Проповедники нравственно-практического направления 2-ой ) половины ХVIII в. много и небезуспешно потрудились для искоренения начал неверия в нашем отечестве, однако преуспели в основном там, где идеи Запада успели стать одним только увлечением бытовым поветрием, а не были сознательно усвоены разумом.

В ХIХ-же веке, проповедуя перед людьми, воспитанными на принципах европейского рационализма (а таковых было очень много в образованном обществе), пастыри не могли ограничиться одними добрыми советами и наставлениями, пусть и проникнутыми горячим религиозным чувством, изложением одного нравственного христианского учения и указанием на его превосходство над естественной нравственностью. Такими разъяснениями умилялось сердце, но уже не удовлетворялся ум, который взыскивал понимания основы, сущности того, что так привлекательно рисуется проповедником. Стало быть, теоретическому убеждению, основанному на ложных философских принципах, необходимо было противопоставить другой, богословский принцип, основанный на истине опровергнуть философское неверие путем строго логического разоблачения его несостоятельности. Среди проповедников этой эпохи самое видное место занимают два выдающихся иерарха: митрополит Московский Филарет Дроздов и архиеп. Херсонский Иннокентий Борисов.

Если в творчестве первого русская проповедь окончательно освободилась от схоластики и иностранного влияния и достигла зрелости и самостоятельности, то второй, преимущественно перед всеми другими проповедниками, заставил современное ему и русское общество полюбить церковную проповедь и шире всех распространил ее влияние на общество,

Особый тип представляла собой проповедь для простого и народа, о ведущем представителе которой - протоиерее Родионе Путятине - также пойдет ниже речь.

Святитель Московский Филарет Дроздов был виднейшим иерархом, крупнейшим и безупречным в своей ортодоксальности богословом, самым выдающимся и глубоким проповедником Русской Церкви прошлого столетия. Его "Слова и речи" остаются нестареющими шедеврами церковной проповеди и по форме, и содержанию. Многие из них представляют собой проникнутые подлинным святоотеческим духом образцы богословского умозрения, богомыслия и созерцания. По мнению о. Георгия Флорового, эти "Слова и речи" - единственное нестареющее и ценное наследие их автора".

Будущий Святитель московский родился в 1762 г. в г. Коломне в семье диакона Михаила Дроздова и был назван при крещении Василием. В 1791 г., девяти лет от роду, после домашнего воспитания он был отдан в Коломенскую семинарию, а по ее упразднении в 1799 г. поступил в Троицкую Лаврскую семинарию, где своими способностями обратил на себя внимание митр. Платона. По окончании в 1803 г. курса был назначен преподавателем греческого и еврейского языков. Для переводов с греческого он избрал творения святых Григория Богослова и Иоанна Златоуста, но более сконцентрировал усилия на первом. Глубина мыслей в исследовании учения о Пресвятой Троице и строго определённый, точный в формулировках и терминах богословский язык Св. Григория оказали сильное воздействие на юного богослова и способствовали формированию из него такого же глубокого догматиста, каким был его образец. Кроме и того, глубина созерцания, спокойствие духа и даже самый язык творений Св. Григория Богослова ни мало повлияли на склад и мыслей и образ их выражения у митр. Филарета. Это наиболее заметно в догматических словах, особенно первых лет проповеднического служения (см., например, Слова на Рождество Христово 1825 г., ч. II, 422), хотя признаки этого влияния есть и в нравственных словах.

С 1806 г. Василий Михайлович Дроздов делается известным и как проповедник. Первое слово было им произнесено 12 января, на день освобождения обители преп. Сергия от нашествия поляков и литовцев в 1612 г. Проповедь эта по распоряжению митр. Платона была напечатана, а автор ее был определён проповедником при Лавре, причем вскоре митр. Платон открыто признал его превосходство пред собою.

16 ноября 1808 г. Василий Дроздов был пострижен в монашество с именем Филарета, а 21 ноября посвящен в иеродиакона, В конце того же года Филарет был вызван в Петербург и назначен инспектором Петербургской семинарии, а затем /1812г./ ректором Петербургской Духовной академии.

Своей проповедью при погребении М. И. Кутузова /1813 г./ Филарет, тогда уже архимандрит, обратил на себя внимание высшего столичного общества и как проповедник. В следующем году он был приглашен для служения и проповеди в дворцовую церковь, но своей проповедью "О любви к миру", в которой нелицеприятно обличил суетность придворной жизни, навсегда закрыл себе доступ ко дворцу. В 1817 году Филарет был посвящен во епископа Ревельского викария С. -Петербургской епархии, с оставлением в звании ректора Академии. Через два года он получил самостоятельную Тверскую кафедру, звание архиепископа и члена Св.Синода.

