Блажeнный Аврелий Августин

1. Голосъ кающагося познается въ словахъ, которыя повторяли мы за чтецомъ: отврати лице Твое отъ грѣховъ моихъ и изгладь всѣ беззаконія мои (Псал. 50, 11). И хотя мы не хотѣли было говорить къ любви вашей, однако узнали отсюда, что по повелѣнію Божію нужно говорить намъ. Хотѣли было мы въ настоящій день оставить васъ безъ поученія, зная, сколь обильную пищу уже вы получили. Но такъ какъ съ пользою потребляете вы, что предлагается вамъ, вы ежедневно голодаете. Пусть же поможетъ намъ Господь Богъ нашъ и въ недостаткѣ силъ нашихъ, и чтобы слышаніе слова нашего было полезно для васъ. Знаемъ мы, что нужно идти навстрѣчу вашимъ добрымъ и полезнымъ желаніямъ. Итакъ, окажите поддержку намъ вашимъ благоговѣніемъ и вниманіемъ: благоговѣніемъ къ Богу, вниманіемъ къ слову, чтобы сказать намъ то, что полезнымъ найдетъ Тотъ, Кто пасетъ васъ чрезъ насъ. Итакъ, голосъ покаянія слышится въ этихъ словахъ: отврати лице Твое отъ грѣховъ моихъ и изгладь всѣ беззаконія мои, и мы свыше получили повелѣніе говорить о покаяніи. Не давали мы распоряжаться чтецу пѣть этотъ псаломъ. Но что Онъ (Господь) нашелъ полезнымъ для слушанія вашего, это и вложилъ въ сердце отрока. Итакъ, говоримъ о пользѣ покаянія, тѣмъ болѣе въ виду наступающаго великаго дня [1], когда и особенно прилично смирять духъ и укрощать тѣло.

2. Въ Священномъ Писаніи имѣется указаніе на три рода покаянія. Никто не долженъ приступать ко крещенію во Христа, въ которомъ очищаются всѣ грѣхи, если прежде не раскается въ прежней жизни. Никто не начинаетъ новой жизни, не раскаявшись въ старой. Однако слѣдуетъ авторитетомъ Священнаго Писанія подтвердить, должны ли приступающіе ко крещенію совершать покаяніе. Когда ниспосланъ былъ апостоламъ ранѣе обѣщанный имъ Духъ Святый, и Господь явилъ истину общенія Своего, они, исполненные Духа Святаго, начали, какъ вы знаете, говорить на разныхъ языкахъ, — такъ что каждый изъ тѣхъ, которые были тамъ, могъ слышать рѣчь свою. Устрашенные этимъ чудомъ, слышавшіе спрашивали апостоловъ, что имъ дѣлать. Тогда апостолъ Петръ возвѣстилъ имъ, что нужно чтить Того, Кого распяли, и съ вѣрою принимать (biberent) пролитую кровь Его. Когда возвѣщено было имъ о Господѣ нашемъ Іисусѣ Христѣ, и когда слушающіе познали вину свою, они смутились, такъ что исполнилось на нихъ сказанное нѣкогда пророкомъ: возвратихся на страсть, егда унзе ми тернъ (Псал. 31, 4). Почувствовали горечь скорби, когда сталъ колоть ихъ терній воспоминанія о грѣхѣ. Думали они, что ничего не сдѣлали дурного, еще не былъ вонзенъ тернъ. Когда же говорилъ Петръ, они, по слову Писанія, умилились сердцемъ. И въ томъ же самомъ псалмѣ, гдѣ сказано: возвратихся на страсть, егда унзе ми тернъ, говорятся затѣмъ: беззаконіе мое познахъ и грѣха моего не покрыхъ, рѣхъ: исповѣмъ на мя беззаконіе мое Господеви: и Ты оставилъ еси нечестіе сердца моего (Псал. 31, 5). Когда же, пронзенные этимъ терніемъ воспоминанія, они сказали апостоламъ: что намъ дѣлать, Петръ сказалъ имъ: покайтесь и да крестится каждый изъ васъ во имя Іисуса Христа для прощенія грѣховъ (Дѣян. 2, 37). Итакъ, теперь, если только есть здѣсь желающіе креститься (надѣемся, что они тѣмъ внимательнѣе къ слову нашему, чѣмъ ближе къ прощенію), къ нимъ именно обращаемся мы съ немногими словами, чтобы воздвигли мысли свои къ надеждѣ. Пусть возлюбятъ то, чѣмъ хотятъ быть, и возненавидятъ то, чѣмъ были. Пусть съ благоговѣніемъ воспримутъ имѣющаго родиться новаго человѣка. Чтó бы ни мучило ихъ въ въ прошедшей жизни, чтó бы ни угнетало совѣсть, — великое или малое, такое, что можно сказать и чего нельзя, пусть не сомнѣваются, что это будетъ отпущено, такъ чтобы не удержало во вредъ себѣ сомнѣніе людское того, что готово простить божественное милосердіе.

