Преп. Нил Синайский

К досточтимейшей Магне, диакониссе анкирской, слово и нестяжательности .

Глава 1. Недавно, при написании слова к проходящим монашескую жизнь, достаточно внушали мы им, сколько отступили они от апостольской точности, доказывая сие их старательностию о суетном, - тем, что привязаны к имуществу и не меньше богатолюбцев вдаются в житейские развлечения. А теперь поелику должно похвалить ревность и в вас, сохранивших правило нестяжательности, как было оно ненарушимо вначале, и в других вам подобных, то необходимо сказать и то, что возлюбивших сообразное с законом житие побуждает к предпочтению оного и приводит к избранию надлежащего. Как осуждение худого, пристыжая преданных тому и заставляя раскаиваться, обращает к лучшему, так похвала хорошего и ленивых возбуждает к присвоению себе этого, уловляя их желанием доброй славы и без принуждения привлекая к себе, прежде, нежели, целомудренным помыслом рассмотрев бесполезность человеческих похвал, усмотрят подлинно полезную славу, какою благочестивых прославляет Бог, награждая за подъятые труды, и ныне соделывая их известными, и паче всякого разумного естества увенчивая их в день Суда, когда каждому правдиво присудит воздаяние, не по здешнему ошибочному предположению, но, как требует справедливость, по самой истине содеянного.

Ибо если тем, которые из сострадательности к единоплеменнику, изнуряемому скудостию, оказали ему милость, говорит: Приидите, благословеннии Отца Моего, наследуйте уготованное вам Царствие (Мф.25:34), то не изречет ли того же слова тем, которые мало заботились о плоти (именно же, сколько принуждала к сему потребность), чтобы поддержать жизнь, но употребили много времени на занятие душою и прилагали попечение о том, чтобы чистою и не осквернившею себя неприличными мыслями предстала она Тому, Кто будет судить тайны сердечные и исследует помыслы, в каком они сродстве или отчуждении с каждою из тревожащих страстей? Ибо и первые за милосердие к сродственному, и последние за любомудренное обращение с соблазняющим равно достойны одобрения пред Судиею.

Как милостивые не печалятся, что богатство умаляется ежедневным раздаянием, а паче радуются, иждивая его на нуждающихся, так нестяжательных не сокрушает пожелание настоящих благ, но скакать и восторгаться заставляет то, что пренебрегается ими у других почитаемое драгоценным, что освободились они от занятия суетным, свободным помыслом предаваясь прилежному деланию всего лучшего, почитая опущением дела занятие тем, чему невыгодное и бесполезное служение избрали другие.

Глава 2. Да не подумает кто-либо, что без труда и легко достигается преуспеяние в нестяжательности. Ибо называем теперь нестяжательностию не нищету невольную, которая, приключившись по необходимости, сокрушает дух и, как непроизвольная, почитается несносною, но добровольную решимость довольствоваться малым, приобретаемую самовластием помысла, однако же требующую труда, и до того именно времени, пока упражнение, обратившись в навык, не соделает сносным того, что долгое время казалось трудным и нестерпимым. Красивый вид тела и блистательность веществ, составляющих богатство, равно раздражают похоть к вожделению, и в обоих случаях потребна душа мужественная, нужны крепкие мышцы, чтобы не уступить их обольстительности и не возлюбить привлекательной их приманки, которая обыкновенно склоняет к согласию даже такие умы, которые по видимому незыблемо утвердились.

Но достойны похвалы проходящие ныне посредственность нестяжательности, не увлекшиеся, вместе с многостяжательными, непостоянною легкостию помыслов и не связавшие ума пустыми заботами. Ибо в не имеющих твердости как все ненадлежащее производит ревность к подражанию, так особенно - телесная пышность, весьма много способствующая к наслаждению и к людской славе, так как долговременный обычай научил сих суемудренных почитать блаженными живущих в изобилии, за богатство пользующихся славою и обильно наслаждающихся тем, что приобретается богатством. А поистине великими почесть и назвать мужественными надлежит тех, которые, как на поприще, одерживают победу, между тем как помыслы, конечно не без основания, борются и состязаются, как бы убедительными телодвижениями стараясь доказать, что должно согласиться с мнением многих и кажущееся хорошим признать уже действительно хорошим, не отказываться от того, что, по общему мнению, почтено достойным цены, не уклоняться от обладания данным на употребление от Самого Создателя и с кичливостию мнимого любомудрия не обличать напрасно приобретение того, что приведено в бытие с известною целию, а не даром.

Подвижники сии поистине достойны одобрения, как не уступившие места сопротивникам и не сбитые с поприща, потому что не дались в руки врагам. На правом суждении безопасно утвердив свои колена, не склонились они на принятие земных веществ, жизнь неразвлекаемую предпочтя жизни смутной и умеренностию в пище прекрасно приобретши себе безмятежность. Ибо ум, не имея достаточных сил заботиться о многом, не находит досуга коснуться мыслию приличных душе дум; освобожденный же от беспокойных занятий, ясно усматривает, что полезно, небоязненно, при сем удобстве увеселяясь тем, что, сложив с себя многосложные путы житейских уз, свободно совершает признаваемое наилучшим, не воспрещаемый в прекрасном стремлении к сему ни одною из окружающих обыкновенно многодельных забот.

Глава 3. И они крайне достойны удивления, а выше всякой похвалы, выражаемой словом, и их превзошедшие [1] строгостию жизни и вступившие внутрь самых пределов совершенной нестяжательности, потому что и ныне решающихся подражать им привлекают к соревнованию, и самих себя освобождают от высокоумия, когда делают доброе, так как стараются идти по следам первых и не могут оставить их позади себя.

Ибо как то, если превзойдешь предшественников добродетелию, произведет [2] в тебе высокомерие и самомнение, так то, если не достигаешь до них, охранит смиренный помысел, болезнующий более [3] о том, в чем он недостаточен, нежели надмевающийся тем, в чем по видимому преуспел. Но никто из нынешних или не достигает пока, или не достигал добродетели древних святых, которые, по описанию, вели жизнь бездомную, бесприютную, не имели на себе одеяния, скитались всегда с места на место, с приятностию питались снедию, какая случалась, находили себе ложе, где ни есть и какое случилось, и имели против себя многих наветников и гонителей, не как в настоящее время имеют многих почитателей и последователей. Их-то описывает Павел, когда говорит: Камением побиени быша, претрени быша, убийством меча умроша, проидоша в милотех (и) в козиях кожах, лишени, скорбяще, озлоблени: ихже не бе достоин (весь) мир (Евр.11:37-38).

Если бы кто-либо из нынешних возмечтал о равночестии с ними, думая, может быть, что соревнует им и в намерении, и в делах, то в служении добродетели, для которой древние подвергали себя опасностям, будет иметь тот недостаток, что утешением в трудах имеет он сопровождающую его славу, которой совершенно лишены были сии блаженные, напутие к похвале находя для себя поводом к гонениям и тяжким смертям. Не было у них ни крова, ни закрома, ни ложа, ни трапезы, одеждою служили овечьи кожи и волосы, на настоящий день наскоро уготовлялась пища, о дне же завтрашнем не было и попечения, потому что по любомудрию, какое предположили себе, предпочли Господний совет, в котором сказано: Воззрите на птицы небесныя, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш Небесный питает их (Мф.6:26); и еще: Смотрите крин селных, како растут: ни труждаются, ни прядут (Мф.6:28). Они знали, что необходимое для потребности тела само собою последует, когда будешь благоугождать подающему сие Богу и преимущественно позаботишься о приобретении Небесного Царствия.

Глава 4. А у нас и пища заготовляется на долгое время, и одежда сообразна с временами года, и дом защищает от стужи и от жара, а равно от всякой непогоды, не оставляется также в небрежении приобретение денег, имущества и всякого излишнего вещества. И как же нашей жизни равняться с жизнию тех, которых не тревожили даже помышления о представлении телесного, но чистое некое вожделение Божественного, непрестанно восхищая их в превыспреннее, убеждало забывать о том, что на земле почитается блистательным?

Они ничего не имели на земле, кроме тела, которое природа удерживала долу, как обыкновенно тяжелое и неудобоподвижное к горнему шествию, потому что и его желали бы иметь с собою там, где пребывали умом, размышляя о Небесных благах и никогда не отвлекаясь от тамошнего наслаждения и тамошней пользы, если бы природа не возвращала их опять к телесной потребности, благоговением к Связавшему душу с телом понуждаемых заботиться и о теле, отчуждение от которого по опыту признавали и полезным, и должным.

Ибо всякий рачитель действительно признает утратою и кратковременное занятие служением плотскому, почитая прекрасно проведенным то время, которое употреблено на делание лучшего, зная, что и там не потерянным найдет тот один труд, который прилагал он о преуспеянии души, а не тот, который обращал на попечение об услужении телу и который во время потребности удовлетворял нужде, а по миновании оной ни к чему стал не годен, вчера был полезен, а сегодня и незаметен.

Глава 5. Ибо такова потребность телесная: быстро течет и проходит, в прошедшем не имела она промышления о настоящем и в настоящем не имеет о будущем, врачует настоящее и неполезное при недостатке в будущем. А труд добродетели есть семя, дающее неоскудевающий плод, и во время самого дела радует совесть ожиданием наслаждения, и по переселении отсюда оказывается благолепным и споспешествующим вечному веселию; и прошедшее в нем не бесполезно, если только неразумная страсть тщеславия не расточит собранного: даже не приведенное в дело, но твердо предположенное почитается в нем наравне со сделанным, потому что рассудительно предпринятое с доверием приемлется как действительно совершенное по нелживым уже обетам, хотя бы [4] заботливо преднамеренное не имело удобного времени к исполнению и не успело прийти в дело.

Так правдиво судит Истина, чтобы и в угодность людям делаемое признавалось совершенным поступком, который непременно был бы приведен в совершенство, как было к тому усердие, если бы какая-либо необходимость не воспрепятствовала усердию достигнуть конца. И поистине справедливо и достойно было Божия приговора, изрекающего суд о сокровенном, дать произволению ту награду, ради которой предпринято им дело и к которой от начала до конца клонилась цель его, не переходя от одного к Другому, потому что нередко пресекается противоположное противоположным и предположенное переходит в противное сему, когда делаемое для людской славы, как бесполезный труд, исправляется здравым помыслом, а предположенное ради самого добра, от привзошедшей любочестивой мысли, не следует более предпринятой цели, пресекается же целию противоположною и всецело к ней направляется. Так помыслы переходят от лучшего к худшему и от худшего к лучшему, иногда спасительно, а иногда пагубно изменяясь из одного в другой, к пользе по тщательности или к ненадлежащему по лености произволения.

Глава 6. Посему приступающим к деланию доброго Господь предлагает совет: Егда молишися, вниди в клеть твою, и затворив двери твоя, помолися Отцу твоему, Иже в тайне (Мф.6:6); и еще: Егда убо твориши милостыню, не воструби пред собою (Мф.6:2), повелевая избегать делаемого напоказ, как вредного. А Пророк, говоря, что собираяй мзды собра во влагалище дираво (Агг.1:6), показывает, что развращенною целию безумного славолюбия уничтожается труд, как в разорванном мешке, проходя в сердце, не огражденном скромным образом мыслей.

Ибо оно есть сокровище и отовсюду крепко устроенная твердыня, идеже ни червь, ни тля тлит, и идеже татие не подкопывают, ни крадут (Мф.6:20); под червем же разумеется рождающееся внутри самомнение и уничтожающее, что в людях есть доброго, а под татями - извне привходящие похвалы, и безрассудством, и кичливостию внезапно расхищающие драгоценности, собранные многим трудом добродетели. Как червь поедает вещество, из которого получил бытие, и тати, подкапывая стену, уносят тщательно накопленное, так помысел, подвигнутый добрыми делами к превозношению, уничтожает приобретенное, а похвалы людей всякого сброда подкапывают нетвердый образ мыслей и не допускают внутрь ничего хорошего, законно вносимого извне и отвергаемого отверстием ушей. Но никто да не будет столько преодолеваем страстию и усыпляем славолюбием, чтобы потерпеть совершенную утрату трудов своих, но да трезвится, даже когда и подкапывают, и убиет злоумышленных до нанесенного ими ущерба, поразив их во время самого подкапывания мысли, прежде нежели ясно воссияет солнце и мысль соделает действием.

