Святитель Астерий Амасийский

Недавно, братія, я имѣлъ въ рукахъ извѣстнаго славнаго оратора Демосѳена, и читалъ ту рѣчь его, въ которой онъ вооружается противъ Есхина язвительными Энтимемами. Занявшись чтеніемъ довольно долгое время, и чувствуя, что вниманіе мое уже ослабѣло, я рѣшился дать себѣ покой и прогуляться, чтобы духъ мой нѣсколько успокоился отъ труда. Вышедъ изъ своего дома, я съ знакомыми людьми ходилъ нѣсколько времени по городской площади, и потомъ пошелъ въ храмъ Божій помолиться. Входя въ оный, увидѣлъ я въ одномъ портикѣ картину, которой видъ поразилъ меня. Можно было подумать, что она написана Евфраноромъ или другимъ древнимъ живописцемъ, которые довели искусство живописи до великаго совершенства и представляли картины свои почти одушевленными. Если тебѣ угодно выслушать меня, я объясню картину, потому что свободное время позволяетъ мнѣ заняться симъ. Будучи воспитанниками музъ, и мы имѣемъ у себя краски не хуже живописныхъ.

Была нѣкоторая цѣломудренная дѣвица, которая посвятила Богу свое дѣвство. Она называлась Евфиміею. Когда одинъ мучитель воздвигъ гоненіе противъ послѣдователей благочестія, тогда она весьма охотно предала себя на смерть. Сограждане ея и послѣдователи той же религіи, за которую она предана была смерти, уважая мужество и святое дѣвство ея, построили ей близь храма гробницу, и положивши ее тамъ въ гробѣ [2], воздаютъ ей почтеніе, ежегодно празднуютъ день ея смерти, и въ память ея совершаютъ общественное и всенародное торжество. Священные служители таинствъ Божіихъ произносятъ ей тогда похвальныя слова, и краснорѣчиво разсказываютъ собравшемуся народу, какимъ образомъ она совершила подвигъ мученичества. Нѣкоторый благочестивый живописецъ съ великимъ искуствомъ и весьма живо представилъ на картинѣ исторію всѣхъ ея страданій, и повѣсилъ картину сію около гроба ея, чтобы всѣ смотрѣли на оную. Картина сія представляетъ слѣдующее:

На возвышенномъ мѣстѣ, на сѣдалищѣ, подобномъ трону, сидитъ судія и грозно и съ гнѣвомъ смотритъ на дѣвицу. Живописное искусство и на неодушевленномъ веществѣ живо можетъ представлять гнѣвъ. Не далеко отъ судіи стоятъ многіе воины и оруженосцы, находящіеся обыкновенно при начальствующихъ лицахъ. Около ихъ видны писцы, которые записываютъ весь ходъ судопроизводства. Они держатъ въ рукахъ досчечки и грифели [3]. Одинъ писецъ, поднявши нѣсколько руку отъ досчечки, пристально смотритъ на дѣвицу, и наклонивъ нѣсколько голову къ ней, взорами своими какъ будто приказываетъ ей говорить яснѣе, опасаясь, что какихъ нибудь словъ ея не дослышитъ, и напишетъ ихъ неправильно и ложно. Дѣвица стоитъ предъ судіею въ темноцвѣтной одеждѣ, и самою одеждою показываетъ свою скромность. Въ лицѣ ея видна красота, какъ написалъ ее живописецъ: но въ душѣ ея, какъ я думаю, гораздо болѣе красоты добродѣтелей. Два воина ведутъ ее къ Судіи, изъ которыхъ одинъ идетъ передъ нею, а другой, слѣдуя за нею, побуждаетъ ее идти. Въ положеніи ея видна вмѣстѣ и стыдливость дѣвицы и неустрашимость мученицы. Она наклонила голову свою къ землѣ, какъ бы скрывая себя отъ взоровъ мужчинъ, но вмѣстѣ стояла прямо и смѣло, ни мало не показывая страха. Прежде я хвалилъ другихъ живописцевъ, когда видѣлъ картину, изображающую извѣстную баснословную женщину Колхидскую [4], которая, желая поразить мечемъ дѣтей своихъ, выражала въ лицѣ своемъ вмѣстѣ и сожалѣніе и сильное негодованіе. Одинъ глазъ показывалъ въ ней сильный гнѣвъ, другой напротивъ — мать, которая нѣжно любитъ дѣтей своихъ, и ужасается злодѣянія. Удивленіе, которымъ пораженъ я былъ при видѣ сей картины, уменьшилось во мнѣ, когда я увидѣлъ картину послѣднюю. Съ великимъ удивленіемъ видѣлъ я въ сей картинѣ, что живописецъ гораздо лучше соединилъ между собою такія расположенія души, которыя совершенно противны другъ другу — мужескую неустрашимость и женскую стыдливость.

Далѣе на картинѣ представлены палачи, въ легкихъ одеждахъ, почти нагіе. Они уже начали мучить дѣвицу. Одинъ изъ нихъ взявши голову ея, и наклонивши нѣсколько назадъ, привелъ лице ея въ такое положеніе, что другой удобно могъ бить по оному. Сей послѣдній приблизился къ дѣвицѣ и выбивалъ у ней зубы. Около палачей изображены и орудія мученій — молотъ и буравъ (орудіе для сверленія). При воспоминаніи сего я невольно проливаю слезы, и чувство сильной горести прерываетъ мое повѣствованіе. Живописецъ такъ хорошо изобразилъ капли крови, что можно подумать, что онѣ въ самомъ дѣлѣ текутъ изъ устъ дѣвицы, и невозможно смотрѣть на оныя безъ слезъ. Еще далѣе, видна темница, въ которой сидитъ достойная уваженія дѣвица въ темно-цвѣтной одеждѣ одна, простираетъ руки свои къ небу, и призываетъ на помощь Бога облегчить несчастія ея. Во время молитвы является надъ головою ея то знаменіе, которому Христіане покланяются, и которое вездѣ изображаютъ [5]. Думаю, что оно было предзнаменованіемъ близкой мученической смерти ея. Наконецъ недалеко отъ сего въ другомъ мѣстѣ картины живописецъ возжигаетъ сильный огонь, и пламя онаго изображаетъ въ нѣкоторыхъ мѣстахъ багряными красками. Посреди огня онъ поставляетъ дѣвицу, которая простираетъ руки свои къ небу, но не показываетъ въ лицѣ своемъ никакой печали, а напротивъ радуется, что переселяется къ жизни безтѣлесной и блаженной. Изобразивъ сіе, живописецъ окончилъ произведеніе свое, и я оканчиваю повѣствованіе мое. Если тебѣ угодно и позволяетъ время, ты самъ можешь посмотрѣть картину. Тогда ты ясно увидишь, соотвѣтствуетъ ли повѣствованіе наше совершенству картины.