3. Примѣръ этого всякій пусть припомнитъ въ событіяхъ изъ исторіи еврейскаго народа, потому что апостолъ говоритъ, — что это были образы для насъ (1 Кор. 10, 6). О чемъ говоритъ онъ и что говоритъ? Не хочу оставить васъ, братія, въ невѣдѣніи, что отцы наши всѣ были подъ облакомъ... и всѣ крестились въ Моисея въ облакѣ и въ морѣ; и всѣ ѣли одну и ту же духовную пищу; и всѣ пили одно и то же духовное питіе, ибо пили изъ духовнаго послѣдующаго камня; камень же былъ Христосъ (1 Кор. 10, 1-4). Что это были образцы наши, сказалъ тотъ, кому никто изъ вѣрующихъ никогда не противорѣчилъ. И хотя многое перечисляетъ онъ, но одному лишь предмету указываетъ значеніе, когда говоритъ: камень же былъ Христосъ. Указавъ лишь одно, онъ прочее оставилъ для нашего обслѣдованія. Но пусть изслѣдователь не заблуждается, пусть не отступаетъ отъ Христа и, утверждаясь на камнѣ, пусть стоитъ твердо. Камень, говоритъ апостолъ, былъ Христосъ. Указалъ онъ, что то были образы для насъ и все было сокровено. Кто раскроетъ покровы образовъ? Кто обнажитъ? Кто осмѣлится проникнуть за нихъ? Иногда въ мѣстахъ очень тѣнистыхъ густая тѣнь содѣйствуетъ усиленію свѣта. Камень, говоритъ, былъ Христосъ. Вотъ теперь, когда появился свѣтъ, и станемъ изслѣдовать, что знаменуетъ остальное, что значитъ море, облако и манна. Этого апостолъ не объяснилъ, а указалъ лишь, что означаетъ камень. — Переходь чрезъ море означаетъ, братія, крещеніе. Но такъ какъ крещеніе или, иными словами — вода спасенія не можеть имѣть силы, если не освящается именемъ Христа, Который пролилъ за насъ кровь Свою, вода поэтому и знаменуется крестомъ Его, и самое море было красное. Значеніе манны съ неба ясно указывается Самимъ Господомъ. Отцы ваши, говоритъ Онъ, ѣли манну въ пустынѣ и умерли (Іоан. 6, 49). Какъ бы могли они жить, когда образъ могъ лишь предуказывать жизнь, но не могъ быть жизнью? Ѣли, говоритъ, манну и умерли, т.-е. манна, которую вкушали они, не могла освободить ихъ отъ смерти; значитъ, самая манна не была для нихъ смертоносна, но она не могла освободить ихъ отъ смерти. Освободить же отъ смерти имѣлъ Тотъ, Кто предуказывался манной. Манна падала съ неба. Смотрите, кого она знаменовала: Я, говоритъ Господь, Хлѣбъ Живый, сшедшій съ небесъ (Іоан. 6, 51). Принимайте слова Господа со всѣмъ вниманіемъ и добрымъ намѣреніемъ, чтобы успѣшно могли вы читать ихъ и слышать. Ѣли, говоритъ апостолъ, одну и ту же духовную пищу. Что значатъ слова одну и ту же, какъ не то, что отцы наши ѣли ту же самую пищу, что и мы? Чувствую, что нѣсколько трудновато для изложенія и изъясненія то, о чемъ я рѣшился говорить. Но буду уповать на доброжелательство ваше. Оно пусть испроситъ мнѣ помощь отъ Господа. Ѣли, говоритъ, одну и ту же духовную пищу. Не довольно было сказать: ѣли духовную пищу, а прибавляетъ: одну и ту же. Эти слова: одну и ту же не иначе можно объяснить, какъ: ту же пищу, какую вкушаемъ и мы. Что же, скажетъ кто-нибудь, неужели эта манна была той же самой пищей, что и теперь я вкушаю? Но ничего нынѣ нѣтъ такого, что было тогда, и самый соблазнъ креста прекратился уже. Слѣдовательно, слово ту же нужно понимать такъ, какъ разъяснено это далѣе, т.-е., ту же духовную пищу. Вѣдь, тѣ, кто вкушалъ эту манну, думая удовлетворить лишь своей тѣлесной потребности, напитать свое чрево, а не умъ, ничего особеннаго не вкушали. Пища была достаточной по ихъ потребности. Но однихъ Богъ питалъ, а другимъ нѣчто и предвозвѣщалъ. Первые вкушали лишь пищу тѣлесную, а не пищу духовную. Кого же называетъ апостолъ отцами нашими, вкушавшими одну и ту же духовную пищу? Кого, братія, если не тѣхъ, которые были истинно нашими отцами, или, лучше сказать, которые всегда остаются нашими отцами? Всѣ они живы. Правда, Господь говоритъ невѣрующимъ іудеямъ: отцы ваши ѣли манну въ пустынѣ и умерли. Но кого здѣсь слѣдуетъ разумѣть подъ словомъ отцы ваши, если не тѣхъ, коимъ вы (т.-е. іудеи, къ которымъ обращается Господь) подражаете своимъ невѣріемъ, и по путямъ коихъ ходите вслѣдствіе своего невѣрія и противленія Богу? Въ этомъ смыслѣ Онъ говоритъ также нѣкоторымъ изъ нихъ: вашъ отецъ діаволъ (Іоан. 8, 44). Вѣдь, никого изъ людей не создалъ діаволъ своею властью и не произвелъ посредствомъ рожденія, и однако онъ называется отцомъ нечестивыхъ не по праву рожденія, но по причинѣ подражанія ему. Наоборотъ, о добрыхъ говорится: вы сѣмя Авраамово (Гал. 3, 29). Хотя рѣчь обращена здѣсь къ язычникамь, которые происходили не изъ рода Авраамова, однако они были названы дѣтьми Авраама не по рожденію, но по подражанію. Удаляется и отчуждается отъ самонадѣянныхъ іудеевъ отецъ Авраамъ. Если бы вы были дѣти Авраама, говоритъ имъ Господь, то дѣла Авраамовы дѣлали бы (Іоан. 8, 39). Какъ дурныя деревья, они вслѣдствіе своего превозношенія происхожденіемъ отъ Авраама, съ корнемъ вырываются, дѣти же Аврааму могутъ быть созданы по обѣтованію даже изъ камня. Итакъ, какъ въ томъ мѣстѣ, гдѣ говорится: отцы ваши ѣли манну въ пустынѣ и умерли, разумѣются тѣ, которые не понимали, что ѣли, и вслѣдствіе этого непониманія принимали лишь пищу тѣлесную, такъ здѣсь апостолъ называетъ отцами нашими не отцовъ невѣрующихъ, не отцовъ нечестивыхъ, вкушавшихъ и умершихъ, но нашихъ отцовъ, отцовъ вѣрующихъ, которые вкушали пищу духовную и, слѣдовательно, ту же самую пищу. Отцы наши, говоритъ онъ, ѣли одну и ту же духовную пищу; и всѣ пили одно и то же духовное питіе. Были тамъ и такіе, которые понимали, что вкушали. Были и такіе, которые Христа болѣе чувствовали въ сердцѣ, нежели манну во рту. Изъ числа такихъ былъ прежде всего Моисей, рабъ Бога, вѣрный во всемъ въ домѣ Его (Евр. 3, 2), знающій, что раздавать, и что предлагать нужно было тогда сокровенное въ настоящемъ и ясное въ будущемъ. Итакъ, скажу кратко: кто въ маннѣ уразумѣвалъ Христа, тотъ вкушалъ ту же, что и мы, духовную пищу. Кто же отъ пищи искалъ одного лишь тѣлеснаго насыщенія, тотъ вкушалъ, какъ отецъ невѣрующихъ, и умерь. То же нужно сказать и о питьѣ. Камень былъ Христосъ. Одно и то же питіе пили они, что и мы, но духовное, если руководились вѣрою, а не чувственностью только возбуждались. Камень же былъ Христосъ. Не иной Христосъ тогда, а другой теперь. Одинъ былъ камень, источившій воду (Исх. 17, 6), другой, который положилъ себѣ Іаковъ подъ голову (Быт. 28, 11), одинъ агнецъ, котораго закалали для вкушенія пасхи, другой агнецъ, запутавшійся въ кустахъ, коего долженъ былъ принести въ жертву Авраамъ, когда, по повелѣнію Божію, пожалѣлъ сына своего, коего хотѣлъ было принести въ жертву (Быт. 17, 13). Одинъ агнецъ и другой агнецъ, одинъ камень и другой камень, но Христосъ одинъ и тоть же. Поэтому одну и ту же пищу ѣли отцы наши, одно и то же питіе пили. Для того, чтобы истекла вода изъ камня, онъ получилъ ударъ отъ дерева (Исх. 17, 5-6). Почему отъ дерева, а не отъ желѣза, если не потому, что Христосъ распятъ былъ на крестѣ, чтобы пріобщить насъ Своей благодати? Итакъ, одну и ту же пищу вкушаютъ и одно и то же питіе, но лишь разумѣвающіе, вѣрующіе. Неразумѣвающимъ же остается одна только манна, одна только вода, т.-е. пища для голодающаго тѣлесно, питье для жаждущаго. Но не такая пища и такое питье для вѣрующаго, для него та же пища, что и теперь. Тогда Христосъ имѣлъ придти теперь Онъ пришелъ. Имѣющій придти и пришедшій, — разныя слова, но тотъ же Христосъ...

4. Далѣе сказать я хочу вамъ о сомнѣніи раба Божія Моисея. И это у древнихъ святыхъ также служило образомъ. Усумнился относительно воды Моисей; когда ударилъ жезломъ по скалѣ, чтобы изъ нея истекла вода, заколебался. Читая о его колебаніи, иной, пожалуй, не остановится на этомъ мѣстѣ, не постарается вникнуть въ него, не захочетъ и спросить объ этомъ. Господу Богу, однако, не угодно было такое колебаніе, и Онъ не только обличилъ за это Моисея, но и наказалъ его. Именно вслѣдствіе этого сомнѣнія сказано было Моисею (и Аарону): не введете вы народа сего въ землю, которую Я даю ему (Числ. 20, 12), и еще: умри на горѣ, на которую ты взойдешь (Втор. 32, 50). Здѣсь Богъ является, какъ видите, разгнѣваннымъ. Но неужели на Моисея, братія мои? Неужели весь трудъ его, все его безпокойство за народъ, вся любовь его, когда онъ говорилъ: прости имъ грѣхи ихъ; а если нѣтъ, то изгладь и меня изъ книги Твоей (Исх. 32, 82), — все это осуждено за одно случайное, неожиданное колебаніе? И что же значатъ слова, коими закончилъ чтецъ апостольское чтеніе, что любовь никогда не перестаетъ (1 Кор. 13, 8)? Хотя я уже намѣтилъ было для разрѣшенія другое, усердіе ваше побудило меня однако поставить нѣчто, чего, можетъ быть, вы не ожидали. Разсмотримъ же и, насколько возможно, постараемся уразумѣть тайну. Вотъ, гнѣвается Богъ, говоритъ, что онъ (Моисей) не введетъ народа въ обѣщанную землю; повелѣваетъ, чтобы онъ взошелъ на гору и умеръ. И въ то же время многое поручаетъ сдѣлать тому же Моисею: указываетъ, чтó сдѣлать, какъ распредѣлить народъ, чтобы не оставлять его и тамъ, и сямъ — кое-какъ. Никогда Онъ не поручилъ бы этого осужденному. Обратите вниманіе еще и на другое, болѣе удивительное. Такъ какъ сказано было Моисею, что онъ не введетъ народа въ обѣщанную землю (что угодно было Господу ради нѣкоторой тайны и въ цѣляхъ назиданія), избирается на его мѣсто другой — Іисусъ Навинъ, именовавшійся Осіей (Числ. 13, 17). И такъ какъ ему Моисей поручилъ ввести народъ въ землю, онъ перемѣнилъ имя Осіи и назвалъ его Іисусомъ, чтобы не чрезъ Моисея, но чрезъ Іисуса, т.