Наконец, в 1821 г. он был перемещен на кафедру первопрестольной Москвы, где, возведенный в 1825 г. в сан митрополита)и оставался до самой смерти в 1867 году. Ученая, учебная, административная и общественная деятельность митр. Филарета так широка и замечательна, что не только церковная, но и гражданская история России XIX века будет и неполна без должного упоминания его имени. Он обращал неусыпное внимание на состояние духовенства, пристально опекал Духовную Академию, занимался вместе с другими учеными богословами переводом Св.Писания на русский язык, составил катехизис, положил начало водворению мира и единения московских старообрядцев с Православной Церковью и при всем том неустанно проповедовал. На этой последней стороне деятельности Московского Святителя мы преимущественно и остановимся.

В проповедничестве митрополита Филарета русская проповедь достигла своей зрелости и самостоятельности, наиболее полно отразив самобытно-русские начала религиозно-православное самосознание.

Он начал с того, на чем остановилась и замерла схоластическая проповедь. Эта последняя, выродившись в отвлеченное, сухое, рассудочное богословствование, показала, что стоит человеческий рассудок, когда он лишен благодатной силы, внутренней духовной созерцательности и подлинного служения Церкви и Богу.

Никто из отечественных проповедников так авторитетно и с такой силой не возвысил разум, не восстановил права его в сфере богословия и проповедничества, как митрополит Филарет.

Он изнутри преодолел схоластику, одухотворив, насытив богооткровенным содержанием работу ума, подняв ее в сферу самых возвышенных размышлений и глубоких созерцаний. Сам митр. Филарет и исследователи его гомилетического наследия называли его проповеди "созерцаниями", "рассуждениями", "исследованиями", "размышлениями".

Но никто не мог сказать, что она тем самым есть пропоповедь схоластическая. Как религиозный мыслитель, святитель хорошо знал силу мысли и ее границы. Как глубоко верующий человек, он ощущал в себе зиждительную силу веры и знал безграничные возможности ее проявлений в религиозной жизни.

Одна сила у митрополита Филарета поддерживала, дополняла и укрепляла другую: глубина веры и смирения питала высоту и проницательность мысли.

Сила мысли давала вере разумные, логические ясные и совершенные формы внешнего выражения. Счастливое сочетание этих двух уравновешающих друг другу сил и развило у митрополита ту силу духа, которая сделала возможным явление в мир XIX века нового "учителя Церкви", "благоглаголивого Московского Златоуста".

Мы призваны говорить о проповедничестве этого Златоуста, но говорить о нем - значит одновременно раскрывать и его богословие, заключенное в проповедях и определившее их держание.

Проповеди митрополита Филарета, а их у него насчитывается до 500, - это подлинная биография внутренней жизни его духа. Все внешние факты из его личной, церковной и обществ ной жизни, отражаясь в его проповеди, являлись лишь поводом для раскрытия его духа в направлении, соответствующим и те проповеди, и созерцаниям его богославствующего разума.

Если у митрополита Платона слушатель был на первом плане, и к нему направлялось все внимание его благочестивой настроенности, то у митрополита Филарета на первом плане было движение внутренней веры и связанной с ней религиозной мысли.

В его проповедях мы слабо представляем слушателя, которому они предназначались, зато очень чувствуем творца, которым они создавались. С этим связано преобладание в них размышляющего "рассуждения" и наличие оттенка того интеллектуального наставничества, учительства, даже аристократизма, который так дает о себе знать в его проповедях.

Но этим же объясняется глубокая действенность его проповеди на всякого слушателя или читателя. Слушая или читая эту проповедь, всякий приходил и приходит к пониманию предмета своей веры в его существе, т. е. в его внутреннем смысле и значении для жизни человека. Это понимание сразу же переходит в восприятие важности раскрываемых проповедником истин. Восприятие же это, концентрируясь в чувстве, создаёт живое, устойчивое и действенное впечатление от прослушанной или прочитанной проповеди.

Но все ли, однако, проповеди митрополита Филарета равноценны по силе заключенных в них религиозных тем или идей? Ни чем объяснить, что одним читателям нравятся одни проповеди, другим - другие? Это объясняется тем, что каждый читатель в каждой проповеди больше видит и усваивает то, на что открыты. Ну него самого внутренние очи.