Глава 7. Сие ясно повелевает Закон, говоря: "Аще же в подкопании обрящется тать, и язвен умрет, несть ему убийство: аще же взыдет солнце над ним (Исх.22:2-3), вменится убийство", давая сим знать, что пристрастие в помысле к худым мыслям находит себе извинение, как бы ночная мечта, потому что всякое увлечение внезапным нападением врагов поистине есть обман и имеет нужду в извинении, но за великою внимательностию грабящего и явным уразумением делающего вред справедливо следует уже наказание, потому что в этом есть падение сердца, произвольное согласие, а не невольный обычай неведения. Соглашающийся на дело явно худое справедливо делается подлежащим суду; по пристрастию уступив как бы пойманному при солнечном свете неприятелю и всеми силами не боровшись с явным врагом, чтобы при самом нападении вредных помыслов, когда начинается подкоп, были они поражены и в битве пали мертвыми. Ибо в таком случае жизнь его не была бы уже подвергаема браням, но исполнена [5] радости и он увеселялся бы, наслаждаясь тем, потерю чего незадолго пред сим готов был горячо оплакивать.

Таков был и Тот, Кто говорит: "Из самых уст звериных исторг я две голени, и обушие уха (ср.: Ам.3:12), прежде нежели было сие пожрано, приемля и присвояя Себе". Помысел ли вожделения запутался ногами в делах земных и препятствовал пока преуспеянию в лучшем, или слово могло посредством слуха растлить добрый нрав, как зверям, в отверстой пасти держащим похищенные члены, Пророк не дозволяет им делать вред, предупреждая гибель мощною рукою и трезвенностию останавливая приближающееся покушение.

Глава 8. Не меньшей находящегося в устах у зверя подвергается опасности и тот, кем начала обладать страсть. Он так же близок к тому, чтобы стать пленником, как и тот - быть пожранным, если, вскоре пробудившись, не избежит угрожающей гибели. Посему и опытные в искусстве пастырства Давид и Иаков, хвалясь многосведущею в оном осторожностию, говорят - один: я-де брал медведицу за гортань и сокрушал льва (см.: 1Цар.17:34-35), то есть поглощенное возвращал к жизни невредимым, а другой: Звероядины не принесох к тебе: аз воздаях тебе от мене татбины денныя и татбины нощныя (ср.: Быт.31:39), то есть не дозволял, чтобы приходило что-либо в смертоносную деятельность неразумных и скотских пожеланий.

А если нечто не важное и не представляющее большей опасности парением ума было иногда похищаемо, например, сказано что-либо ненадлежащее или выслушано от сказавшего другого, то похищенное из дому немедленно я-де возвращал, за ошибку, допущенную по нерадению, вознаграждая усиленным старанием и сим исправлением делая, что то же самое вносимо было в список других доброт, чтобы тело всей добродетели было цело и невредимо, не имело недостатка или искажения ни в одной из частей, служащих к лепоте естественного его благообразия. Предпочтенный же в лике Апостолов и всегда шествовавший впереди их Петр, уловлявший мрежами рыб и сетями благодати людей, показывает и зверя, и неистовство, с каким он пожирает, говоря: Супостат ваш диавол, яко лев рыкая, ходит, иский кого поглотити (1Пет.5:8).

Глава 9. В точности дознаем, что иной сперва по лености бывает в устах льва и может как быть поглощенным, так и выйти из уст, но сам делается виною того или другого, вознерадев или приложив о себе старание, силою воли избирая что хочет, произвольно делается принадлежащим к части спасаемых или погибающих. Посему-то, конечно, и великий Павел, ясно рассмотрев помышления врага и не не зная его ухищрений на погибель обольщаемых им людей простодушных, повелевает того, кто по великому упадку духа в устах уже у льва, извлекать ободрением и многим утешением, говоря: Да не како многою скорбию пожерт будет таковый (2Кор.2:7), когда близок к тому, чтобы выйти из оной, если восприимет смелость, вразумленный внушениями ободряющих унылый дух его, - и чтобы поглощенным быть, если, оставленный без попечения о нем, отчается в самом себе.

Итак, поелику путь, ведущий в Царство, имеет столько затруднений, будучи узок и с обеих сторон окружен стремнинами, то какая нужда, обременив себя кучами денег или заслушавшись тех, которые хвалят или порицают, покушаться так идти путем сим, как идти невозможно? Заботы о вещественном, рассевая, сильно влекут долу, и внимательность к славе или бесчестию и здесь и там легким делает падение, так как всякое парение представляет удобные случаи к поползновению, когда глаз не имеет досуга там, где безопасность требует великой заботливости, и притом самой трезвенной. Ибо и в таком случае шествие едва проходит без падений, представляя много затруднений, по причине узкого пути по стремнинам. И если, по Господню слову, узок и тесен путь, вводяй в живот (Мф.7:14), то шествующему оным, без сомнения, надлежит быть осторожным и бодрственным, не обременять себя тяжестию, не изнемогать во время шествия и не озираться небоязненно туда и сюда, потому что с обеих сторон великая и крайне страшная опасность и малейшее уклонение может на погибель низринуть в зияющую пропасть.

Глава 10. Посему и Господь, и Павел то предписывают нестяжательность, говоря: Не стяжите злата, ни сребра, ни меди при поясех ваших (Мф.10:9); и: Не пецытеся убо на утрей (Мф.6:34); и: Имеюще же пищу и одеяние, сими доволни будем (1Тим.6:8); и: Никтоже (бо) воин бывая обязуется куплями житейскими (2Тим.2:4), - то советуют не предаваться славолюбию, говоря: Егда же поститеся, не будите якоже лицемери сетующе: помрачают бо лица своя, яко да явятся человеком постящеся (Мф.6:16); и: Егда молитеся, ие будите якоже лицемери, яко любят в стогнах путий стояще молитися, яко да явятся человеком (Мф.6:5); и: Задняя убо забывая, в предняя же простираяся (Флп.3:13).

Кто так расположен, тот не столько превозносится тем, в чем преуспел, сколько смиряется тем, чего не достает к предположенному, прилагая попечение, чтобы довершить неоконченное, и не обращаясь к тому, что окончено, потому что как сделанное нередко надмевает легкомысленных до безрассудства, так требующее делания смиряет мысль неизвестностию, будет ли приведено к концу, и, прежде нежели совершено, причиняет печаль. Посему и Господь, восшедших на высоту добродетели предохраняя от поползновения к самомнению, говорит: Егда сотворите вся повеленная вам, тогда глаголите, яко раби неключими есмы: яко, еже должни бехом сотворити, сотворихом (Лк.17:10). Хотя не препятствует радоваться, что долг исполнен, однако же не дозволяет думать о себе высоко. Ибо говорит, что отдан долг, а не произвольный дар и заплатившему, что принадлежит [6] Христу, неприлично превозноситься как благодетелю, величаясь тем, что с признательностию отдал, что от непризнательного потребовалось бы с истязанием.

Глава 11. Апостол не только повелевает предавать забвению задняя, зная, что памятование о сем легкомысленных вовлекает [7] в высокомерие, но велит тщательно оберегаться нападений с той и с другой стороны, когда говорит: Оружии правды десными и шуими, славою и безчестием, гаждением и благохвалением: яко лестцы, и истинни (2Кор.6:7-8). Ибо поспешающему к совершенству не менее надмевающих похвал вредят и порицания, уничижая его образ мыслей и расслабляя усердие унылостию и печалию. Почему надлежит, согласно с намерением, поспешать к почести вышняго звания (Флп.3:14), и поспешать с достоинством а вместе без парения мыслей.

Ибо если поступать по словам сказавшего: Тако тецыте, да постигнете (1Кор.9:24), то сие приуготовляет хотя к позднему достижению конца в том, о чем прилагается старание, потому что пространство велико и, чтобы достигнуть конца, нужны скорее крылья, нежели ноги. Так сказал убедившийся в этом: Кто даст ми криле яко голубине? и полещу, и почию (Пс.54:7). Советуется же трезвенно здесь и там избегать сетей, потому что враги протягивают ужы ногам (ср.: Пс.139:5), стараясь хорошо текущих уловить справа и слева распростертыми силками, поставив в одном месте славу и доброе имя, а в другом - бесчестие, бесславие и презрение света, чтобы по уготовлении с той и другой стороны каких бы то ни было козней, если возьмет силу одна, - или заставить человека совершенно пасть, или хотя задержать его ненадолго в течении и тем воспрепятствовать на время преуспеянию в добре и не допустить до совершенства, о каком он старался.

Но почему и ложные клеветы столько опечаливают помышление? Или почему возвышающее до чуда веселит его и надмевает до истощения сил?

Глава 12. Если бы утвержденное по здешнему приговору подтверждалось и нелицеприятным Судиею, то хорошо было бы нравиться людям; иной, здешнюю славу приводя во свидетельство к удостоверению в будущем, постарался бы доказать о себе, что не подлежит он ответственности, так как доказано это у здешних судей.

Если же недействительными останутся видимость, одобрение, слава по произносимому о них приговору в настоящей жизни, предстанут обнаженные образы того, что нами сделано и помышлено, соделаются ясными обличениями худых и одобрительных мыслей и поступков и будут судимы не по тому, какими казались многим, но по тому, каковы в самой действительности, то подлинно напрасное и суетное предприятие - желать о том, каковы наши дела, уверить тех, чье удостоверение нимало не поможет нам на Горнем Суде, который взирает на действительное, не поддерживает мнимого, знает происходящее, не согласен на защиту пытающихся убедительно доказать, что ложь есть истина, и силою ухищренных слов мнению слушателей дающих такое направление, какое им угодно, между тем как разны дела сами в себе, и какой-либо иной обманчивый призрак имеет видимость, причем представляемое ныне взору преобразуется так, что представлявшееся вчера явственным ныне делается скрытным и не таким уже оглашается, по новым в похвалу или порицание отзывам толпы, для которой, без сомнения, составляет удовольствие и наслаждение с любопытством доведываться о чужих делах, при удобном случае толковать о сем друг с другом и которая всегда неполезное сие занятие вменяет себе в дело, потому что праздное время не всеми употребляется на должное.

Глава 13. Но как троякое есть поведение жизни - нестяжательность высшая, средняя и овеществившаяся, многостяжательная (сначала было оно одно, и Создателем узаконенное, и всеми равно принятое, не обремененное заботами и совершенно не привязанное к вещественному; и оное-то впоследствии рассекла на сии различные поведения человеческая воля, разно разделившаяся, смотря по тому, к чему возымела наклонность), то необходимо описать отличительное свойство каждого из сих поведений, показать, какая польза или какой вред последуют от сего избравшим для себя то или другое поведение и какие преимущества им принадлежат и даются узаконившим вначале одно поведение в жизни. Ибо оно, без сомнения, предпочтительнейшим других будет признано и крайне неблагодарными, потому что истина принудит их со стыдом признать достоинство, хотя делами своими выражают они противное, будучи уловлены обольстительностию приятного и не по рассудку делая выбор полезного.

Посему какая жизнь предписана была первозданному? Сказано: "Снеси траву сельную (см.: Быт.1:29)". Да не представит кто-либо против сего убедительными кажущихся ныне рассуждений, спрашивая: "Животному разумному прилично ли было пропитание по видимому скотское?" Ибо входить в пытливое о сем исследование препятствует достоинство Повелевшего. Но может быть, пропитание сие было более полезно для человека и гораздо пригоднее к сохранению в созданных по образу Божию желаемой утонченности, при крайней изнеженности обременяющей мыслительную силу, омрачающей прозорливость и трезвенность рассудка. А что так было прежде, если взойдем в рассмотрение, основательно ли представляющееся нам, то доказательством служит и попечительность Сотворшего, Который имеет в виду всегда пользу сотворенного и самые уклонения наши к худшему по снисхождению направляет к полезному.