-е. не черезъ законъ, а чрезъ благодать народъ Божій вступилъ въ землю обѣтованія. И какъ Іисусъ тотъ былъ не истиннымъ, но служилъ образомъ, такъ и та земля обѣтованія была не истинной, но являлась образомъ истинной. Для того народа она была временной, земля же, обѣщанная намъ, будетъ вѣчной. Во временныхъ образахъ обѣщалось и предуказывалось вѣчное. Итакъ, тотъ Іисусъ не былъ истиннымъ Іисусомъ, и та земля не была истинной, но служила прообразомъ; такъ и манна не была истинной, небесной пищей, но служила прообразомъ, такъ и камень не былъ истинно Христомъ, а только прообразомъ, такъ и все прочее. Что же нужно думать о сомнѣніи Моисея? Нѣтъ ли для разумѣющаго и тутъ какого-нибудь образа? Не подвигнетъ ли и не побудитъ ли это духъ нашъ къ изслѣдованію? Вижу, что и послѣ того сомнѣнія, и послѣ гнѣва и угрозъ смерти, послѣ отнятія права ввести народъ въ землю обѣтованія, Богъ многое открываетъ Моисею, какъ другу, какъ и ранѣе открывалъ. Самому Іисусу Навину Моисей ставится въ примѣръ послушанія, и въ томъ увѣщеваетъ его Господь, чтобы онъ служилъ Ему такъ же, какъ Моисей служилъ, обѣщая бытъ съ нимъ, какъ съ Моисеемъ. Явно, возлюбленные, что Господь Самъ вразумляетъ насъ, чтобы не упрекали мы напрасно Моисея, но старались уразумѣть его сомнѣніе. Образомъ былъ камень, образомъ служилъ жезлъ, коимъ ударилъ Моисей но нему, образомъ служила вода истекшая, образомъ же явился и Моисей, сомнѣвающійся. Усумнился онъ въ то время, когда ударилъ. Тогда явилось сомнѣніе у Моисея, когда дерево приблизилось къ скалѣ. Вотъ уже догадливые предупреждаютъ насъ, но пусть однако терпѣливо пождутъ они ради другихъ, медлительныхъ. Усумнился Моисей, когда дерево приблизилось къ скалѣ, поколебались и ученики, когда увидѣли Господа распятаго. Образомъ ихъ и былъ именно Моисей, образомъ Петра, трижды отрекшагося. Почему Петръ усумнился? Потому что дерево приблизилось къ камню. Когда родъ смерти Своей, т.-е. крестъ Свой, предуказалъ Господь, Петръ въ ужасѣ воскликнулъ: Господи! да не будетъ этого съ Тобою! (Матѳ. 16, 22). Сталъ сомнѣваться онъ, когда увидѣлъ, что скалѣ угрожаетъ жезлъ. Вѣдь, ученики Господа теряли въ такомъ случаѣ надежды, которыя возлагали они на Господа. Надежды эти какъ бы отняты были у нихъ, когда они увидѣли Его распятаго, когда скорбѣли о Немъ, умершемъ. Вотъ, встрѣчаетъ ихъ Господь, послѣ воскресенія, печально бесѣдующихъ между собою о всемъ случившемся; но удерживаетъ глаза ихъ, такъ что они не узнали Его; не удаляясь отъ вѣрующихъ, но отстраняя на нѣкоторое время колеблющихся, Онъ, какъ незнакомецъ, присоединился къ разговору ихъ и спросилъ, о чемъ они бесѣдуютъ. Дивились ученики, что одинъ Онъ не знаетъ, чтó случилось съ Тѣмъ, Кто спрашивалъ ихъ: неужели Ты одинъ изъ пришедшихъ въ Іерусалимъ, не знаешь о происшедшемъ въ немъ? И вспомянули, что было съ Іисусомъ. Тотчасъ стали излагать они сущность скорби своей и показывать, не зная того сами, рану свою врачу. А мы, говорятъ они, надѣялись было, что Онъ есть Тотъ, Который долженъ избавить Израиля (Лук. 24, 13-21). Такъ явилось сомнѣніе вслѣдствіе того, что дерево соединилось съ камнемъ и, такимъ образомъ, исполнился прообразъ Моисея.

5. Теперь разсмотримъ слова: умри на горѣ, на которую ты взойдешь. Въ тѣлесной смерти Моисея предуказывается конецъ всякаго сомнѣнія, но на горѣ. О дивное таинство! Однако, выясненіе и раскрытіе этого насколько пріятнѣе самаго таинства! Около скалы родилось сомнѣніе, на горѣ оно умерло. Когда Христосъ былъ униженъ въ страданіи и, какъ камень, лежалъ передъ взорами всѣхъ, естественно, послѣдователи Его усумнились въ Немъ, потому что униженіе то ничего великаго не показывало. Естественно, униженіе это сдѣлалось камнемъ преткновенія. Въ воскресеніи же Господь явился прославленнымъ, великимъ, какъ бы горою. Итакъ, пусть сомнѣніе, которое обнаружилось при скалѣ, умретъ на горѣ. Пусть познаютъ ученики спасеніе свое, пусть воззовутъ надежду свою. Обрати вниманіе, какъ умираетъ сомнѣніе это, посмотри, какъ умираетъ Моисей на горѣ. Пусть не входитъ онъ въ обѣтованную землю, не хотимъ, чтобы тамъ было сомнѣніе, пусть умретъ оно. Пусть покажетъ намъ Христосъ смерть этого сомнѣнія. Испугался Петръ и трижды отрекся, потому что Христосъ былъ какъ бы камнемъ. Но воскресъ Онъ и сталъ какъ бы горою, утвердилъ Петра, и сомнѣніе окончилось. Какимъ образомъ прекратилось сомнѣніе? Симонъ Іóнинъ, любишь ли ты Меня (Іоан. 21, 15)? Сердцевѣдецъ спрашиваетъ и хочетъ услышать, что Его любятъ. И не довольно одного раза. Спрашиваетъ и выслушиваетъ опечалившагося Петра. Удивляется Петръ, что испытываетъ его Всевѣдущій, и что столько разъ спрашиваетъ, когда достаточно было бы одного отвѣта даже и для того, кто не можетъ знать. Но Господь какъ бы говоритъ ему: «Я жду, пока не исполнится законное число: трижды пусть исповѣдуется въ любви тотъ, кто трижды отрекся изъ-за боязни». Вотъ, вопросивъ столько разъ Петра, Господь тѣмъ самымъ и положилъ конецъ сомнѣнію на горѣ.