Примѣчанія:
[1] Слово сіе, по мнѣнію Тиллемонта, не принадлежитъ къ числу тѣхъ поученій Астерія, которыя онъ произносилъ въ церкви предъ народомъ, потому что признаковъ сего не видно въ немъ. Оно, вѣроятно, есть только опытъ упражненій его въ словесности, и написано имъ прежде, нежели онъ поставленъ былъ на степень епископа, потому что не вѣроятно, говоритъ Тиллемонтъ, чтобы при трудныхъ обязанностяхъ епископскаго званія, онъ занимался еще чтеніемъ Демосѳеновой рѣчи противъ Есхина, и притомъ такъ долго, что отъ сего чтенія ослабѣло его вниманіе, какъ самъ онъ говоритъ о семь въ началѣ настоящаго слова (Tillem. Memoires eccles. Tom. 10. Par. 2. S. Astere). Хотя замѣчаніе Тиллемонта и заслуживаетъ вѣроятіе тѣмъ болѣе, что Астерій изъ повѣствованія своего о иконѣ Евфиміи не извлекаетъ никакихъ нравственныхъ наставленій для слушателей своихъ и кромѣ Демосѳена и Есхина упоминаетъ еще о древнемъ греческомъ живописцѣ Евфранорѣ и о баснословной Медеѣ, о которыхъ говорить епископу въ церкви предъ народомъ было бы не совершенно прилично: впрочемъ не смотря на сіе слово его достойно особеннаго вниманія потому, что оно было въ великомъ уваженіи въ древней Церкви, и два раза читано было на седьмомъ вселенскомъ Соборѣ въ подтвержденіе иконопочитанія. Сверхъ сего оно есть достовѣрный актъ о мученичествѣ св. Евфиміи. Изъ древнихъ Церковныхъ писателей съ похвалою упоминаютъ о немъ Фотій (Biblioth. cod. 271) и Никифоръ (Combefis. notae in Aster. p. 277).
Св. Евфимія претерпѣла мученичество въ отечественномъ городѣ своемъ Халкидонѣ въ Виѳиніи въ 307 году по Р. Хр. во время гоненія, воздвигнутаго противъ христіанъ Императоромъ Діоклитіаномъ (Niceph. Hist. Eccl. L. 15. c. 3. et 5). По свидѣтельству Астерія, она осуждена была на сожженіе, но по свидѣтельству Никифора — на съѣденіе звѣрямъ. Метафрастъ говоритъ, что она вышла изъ огня невредимою, и скончалась отъ угрызенія медвѣдицы. Память св. Евфиміи совершается въ Церкви 16 сентября. Въ Халкидонѣ во имя ея построенъ былъ великолѣпный храмъ, при которомъ въ особенномъ мраморномъ придѣлѣ находились и мощи ея въ серебряной ракѣ (Niceph. ibid.), и икона, о которой говоритъ Астерій. Храмъ сей, кромѣ великолѣпія своего и красиваго возвышеннаго мѣстоположенія на берегу морскаго пролива, чрезъ который на противоположной сторонѣ видѣнъ Константинополь, замѣчателенъ тѣмъ, что въ 451 году по Р. Xр. въ немъ былъ четвертый вселенскій Соборъ противъ Евтихія. Никифоръ разсказываетъ, что отцы Собора, не могши убѣдить Евтихія и послѣдователей его къ принятію истиннаго ученія Церкви о двухъ естествахъ въ Іисусѣ Христѣ неслитныхъ, нераздѣльныхъ и неизмѣнныхъ, прибѣгли къ помощи св. Евфиміи. Написавши ученіе свое на свиткѣ, и позволивши сдѣлать то-же и еретикамъ, они оба свитка положили въ раку св. Евфиміи, запечатали раку печатію и приказали сдѣлать то-же съ своей стороны и еретикамъ. Потомъ проведши нѣсколько времени въ молитвѣ, они открыли раку и нашли свой свитокъ въ рукѣ св. Евфиміи, а свитокъ еретиковъ у ногъ ея, и такимъ образомъ оправдали истину ученія своего. Въ актахъ четвертаго вселенскаго Собора не упоминается о семъ произшествіи. Посему, вѣроятно, оно случилось по окончаніи Собора, какъ свидѣтельствуетъ Кедринъ (Hist. Lib. 3) и Гликасъ (Hist. Par. 3), во время продолжавшихся еще споровъ между правовѣрными и еретиками. Православная Церковь прославляетъ въ пѣсняхъ своихъ сіе чудо св. Евфиміи Іюля 11 дня.
[2] Мощи св. Евфиміи въ послѣдствіи времени изъ Халкидона перенесены были въ Константинополь въ Софійскую церковь, гдѣ и находились до царствованія Императора Константина Копронима, который, воздвигши гоненіе противъ иконопочитателей, и противъ иконъ и мощей, приказалъ потопить въ морѣ мощи св. Евфиміи: но онѣ были сохранены, и нынѣ находятся въ Селивріи, городѣ, лежащемъ на берегу Мраморнаго моря между Константинополемъ и Адріанополемъ. (Prince Cantemir. Histoire de l’empire Otton. L. 3. cap. 1.
[3] Древніе писали желѣзными грифелями на досчечкахъ, покрытыхъ воскомъ.
[4] То есть, Медею, которая, желая отмстить супругу своему Язону за невѣрность его къ ней, умертвила двухъ сыновъ своихъ отъ него.
[5] Знаменіе креста.

Печатается по изданiю: Астерія, епископа Амазійскаго, Слово о иконѣ св. мученицы Евфиміи. // Журналъ «Христiанское чтенiе, издаваемое при Санктпетербургской Духовной Академiи». — СПб.: Въ Типографiи Ильи Глазунова и К°. — 1827 г. — Часть XXVII. — С. 33-42.