То же происходит и с проповедником. Не все религиозные идеи (темы) ему одинаково близки и дороги. Одними он живет и дышит в большей степени, а другими - в меньшей степени. Увлеченный сам близкой его духу идеей, он может захватить, увлечь ею и своего слушателя. У многих проповедников были и есть такие излюбленные темы и идеи. Они часто возвращаются к ним и даже тогда, когда говорят на другие темы. Такие идеи были и у митрополита Филарета.

Переходя к анализу его проповедей, мы коснемся лишь некоторых из этих идей. Общественно-политических тем он сознательно избегал, полагая, что для "проповедников безопаснее и надежнее работать на своем поле - говорить о вере и нравственности..., чтобы не сойти с неровной дороги и не оступиться в яму на дороге политической".

О вере и нравственности и вытекающих из них положениях и говорят проповеди Московского святителя. Укажем некоторые из этих положений на основе разбора его поучений, и прежде всего остановимся на идее истины.

I. Об истине. Искони истина привлекла к себе внимание человека. От того или иного решения вопроса об истине и зависит весь ход жизни человеческой. Когда кончаются по истины, кончается разумная жизнь человека. Трагедия современных поисков истины заключается в том, что истину стали представлять себе бесконечно дробной, многоликой. А между тем истина едина, монистична. Понять единство истины, удовлетворяющей все запросы человеческого духа, - значит встать на путь правильного разрешения вопроса и об истине, и о жизни. С признания единства истины и должны начинаться ее поиски во всех сферах человеческой жизни и деятельности. Наиболее полное, всеобъемлющее разрешение вопросов о единой истине дает богооткровенная христианская религия, она и самую единую истину считает Богом, отождествляет с и Ним: "Аз есмь путь, истина и жизнь". Эта истина содержит в себе и жизнь и путь ее, т. е. самое течение, развитие и направление ее.

Митрополит Филарет в слове в день столетия Московского университета доказывает самое бытие истины и единство ее во всех сторонах умственной деятельности человека. Проповедник не отрицает научной истины, но говорит лишь, что она должна быть восполнена истиной богооткровенной, чтобы и стать полной и единой. Он рассуждает так:

"Я исследователь звезд, планет и их закона. Чего от меня потребует здесь истина Божия? - Потщусь возвысить также искусно проницательность твоего духа, чтобы ты мог ясно слышать и возвестить, как небеса поведают славу Божию". В заключения проповедник говорит:

"Распространяй не поверхностное образование, но просвещение, проникающее от ума до сердца; и да будет плодом знания добродетель и истинное благо - частное и общее, Подвизайся образовать подвижность истины и правды, веры и верности... чтобы, если нужно, то и умереть за них. Ибо истина, когда за нее умирают, бывает особенно животворна".

Говорить об истине - значит, в конечном счете, говорить о Боге. Говорить о Боге - значит говорить об истине. Такова идея, заключенная в самом слове и с т и н а.

Но откуда взять эту уверенность, если вся наша вера- это "только трость, колеблемая ветром. Чтобы быть устойчивой, реальной силой, она должна соединиться с верой других и в этом найти для себя дополнительную силу. Русские богатыри, по былинным сказаниям, чтобы набраться сил, припадая к матери-земле. Верующие люди, чтобы набраться силы веры, должны припадать к вере отцов. Каких отцов и только ли отцов? И разрешается ли этим вся тайна нашей веры? На эти вопросы митрополит Филарет отвечает в "Слове в неделю 24-ю, на текст: "И рече Иисус: "Кто есть коснувшийся Мене?" (Лк. 8, 45).

По указанию проповедника, мы должны: " проникнуться верой Авели, приносящего множайшую жертву Богу; проникнутыми верой Авраама, которая принесла Богу единородного сына. Авраам готов через кровь сына и даль времен коснуться ризы Спасителя силою своей веры в грядущее, как в настоящее. Должны проникнуться верой пророков, которые глазами своей веры смотрели на предрекаемые ими будущие события, как настоящие. Должны воспринять в себя всепобеждающую веру апостольскую веру мучеников, победившую терпением целый мир их гонителей. Наша вера, таким образом, должна укрепиться верой отцов, напитаться ей и быть, по удачному выражению митрополита Филарета, "вселенской верой". В этом и заключается одна из тайн нашей веры.