6. Но зачѣмъ, возлюбленные, намъ нужно раскрывать все это? Вѣдь, не для обмана, но для пользы нашей сокрыто было оно. И не съ такимъ любопытствомъ приступали бы мы къ чтенію Писанія, если бы оно всегда было ясно. Однако, пусть обратятся назадъ нѣсколько тѣ, которые имѣютъ намѣреніе приступить къ крещенію, къ коимъ я обращался съ рѣчью въ началѣ бесѣды. Море красное — это крещеніе, коимъ крестился перешедшій черезъ него народъ. Переходъ былъ крещеніемъ, но въ облакѣ. Пока облакомъ прикрывалось то, что предвозвѣщалось; пока сокровеннымъ было то, что обѣщалось. Только теперь сокрылось облако, и обнаружившаяся истина стала ясной, потому что снятъ уже покровъ, черезъ который бесѣдовалъ Моисей. Покровъ этотъ (завѣса) былъ и въ храмѣ, чтобы сокровенное храма оставалось недоступнымъ для зрѣнія. Но въ моментъ смерти Господа завѣса разорвалась, чтобы стало яснымъ дотолѣ сокрытое. Итакъ, приходи ко крещенію. Безтрепетно вступай въ путъ чрезъ море Чермное. Не бойся прежнихъ грѣховъ, какъ бы преслѣдующихъ египтянъ. Давили тебя грѣхи твои тяжелымъ бременемъ рабства, но въ Египтѣ, въ любви этого вѣка, въ странствованіи далекомъ; заставляли тебя тамъ гнаться за земными интересами, дѣлать какъ бы кирпичи, и совершалъ ты дѣла постыдныя. Давятъ тебя грѣхи, — приходи спокойно ко крещенію. До воды можетъ преслѣдовать тебя врагъ, а потомъ умретъ. Бойся чего бы то ни было изъ прошедшей жизни. Знай, что нѣчто останется отъ твоихъ грѣховъ, если останется что-либо изъ египетскаго. Слышу голосъ безпечнаго: «я, говоритъ, о прежнихъ грѣхахъ не безпокоюсь». Не сомнѣваюсь, что все мнѣ отпустится въ святой водѣ по благопопечительности церкви. Но боюсь будущихъ грѣховъ. Итакъ, неужели нравится тебѣ оставаться въ землѣ Египетской? Бѣгай отъ врага, который тебя стѣснилъ и поработилъ. Что помышляешь о врагахъ въ будущемъ? Что ты уже сдѣлалъ, это остается, хотя бы ты и не хотѣлъ того, а о чемъ думаешь, того, если захочешь, не будетъ. Но опасенъ дальнѣйшій путь, и когда я перейду Чермное море, еще не буду въ обѣтованной землѣ: вѣдь, народъ тотъ еще веденъ былъ черезъ большую пустыню. Однако, старайся избавиться отъ рабства египетскаго. И неужели, думаешь ты, не будетъ помогать тебѣ въ пути Тотъ, Кто извлекъ тебя изъ великаго плѣна? Неужели не будетъ укрощать новыхъ враговъ твоихъ Тотъ, Кто избавилъ тебя отъ древняго врага? Только безтрепетно вступай на этоть путь, безтрепетно иди и будь послушенъ. Не досаждай Тому Моисею, образъ Коего въ своемъ послушаніи носилъ этотъ (первый) Моисей. Справедливо, что нѣтъ недостатка во врагахъ. Какъ были враги, преслѣдовавшіе уходящихъ евреевъ, такъ были такіе, которые задерживали ихъ во время пути. Во всемъ, возлюбленные, они служили прообразомъ для насъ. Но да не будетъ въ тебѣ того, что огорчало Моисея. Не будь горькой водой, которой народъ тотъ послѣ перехода чрезъ Чермное море не могъ пить. Были и тамъ испытанія. И теперь, когда случается подобное, когда люди ропщутъ, мы указываемъ имъ на Христа, указываемъ, чтó перенесъ Онъ за насъ, какъ пролилъ кровь, и они утихаютъ, какъ если бы мы бросили въ воду кусокъ дерева. Несомнѣнно, и ты будешь имѣтъ на пути угрожающаго тебѣ Амали́ка. Тогда молился Моисей, простиралъ свои руки. Какъ только опускалъ онъ свои руки, одолѣвалъ Амали́къ, а когда снова, простиралъ, Амали́къ становился слабѣе. И твои руки пусть будутъ простерты. Пусть слабѣетъ Амаликъ, искуситель и врагъ твой на этомъ пути. Будь бодръ и трезвъ въ молитвахъ и въ добрыхъ дѣлахъ во имя Христово, потому что то простертіе рукъ знаменовало крестъ Христовъ. На немъ простирается апостолъ, когда говоритъ: для меня міръ распятъ, а я для міра (Гал. 6, 14). Пусть же слабѣетъ Амали́къ, пусть побѣждается и не препятствуетъ шествію народа Божія. Если опустишь руки отъ добраго дѣла, отъ креста Христова, возобладаетъ Амали́къ. Однако, не будь самонадѣянъ и не впадай въ отчаяніе. Чередованіе мужества и слабости въ рукахъ раба Божія Моисея, можетъ быть, служило образомъ твоей перемѣнчивости. Иногда въ искушеніяхъ ты ослабѣваешь, но еще не падаешь. Опускалъ немного руки Моисей, но не падалъ совсѣмъ. Когда я говорилъ: колеблется нога моя, милость Твоя, Господи, поддерживала меня (Псал. 93, 18). Итакъ, не бойся. Есть на пути тебѣ Помощникъ, Который явился избавителемъ въ Египтѣ. Не страшись, начинай путь; смотри впередъ спокойно. Иногда Моисей опускалъ руки, иногда поднималъ, однако, Амали́къ былъ побѣжденъ (Исх. 17, 11. 13). Могъ онъ возобновлять войну, но не могъ одержать побѣды.