Ибо по преступлении и преслушании гордеца, как отверженного, не оставить без попечения о нем, но новым способом исправить первую погрешность, а потомкам, с неистовством впоследствии устремившимся к идолослужению, дозволить жертвоприношения, и по временам для каждого делать те и другие постановления, и неблаговременные их стремления обращать к должному, подобно тому, кто пагубные пожелания своевольных больных умудряется направлять к их спасению, - есть дело высочайшего Промысла, снисходящего к немощи находящихся под Его смотрением и дозволяющего все то, что настоящая сила в состоянии сделать пока на пользу.

Глава 14. Посему в самом начале, когда человеку невыносимо было пресыщение чрезвычайною честию и восторгался он непрекращающимся оным веселием, Сам Бог, по Своему благоизволению, приходил к нему для ежедневного собеседования, как к имевшему нужду в занятии при недостатке того, что могло бы наполнить для него праздное время. Дозволил же ему Бог свободное наслаждение всяким плодом райских растений, повелев воздерживаться только от одного не потому, что вкушение было ненавистно, но чтобы приобучить человека к благопокорности, между тем как не было другого вещества, пригодного для сего законоположения. Приобучить же к сему требовалось, чтобы имеющий власть над всеми прочими животными знал, что и сам он подлежит Закону и имеет заповедь как очевидный знак подчинения своего Давшему оную. Да и изринув его из первоначального состояния наслаждения, не соответственного утратившим в нем вкус, не оставил Бог без Своего о нем попечения, как непокорного, и преступившего заповедь не лишил вовсе Своей помощи, но снова узаконяет для него другой образ жизни, сообразный с его состоянием, не воспользовавшемуся покоем, как было бы должно, повелев добывать пищу работою и трудом, потому что не умел постоянно пребывать в служении Богу и в собеседовании с Ним, имея свободное время и оставаясь праздным от телесных трудов.

Бог облекает его и в кожаные ризы (ср.: Быт.3:21), как прикрывая наготу, которая тогда только (а не прежде, когда человек был хранителем заповеди) оказалась исполненною стыда, так научая делом, хотя умолчал словом, какие должно употреблять одежды, а чрез сие удовлетворяющею нужде ризою сокращая нововведенную впоследствии роскошь одежд и не требующим нужды приготовлением сего одеяния предварительно осуждая водворяющуюся ныне суетность.

Глава 15. Посему какой же образ жизни приличен или полезен был человеку? Тот ли, который предписан ему в Законоположении? Или тот, на который осужден, когда презрел заповедь? Тот ли, когда мог пользоваться и наслаждаться созерцанием в раю и употреблением различных растений? Или тот, когда, обременяемый трудами земледелания, в поте лица вкушал пищу? Тот ли, когда человек беззаботно брал плоды, какие хотел, и всюду пожинал рукою приятное, для потребного только в снедь утруждая себя, лишь протянув ее, не стоившее труда угощение предлагая пожеланию, удовлетворяя его, по мере хотения, теми яствами, какие возбуждали вожделение, и утоляя пищею, какую приготовила сама природа? Или тот, когда взял он в руки лопату, заступ, серп и плугом бороздит ту землю, которая незадолго до того сама собою произращала нужное, сеет, поливает, жнет, переносит снопы, молотит, растирает, веянием очищает уродившееся и после того, приготовляя из сего пищу, посредством жерновов приводит в движение зерно, мелет, смешивает муку с водою, печет на огне и таким образом добывает многотрудный хлеб?

Тот ли, когда слышал приязненные Божий словеса и при помощи слуха увеселял душу неизреченными глаголами? Или тот, когда уши его огласились беспокойными звуками мычания, блеяния и рева? Одно служит отличительным знаком нестяжательности, а другое - обильной всем жизни. Одно предписывается Божественными Законами, а другое делается по человеческим пожеланиям. Одно держится надеждою на Бога и всегда имеет от Бога подаваемое довольство, а другое устремляется к суете, колеблется и угрожает великою опасностию и весьма близко к неудаче.

Глава 16. Свидетель сему опыт и то, в чем ежедневно удостоверяется чувство, а именно что и казавшееся верным обманывало часто надежду, но никогда не оставляла без помощи попечительность Всеблагого. Ибо кому неизвестны утраты, сопровождающие земледелие? Кто не знает, сколько невзгод постигает плоды? Часто дожди, питающие их, причиняют также и вред; веяния неблагоприятных ветров или охлаждают, или опаляют сверх меры и тем губят их; сильный град побивает образовавшийся колос и зрелую уже жатву; от неумеренного дождя составившиеся потоки уносят и делают негодным собранный или приготовленный к молотьбе урожай. Саранча, ржа, гусеница и многие другие насекомые умеют причинять великий вред. Не буду говорить о тле, зарождающейся в зерне в самых житницах и обращающей в ничто все тяжкие труды земледелия.

Кто же опять не научен временем, как все безопасно под Божиим Промыслом, как богочестивым без их труда подает Он, когда нужно, потребную пищу, между тем как богатые, употребив все средства к обилию яств, изнемогают от недостатка, как возложившим упование на Промысл, откуда угодно Ему, чудно устрояет Он готовую трапезу, иногда подавая из невозделанных облаков несеяный хлеб - манну в пустыне, иногда же изводя от моря перепелов и в другой раз из сухого камня источая жаждущим обильную воду, чтобы удовлетворить настоятельной потребности в том и другом питании, и сухом и влажном, и чтобы различными снедями поддержать пожелание пищи, обыкновенно ослабляемое единообразием питания!

Глава 17. Кто настроил воронов во время голода дважды в день приносить пищу Илии? Кто соделал, что горсти муки, умножающейся в водоносе, было достаточно на столько времени? Как Елисей десятью хлебами насытил сто мужей, свидетелями насыщения употребив остатки? Или как еще варение в котле, горькое от ядовитой травы, изменил в удобоснедное, чтобы удовлетворить тем потребности имевших тогда нужду в пище? У одних не было вола, ни земли для возделывания, ни прочих земледельческих орудий: и почему же всегда без недостатка выполнялась телесная потребность?

У других всегда есть все потребное к возделыванию земли и не оставляется в нерадении ничто из привносимого к произращению плодов человеческим старанием: и почему же остаются нуждающимися во многом всеми силами ухаживающие за посеянным и вовсе не получающие плодов от труда своего? Потому что исполнение надежды на Бога несомненно, а конец человеческого упования лжив; оно полагается на представляющееся основательным и справедливо обманывается в ожидании, необычайное признавая невозможным, а обычное признавая твердым, впоследствии же уверяясь опытом, что сомнительный, и возможный и невозможный [8], успех имеет все, что кажется зависящим от нашей тщательности, несомненно же и необходимо обращается в пользу все, что приходит от Божией благодати, потому что токи Приснотекущего Источника - Промысла - обильны и неистощимы. Прекрасно изрек Господь, а согласно с Ним говорит и песнописец Давид. И Господь сказал: Достоин бо есть делатель пищи своея (Мф.10:10). Давид же говорит: Богатии обнищаша и взалкаша: взыскающии же Господа не лишатся всякаго блага (Пс.33:11).

А сим дают видеть, что посвящающие все время на служение Богу имеют готовое подаяние пищи как награду прежде награды высочайшей, прилично соответствующую пока делу и должную на служение телу. Ибо одна награда, соразмерная труду, сохраняется для души в будущем, а другая уделяется в пищу животной нашей части, которая содействует самой добродетели и споспешествует в богочестии, действительно уподобляясь животному подъяремному, несущему на себе тяжесть дела и имеющему нужду в попечении о нем, чтобы доставало у него сил на служение, пока под ярмом работает ту работу, на какую определено Создавшим.

Глава 18. Таковы преимущества первоначальной нестяжательности. Таковы залоги неразвлекаемой жизни. Таково поведение, приличествующее живому разумному существу, - проводить время в служении Богу и должное получать, как из сокровищницы, от Божия Промысла; надеяться на Божию попечительность, во всем пользоваться ее вспомоществованием, презирать земное и землю иметь данницею, приносящею блага свои для соразмерного наслаждения, ничего в мире не приобретать в собственность, а когда должно, со властию употреблять в дело мирские блага, искренно служить Создавшему и на нужды произвольною данью облагать тварь; здесь быть пресельником, а жилище избрать там, где действительно постоянное наше жительство; ничего пребывающего здесь не почитать важным, в великое же ставить то, что имеет отношение к будущему жребию.

Сию жизнь предписал Создатель человеку вначале, и сею жизнию, повинуясь Ему, жили все святые. Не было у них даже и малой какой-либо меры земли, приобретенной в собственность, и со всей земли собирали они дань, как владыки, получая от нее все необходимое, где что случалось найти. Не были они знамениты у людей по богатству и владениям, но достоинством добродетели и у зверей вынуждали к себе уважение. Не было у них рабов для прислуги, истощающей все искусство - как изнежить тело, но в необходимой нужде услуживали им целые части творения. Не было у них в услужении вьючных животных для перенесения движимого имущества, но переносили сие вороны, еще скорее выполняя потребности их.

Глава 19. Чистотою жизни старались они сделаться друзьями Христу и с дерзновением распоряжались тварями Друга, как хотели, приказывали небу доставить пищу нуждающимся, и по сему повелению приносило им манну; в другое время, для вразумления неблагодарных, заключали небо, и оно три года и шесть месяцев удерживало стремящийся обыкновенно книзу [9] дождь, ради повелевших нося с продолжением времени постепенно собравшееся бремя в чреватой бездне. Однажды и огонь одождило небо [10], получив повеление сжечь нескольких нечестивых, а в другой раз, метко ударяя, как из пращи метало град в других беззаконников и многим из них нанесло смерть, наученное сему мановением оных праведников. Повелели они земле разверзнуть великую пропасть и вместе с кущами и многочисленным стадом скота низвели мятежных в подземные бездны. Глубину морскую соделали твердым удобошественным путем и безводную землю наводнили для обильного пользования бывшею прежде в редкость водою. Переходили реки немокренною ногою, расхаживали в огненной печи и от огня не познали вреда, как с холодною водою, борясь телами с пламенем и удоборазрушимым препобедив разрушительное.

Предаваемы были на сведение ярости зверей и не испытывали их свирепости, - как укрощающими чарами, приводя их в кротость молитвою. Непроницаемую тьму озаряли столпом огненным, умеряли полуденный зной для путешествующих, приосенив облаком чистое небо, горькую воду, бывшую причиною бесплодия земли, делали иною, и удобопиемою для жаждущих, и годною к произращению плодов для получивших в удел страну ту. Бесплодным давали в дар рождение чад и, когда умирали рожденные ими, возвращали им детей живыми. Противостояли мучителям, окруженным великим множеством телохранителей, посмевались рядам ополчившихся, обращали в бегство вооруженные полчища врагов, хитро приготовленные засады злокозненных миновали, ничего не потерпев. Спасались из узилищ в отверстые для них невидимою силою двери, освобождались от уз по чудесном разрешении связующих их оков; угрозы убийством князей и ярость неистовой толпы всегда проходили для них безбедно, и вовсе не изведывали они никогда на опыте никакого вреда.

Глава 20. Все это, и еще большее сего, совершалось с оными праведными, потому что, освободившись от многосложных мирских забот, не преставали, ничем не развлекаясь, служить Богу и дерзновением своим пред Богом соделались столько досточтимыми для всякой твари, что могли повелевать ей. История Писания указывает, кто такие были они, и на своем месте делает известными имена из описания деяний, каждым чудом давая о каждом знать желающим приобрести сие сведение.