Но мог ли человек создать такую веру? Без помощи Божией здесь, как и везде, мы не можем творить ничего. Вот почему "Сам Небесный Учитель называет нашу веру Божиею". Так раскрывается вторая тайна нашей веры.

Постигая все эти тайны веры всего лишь умозрительно, мы далеко не все еще постигаем. Это постижение тайн веры будет расти по мере роста в нас самой веры. Поэтому будем взывать: "Господи, умножь в нас веру" (Лк., 17, 5). Вера усиливается молитвой. Молитвенная связь с Богом особенно сильна в Церкви, где соучаствует в нашей молитве весь духовный мир, вся "вселенная", т. е. небесная и земная Церковь.

И где Господь соприкасается с нами не только краем ризы Своего благоволения но и всем Своим Существом - в тайне Св. Причащения. Такова третья и основная тайна нашей веры, по учению митрополита Филарета. Все эти тайны есть вместе и руководящие, движущие идеи нашей веры.

3. О безмолвии и молчании.

Особенно близка была сердцу митрополита Филарета добродетель безмолвия и молчания. После молитвы и чтения Слова Божия он больше всего черпал силы именно в этой добродетели. Как и митрополит Платон, он очень ценил и любил Лавру и Гефсиманию (скит) за то, что там, вблизи раки Преподобного, учился черпать силы в безмолвии и молчании.

В Гефсиманском скиту, в слове от 28 сентября 1844 г.он говорил: "Кто не упраздняет себя, хотя однажды в день, хотя на непродолжительное время, от всякого внешнего земного занятия, попечения, пристрастия и не введет своей души в благоговейное безмолвие пред Богом, тот еще не познал пути мирадля души своей".

Зная салу безмолвия и молчания, он мог постичь Значениймолчания Пресвятой Богородицы, не возглашавшей никому, даже Иосифу, о тайне зачатия Богомладенца.

Одна из лучших, проникновеннейших проповедей его и посвящена этому молчанию Пресвятой Богородицы. Здесь ("Слово в день Благовещения Пресвятой Богородицы") он говорит:

"Вслушаемся в молчание Мариино и поучимся от Нее бережно употреблять сокровище слова... Что значит сей подвиги! молчания? То, что Мариам есть совершенный Сосуд Благодати... хранящий таинство веры в чистой совести... и сим молчанием совершающий непрестанную, великую жертву Богу Слову".

В нравственном приложении он говорит: "Познай, христианская душа, и возлюби духовное молчание... И слово свое заключи в горнило благоговейного молчания и тайную внутреннюю молитву, и оно сделается причастным силы Слова Божия. "

4. Заключим разбор проповедей митрополита Филарета проповедью, посвященной преподобному Сергию. В ней содержится своя идея и своя тайна - тайна благодатного общения с Преподобным Сергием.

"Кто покажет мне малый деревянный храм, на котором в первый раз изречено здесь имя Пресвятой Троицы? Вошел бы в него на всенощное бдение, когда в нем с треском и дымом горячая лучина светят чтению, но сердца молящихся горят тише и ясней свещи, и пламень их достигает до неба, и ангелы их восходят и нисходят в пламени их жертвы духовной. Отворите мне дверь тесной келий, чтобы мог вздохнуть ее воздухом, который трепетал от гласа молитв и воздыханий преподобного Сергия, который орошался дождем слов его, в котором впечатлено столько глаголов духовных, пророчественных, чудодейственных. Дайте мне облобызать прах её сеней, который истёрт ногами святых, через который однажды преступили стопы Царицы Небесной".

Кто может спокойно читать это слово?! У кого не поднимет оно со дна души умиления, сорастворенного благоговением перед святыней Преподобного, вдруг перед нами ожившего в обстановке молитвенного подвига того времени. Как трогательно это движение души проповедника приобщиться к святыне храма и келий, столь художественно ярко воспроизведенных проповедником в своем благочестивом созерцании.

Искусство и аскеза, благочестие и любовь, прозорливость и мудрость соединились здесь, чтобы дать нам почувствовать величие когда-то творившегося здесь подвига и высоту души самого художника, воспроизведшего для нас это величие. Когда-то митрополит Платон использовал ветхую ризу преподобного Сергия в своем выступлении перед Павлом I.Его преемник благочестием сердца и движением души художника показал нам тот храм, в котором эта риза облекала Преподобного.