7. Перейдемъ теперь къ бесѣдѣ о другомъ родѣ покаянія. Три вида его въ Священномъ Писаніи усмотрѣлъ я. Первый относится къ вступающимъ въ Церковь и желающимъ приступить ко крещенію. О немъ я сказалъ. Но есть еще другое покаяніе — ежедневное. Чѣмъ же можемъ доказать мы необходимость этого ежедневнаго покаянія? Не другимъ чѣмъ, какъ той ежедневной молитвой, молиться которой научиль насъ Господь, и въ которой, показывая, съ какими словами слѣдуетъ намъ обращаться къ Богу, Онъ приводитъ, между прочимъ, слѣдующія слова: и прости намъ долги наши, какъ и мы прощаемъ должникамъ нашимъ (Матѳ. 6, 12). Какіе же эти долги, братія? Такъ какъ нельзя понимать здѣсь другихъ долговъ, кромѣ грѣховъ, то неужели опять просимъ, чтобы Господь отпустилъ намъ грѣхи, отпущенные въ крещеніи? Вѣдь, мертвъ уже всякій преслѣдовавшій насъ египтянинъ. И если ничего не осталось отъ преслѣдовавшихъ враговъ, почему молимся мы, какъ не потому, что ослабѣваютъ руки наши противъ Амали́ка? Прости намъ долги наши, какъ и мы прощаемъ. Указалъ Господь средство и вмѣстѣ утвердилъ договоръ. Указываетъ молитву и отвѣчаетъ молящемуся; зналъ Онъ, какъ дѣлается на небѣ, и какъ можно просить о своихъ желаніяхъ. Хочешь, чтобы были оставлены долги? Оставляй и самъ. Что задумываешься послужить Богу, отъ Коего самъ хочешь воспользоваться услугами? Однако, развѣ Христосъ ходитъ теперь по землѣ? Развѣ принимаетъ Его теперь въ домъ свой радующійся Закхей (Лук. 19, 6)? Развѣ приготовляетъ для Него гостепріимство и обѣдъ Марѳа (Лук. 10, 40)? Ни въ чемъ такомъ теперь Онъ не нуждается, сидя одесную Отца. Но такъ какъ вы сдѣлали это одному изъ сихъ братьевъ Моихъ меньшихъ, то сдѣлали Мнѣ (Матѳ. 25, 40), говоритъ Господь. Это есть именно то простертіе рукъ, во время когораго Амали́къ слабѣетъ. Вотъ тратишься ты на бѣднаго, когда даешь голодающему. Можетъ и меньше будетъ у тебя того, изъ чего даешь, но въ дому, а не на небѣ. Однако, и здѣсь, на землѣ, восполнитъ недостающее у тебя Тотъ, повелѣніе Коего ты исполнилъ. Объ этомъ апостолъ говоритъ: Дающій же сѣмя сѣющему и хлѣбъ въ пищу подастъ обиліе посѣянному вами (2 Кор. 9, 10). Работникомъ Божіимъ являешься ты, когда даешь нуждающемуся; зимою сѣешь, чтобы пожать потомъ лѣтомъ. Итакъ, что боишься, маловѣрный, того, что въ этомъ великомъ дому столь Великій Домовладыка не прокормитъ дѣлателя Своего? Будетъ и здѣсь у тебя все, сколько нужно тебѣ. Дастъ Богъ все потребное для удовлетворенія необходимой нужды твоей, но не для удовлетворенія страстей. Работай же безъ смущенія, простирай руки, и пусть ослабѣваетъ Амали́къ. Правда, въ томъ случаѣ, когда даешь что-нибудь, уменьшается, какъ я сказалъ уже, имѣніе твое: не видишь уже въ домѣ твоемъ, что далъ ты, пока снова того не подаетъ Господь. Но скажи мнѣ, что теряешь ты, когда прощаешь отъ сердца? Когда прощаешь тому, кто согрѣшаетъ противъ тебя, что уменьшается въ твоемъ сердцѣ? Прощаешь ты, но ничего не теряешь. Напротивъ, нѣкоторая какъ бы волна любви была въ твоемъ сердцѣ, протекала тамъ. Имѣя же ненависть къ брату твоему, ты заткнулъ источникъ ея. Не только ничего не теряешь ты, когда прощаешь, но еще обильнѣе орошаешься. Любовь не страдаетъ отъ этого (non angustatur). Самъ ты полагаешь тамъ для себя камень преткновенія и себѣ самому досаждаешь. — «Я, говоришь, постою за себя, отмщу, я покажу ему, я сдѣлаю то-то»; волнуешься, страдаешь ты, коему слѣдовало бы прощать и быть спокойнымъ, спокойно жить, спокойно молиться. Итакъ, какъ же будешь поступать ты? Вотъ, будешь ты молиться. Не стану спрашивать, когда, — сегодня станешь молиться. Или не будешь молиться?! Исполненъ ты гнѣва и ненависти, грозишь наказаніемъ, не прощаешь отъ сердца. Но вотъ молишься ты, вотъ наступаетъ часъ молитвы, начинаешь ты слушать или говорить слова тѣ. Когда будутъ сказаны или услышаны первыя слова, дойдешь и до послѣдующихъ. Потому что, куда же болѣе идти? Или