Теперь продолжительно, и вместе напрасно, было бы перечислять их, как уже известных из слова Божия даже и не весьма ревностным читателям Божественного Писания, но в изучении этом находящим наслаждение, а может быть, и средство к удалению от себя печальных мыслей. Ибо для тех, которые заботливо трудятся над делом, чтение бывает полезно и для умозрения, как занимая ум известными мыслями, то теми, то другими речениями руководя его к уразумению встречающегося, что всегда непосредственно следует за печалию о прошедшем и поддерживает оную, пока не выходит из мысли возбудившее сие, так обогащая любомудрием ежедневно преуспевающую душу и законно ведя ее к той же цели, к которой она стремится.

Глава 21. Но знаете нестяжателей и Нового Завета, Предтечу Христова Иоанна и весь в совокупности лик Апостолов, от которых получила начало монашеская жизнь; знаете, что Предтеча произвольно избрал для жительства пустыню, употребляя в пищу акриды и дикий мед и нося одежду, сделанную из верблюжьей шерсти; Апостолы же, повинуясь Господню совету, довольствовались одним хитоном и пищею, какую где при времени находили, вовсе, как были научены этому, не имея у себя ничего, даже что особенно для многого нужно путникам: ни жезла, ни сумы, чтобы, подав как ни есть мысль, будто бы полагаются на них, не ослабить надежды на Бога тем, что, уповая на видимое [11], ни во что вменили Силу, содействующую невидимо, которая не препятствует промыслительной Своей благодати участвовать в том, что согласно с разумом и возможно, но хочет показывать оную обнаженною от всякого покрова и одинаково уделяемою на то, что справедливо и истинно, и при сем человеческую деятельность обращает на Себя и не позволяет увлекаться мыслию, будто бы к ограждению домостроительствуемого Ею содействуют Ей люди.

Но, говоря, что святые непрестанно заняты Божеством, не отверзаем мы двери праздности, как Аделфий Месопотамский и Александр, недавно смутивший царственный Константинополь, мнимое пребывание всегда в молитве обратили в прикрытие лености к делу и юным детям и мужам, находящимся еще в крепости телесных сил, обязанным изнурять оную многими трудами, узаконили, оставаясь в покое, ничего не делать, чем возбуждают в них страсти и помыслу дают волю доставлять им пищу, пока мнимая молитва, не будучи тем, чем называется, вовсе не погибнет.

Глава 22. Тревожное же воспоминание о плотских пожеланиях не только не попускает собеседовать с Богом, но даже ум, по видимому молящийся, оскверняет мечтами гнусных помышлений. Хорошо пребывать непрестанно в молитве и ум упражнять в собеседовании с Богом, но в такой мере, чтобы время мира не сделать временем брани и превышающею меру продолжительностию времени не дать в себя доступа враждебным страстям, которые имеют обычай нелепым понятиям отдавать в плен помыслы, как бы извлекая их из священного убежища молитвы и самовластно приводя к плотскому мудрованию тех, которые касаются уже помыслами всего, что мудрование сие возобладав принуждает говорить.

Посему кто из благомыслящих назовет молитвою сию борьбу взаимно противных и препирающихся помыслов, когда один противополагает другому, что ему кажется верным, а другой усиливается убедить в том, чего ему хочется, и каждый до явной победы противостоит другому, впрочем, не в рукопашном бою или отважной схватке (о, если бы так еще было! Ибо хорошо стоять и бороться с тем, что тревожит, и не давать себя влечь без противоречия, подобно невольникам)? Часто, отвлекаясь от слов молитвы, следуем за уводящими нас помыслами, не отрекаясь от них и не огорчаясь ими, что было бы признаком несогласия воли с внушающими недолжное. Хотя наружность показывает молитвенный вид, ибо, преклонив колена, смотрящим на нас кажемся молящимися, но мыслию представляем что-либо приятное, благосклонно разговариваем с друзьями, с гневом злословим врагов, пируем с гостями, строим дома родственникам, садим дерева, путешествуем, занимаемся торговлею, насильно бываем привлекаемы в священный сан, с великою осмотрительностию устрояем дела порученных нам церквей и большую часть всего этого перебираем в мыслях, на все, что ни подскажет помысел, соглашаясь так, как угодно страсти расположить к этому сердце наше.

Глава 23. Молитва же требует не сего, а чтобы ум был чист от всякого подобного помышления, не допускал до себя ничего, кроме предположенного, хотя бы то было и весьма досточестное, и не принимал ощущений чего-либо земного, но, как вдохновенный Богом и отрешившийся от обычного и любезного телу, благоговейно совершал собеседование там, где и предполагал занять себя.

И занятие сие пусть имеет такую меру, при какой упражнением снисканный навык может каждого приуготовить к тому, чтобы пребывать в занятии сем не развлекаясь. Посему да не вводят в обольщение простодушных, неопытных в деле молитвы и подвижничества и представлением важнейшего дела да не заставляют удерживаться от дела менее важного. Ибо у них главным образом, как видно, цель та, чтобы, не трудя своих рук, есть приготовленное другими, под досточестным предлогом занятия молитвою благовидно собирать нужное к упитанию тела, а не та, чтобы жить, как требует польза души и тела. Ибо, кто делит время на дело и на молитву, по удобству для того и другого, тот тело укрощает трудом и беспорядочные его стремления доводит до умеренности, а душу, трудящуюся вместе с телом и желающую покоя, к молитве, как делу более легкому, приводит уже готовою и цветущею силами, потому что душа чувствует облегчение, переменяя самое дело и переходя от одного к другому, между тем как теряет охоту к делу, долго занимаясь одним, обременяясь однообразием, рада же бывает разнообразию работы, как бы слагая с себя труд, который по видимому прекращает, и с новыми силами приступает к будущему труду как начинающая только.

Глава 24. А кто любит леность, тот праздностию питает страсти и пожеланиям дает время свободно устремляться к тому, к чему свойственно им, особенно же во время молитвы, когда ум бывает всецело обращен к тому, что беспокоит его, то самое перебирая в помыслах, что вселившаяся страсть, возбуждая постыдные мысли, внушает вместо того, чтобы собеседовать с Богом и просить у Него полезного, так что и слова молитвенные сближает с понятиями порочными или нечистыми или с понятиями о том, к чему склонна страсть, овладевшая сердцем и сообщившая ему собственные свои качества.

И Павел, зная, что так бывает с подобными людьми, с ревностию нападает на праздность, в порядке представляя порождаемые ею худые следствия. Ибо говорит: Повелеваем же вам, братие, и молим о имени Господа нашего Иисуса Христа, отлучатися вам от всякаго брата безчинно ходяща, а не по преданию, еже прията от нас: сами бо весте, како лепо есть (вам) подобитися нам: яко не безчинновахом у вас, ниже туне хлеб ядохом у кого, но в труде и подвизе нощь и день делающе, да не отягчим ни когоже от вас: не яко не имамы власти, но да себе образ дамы вам, во еже уподобитися нам. Ибо егда бехом у вас, сие завещавахом вам, яко аще кто не хощет делати, ниже да яст. Слышим бо некия безчинно ходящыя у вас, ничтоже делающыя, но лукавно обходящыя: таковым запрещаем и молим о Господе нашем Иисусе Христе, да с безмолвием делающе, свой хлеб ядят (2Сол.3:6-12).

Глава 25. Апостол многими указаниями усиливает строгость своего выговора. Ибо тем, что праздность назвал бесчинием, присовокупил к сему: не делающий ниже да яст, себя представил в образец и пример трудящегося над делом день и ночь (укоряет же не их одних, но в лице их и других и здравым велит удаляться от них, как от одержимых губительною болезнию), - выразил он великое и нетерпеливое негодование. Да и действительно, праздность для многих служит причиною многого худого, бездействием как умножая обычные уже пороки, так научая тем, которые пока не были еще обычными. Она - нововводительница и имеет великую способность обучать новым порокам.

И прекрасно Павел, и в приведенных словах, и в других многих, изображает ее гнусность, умоляет избегать ее, гневается, скорбит, делает выговоры и употребляет все искусство [12], чтобы, как он выражается, бесчинных убедить с безмолвием делать дело и ко внешним ходить благообразно (ср.: 1Сол.4:11-12). Ибо знал, что дело есть якорь для мысли, дает ей безопасное направление. И если отовсюду приближаются бури и вихри, порывы ветров угрожают крушением, мысль стоит неуклонно, удерживаемая делом, как якорем, волнуемая несколько подъемлющимися ввысь помыслами, но не увлекаемая в опасность, потому что держащие ее узы крепче гонящих ее ветров.

Глава 26. Так под предлогом, что должно непрестанно пребывать в молитве, отказывающиеся от рукоделий не молятся, потому что мысль не может устремляться к вожделеваемому, не заносясь высоко, но, развлекаемые не в меру собственных сил многим таким, чем не следовало бы, упитывая тело, делают его надменным и неспособным к молитве тем самым, чем думают в праздности доставить душе свободу от забот, запутывая ее в лабиринте неисходных помыслов. Ибо тело, трудящееся над делом, удерживает при себе мысль, которая не меньше глаз должна наблюдать за тем, что делается, и содействовать телу для непогрешительности в действии, а покоящееся тело дает мысли свободу кружиться, потому что во время покоя возбуждаются страсти и при каждом похотливом воспоминании увлекают мысль и овладевают ею, как пленницей.

Глава 27. Поэтому если ум, когда наблюдает он за делом, делает производство оного совершенным, а когда не наблюдает, оказывается оно погрешительным и далеко отстоящим от того, чем быть надлежало, то может ли быть усильною и свободною от парения мыслей молитва, когда совершающий ее развлечен страстями и часто ниспадает из состояния, не говорю, совершенного исступления, но даже и внимательности к молитвенным словам? Ибо есть высшая молитва совершенных - некое восхищение ума, всецелое отрешение его от чувственного, когда неизглаголанными воздыханиями духа приближается он к Богу, Который видит расположение сердца, отверстое подобно исписанной книге и в безгласных образах выражающее волю свою. Так до третияго неба восхищен был Павел и не знал, аще в теле был он, аще ли вне тела (ср.: 2Кор.12:2).

Так в другое время, молясь во храме, он был в изступлении и чувством сердца (потому что телесный слух и другие чувства, по причине исступления, оставались в бездействии) слышал Господа, глаголюща: изыди отсюда скоро, зане не приимут свидетелства твоего, еже о Мне (Деян.22:18). Так Петр, взошедши на горницу помолитися, увидел видение плащаницы, в которой были все звери, скоты, гады земные и птицы небесные (см.: Деян.10:9-12), показывающие собою различие человеческих состояний. Так показанный Богом Иову ястреб стоял, распростер криле недвижимь, зря на юг (Иов.39:26), давая разуметь наружным видом внимательность молящегося, а именем - священный ум его.

Глава 28. Но после первой есть вторая молитва, когда произносятся слова, а ум с умилением следует за оными и знает, к Кому обращает прошение. Молитва же, прерываемая помыслами и соединяемая с телесными заботами, далека от состояния молящегося. Ибо если сам молящийся не слышит себя, туда и сюда уносясь мыслию и не зная, какие произносит он слова, то будет ли Божественный слух внимать тому, чего по рассеянности не мог внять и сам он? У говоривших: Вонми молению моему, внуши молитву мою (Пс.16:1) и: Да будут уши Твои внемлюще гласу моления моего (Пс.129:2) весь ум тщательно был собран там и не разливался, на что обыкновенно разливается и рассеивается не владеющая собою мысль нерадивых.

Глава 29. Такова была нестяжательность святых, как незадолго прежде сего было сказано, и столько доставляла им выгод, указанных в своем месте. Но много имеет полезного и средняя после оной нестяжательность, как сообразная с временем и нуждами тела. Ибо если и невозможно ей состязаться о первенстве и похвалиться равночестием с преимущественным образом жизни, то ей принадлежит вторая степень чести; и не уступит она место третьему и четвертому чину живущих нерадивее, ибо не в такой мере не достигает совершенства, в какой преимуществует пред другими различными родами жизни. Первые святые жили для одной души и для сотворившего ее Бога, ни во что ставя тело, почему и без попечения о нем при времени имели в благоприличии все потребное, не в житницы предварительно собираемое, но от Божией воли, как из сокровищницы, благовременно получаемое. Последовавшие же за ними святые, заботясь о необходимом утешении тела и промышляя о том, чтобы оставленная в небрежении животная наша часть не разрушилась против воли Сочетавшего ее с нами, в такой мере употребляли руки свои на дело, в какой, по неизбежной необходимости, требовалось услуживать телу; большую же часть времени проводили в попечении о душе, в молитвах, в чтениях и должных занятиях, имея в виду, как и должно было, преуспеяние в добрых делах.