Эту ризу митрополит Платон благоговейно держал на своих плечах, ощупывал своими пальцами, лобызал своими устами. Митрополит Филарет, описывая храм и келью Преподобного, ушел в них своим духовным созерцанием и пережил отдалённое прошлое, как зримое и ощущаемое настоящее.

"Вспомним некоторые черты, которыми духовное просвещение или, что то же, духовную мудрость изображает апостольское слово: "яже свыше премудрость, первое убо чиста, потом же мирна, кротка, благопокорлива" (Иак. 3, 17).

Итак, трудящиеся в пользу истинного просвещениядолжны иметь в виду истинную мудрость, дабы произволение труда их не оказалось обезображенным, и дабы вместо тинной мудрости не явилось у них ложное мудрование. Мудрость христианская должна быть чиста, - чиста по ее источнику, по ее побуждениям и цели. Ее чистый источник есть Его слово, заключенное в Священных Писаниях, уясненное церковными определениями, учением и духовным опытом богомудрых мужей. Ее чистая цель также есть Бог, Его познание в Христе и Ему богоугождение. Деятельное нужно охранение чистоты от не смиренного разума, который сам хочет быть источником истины, который не знает для себя предела пред бесконечным и непостижимым и, считая старой вечную истину, гоняется за новой..., следуя моде и духу времени... Мудрость христианская мирна, и подвизающийся для нее должен быть мирен. Он должен быть мирен в себе, не взволнован страстями. Только в тихой, а не волнуемой воде отражается образ солнца. Только в тихой, не волнуемой страстями душе может отразиться вышний свет духовной истины. Мудрость христианская кротка. О сем качестве, кажется, особенно нужно в настоящее время напомнить имеющим притязание на просвещение или на служение просвещению. Духу порицания не свойственно щадить ни лиц, ни званий, ни учреждений, ни властей, ни законов, А что должно произойти, если все преисполнятся этого духа порицания? Естественно, что произойдет уменьшение ко всему и ко всем уважения, доверия, надежды.

Не забудьте слов Премудрого: "Кроткий муж сердцу врач"(Притч. 14, 30). И, напротив, жесткое слово не врачует, а прилагает к болезни болезнь, Мудрость христианская благопокорлива. Она проповедует и дарует свободу, но вместе с тем учит "повиноваться всякому начальству Господа ради"(1 Петр. 2, 13). Нынешнее мудрование много разглагольствует о свободе, но нередко забывает о повиновении Господа ради и производит непокорливость. Ревнители истинного просвещения должны подымать дух народа из рабской низости и духовного оцепенения к вободному раскрытию его способностей и сил, но в то же время, но в то же время утверждать его в повиновении законам и властям, от Бога поставленным, и охранять от своеволия, которое есть искажение свободы... Вот всё, то хотел сообщить вам, друзья духовной мудрости".

Очевидцы последних лет жизни митрополита Филарета сообщают: "Нам приходилось не раз бывать свидетелями потрясающего действия его произношения: звук его голоса едва внятно доносился до лиц. Смысл ловился напряжением всех чувств, блестящие, необыкновенно подвижные глаза как бы дополняли то, в чем отказывал ему голос, и эта тихая речь... Эта речь под высокими сводами храма, как бы откровение свыше, всегда производила необычайно глубокое впечатление".

При слушании его проповеди люди напрягали все свои чувства. Слов проповедника не разбирали, а улавливали лишь звук его голоса и ощущали на себе взор его подвижных глаз. И этого было достаточно, чтобы напитать свой дух духом великого старца. Такова сила духоносной проповеди. В ней дух проповедника непосредственно действует на дух слушателя. Для простого народа у него находились свои слова, простые и доходчивые…

При посещении Вереи в 1824 г. он говорил: "... Желаю в простоте истины возвестить вам слово Божие к назиданию". И далее, - как говорит проф. Н. Корсунский, - действительно "весьма просто изложил учение христианской веры о Боге".

В каждой из своих проповедей он был оригинален, всегда говорил нечто новое, доселе им не сказанное. Он Твердо держался правила, что у слушателя прежде всего следует побуждать разум, способность размышления над тем, что он слушает. И тогда сам разум пробудит у слушателя сердечное чувство. Не от сердца к уму, а от ума к сердцу - таков путь не только для слушателя, но и для самого проповедника.

"Убеждение ума проповеднике, - говорит святитель, - само собой перерождается в нем в живое чувство сердца, и по той мере, как свет от Солнца Правды умножается в уме, согревается и воспламеняется сердце".

