Святитель Василий Великий

Когда братъ Григорій писалъ мнѣ, что хочетъ видѣться со мною, и присовокупилъ, что и у тебя тоже самое намѣреніе — не могъ я ожидать сего; частію потому, что не рѣдко бывалъ обманутъ, и боюсь вѣрить, а частію потому, что развлеченъ былъ дѣлами. Пора уже мнѣ удалиться въ Понтъ, гдѣ, напослѣдокъ если угодно Богу, положу, можетъ быть, конецъ своему скитанію. Ибо съ трудомъ отказавшись отъ напрасныхъ надеждъ, какія имѣлъ нѣкогда на тебя, вѣрнѣе же, если говорить правду, отказавшись отъ сонныхъ грезъ (ибо хвалю того, кто надежды назвалъ сновидѣніями въ бодрственномъ состояніи), иду теперь въ Понтъ учиться, какъ жить. Здѣсь, конечно, указываетъ мнѣ Богъ мѣсто, въ точности соотвѣтствующее нраву; ибо такимъ вижу его въ дѣйствительности, какимъ на досугѣ и для забавы привыкъ не рѣдко представлять себѣ въ умѣ.

Это — высокая гора, покрытая частымъ лѣсомъ, на сѣверной сторонѣ орошаемая холодными и прозрачными водами. По подгорью ея стелется покатая долина, непрестанно утучняемая влагами изъ горы. Кругомъ долины самъ собою выросшій лѣсъ, изъ различныхъ всякаго рода деревьевъ, служитъ ей какъ бы оградой, и въ сравненіи съ нею ничего почти не значитъ и Калипсинъ островъ, красотѣ котораго особенно, кажется, дивится Омиръ. Ибо не многаго не достаетъ, чтобы долинѣ, по причинѣ ограждающихъ ее отовсюду оплотовъ, походить на островъ. Съ двухъ сторонъ прорыты глубокіе овраги, а съ боку рѣка, текущая съ стремнины, служитъ также непрерывной и неприступной стѣной, и луновидными изгибами примыкаетъ къ оврагамъ; то доступы въ подгорье заграждены. Одинъ только есть въ него входъ, которымъ владѣемъ мы. За мѣстомъ нашего жительства есть другой гребень, возвышенную свою вершину подъемлющій надъ горою, и съ него вся равнина развертывается передъ взоромъ; съ высоты можно видѣть и текущую мимо равнины рѣку, которая, по моему мнѣнію, доставляетъ не меньше наслажденія, какъ и Стримонъ, если смотрѣть на него изъ Амфиполя. Ибо Стримонъ, въ медленномъ своемъ теченіи разливаясь въ видѣ озера, по своей неподвижности едва не перестаетъ быть и рѣкою. А эта рѣка, будучи быстрѣе всѣхъ мнѣ извѣстныхъ, свирѣпѣетъ нѣсколько при сосѣднемъ утесѣ, и отражаясь отъ онаго, кружится въ глубокомъ водоворотѣ, чѣмъ доставляетъ мнѣ и всякому зрителю весьма пріятный видъ, а туземнымъ жителямъ приноситъ самую удовлетворительную пользу, и въ пучинахъ своихъ питаетъ неисчислимое множество рыбъ. Нужно ли говорить о земной прохладѣ, и о вѣтеркахъ съ рѣки? Множеству цвѣтовъ и пѣвчихъ птицъ пусть дивится кто другой, а у меня нѣтъ досужнаго времени обращать на это вниманіе. Изъ всего, что могу сказать о моемъ убѣжищѣ, наиболѣе важно то, что, по удобству положенія будучи способно произращатъ всякіе плоды, для меня возращаетъ сладостнѣйшій изъ плодовъ — безмолвіе; потому что не только освобождаетъ отъ городскихъ мятежей, но и не заводитъ къ намъ ни одного путника кромѣ встрѣчающихся съ нами на звѣриной ловлѣ. Ибо сверхъ всего прочаго здѣсь водятся и звѣри, впрочемъ не медвѣди, или ваши волки: нѣтъ, здѣсь живутъ стада оленей, дикихъ козъ, зайцы и тому подобное. Поэтому разсуди, какой опасности подвергся бы я скудоумный, если бы подобное убѣжище упорно вздумалъ промѣнивать на Тиберинъ — эту земную пропасть? Извини, что спѣшу теперь въ него. Ибо, конечно, и Алкмеонъ, нашедши Ехинады, не согласился бы продолжать свое скитаніе.

Источникъ: Творенія иже во святыхъ отца нашего Василія Великаго, Архіепископа Кесаріи Каппадокійскія. — Новый исправленный переводъ Московской Духовной Академіи. Томъ III. — СПб.: Книгоиздательство П. П. Сойкина, 1911. — С. 28-30.