Святитель Василий Великий

Удивительно, какъ ободрилъ и утѣшилъ ты меня своими письмами, когда терялъ уже я бодрость отъ немилостей, такъ называемаго, счастія, которымъ всегда полагались мнѣ какія-нибудь препятствія къ свиданію съ тобою. Иногда спрашивалъ я даже самъ себя: не справедливо ли повторяемое многими, что есть какая-то необходимость и судьба, управляющая и маловажными и важнѣйшими изъ нашихъ дѣлъ, и что мы — люди ни въ чемъ сами не властны; или, если не это, безъ сомнѣнія, какое-то счастіе преслѣдуетъ жизнь человѣческую? и такія мысли найдешь весьма извинительными, когда узнаешь причины, которыми доведенъ я до нихъ.

По молвѣ о твоей философіи оставилъ я Аѳины, презрѣвъ все тамошнее. Съ такою поспѣшностію проѣхалъ городъ на Геллеспонтѣ [1], съ какою ни одинъ Улиссъ не бѣжалъ отъ пѣнія Сиренъ. Съ удивленіемъ, правда, взиралъ на Азію, но поспѣшалъ къ митрополіи [2] всѣхъ красотъ. Когда же прибылъ на родину, и поискавъ, не нашелъ тамъ тебя великое кое для меня пріобрѣтеніе; съ этого самаго времени было у меня уже много разныхъ причинъ, служившихъ неожиданнымъ препятствіемъ. Непремѣнно падобно было или сдѣлаться мнѣ больнымъ, и потому не видаться съ тобою, или не имѣть возможности ѣхатъ вмѣстѣ, когда отправлялся ты на востокъ, а, наконецъ, когда, перенеся тысячи пудовъ, достигь я Сиріи, и тамъ не свидѣться съ философомъ, который отбылъ къ Египтянамъ. Опять надобно было отправляться въ Египетъ, совершить путь дальній и трудный, но и здѣсь не получить, чего домогался. И столько былъ я несчастливъ въ любви къ тебѣ, что надобно мнѣ стало или идти къ Персамъ, слѣдоватъ за тобою къ самымъ отдаленнымъ варварамъ (ты, конечно, поѣхалъ бы и туда; такъ противоборствовалъ мнѣ демонъ!), или сидѣть здѣсь въ Александровомъ городѣ, какъ это и случилось. И мнѣ кажется, если бы не отказался я идти за тобою, подобно овцѣ, которую манятъ, показывая ей вѣтвь, тебѣ довелось бы идти далѣе индійскаго Нисса, и скитаться въ странѣ, ежели только есть какая на краю обитаемой нами вселенной. Но къ чему говорить много? И теперь, напослѣдокъ, когда проживаешь ты на родинѣ, не удалось мнѣ видѣться съ тобою, потому что удерживаютъ меня отъ этого продолжительные недуги. А если и впереди они не облегчатся; то и зимою не увижусь съ твоею ученостію. Не дѣло ли это судьбы, какъ самъ бы ты сказалъ? Не дѣло ли необходимости? Почти не превосходитъ ли это и выдуманныя стихотворцами басни о Танталѣ?

Но, какъ сказано, обрадованъ я твоими письмами, и не удержусь больше прежней мысли. Напротивъ того утверждаю, что надобно благодарить Бога, когда подаетъ Онъ блага, и не выходить изъ терпѣнія, когда не ущедряетъ ими. Поэтому, если дастъ мнѣ возможность видѣться съ тобою, то, конечно, признаю это для себя и самымъ лучшимъ и вмѣстѣ самымъ пріятнымъ дѣломъ. А если замедлится наше свиданіе, перенесу эту потерю благодушно; потому что Богъ, безъ всякаго сомнѣнія, распоряжаетъ нашими дѣлами лучше, нежели какъ предначертали бы мы сами.

Примѣчанія:
[1] Константинополь.
[2] Къ Кесаріи.

Источникъ: Творенія иже во святыхъ отца нашего Василія Великаго, Архіепископа Кесаріи Каппадокійскія. — Новый исправленный переводъ Московской Духовной Академіи. Томъ III. — СПб.: Книгоиздательство П. П. Сойкина, 1911. — С. 3-4.