Глава 30. Последние из сих, совершенно став плотию, всецело посвятили себя на служение земному кумиру: возделывают землю, откармливают скот, занимаются торговлею, упражняются во всяком промышленном искусстве, желая иметь уже не только достаточное для плотской жизни, но и то, что показывало бы их не меньшими пред отличающимися изобилием, чтобы и чрез это быть у всех на виду, и, как не приобрели себе славы житием в обществе, думают достигнуть знаменитости роскошью, и тем явно выставляют на позор свое безумие, предосудительное вменяя себе в похвалу и думая тем обратить на себя внимание и заслужить удивление, за что достойны они презрения и осмеяния.

Ибо как сообразное с каждым званием дает основательные поводы к одобрению, так не приличное званию, хотя в другом отношении оно и похвально, весьма предосудительно там, где оно не свойственно. Никто не хвалит мужа, убравшего волосы на голове золотом и драгоценными камнями; никто не одобряет женщину, одетую в плащ с пряжкою. То убранство, какое уделила каждому природа, будучи заменено новым, делается предлогом к осмеянию.

Глава 31. Посему к которым же ближе средние из сопредельных с ними по ту и другую сторону? Конечно, к тем, к которым более приближаются делом и о сродстве с которыми провозглашают тем, что стараются быть с ними близкими по жизни. Ибо по тому, что составляют средний чин между теми и другими, не склонны уже одинаково к обоим и хотя они позади предшествующих, но, непосредственно за ними следуя и юношескою стопою идя по следам их, столько отстоят от последующих за ними, сколько бегущие постепенно удаляются от идущих шагом или от остающихся на одном месте. Ибо какое общение у имеющих много вещественного с нестяжательными? Какое согласие у мудрствующих плотское с мудрствующими духовное? Какая общая часть у замешанных в житейские дела с служащими беспечально Богу?

Одни апостольски оставляют все, что приобрели, как бы ни было оно мало, - другие приобретают то, чего и не имели. Одни пребывают на безмолвии, внутренне прилагая попечение о скромности и честности, - другие ведут все роды борьбы, сражаясь за деньги и имущество. Одни законно препираются с духами злобы за Небесные блага - другие за блага земные нападают на других владеющих ими, а равно и сами терпят от них нападения. У одних все время тратится на попечение о спасении души - у других целой жизни, употребляемой на многообразные заботы о теле, едва бывает на то достаточно. Одни, живя беззаботно, и взирающих на них располагают к благодарению, а другие делаются для них виновниками хулы, не делая ничего такого, что было бы достойно обета.

Глава 32. Одним говорит Павел: Являетеся якоже светила в мире (Флп.2:15), сияя, конечно, славою жизни и став для видящих виновниками доброго соревнования, а другим сказано: Имя Мое вами хулится (Рим.2:24), то есть вами, поступающими противно званию и носящими на себе наружность, противоречащую делам. Почему справедливо одни заслуживают удивление, а другие оплевание; одних ублажают, а других оплакивают; одни по правде любимы, а другие не несправедливою ненавистию ненавидимы. И кто по всей справедливости не возлюбит всецело отрешившегося от внешних мятежей и избравшего жизнь беззаботную и безмолвную? Кто с удивлением не возлюбит человека, который отвращается от поводов к ссорам по общим владениям и, по занятию тем же искусством, при запустении в доме остерегается и сделать, и потерпеть что-либо, преступающее меру, не беспокоит других и сам не беспокоится, никого не обижает, не хочет обижать и сам не может быть обижен, ибо на первое по произволению не решается, хотя и мог бы, а последнее невозможно, потому что не имеет у себя ничего такого, в чем бы мог потерпеть обиду.

Глава 33. Какое же слово не возгнушается тем, кто говорит, что отрекся от житейского, - и предан его развлечениям? Хвалится, что презрел мир, - и до неистовства предан мирским делам? Обещается не обращать и внимания на земное -· а делами доказывает лживость обещания? Решился, как говорит, посмеваться тому, что у людей почитается великолепием, - и старается об этом больше других людей? Утверждает, что простился с суетою, - и не расстается с нею? Признает, что самоотвержение есть крест и смерть, - и не показывает в себе ни одного признака самоумерщвления? Исшел ты, человек, из Египта: что же после сего общего у тебя с плинфоделанием? Шествуешь пустынею, поспешая к земле обетования: для чего же медлишь, занимаясь суетными работами, став медлительным путником в дальнем странствовании? Великой тщательности требует предлежащий тебе путь - не блуждай по распутиям, чтобы не остаться не достигшим упокоения. Возложил ты руку на рукоять рала: для чего же обращаешься вспять, не соделавшись управленным в Царство Небесное? Позади себя оставил ты запаление пятиградия, для чего же озираешься, желая увидеть совершающееся там?

Глава 34. Взял ты крест - последуй за Христом, оставив все: отца, корабль, сети и орудия всякого искусства, а с ними и всякую родственную связь и память, потому что Христос, с Которым ты сочетался, желает быть любим более всего этого. С Ним ты умер, с Ним погребен в блаженном гробе бесстрастия: для чего же снова даешь место страстям, свойственным для людей еще живых, прилагая много забот о похотях плоти?

Немногого утешения требует тело - попекись о сем утешении, потому что до времени связан ты с телом, чтобы и его иметь содейственником в делании добродетели и чтобы не встретило препятствия преуспеяние души, желающей в короткое время приобрести все и едва сподобившейся немногого для нужд своих. А кто имеет радение о волах, ежедневно пересчитывает стада овец, непрестанно ухаживает за виноградниками, рощами, нивами и садами, так что и продолжения дня недостаточно ему для сих работ, тот - где и когда будет иметь время вспомнить о Боге? Когда ему заняться псалмопением? Когда помолиться? Какое время посвятить упражнению себя в нравственном, естественном и богословском умозрении?

А если и найдет возможность изредка делать это между многих дел, то как принесет он Владыке чистое моление, когда мысль его не отрешена от того, о чем имеет он много заботы и попечения? Как последует за движениями страстей, чтобы узнать вчерашнюю и сегодняшнюю разность в перемене на лучшее или худшее? Как отыщет соплетения помыслов, которые многообразно одни другими заменяются и самое наблюдение делают трудным?

Глава 35. Людям гнусного поведения предпочитаются честные, сребролюбцам - по видимому сострадательные и милостивые, злопамятным - обещающие исправить возбуждающее в них причины к печали, тщеславным и гордым - дающие обет совершенства добродетели; и вообще пред всеми порочными берут преимущество кажущиеся ведущими себя благоприлично и призраком привлекающего к себе любовь доброго поведения обольщающие неопытных в таком обмане, а впоследствии выдающие себя изменившимися в нечто противоположное, едва уже способными или и вовсе неспособными исправить обольщение, потому что ум, настроенный своими прежними умствованиями, хотя и чувствует заблуждение, но с трудом оставляет оное, увлекаясь более усладительностию приятного, нежели сколько старается он избегать вреда от того, что не полезно. А если сие так и столько потребно тщания, то останется ли уже удобное время сверх должных дел на дела пустые?

Или не примечаешь, как сокрушают тебя днем дела, а ночью памятование о них, самое время отдыха делая временем мучений? Ибо тогда память, приводя на мысль, кто нарушил межу, кто причинил вред плодам, кто преградил водотечи для орошения, кто потравил пастбище, кто делает или сделал другую какую-либо обиду, и о каждом, как он упорствует и спорит, приводит тем в неистовство, раздражительную силу души возбуждая к мщению, не дает же времени на сон и покой, а также и на молитву, которая требует великого повсюду безмолвия и долгого свободного времени, доставляющего отчасти и освобождение от всех попечений.

Глава 36. Ибо что говорит Павел? Хощу же вас безпечальных быти. И присовокупляет: Не оженивыйся печется о Господних, како угодити Господеви: а оженивыйся печется о мирских, како угодити жене (1Кор.7:32-33). Посему если невозможно служить Богу без печали, то почему не женятся и не берут на себя этого бремени не имеющие попечения о том, как угодить Господу? Ибо ничем не отличаются от женившихся, подобно им заботясь о мирском и не одинаковое с ними порицание заслуживая в этом, но делаясь достойными гораздо большего осуждения. Женившимся хотя несколько извинений уделил Екклезиаст, как принявшим на себя бремя суетных трудов, чтобы доставить хотя малое утешение в жизни детям, которых, может быть, постигнет преждевременное сиротство, и чтобы они, не имея у себя, может быть, и попечителей, и угнетаемые скудостию в необходимом, не терпели отовсюду всякой скорби, во всем притесняемые. А последних обвинил он в явном безумии, сказав: Есть един, и несть втораго, ни сына, ниже брата несть ему (Еккл.4:8). И кому он трудится на ветр? (Еккл.5:15). И весьма справедливо укоряет он такового, потому что, не имея наследников, желание приобретать для которых имеет еще, может быть, благовидное извинение, не пользуется покоем своим, как должно, чтобы время, утрачиваемое многими, сделать для себя полезным, употребив на приобретение благ душевных.

Ужели, слыша: Не пецытеся душею вашею, что ясте, или что пиете или во что облечетеся (Мф.6:25), колеблется он, по маловерию сомневаясь, будет ли или не будет потребное у служащего Богу? Почему не держится он сего правила: Имеюще же пищу и одеяние, сими доволни будем (1Тим.6:8) и тех трудов, какие пекущимися о мире сеются в дела плотские, не сеет на духовных нивах, чтобы пожать в них Вечную Жизнь? Напротив того, весь он предался земному, над земным мучится все время и всеми силами, употребляя на то весь досуг, какой имеет и какого потребует телесная потребность, если обратит внимание на необходимое для тела, а не разольется от роскоши в море удовольствий.

Глава 37. Ибо если, по слову Павлову, должни есмы не плоти, еже по плоти жити (Рим.8:12), то почему, служа ей чем-либо малым и яствами, какие случатся, отдавая должное, чтобы не тревожила, не живем для души духом, все делая для того, чему необходимо обязаны деланием, и притом единственным, не утрачивающимся вместе с уметами, разлагаемыми во чреве при пищеварении? Прекрасно, осуждая того, кто оставил возделывание души и прилагает великое попечение о земле, говорит Соломон: "Оставил пути виноградника своего, блуждает же по стезям нивы своей, ходит по безводным местам в пустыне, по земле протяженной в стране жаждущей, собирает руками бесплодие".

Ибо попечение о телесном сверх потребности действительно есть заблуждение и хождение не путем, которое заставляет скитаться по непроходимым пустыням и концом трудов имеет бесплодие, так как труды сии нимало не полезны для Жизни Будущей. И некто из Пророков, оплакивая это, громко взывает, говоря: Горе умножающему себе не сущая его и отягчающему узу свою тяжце (Авв.2:6), а сим подтверждает, что все не споспешествующее добродетели есть чуждое бремя для трудящегося о том, чтобы отвратить старание от суетного и обратить оное к полезному, чтобы делающий в труде имел свое приобретение, собираемое им на Небесах для продолжительного и нескончаемого наслаждения, и чтобы, когда у суетно трудившихся недостает потребного даже до капли холодной воды, тогда ему веселиться в обилии, с великим торжеством наслаждаясь благами, какие предпослал и принес с собою, быв разумным домостроителем трудов своих. Божественные Законы требуют, чтобы мы были образцами для других людей и неукоризненностию жизни указывали всем непреткновенный путь.