"Митрополита Филарета не столько заботило согласование своего слова с текущими потребностями и запросами паствы, сколько желание дать ей "единое на потребу", в свете которого само собой разрешилось и все, что нужно на потребу текущего дня.

И обычно выходило так, что, излагая это "единое на потребу", он излагал подлинно православное, подлинно ортодоксальное учение. И выходило, что никто из отечественных проповедников так не был близок к пониманию христианского учения о нашем спасении, никто так предельно точно не излагал его, никто так не авторитетен в вопросах веры, как именно он - признанный учитель православной веры Церкви. Если суммировать то немногое, что изложено нами о митрополите Филарете и оценить это в свете самых высоких требований, предъявляемых к проповеди, то нельзя не согласиться с поэтом его времени, сказавшем о нем: "3латословесный пастырь проповедник благоглаголивый Московский Златоуст".

Литература.

1.  Корсунский И. Святитель Филарет, митрополит Мояковский, Харьков, 1894.

2. Филарет, митрополит Московский. Юбилейный сборник. Сергиев Посад, 1918. Заозерский Н. А. 

3. Филарет Московский как служитель слова. Б. В., 1907, № II.

Знаменитый проповедник родился в семье священника Орловской епархии Алексия Борисова. Высшее духовное образование получил в Киевской академии, которую закончил в 1823 Глубокие и всесторонние познания в самых различных области он приобрел путем самостоятельного чтения и изучения богословских и светских наук. Служение его проходило в Петербургской духовной семинарии, затем в Александро-Невском духовном училище, где принял монашество и, наконец, в Петербургской академии в должности инспектора и профессора богословских наук.

С 1830 по 1839 гг. архим. Иннокентий являлся ректором Киевской духовной академии, где пользовался авторитетом выдающегося профессора-богослова, обаятельного наставника и знаменитого проповедника. Время его пребывания в Киевской академии считается временем его расцвета.

В 1836 г. архим. Иннокентий посвящается в сан епископа Чигиринского, викария Киевской митрополии с сохранением ректорства в Киевской академии. В 1841 г. он назначается на кафедру в Вологду. Отсюда переводится в Харьковскую, а затем на Херсонскую кафедру. Здесь в сане архиепископа он скончался в 1857 году.

Во время Севастопольской обороны архиеп. Иннокентий проявил высокое мужество патриота и самоотвержение пастыря, поучая и утешая паству во время бомбардировки Одессы, а затем и на местах сражения в лагерной церкви города Севастополя. После архиепископа Иннокентия осталось 10 томов сочинений. Содержание их составляют, главным образом, проповеди, (число которых свыше 500). Из его богословских трудов заслуживают внимания прежде всего: "Жизнь апостола Павла" и "Последние дни земной жизни Господа нашего Иисуса Христа".

Начнем с изложения гомилетических взглядов архиепископа Иннокентия. Еще в бытность студентом Киевской академии он указывал: "Пишите, во-первых, просто, без всяких умствований... Видите, как евангельские истины просты и доступны для каждого, и как они обильны мыслями. Читаем и не начитаемся. Пишите, во-вторых, не с тем, чтобы блеснуть, и себя показать..., а чтобы убедить, наставить, вразумить... Но главное, вы сами должны быть прежде всего убежденными в той истине, какую хотите передать другим, а для этого нужны твердая вера и доброе сердце. В-третьих, помните, что, выходя на середину церкви для проповеди, вы выходите как на всемирную апостольскую проповедь, что вы то же, что посланники Божий... Вы возблагоговеете... и произнесете проповедь прекрасно... Наконец, в-четвертых, принимайте слушателей, кто бы они ни были, не более, как за ваших учеников, и вы будете говорить смело и свободно. Говорите, а не читайте... " "Братия мои, - говорил Иннокентий, - вместе с проповедником христианским действует и Сам Дух Святый... Без Него все наше красноречие - медь звенящая, а с Ним самая простота и безыскусственность всесильны". Истины веры, по Иннокентию, действуют не искусством проповедника, а собственной силой. В самых истинах и таинствах веры христианской заключается "такая внутренняя мощь и жизнь, что они вполне могут заменить собою всякое искусство проповедника, тогда как их ничто заменить не может". Источник веры в эти истины, по мысли Иннокентия, лежит не в уме, а в сердце человека ("сердцем веруется в правду"). Разумихин А. К. "История русской проповеди". Стр. 133-134 Там же, стр. 134-135.

