е. не без участия склонений свободы). В устроении (домостроительстве) спасения, все соделано туне, одною благодатью; в содевании же спасения каждым ничего не бывает туне, одной благодатью, но все делается взаимодействием свободы и благодати. Тут ни благодать ничего не станет делать одна, если не видит склонений и усилий свободы, ни свобода ни в чем успеть не может одна без помощи благодати. Спасение спеется неразлучным их действованием, – когда кто по вере в Господа Спасителя, решившись всячески угождать Богу с отвержением всего противного Ему и укрепляем будучи на то благодатью Св. Духа в таинствах, работает в сем порядке всесильно и непрерывно. Апостол Павел говорит о себе: «Я больше всех апостолов потрудился; но не я причина успеха, а благодать, яже со мною». Это значит, что он с своей стороны напрягал все силы, но не они совершали дело, а благодать, соприсутствовавшая ему. Не будь ее, ничего бы он и не сделал. Почему заключил: благодатию Божию есмь, еже есмь (1 Кор. 15, 10).
     Не подумай, что это участие свободы и напряжения сил требуется маленькое; нет – не маленькое, а в такой степени, какую только может вынесть естество наше. Это осязательно испытывается особенно в главном моменте, – в решении, отвергшись себя, последовать Господу. В первый ли раз кто приступает к Господу, или падши по крещении, снова обращается к Нему, решение сие есть болезненный и претрудный перелом всего внутреннего строя, скрепляемый готовностью на всякого рода лишения и даже смерть, если окажется, что иначе нельзя устоять в принятом решении. Последование Господу не по цветам есть ступание, а по терниям и среди терний, не прямо в рай вхождение, а прежде на крест восхождение, чтобы с него уже поступить и в рай. Все это в час решения передумывается, перечувствывается и приемлется. Хоть смерть, а не отступать – это сущность решимости работать Господу. Какое напряжение нравственных сил должно быть употреблено, чтобы дойти до такого пункта?! И это только начало. Затем и в действительной жизни по сему решению подобное напряжение требуется что ни шаг, и без него ничего не делается. – Так изволь это знать, – и туне выбрось из головы, и берись со страхом и трепетом содевать свое спасение, привнося к благодати все тщание, как заповедует тебе св. Петр (2 Пет. 1, 5).
     Смотри теперь, сколько правды в словах: веруй, и ты спасен? – На деле так бывает, что если кто, уверовав, пойдет по тому пути, какой указывает вера, то несомненно достигнет спасения. Посему не написано: иже веру имет, спасен есть, но – спасен будет, если, разумеется, исполнит все, что с его стороны требуется исполнить. То истинно есть, что уверовавший и обновившийся благодатью в крещении или покаянии питает непоколебимую уверенность, что путь, на который он вступил, несомненно ведет ко спасению, что несомненно он и его приведет к нему, если не погрешит в шествии своем; даже более, он уверен, что начавший дело спасения в нем Господь и до конца доведет сие дело, – и в сем чаянии совершенно предает себя Его водительству; но это нисколько не увольняет его от собственных трудов и усилий, да он и сам не думает пресекать их, сознавая их обязательство, а напротив, всячески возбуждает себя к тому, чтоб, не щадя сил, всеусердно браться за все, предлежащее на пути шествия его.
     Теперь следовало бы мне сделать коротенькие замечания против всякого из присланных тобой пунктов. Но приходится отложить это до следующего письма, потому что, как видишь, мы с тобой немного заговорились.
     Спасайся! А между тем поразмысли о всем сказанном и постарайся выбить из головы это соблазнительное даром, чтоб его и следа там не оставалось. Экие у вас там народились счастливцы, что им Царство Небесное дается даром?! Не ревнуй сим лукавнующим.