Посему каким образцом стали мы для них, паче их самих прилагая старание о суетном? Как будем для них и непреткновенными, больше их держась того, что научены пренебрегать и с чем по видимому сами соглашаемся, а таким образом полагая им преткновения и тысячи ежедневных соблазнов, ибо рассуждают они, что действительно вожделенно то, о чем мы прилагаем старание, и что соревнование об этом нисколько не вредит богочестию.

Глава 38. Худые дела почитаемых людьми более честными делаются достойными подражания [13] как для всех, так, особенно, для простодушных - без всякого их о том размышления. "Такие люди, - говорят они, - не отважились бы на это, если бы оно было, как другие думают, действительно худо". Посему великий Павел, когда, дав правила для добродетельной жизни и укоряя небрегущих о вреде, причиняемом простодушным, говорит: Аще бо кто видит тя, имуща разум, в требищи возлежаща, не совесть ли его немощна сущи созиждется идоложертвенная ясти? (1Кор.8:10), прекрасно одним сим обвинением не дозволяет равнодушия в каком бы то ни было деле и показывает, что делаемое людьми, которые почитаются лучше других знающими полезное, легко приводит к подражанию людей простых, которые признают это созиданием, а не разорением доброго. Сие и дал разуметь Апостол словом созиждется, то есть почтет преуспеянием и улучшением подражание тому, что видел.

Ибо, говоря: "Созидайте кийждо (1Сол.5:11) друг друга", дает закон о взаимной обязанности друг к другу: каждому, делая доброе, к деланию сего побуждать и другого, став для него примером к усовершению себя в частных обстоятельствах. Каких же жерновов оселских и каких пучин морских (ср.: Мф.18:6) в наказание свое достойны сделавшиеся таковыми виновниками таковых соблазнов для людей простодушных и тех, которые сами склонны более довольствоваться малым, поощряющие к многостяжательности своею ссорливостию и с ними, и с избирающими для себя явно бесполезное? Ибо сказано: Ревность мужа от подруга своего (Еккл.4:4), который в хорошем и в дурном одинаково хочет превзойти ближнего.

Ибо таковая ревность понуждает одерживать победу над состязающимся в каком бы то ни было деле, признавая не столько опасным несправедливо взять над кем-либо верх, сколько постыдным и укоризненным справедливо быть побежденным. Лучше же сказать, все знают это по опыту, что в рассуждении полезного спора не бывает и ревность слаба, а если кем, или ненамеренно, или с намерением, сделано что-либо бесполезное, то и ревность готова, и подражание неудержимо: всякий почитает для себя оправданием идти по следам предшествовавших и вину приписывает начавшим, а не уловленным их примером.

Глава 39. И на сие самое, может быть, указует один из Пророков, когда вопрошает древний народ и ответом их подтверждает истину вопроса [14], говоря: Аще мясо свято коснется ризы или варива, еда освятится? И отвещаша: ни. И рече: аще прикоснется оскверненый душею всякому сих, еда осквернится? И реша: осквернится (ср.: Агг.2:13-14). И сим ответом дал видеть, что зрители скорее отпечатлевают в себе образцы худого, нежели доброго, имеют более склонности подражать первым, нежели последним, худою привычкою научившись вредное предпочитать полезному. И как сии небрежные не убоялись страшных угроз за соблазняемых, неразумно уготовляя себе в будущем сугубое наказание и за то, что лучшему предпочли худшее, и за то, что стали для других поводом к деланию зла, великим пристрастием к суетному в наклонных к тому же воспламеняя ненасытимые пожелания к приобретению большего.

И некоторые из иудеев, хотя Закон не требовал нестяжательности, возлюбили ее произвольно и восхотели беспечально служить Богу, живя в кущах и воздерживаясь от всего, что могло отвлечь ум от лучшего, как говорили сами они спрашивавшим их и желавшим узнать этот новый образ жизни: Винограда и нивы и дома не бысть нам (Иер.35:9), ибо знали они, что попечение об этом препятствует упражнению в благочестии. Да и немалое число эллинских философов показали такую нестяжательность, что, наподобие псов, жили не под кровлей и пищу принимали, когда случалось и какую только могли найти: так казалось им, что и для пустого умозрения нужно иметь чистое разумение, не тревожа себя какими-либо заботами о житейских делах. И один из них, не имевший у себя ничего, кроме чаши, из которой принимал и пищу и питие, когда увидел, что дети пастухов подносят ко рту воду горстями, бросил чашу и сказал: "Узнал я, дети, что доныне было скрыто от меня, узнал совершенство нестяжательности" - и с благодарностию признался, что детям обязан он тем, чего философия не доставила к его совершенству. Так, может быть, у него было в намерении сложить с себя и тело, если бы это было возможно, а с ним совлечься и всякого житейского попечения и жить обнаженною от всего душою без плотских нечистот, посвятив себя превожделенной и ненасытимой любви к философии.

Глава 40. А мы, которые всегда слышим оглашающих нас о сем и Господа, и Апостолов, поелику доныне не усрамились их Божественных внушений и сами собою не подвиглись на добро, устыдимся, по крайней мере, сих язычников, своею нестяжательностию укоряющих нас в многостяжании, ибо укорять нас прилично тем, которыми должны мы быть уважаемы за досточестность жития. И мы, первенствуя пред ними в догматах, не должны быть вторыми по жизни, чтобы, ведя себя хуже эллинов, не побудить их к хуле имени Господня, на нас призванного, потому что дела наши чужды и противны тому, что повелено нам делать. Знаю, что сказанное поразительно для читателей, но только для тех, на которых не падает укоризна, а не для вас, к которым идет слово.

Ибо уверен я, что и сии обличения не уцеломудрят страждущих неисцельно и если к приведению их в чувство сказать нечто и еще более жесткое, то не исправятся они в своем недостатке, однажды навсегда отложив стыд и не краснея более, когда грешат, потому что и примером муравья, по слову премудрого Соломона, не пристыжен ленивый, чтобы двинуть ему руки и усрамиться предосудительной праздности.

Глава 41. Ибо трудно избавиться от страсти, которую долгое время питаем в себе, и оставить навык, усиленный [15] долговременною привычкою, если не употребит великого старания об исправлении худого нрава, кто держится оного, как связанный неразрешимыми узами (хотя и мог бы освободиться от того), так что иногда, как привязанный, необходимо увлекается назад, удерживаемый воспоминанием о том, где был прежде, и невольно возвращаемый часто к тому, от чего старается бежать. Ибо и ленивому громогласно взывает Соломон: Иди ко мравию, о, лениве, и поревнуй видев пути его (Притч.6:6). И давшим обет монашеской жизни, но опутанным еще житейскими потребностями говорит Господь: Воззрите на птицы небесныя, яко не сеют, ни жнут, ни собирают в житницы, и Отец ваш Небесный питает их (Мф.6:26).

И сии последние не оставили попечения о земле, как повелено им было, и первый не вынул рук из недра, изнурительную скудость предпочитая сытости, требующей кратковременного труда. Так преобладаемый привычным ему неудобопреклонен к необычному, любит лучше оставаться в том состоянии, в каком был (хотя сознает, что это неполезно), нежели перейти в состояние непривычное, хотя бы польза этого была явна и очевидна.

Глава 42. Но вы, други Христовы и попечительные хранители Христовых Законов, приносите Господу двойной динарий заповедей: к чему обязаны повелением, по произволению делаете к этому щедрое присовокупление, по свободе сердца простираетесь далее предписанного рабам для неотложного делания. Вы вступили в единое житие со Христом, на горе тайноводствованы догматами высокого любомудрия и делами доказываете несомненность преподанного вам. Вы следуете по стопам апостольским, работаете, чтобы не обременить кого-либо, но столько занимаетесь работою, чтобы времени, потребного на нужнейшее делание, не истратить на менее важное: прекрасно делите время на частную потребность тела и на великое попечение о душе. Ибо раздел этот поистине приличен правде: уделять не всем в равной мере, но каждому по достоинству; и служанке подавать должное соразмерно, а госпоже, как действительной владетельнице, которая должна пользоваться великою честию, предоставлять все. Вы мужественно и великодушно воинствуете со Христом, не обязуясь куплями житейскими для угождения воеводе (2Тим.2:4).

Вы законно подвизаетесь и, как умащенные, угладив себя нестяжательностию, не даетесь в руки сопротивникам, потому что не имеете у себя ничего, за что ухватив, причинили бы они вам вред [16] или низложили на поприще, овладев вами с помощию страсти любостяжательности, как египтянка, ухватившаяся за ризу Иосифа, чего не могла бы она сделать, если бы Иосиф был так обнажен, как борец, действительно готовый к подвигу. Но и в этом случае, хотя взялась за ризу, не достигла она желаемого, потому что борец совлек с себя то, за что удерживаемый привлекаем был насильно, и после опыта дознал, что живущему вместе со страстями должно с самого начала быть обнаженным и борющемуся с ними первоначально вступать в борьбу таким, каким бежал он впоследствии, то есть отрешившимся от заботы и попечения о всем чувственном, ибо ими побеждаются намеревающиеся противиться страстям и лишаемые бодрости печалию, привязанные к деньгам и имуществам и неудовольствиями, какие встречаются при сем, пользующиеся не как должно.

Глава 43. Но вы свободны от таковых уз, подобно упоминаемому у Иова дикому ослу, пущенному в пустыню, который смеется многу народу, стужания же данническаго (Иов.39:7) не слышит. Вы избавлены и от заботы об имуществе и от докуки собирателей дани, ничтоже имуще в обладании и вся содержаще (2Кор.6:10) во власти. Вы, по слову Господню, не имеете у себя и другой ризы (см.: Мф.10:10), а облеклись во Христа, Который не допускает до вас никакого извне происходящего вреда.

Вы по нужде тела ходите по земле, а мыслию живете на Небе. Вы усердно поспешаете к почести звания и со скоростию птиц совершаете течение благочестия. Всю тяжесть мирской попечительности стряхнули вы с душевных рамен, проворно перескочили чрез соблазны, препятствующие преуспеянию, и тот образ жизни, какой наследовали от предшественников, если изменили, то на более ревностный (чтобы и вам, как трудившимся вместе с предшественниками, иметь некую похвалу за строгость жития), но не на беспечнейший. Вы как по добродетели признаетесь истинными чадами отцов, так и по различию дел не почитаетесь подложными.

Ибо немалое бесчестие потомкам, когда хвалятся родством с предками и не удостоверяют в этой близости нравами. Как черты лица и другие телесные признаки сходством своим показывают, кто чей сын или отец, так образ жизни дает видеть, кто чей ученик или знакомый, объясняя словом, кто учил умозрению, а делами - кто деятельности. Но к чему представляем в пример отношения перстные для тех, которые выше телесных примеров, желая весьма малым означить чрезвычайно великое, и одушевленные образы приравниваем к очертаниям, которых нельзя назвать и изображениями, потому что не уяснены они красками? Вы ученики Христовы и сыны Вечного Отца. Ибо так Господь называет вас братьями, говоря: Иже бо аще сотворит волю Отца Моего, Иже есть на Небесех, той брат Мой, и сестра, и мати есть (Мф.12:50), именует и сынами Отца Своего, когда говорит: Не пецытеся, что ясте, или что пиете: весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех (Мф.6:25,32).

И как составляется родство сие и совершается присвоение, научает Господь, подавая способы желающим достигнуть оного благородства и решающимся из рабства перейти в сыноположение, когда сказует: Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29); и еще: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш Небесный (ср.: Лк.6:36); и: "Будьте благоутробны, как Отец ваш, и во всем будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф.5:48)".