Но как воздействовать на сердце? Как для обнаружения внешнего чувства нужны видимые осязаемые предметы, так и для обнаружения сердечного, внутреннего чувства нужны яркие краски, живая образная форма изложения.

К этой живой образной форме изображения истин христианского вероучения и прибегал знаменитый отечественный вития. Хорошо зная эти истины, он изображал их жизненно -практически, сводя их на почву реальных жизненных отношений. Для него важно было найти для своей проповеди какое-либо исходное жизненное положение, чтобы затем из него развернуть все внутреннее содержание своей проповеди. И он обычно находил его. Так в день усекновения главы Иоанна Крестителя архиепископ Иннокентий начинает проповедь следующими словами: "На самой середине жизни, проводимой в строжайшем исполнении закона Божия, перед самым пришествием Царства Божия в силе, для коего ветхозаветные проповедники готовы были восстать от гробов, вдруг лишиться жизни"... и пр.

В день архистратига Михаила святитель предваряет проповедь так: "На праздник обыкновенно предлагается какое-либо утешение... На праздник в честь бесплотных сил должно быть и утешение не плотяному, а духовному".

В Великий пяток у плащаницы проповедник употребляет не только сравнение, но и внешние действия, усиливающие это сравнение: "Надо знать последнюю волю умершего, как то всегда делают люди. Спаситель оставил нам завещание. Дерзнём же развернуть сию священную книгу (лежащую на плащанице), которая заключает в себе это завещание".

Проповедник, как видим из приведенных примеров, склонен отвечать самые характерные свойства предметов и употреблять смелые сопоставления этих свойств при изложении темы проповеди. Так, завещание людей перед смертью он сближает с завещанием Спасителя, бесплотность архистратига Михаила кладет в основу бесплотности, духовности утешения... Приведем еще примеры такого сближения и сопоставления: "Наконец, братия мои, нас всех учит само небо. Слыхали ли вы гром? Видели ли молнию? Эта молния сверкнула здесь. Этот гром прогремел в этом храме. Разумею слова Апостола: "аще кто не любит Господа Иисуса Христа, да будет проклят"(1 Кор. 16,22).

Говоря об исповеди, проповедник приводит яркие сопоставления: "В суды мирския приходят для того, чтобы оправдаться и кто более устранил обвинений, тот более прав. Здесь, в суд духовный, являются для того, чтобы обвинять себя, и кто более признал свою виновность, тот наиболее свободен".

Этот прием проповедника, удивляющий слушателей неожиданностью сближений и сопоставлении, заставляет их задуматься над сочетанием понятий, над их внутренним смыслом и располагает к восприятию духовной истины, раскрываемой проповедником в дальнейшем течений проповеди.

Проповедник убеждает слушателя не столько силой логики, сколько обаянием яркой живописности, непосредственно действующими на слушателя жизненными фактами, раскрываемыми в проповеди в свете духовной истины о нашем спасении.

Таким образом, архиепископ Иннокентий более живописует, чем рассуждает и богословствует, В проповеди в "Неделю святых праотец и св. отец" он дает ряд кратких, художественных образов святых, вводящих нас в тайны духовной жизни. Особой живости и художественной выразительности святитель достигает в тех проповедях, где он использует для иллюстрации или доказательства большей запас своих естественно-научных знаний. Таковы, например, три слова о весне. В первом из них проповедник проводит параллель между днями творения мира и днями весеннего обновления природы. "Как там, - говорит он, - свет был, так сказать, главною причиною организаций мира и развития бесконечной цепи существ, так и здесь. Сначала солнце увеличивает свет и теплоту, бросая лучи на землю вертикально, вследствие этого тают снега и воды уходят в океан... Все везде возрождается: на полях, в лесу и в воздухе проявляется жизнь, все движется, поет, радуется, даже камни бесчувственные орошаются и украшаются мхом". Художественно живо и убедительно составлены и знаменитые "Три седмицы» (первая Великого поста, страстная и светлая).

В этом состояло коренное отличие архиепископа Иннокентия как проповедника, от митрополита Филарета, стремившегося влиять прежде всего на рассудок, разум слушателя. Другое различие между ними заключалось в том, что архиепископ  Иннокентий рассматривал догматы нашей веры с практической стороны, показывая их соответствие духовным запросам и нуждам верующего человека. У московского же святителя преобладал углублённый интерес к самим основам нашей веры - догматическим, вероучительным истинам о нашем спасении.