хочешь бѣжать отъ Христа, только бы не прощать врагу? Но если не захочешь говорить этихъ словъ молитвы: и прости намъ долги наши, потому что не можешь сказать какъ и мы прощаемъ должникамъ нашимъ, чтобы не получить тебѣ въ отвѣтъ: поступаю съ тобой, какъ и ты поступаешь, — итакъ, если пропустишь эти слова и будешь продолжать: и не введи насъ во искушеніе, тутъ то и поймаетъ тебя кредиторъ твой, коего избѣгалъ ты, подобно тому должнику, который, встрѣтивъ на улицѣ человѣка, коему долженъ, оставляетъ дорогу, которой шелъ, лишь бы не видѣть лица своего заимодавца. Это же думаешь ты сдѣлать и въ данномъ случаѣ, стараясь опустить слова: и прости, ...какъ и мы прощаемъ, не желая говорить ихъ, избѣгая лица своего заимодавца. Но кого избѣгаешь ты и кто ты, избѣгающій? Куда пойдешь ты, и гдѣ то мѣсто, гдѣ бы Его не было? Скажи: куда пойду отъ духа Твоего и отъ лица Твоего куда убѣгу? Взойду ли на небо — Ты тамъ; сойду ли въ преисподнюю, — и тамъ Ты. Куда бы лучше должнику убѣжать отъ Христа, какъ не сойти въ преисподнюю? Но и тамъ Онъ. Что, наконецъ, сдѣлаешь, если не то, что слѣдуетъ далѣе: возьму ли крылья зари и переселюсь на край моря (Псал. 138, 7-9), т.-е. буду въ упованіи своемъ помышлять о кончинѣ вѣка. буду жить въ заповѣдяхъ твоихъ и поднимусь на двухъ крыльяхъ любви. Возьми эти два крыла любви. Возлюби ближняго твоего, какъ самого себя, и не имѣй ненависти, вслѣдствіе которой хочешь бѣжать отъ своего заимодавца (creditorem).

8. Остается еще третій родъ покаянія, о чемъ нужно намъ хоть кратко поговорить, чтобы, при помощи Божіей, исполнить предположенное и обѣщанное. Есть покаяніе болѣе тяжкое, болѣе глубокое, которому подвергаются особые грѣшники, удаляемые отъ таинства алтаря, чтобы недостойнымъ полученіемъ таинъ не принимать ихъ въ осужденіе себѣ. Покаяніе это тяжелое. Тяжела рана. Можетъ быть, совершено прелюбодѣяніе, можетъ быть, — убійство, можетъ быть, — какое-либо святотатство, — тяжкое дѣло, тяжелая рана, — гибельная, смертоносная. Но всемогущъ Врачъ. Послѣ измышленія проступка, послѣ соуслажденія имъ и согласія на него, послѣ его исполненія грѣшникъ уже смердитъ, какъ четверодневный Лазарь. Однакоже Господь не оставилъ его, но воскликнулъ: Лазарь! иди вонъ! уступила голосу милосердія пещерная мгла, уступила смерть жизни, уступило низшее высшему. Пробужденный Лазарь вышелъ изъ гроба, но былъ связанъ, какъ люди въ сознаніи грѣха своего совершающіе покаяніе. Уже пробудились они отъ смерти; не сознавали бы они грѣховъ своихъ, если бы не пробудились. Сознать грѣхъ — вотъ что значитъ выйти изъ пещеры, изъ мрака. Но что же однако говоритъ Господь церкви Своей. Что, говоритъ, разрѣшите на землѣ, то будетъ разрѣшено на небѣ (Матѳ. 18, 18). Итакъ, когда Лазарь вышелъ вонъ, Господь исполнилъ здѣсь дѣло милосердія Своего, приводя въ сознаніе погребеннаго уже и смердящаго мертвеца; остальное уже относится къ обязанности священноначалія церковнаго, именно — слова: развяжите его, пусть идетъ (Іоан. 11, 39-44). Но, возлюбленные, избѣгайте необходимости прибѣгать къ этой степени покаянія; всякій такъ пусть ведетъ себя, чтобы не падать такъ глубоко. Однако, если кому придется совершать такое покаяніе, пусть не отчаявается. Іуду, предателя погубило не столько самое преступленіе, сколько отчаяніе. Не былъ достоинъ онъ милосердія Божія, а потому и не пришло ему въ мысль прибѣгнуть къ милости Того, Кого предалъ, подобно тѣмъ, которые распяли Его, но отчаяніемъ погубилъ себя, повисъ на веревкѣ и удавился. Что сдѣлалъ онъ съ тѣломъ своимъ, это же случилось и съ душею его. Духомъ называется, вѣдь, и дыханіе этого воздуха. И какъ тѣ, которые, сдавливая себѣ горло, умерщвляютъ себя, потому что невозможнымъ становится для нихъ дыханіе воздухомъ, такъ же точно и отчаявшіеся въ милости Божіей, этимъ отчаяніемъ внутренно убиваютъ себя, такъ что окончательно прекращаютъ общеніе съ Духомъ Святымъ.