Глава 44. Посему, так как для уподобления предлагается естество Божие, какая необходимость смотреть на человеческие усилия и любопытствовать, кто, как и сколько преуспел в добре и как другие, будучи уловлены мирскими приятностями, погрязают в суетных развлечениях, а не то одно иметь в виду, как можно во всем уподобляться Богу и как пребывать в оном совершенстве, какими трудами возвратить первобытное достоинство природы, соделавшись свыше данным отпечатком первообразного лика и упражнением в добродетели приобретенный навык соделав, как природу, недоступным изменению в противное? Поэтому какого времени достаточно нам будет для уподобления естеству Божию, какая сила послужит к тому, чтобы приуготовить образы Божия подобия? Как и когда будем всем тем, что есть Божие? Ибо, конечно, уподобление возможно, потому что заповедал сие Тот, Кто знает силу каждого.

Но едва и тот, кто начал с детства и во все возрасты до последней старости употреблял неослабное попечение, отпечатлеет в себе первообразную добродетель: какое же усилие потребно нерадевшему о сем в прошедшие годы? Какое нужно усердие, чтобы в короткое время успеть в том, в чем с трудом приобретается успех в продолжение целой жизни? Конечно, трудность дела не делает его невозможным и позднее начатие не предполагает, что совершение для начинающего сомнительно или безнадежно, потому что решимость воли для приведения к окончанию преднамеренного имеет и сокращенный путь, скорее совершая предположенное, когда ускоряется усердием, и дело, требующее продолжительного времени, оканчивает в несоразмерный ему срок. Ручающимися в этом свидетелями - делатели виноградника, которые пришли в одиннадцатый час, и сделали то же, что и палимые зноем от утра до вечера, и краткий срок не был для них препятствием к тому, чтобы сравняться с предварившими. Ибо такова нерадивость и такова попечительность. Первая при большей свободе совершает малое и недостойное внимания, а последняя и в короткое время успевает сделать великое, тщательностию оставляя позади медлительность нерадивых.

Глава 45. Для того и сотворены мы по образу Божию, чтобы сохранять черты оных свойств и отличным житием взирающим на нас представлять в себе ясные признаки богоподобия. "Я, - говорит Бог, - щедр и милостив, долготерпелив и многомилостив (ср.: Иоил.2:13) и соблюдаю правду". Такими красками описывается образ богоподобия; вот черты бесплотного лика; по оным познается душа как сродственная с Божеством, по любви к Нему ревнующая о полноте совершенной чистоты, но воспрещаемая в том узами, связующими ее с телом; впрочем, и при малом недостатке вопиющая, что желает не иметь ни в чем недостатка, на что и представляет ясное доказательство, в том, что пока достижимо для нее, давая видеть, как вожделеет недостижимого, и тем, что желает освободиться от естественных нужд, показывая, с каким вожделением и с каким желанием преуспевала она в возможном для нее: в благости, долготерпении, доброте и человеколюбии, тщательно приобретши все, чем отличается естество Божественное; и, где не было никакого препятствия, там охотно пользовалась властию и с великим удобством простиралась ко всему, до чего только могли довести данные ей силы.

Почему, как почтенная Божиим образом, по Давидову слову, малым чим умалена от Ангел (Пс.8:6), потому что, как сопряженная с перстным телом, хотя ненадолго принуждена бывает, по неизбежной потребности, тратить время на удовлетворение нужд телесных, однако же всегда и всецело желает заботиться о лучшем и там жить умозрением, где имеет чистое веселие, не возмущаемое памятованием чего-либо неприятного. Ибо, кто убегает народных мятежей и отказывается тревожить себя обременительными делами, уклоняется от сообщества с людьми легкомысленными и необстоятельными, а дома большую часть времени проводит безмолвно в молитвах и изучении словес Божиих, при редких же выходах из дома виден степенным, скромным, невозмутимым, сострадательным, братолюбивым, такого кто не назовет подлинно Божиим ревнителем, образом и подобием, озаряющим Божественными лучами Божией благости и осиявающим свое уподобление добродетелями, как бы привлекательными какими цветами?

Глава 46. Сей-то образ обновляя Господь и к сему уподоблению призывая учеников Своих, научая также, как чрез уподобление можно соделаться Богом, сказал, как упомянуто выше: Будите убо милосерди, якоже и Отец ваш Небесный милосерд есть (ср.: Лк.6:36), независтно обещая равночестие желающим возвыситься до таковой чести, потому что Божество действительно чисто от зависти, как и от всякой другой страсти, любит домогающихся одной с Ним славы. Поелику не умаляется общением оной с другими, то не имеет ненависти к соделывающимся по своей тщательности тем же, чем Оно есть по естеству, всегда пребывая непреложным и неизменяемым и желая, чтобы все пришли в непреложность, снискав ее навыком. Люди, имея и соответственную и несоответственную им честь, не без причины завидуют благоуспешности других, подозревая, что в том самом, чем славятся, будут превзойдены другими, и боясь успеха тех, которые из низкого состояния приближаются к равной чести с ними, чтобы не оказаться низшими их, завидуют им, справедливо, как думают, желая быть во всем всех лучшими и по славолюбию совершенно не терпя, чтобы кто-нибудь был выше их.

Но Бог, имея собственно Ему принадлежащую Славу, небоязненно сообщает ее всем, не терпя от этого ничего для Себя оскорбительного. Прилежное обучение никогда не берет преимущества над природою, хотя обращается в навык при многом упражнении, не лишает природу первенства, хотя по видимому отличается на втором месте, и собственное свое преуспеяние дает видеть, и не превозносится пред имеющим преимущество, удерживает за собою уступленную ему честь и не присвояет себе чести превосходящей. Так и Павел, последуя словам Господним, в тех же отличительных чертах представляя в каждом образ Божий, определяет оный неизменяемостию подобия.

Ибо говорит: Бывайте убо подражателе Богу (Еф.5:1) - и показывает способ, как преуспеть в этом, говоря: Бывайте же друг ко другу блази, милосерди, прощающе друг другу (Еф.4:32), аще кто на кого имать поречение: якоже и Христос простил есть нам (ср.: Кол.3:13); еще: Облецытеся убо якоже избраннии Божии, святи и возлюбленни, во утробы щедрот, благость, смиреномудрие, кротость (и) долготерпение (Кол.3:12). Так желает Апостол, чтобы украшались мы сими преимуществами, какими, как человеколюбивый, сияет Божий Образ (см.: Флп.2:6).

Глава 47. Вот отличительные черты Бога и человека ревнующего об уподоблении Богу: скромность, незлобие, негневливость, независтливость, благотворительность, сострадательность, непамятозлобие, добротолюбие, доброта, равночестие, соблюдение пользы других, общительность, попечительность, негорделивость - короче сказать, все, в чем обилие благости являет Бог, Который сияет солнце на злыя и благия и дождит па праведныя и неправедныя (ср.: Мф.5:45).

По сим чертам познается старающийся быть подражателем Богу, в благотворении пребывает он для всех равен, и для друзей, и для расположенных неприязненно: терпит ли зло, воздает за зло добром и обижающих пристыжает не только тем, что великодушно переносит дерзости, но и тем, что всякое добро, какое только может, оказывает им от полноты сердца. Ибо невозможно человеку от долгого пребывания во зле сделаться столько во всем чуждым и далеким от природы человеческой, чтобы не устыдиться того, кто за претерпенное им мог воздать равным и воспользовался своею силою на добро, и чтобы, не краснея за сделанные обиды, принимать от обиженного милости, как от одолженного, и не порицать себя по всей справедливости за злобу свою, и также не удивляться с полным убеждением любомудрию того, кто примером своим обязывает его оставить злобу и обратиться к познанному опытом добру, а к злоумышляющим против него самому, конечно, сделаться таковым же, каковым был к нему подвергавшийся его козням и благодеяниями злобу его побудивший к примирению.

И хотя Павлу достаточно было сего, чтобы благопокорных научить целомудренной жизни, однако же зная, что иные с трудом приводятся к тому, многими другими внушениями покушается он искусно отвлечь нас от суеты, приводя к соблюдению Закона похвальными именованиями: то говорит: Храм Божий есте (1Кор.3:16); то: Якоже чада света ходите (Еф.5:8); и еще: Достойне благовествованию Христову жителствуйте (Флп.1:27); и также: Телеса ваша удове Христовы суть (1Кор.6:15); в одном месте называет нас святыми и непорочными (ср.: Еф.1:4), а в другом неповинными и целыми чадами Божиими и непорочными (ср.: Флп.2:15), как об имеющемся в нас свидетельствуя о том, чего нет еще в нас и что должны мы приобрести, чтобы не обратились нам в укоризну ложные похвалы, но чтобы радоваться нам, когда именуют таковыми, каковы мы по делам, сознавая в совести, что это истинное свидетельство, а не осмеяние. Апостол вслед за сим, много заботясь и прилагая попечение о нашем преуспеянии, чтобы всеми мерами привести нас в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова (Еф.4:3), повсюду приводит в движение все способы, не оставляя ничего, к сему споспешествующего.

Глава 48. И во-первых, требует, чтобы мы умерли и распялись для мира, нимало не ощущая ни наслаждений, ни скорбей мирских, так как, по словам его, преходит бо образ мира сего (1Кор.7:31) и, как образ, мало печалит, а также мимоходом мало и ненадолго веселит, по краткой продолжительности не производит ощущения того и другого, приходит с самым быстрым стремлением и по скорости не оставляет в душе даже следа памяти. Посему говорит Апостол: Умросте миру, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе (ср.: Кол.3:3), зная, что после сказанной им смерти есть другая жизнь, которою живут совосстающие со Христом, горнее взыскующие и горняя мудрствующие, умершие от стихий мира, а не живущие еще по оным, подобно тем, которых Павел упрекает, говоря: Аще убо умросте от стихий мира, почто аки живуще в мире стязаетеся? Не коснися, ниже вкуси, ниже осяжи, ибо вся во нетление употреблением (Кол.2:20-22) в тех, в ком смертию прекращено стремление к сему пожеланию. "Но представляйте себе, - говорит он, - Богови яко от мертвых живых (Рим.6:13)", желая отчасти, чтобы мы умерли именно тому, чем в действие приводятся страсти плоти, похотствующей на духа, отчасти же повелевая жить тому, чем совершаются дела добродетели в благоугождение Богу.

Посему-то и жертвою живою именует умертвивших уды, яже на земли (ср.: Кол.3:5) и ходящих во обновлении жизни (Рим.6:4), не к худому движимых, по жертвенном умерщвлении бывшей на то силы, и не праздными пребывающих для добрых дел, потому что, будучи жертвою живою, не утратили в себе силы делать полезное с силою делать ненадлежащее, но как цветущею и юною пользуются ею против враждебного издавна мудрования плоти, не увлекаемые уже сими неразумными пожеланиями, так как совершенно перешли из телесной жизни в духовную и живут не плотию, но духом.

Глава 49. Им-то, вероятно, и сказал Апостол: Несте во плоти, но в дусе (Рим.8:9), им, которые были обложены телесным бременем, но нимало не были уже им тревожимы, потому что не царствовал грех в мертвенном теле их и не понуждал уже насильственно слушаться собственных повелений того, кто противовоюет закону ума, живет в членах немощного, чтобы пленить их законом греха, но сам пленяется в послушание заповедям Христовым и рабски уступает лучшим законам, которыми велит Павел соуслаждаться по внутреннему человеку, в готовости имуще отмстити всяко преслушание (2Кор.10:6); и, в чем, некогда обольщенный, пал, в том обещая с рачительностию впоследствии возобновить борьбу, трудами, подъятыми ради добродетели, соделав с телом то, что, уловленный приятным, потерпел от него.

Какое же это отмщение и как совершается, Апостол учит сему в Послании к римлянам, где говорит: Якоже бо представисте уды вашя рабы нечистоте и беззаконию в беззаконие, тако ныне представите уды вашя рабы правде во святыню (Рим.6:19). Какой же это труд и как велик, знают те, которые, будучи преобладаемы привычкою, принуждены бывают худой навык преобразовать в добрый. В чем из желаемого, по мнению их, при неутомимых усилиях преуспевают они, в том легко отступают, потому что привычка, как узами, скоро увлекает их назад и делает нередко великий труд бесполезным, пока, после многократных отступлений и многократных устремлений вперед, не возмогут понемногу отступить от пороков, каким были преданы, и расположение свое совершенно обратить от худшего к лучшему, чтобы все члены употребить в дело против враждебных страстей, соделав их из оружий неправды оружиями правды и законно подчинив в том, в чем прежде услуживали противозаконно на пагубу владеющих ими.