И, наконец, третье различие между ними заключалось том, что духовное созерцание и раскрытие вероучительных истин у митрополита Филарета шло впереди и занимало его мание больше, чем стоящий перед ним слушатель его проповеди. Херсонский же святитель, наоборот, исходил от человека приспосабливая к нему очередную истину своей проповеди. Вот почему он особенно любил проповедовать о таких предметах, темах или истинах, которые наиболее близки человеческому сердцу.

"Не забывайте Бога и вечности, - говорил он Вологодской пастве, расставаясь с ней. - Не забывайте души и совести, не забывайте смерти и Суда Страшного, не забывайте покаяния и любви". . I В этих прощальных словах звучит та глубокая душе-попечительная забота и любовь пастыря к человеку, которая руководила всеми делами и словами знаменитого херсонского проповедника. Литература. Архиепископ Херсонский. Иннокентий. Собранием нений в ХП томах. СПб., 1871-1874. Я

Родион Путятин родился в семье священника. Образование получил в Рязанской семинарии и в Московской Духовной Академии, которую окончил в 1834 г. со степенью магистра. Во время пребывания в Академии у него сложилась гомилетическая теория, которой он держался во все время своего пастырского служения. Позднее прот. Р.Путятин писал: "И тогда еще я замышлял держаться в проповеди главным образом исторических фактов, примеров из прологов, Четий-Миней. Наконец, я положил написать краткие поучения об истинах веры и деятельности из этих исторических опытов".

Священническое служение его протекало с 1835 г. в Ярославле, а с 1845 г. в Рыбинске. С принятием священства Родион Путятин начал проповедническую деятельность, которую считал своим первейшим долгом. Уже в 1842 г. появился в печати первый выпуск его "Кратких поучений"(всего 12), количество их с течением времени увеличивалось, и после смерти автора в 1869г. осталось более 300 поучений, носящих название кратких и катехизических. Сии переиздавались около 30 раз, цифра, которой не достигали в России ни чьи поучения. Однако при рассмотрении их становится очевидным, что каких-либо очевидных внешних достоинств эти поучения не имеют. Чему же они обязаны своим беспримерным успехом? Прежде всего - соответствием духовным нуждам простого русского народа. Осознав непригодность проповеди в форме синтетического слова или рассуждения, написанного по всем правилам ораторского искусства, со множеством мыслей, выраженных языком отвлеченным и образным, прот.Р. Путятин осмелился выступить с проповедью в небывалом тогда виде краткого аподиктического поучения, какая и оказалась вполне отвечающей нуждам большинства pyccкиx людей. Влияние кратких поучений не замедлило обнаружиться: во многих местах, сельские пастыри стали не только читать их, но и составлять свои по данному образцу, иногда и превосходя самый образец. Тем не менее проповедям прот. Р.Путятина принадлежит преимущество почина. Что же представляют собой "Краткие поучения" прот. P. Путятина в плане содержания и формы? Содержание у них - истины общехристианские, излагаемые в самом доступном виде, по сути для первоначального ознакомления с христианским учением. Есть у него поучения догматического характера, но подавляющее большинство - нравоучительные.

Проповедуя для простого народа, которому сложно было удержать в своей памяти сразу несколько мыслей, проповедник ограничивался изложением одной - двух. При этом, памятуя, сколь авторитетно было тог да слово священника для простого народа, прот. Р.Путятин оставлял по большей части эти мысли без особого развития и доказательства, говорил аподиктически, заботясь только об одном - о ясности выражения и общедоступности своих поучений. С этой же целью проповедник поясняет свои мысли историческим примерами и образами, заимствуя их из Библии и житий святых, . а также из жизни народа, нередко говорит языком самого народа и даже как бы смотрит его глазами на мир. В словах проповедника народ видит свои мысли, чувства и взгляды и принимает это с удовольствием и сознательно, чем и объясняется популярность поучений и их необычайный успех.

Нельзя сказать, чтобы прот. Р.Путятин совсем не имел предшественников. Уже Св. Димитрий Ростовский ясно сознавал, что проповедь, написанная по правилам ораторского искусства, не годится для простого народа и потому составлял особые проповеди для "простого и препростого" народа в Ростове. В конце ХVIII - нач. XIX вв. С.-Петербургский митрополит Михаил (Десницкий) писал поучения под названием "Как простолюдинам молиться Богу в кратких беседах предложенные". Но первым посвятил себя делу проповедя для простого народа именно прот. Р.Путятин.