9. Но язычники обыкновенно упрекаютъ христіанъ въ покаяніи, которое установлено церковью; а также и противъ нѣкоторыхъ еретиковъ церковь каѳолическая вынуждена была подтверждать истину о покаяніи. Потому что были такіе среди христіанъ, которые говорили, что для нѣкоторыхъ грѣховъ не можетъ быть покаянія. Но они отлучены отъ церкви и стали еретиками. Святая церковь не утрачиваетъ своего великодушія, какъ бы велики ни были грѣхи людей. Но за это обычно язычники упрекаютъ насъ, не разумѣя, чтó говорятъ, такъ какъ не знаютъ Слова Божія, которое и языкъ младенцевъ дѣлаетъ краснорѣчивымъ. «Вы, говорятъ они, помогаете людямъ грѣшить, когда обѣщаете имъ прощеніе, если покаются». Оно (покаяніе) будто бы развращаетъ, а не назидаетъ. Къ этой мысли сводятъ они всѣ свои рѣчи, болтая языкомъ своимъ, и когда мы доказываемъ обратное, они, хотя и остаются побѣжденными, однако не соглашаются. Какъ побѣждаются они, объ этомъ кратко пусть выслушаетъ любовь ваша, потому что милосердіемъ Своимъ Господь все прекрасно устроилъ въ церкви Своей. Говорять, что мы даемъ просторъ грѣху, такъ какъ указываемъ убѣжище для него въ покаяніи. Но если бы закрытъ былъ доступъ къ покаянію, развѣ тогда грѣшникъ не сталъ бы умножать грѣхи свои, по мѣрѣ своего отчаянія въ томъ, что они будутъ прощены? Онъ сказалъ бы: «вотъ согрѣшилъ я, сдѣлалъ преступленіе, нѣтъ уже мнѣ надежды на прощеніе; покаяніе безполезно. Я буду осужденъ. Почему же не жить мнѣ, какъ хочется? Такъ какъ тамъ (въ будущей жизни) я не встрѣчу любви, по крайней мѣрѣ хоть здѣсь удовлетворю страсть свою. Къ чему мнѣ воздерживаться? Тамъ мѣсто закрыто для меня; чтó бы ни сдѣлалъ я здѣсь, все равно напрасный трудъ. Потому что той жизни, которая обѣщается послѣ этой, не будетъ для меня. Почему же не служить мнѣ своимъ похотямъ, почему не исполнять и не насыщать ихъ, почему не дѣлать того, что, хотя и не дозволено, но зато пріятно? Но, можетъ быть, кто-либо скажетъ ему: «несчастный! ты будешь схваченъ, обвиненъ, подвергнешься истязанію и мукамъ за преступленія». Однако знаютъ дурныя люди, чтó отвѣчать и именно отвѣчаютъ многіе это. «Вѣдь, грѣхи многихъ, дурно, преступно живущихъ, говорятъ они, остаются ненаказанными: можно также укрыться или откупиться, когда нельзя скрыться, и до самой старости такимъ образомъ проводить жизнь веселую, позорную, порочную, пагубную. Вотъ, говорятъ они, такой-то, проводившій порочную жизнь, не въ старости ли умеръ»? Но развѣ не знаешь ты, указывающій на это, что потому тотъ грѣшникъ и преступникъ умеръ въ старости, что Богъ хотѣлъ на немъ показать Свое долготерпѣніе, ожидая его покаянія? Поэтому и апостолъ говоритъ: или пренебрегаешь богатствомъ долготерпѣнія Божія, не разумѣя, что благодать Божія ведетъ тебя къ покаянію? Но по упорству твоему и нераскаянному сердцу ты самъ себѣ собираешь гнѣвъ на день гнѣва и откровенія праведнаго суда отъ Бога, Который воздастъ каждому по дѣламъ его (Рим. 2, 4-6). Нужно, чтобы боязнь этого суда Божія не выходила изъ мысли нашей, нужно, если ты не хочешь грѣшить, помнить о присутствіи Божіемъ не только въ мѣстѣ собранія, но и дома, не только дома, но и на ложѣ твоемъ, ночью на постели твоей, въ сердцѣ твоемъ. Итакъ, если отнимешь убѣжище покаянія, умножаются грѣхи вслѣдствіе отчаянія. Вотъ и безотвѣтны уже тѣ, которые утверждаютъ, что могутъ умножаться грѣхи по той причинѣ, что христіанская вѣра даетъ убѣжище для грѣшника въ таинствѣ покаянія. Кромѣ того, неужели Богъ не могъ предусмотрѣть, что чрезъ надежду на прощеніе грѣхи будутъ умножаться? Но какъ позаботился Онъ о томъ, чтобы вслѣдствіе отчаянія они не увеличивались, такъ предусмотрѣлъ и обратное, т.-е., чтобы грѣхъ не усиливался вслѣдствіе излишней надежды. Дѣйствительно, какъ можетъ умножать грѣхи человѣкъ, отчаявшійся, такъ можетъ дѣлать это и тотъ, кто надѣется на прощеніе. Послѣдній можетъ говорить себѣ: буду дѣлать такъ, какъ хочу; милостивъ Богъ; — когда обращусь къ Нему, Онъ проститъ мнѣ. Но такъ увѣренно говорить могъ бы онъ въ томъ лишь случаѣ, если бы завтрашній день былъ извѣстенъ ему. Но развѣ этому учитъ тебя Писаніе, когда говоритъ: не медли обратиться къ Господу и не откладывай со дня на день: ибо внезапно найдетъ гнѣвъ Господа, и ты погибнешь во время отмщенія (Сир. 5, 8-9)? Вотъ, въ томъ и въ другомъ случаѣ позаботилось о насъ Провидѣніе: чтобы вслѣдствіе отчаянія мы не умножали грѣховъ, дано намъ убѣжище покаянія, а чтобы не дѣлали того же вслѣдствіе излишней надежды, остается сокрытымъ для насъ день нашей смерти.

Примѣчаніе:
[1] Имѣется въ виду какой-либо годовой праздникъ.

Источникъ: Проповѣди блаженнаго Августина. / Пер. съ лат. языка на русскiй протоiер. Дмитрiя Садовскаго. — Сергiевъ Посадъ: Типографiя Св.-Тр. Сергiевой Лавры, 1913. — С. 91-107.