Глава 50. Ибо глаз, видя блага у ближнего, когда возбуждает ум к пожеланию или зависти, делается оружием неправды, а когда располагает к тому, чтобы возблагодарить Давшего блага, обращается в оружие правды.

И язык, служа к произнесению обвинений и клевет, и рука, содействуя любостяжательным хищениям, и сердце, порождая лукавые помыслы, - которыми каждое из чувств приводится к тому, чтобы достигнуть конца, какой был предположен, справедливо получают нечестное название, совершая же дело [17] правое и полезное, приемлют название, достойное дела, как действующие законно, чествуются достославными названиями. Посему так как вы - жертва живая в словесное служение благоугодны Богови (ср.: Рим.12:1) - умерли со Христом, спогребшись с Ним в умерщвлении себя для мира, то с Ним и совосстали, чтобы мудрствовать горняя, идеже есть Христос одесную Бога седя (ср.: Кол.3:2,1), и прежде воскресения имеете житие на Небеси, подобно Ангелам живя тою беспечальною жизнию, какая будет по воскресении и о которой, возможность ее предполагая, Павел говорит: Аще како достигнем в воскресение из мертвых (ср.: Флп.3:11), достигнув сего временною жизнию, приличною оному, хотя и не достигшим еще пока того, чего уже достиг, именовал себя, по смиренному [18] образу мыслей скрывая достоинство добродетели.

Вы свет и соль мира, строгостию жизни укрепляете нравы, от небрежения нетвердые и недалекие от загниения, сияя же славою жития и видящих ваши добрые дела, по слову Господню, возбуждая к прославлению Отца вашего, Иже на Небесех (Мф.5:16), пребываете в добре или и паче преуспеваете в нем, став для ленивых побуждением к приобретению того же, в чем сами преимуществуете, и тем убедившись, что приимете от Владыки сугубую, или даже трегубую, похвалу.

Ибо кто, проходя такую же жизнь, как и вы, благоустрояет себя в том, что служит к полноте совершенства, тот имеет одну награду за самое дело, а другую за то, что убеждает к подражанию соревнующих, и третию за то, что доставляет пользу и чуждым богочестия, неукоризненным житием заставляя признавать веру нашу богочестивою, в подлинном смысле единственно достойною Бога, украшаемою такими делами, какими прилично украшаться признающим вождем своим Бога и живущим, как благоугодно правде Военачальствующего, которая желает, чтобы давшие обет жить в свойстве с нею украшались особенными преимуществами, и заблаговременно внушает им: Аще не избудет правда ваша паче книжник и фарисей, не внидете в Царствие Небесное (Мф.5:20).

Глава 51. Что для Апостолов были тогда фарисеи, явно им противоположные в любви к правде, то в настоящее время для вас те, которые думают о себе, что проходят общее с вами звание, и отрицаются от общения с вами по многовещественности жизни, с вами сперва начали путь по обету и не достигли конца его, потому что, подобно сынам Рувима и Гада и половине колена Манассиина, задержала их земля, удобная для скотоводства, требующая многих попечений, и сделала напрасным совершенный путь, потому что предшествовавший труд [19] по недостаточности не простерся, до чего было должно, и не достиг той цели, какая предположена была вначале. Но, по верному рассуждению, напрасен и действительно бесполезен всякий труд, не достигающий того, что имелось в виду при начале, прерываемый прежде окончания и останавливающийся там, где невозможно получить ни одного из предположенных плодов.

Посему, возлюбленные, поспешая к намеренному, к почести вышняго звания (Флп.3:14), и будучи недалеки от венцов, не ослабляйте доброго усердия, но и последующим за вами передайте оное в той же силе, в какой прияли от предшественников. О тех же, которые услаждаются пока суетою и труды, которые надлежало посвятить добродетели, тратят на труды земные, пожалейте как о трудящихся напрасно и сеющих в плоть, от которой можно пожать нетление (Гал.6:8).

Глава 52. Не слишком упорно препирайтесь с ними как с погрешающими в том, что прилично жизни апостольской. Ибо, кого не убедило дело, тех не усрамит слово, как способных более не стыдиться увещаний, чтобы не показать, будто бы они явно уличены и обличения всем обнаруживают их безуспешность, и, если приимете их благосклонно, чтобы не подать такой о себе мысли, будто бы они побеждены молчанием. Если бы склонны они были к исправлению, то прежде человеческих увещаний уважили бы паче поучительные слова Господа, которые изрек Он, обращая речь к многостяжательному: Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищым, возьми крест и гряди вслед Мене (Мф.19:21).

Сам Господь, чтобы удобно было идти ему путем узким и тесным, снимает с него то бремя, которое, как оно ни тяжело и ни трудно, любят они, делая тем для себя затруднительным и даже совершенно невозможным вход в Царство, Самою Истиною уподобленный игольным ушам (см.: Мф.19:24) и едва приемлющий душу, обнаженную от житейских забот и свободную от тревог, и притом когда она, может быть, отстраняет от себя это и усиливается пройти боком [20] по тесноте и неудобопроходимости врат, которые сдавливают и боком входящие тела, даже не обремененные грузом тяжелых нош. Как же те, которые, как о вещах драгоценных, заботятся о соре и о том, что еще хуже сора, скажут: "Вот мы оставили все и пошли вослед Тебя", не оставив даже и того, что еще и не приобретено ими, иноческую жизнь соделав как бы поводом к купле, а не к любомудрию? Она и действительно есть повод к величайшей купле, но - будущих благ, а не настоящих пышностей и нищетою, скудостию и всем оным, что кажется ныне суровым, доставляет там наслаждение всеми приятностями, человеку неизвестному и неславному дает дерзновение пред Богом и вечную славу.

И вы, при сознании содеянного имея твердую в этом надежду, еще и еще старайтесь пренебречь, что, рассудив прекрасно, по справедливости пренебрегли как действительно достойное пренебрежения и отринутое трезвенными, хотя и казалось оно достойным внимания и вожделенным для несмысленных, которые по обманчивому представлению привязаны к крайне гнусному как к чему-то благовидному и возлюбили вещество, как подлинно благообразную женщину, между тем как она не такова, но прикрашена видимою только цветностию, завлекающею к наслаждению тех, кому приятное нравится больше полезного и кто предпочтительно пред полезным избирает вызывающее к пожеланию лакомою приманкою.

Глава 53. Прилагайте попечение о движениях мысли, наблюдая, как производит она воспоминания о вещах, пристрастно или беспристрастно принимая в себя представления сих вещей. Многие движения, устремляясь беспорядочно, обыкновенно бывают вредны, легко уступают страстям, в помыслах больше, нежели в действиях, невидимо с ними соглашаются, а во внешнем не представляют никакого признака сознания, часто уступают над собою победу и падают и до приведения своего в действие скрывают пока падение от необыкших презирать внутрь.

Иной по спокойной наружности кажется для предстоящих человеком беспечным, сам только зная сокровенную гнусность, краснея от того, в чем невидимое противоположно видимому, потому что истина противоречит почтенной наружности и заставляет совесть справедливо устыдиться, ибо помышления сердца не согласны с тем о них понятием, по какому прославляются зрителями, но подобно повапленному гробу высокомерие мысли, исполненной, как настоящая могила, мертвых костей и всякой нечистоты. Ибо чем она отличается от гробницы, когда рассуждает о том, о чем не должно, будучи нечиста, подобно гробам, и даже больше самых гробов? Могила недолго заключает в себе зловоние, пока в теле остаются еще влаги, но, как скоро соки источаются из костей, освобождается уже она от зловония, потому что состав плоти разрешится в землю и в тонкий прах, из чего слагался он в цветущем своем состоянии, будучи не иное что, как персть, окрашенная кровию и мокротою, из которых одна убеляет, а другая придает красноватый цвет; и сими-то красками придается блистательный вид привлекательным качествам, делающимся видимыми на поверхности тела. Но сердце, исполненное неприличных помышлений, всегда внушает омерзение, будучи зловоннее гниющего тела, и само только наслаждается собственною своею срамотою.

Глава 54. Обращающие внимание на видимый кумир нимало не знают, что замышляется втайне, а иногда бывает и то, что даже дивятся усматриваемой и представляющейся им степенности, потому что тихий нрав, строгий взгляд, неулыбающееся лицо не об ином чем возвещают, как о великом в глубине сердца постоянстве заботы, по сказанному выше, о лучшем. И сие не знающих, какие мысли поселяются внутри, приводит к догадке заключать, что с наружностию согласно и внутреннее расположение.

Сие, по крайней мере, по весьма основательной причине да убедит вас с внешним соглашать внутреннее и согласно с мнением о вас других устроять и внутреннее состояние, чтобы, какими признают нас люди, такими же и в помышлениях оказываться нам пред Богом, так рассуждать, как рассуждающими почитают нас многие. И как сами вы знаете, имея в этом опытность, не слишком трудно сие для решившихся поступать при этом разумным образом, если, разыскав причины, устранить их, без труда прекратив происходящие от них беспокойства. Как удовольствие и печаль следуют за пожеланием, а пожеланием сопровождается ощущение, то не предавшийся ощущению не дает места и первым, как сокрушивший голову змею, ущемленную во входе, за дверью оставил весь влекущийся с головою хвост, который, без сомнения, вошел бы свободно в дверь, если бы выставившаяся вперед голова нашла себе удобный вход. И образ сей имеет великое сродство с тем, что им изображается, потому что, подобно идущим вперед, падают с ними сопровождающие их.

Ощущение напечатлевает в уме виденные образы, и оно же возбуждает пожелание того, что приятно, каждый раз обновляя в памяти представления виденного прежде и внося в душу явственные облики этого, пока или неудачи, произведя печаль, или удача, доставив удовольствие, не научат ясным опытом, какой бывает вред для останавливающихся на этом долго.

Глава 55. Ибо вожделеемое худо одинаково вредно в том и другом случае, бывает ли оно достигнуто или не достигнуто, и радость производит бесполезную и неподобающую печаль, потому что печаль эта не печаль по Бозе, которая, по словам Павла, покаяние нераскаянно во спасение соделовает (2Кор.7:10); и радость сия не о Господе составляется, как рассуждает тот же Павел, потому что веселящимся с доброю совестию повелевает, говоря: Радуйтеся всегда о Господе (Флп.4:4). Напротив того, радость сия есть какое-то душевное пристрастие, демоном внушаемое, зависящее не от какого-либо вечного блага, но от вещества тленного и обличающего, что вожделение бесполезно. Ибо что скажут иные? Не оставалось у нас должных забот, и потому занимали мы сердце пустыми помыслами, мечтая о богатстве, о власти, о славе и о том, в чем многие поставляют благоденствие.

Нравы у нас исправлены, страсти покорены, чувство ничего не делает погрешительно, до удобства уравнен путь к преуспеянию, подвиг обратился для нас в навык, сердце пребывает в глубоком мире, прекратились у нас брани, кончена борьба с началами и со властями, мирный договор с духом заключила неприязненно расположенная к нему плоть, не ополчается уже она против духа, побеждена всецело и, служа пленницею, признает над собою победу. И вы расковали мечы своя на орала и копия своя на серпы (Ис.2:4), по причине великого мира нужное для военного дела обратив в земледельческие снаряды. Почием, по Божию обетованию, кийждо под лозою своею и кийждо под смоковницею своею (Мих.4:4), веселясь делами рук своих и радуясь на ложах своих (ср.: Пс.149:5), потому что ничто ниоткуда не тревожит, ни страсть, ни дух сопротивной силы, воспламеняющий в нас похотение к тому, что нимало нам не прилично.

Но если и достигли до такого, как сказано, бесстрастия, утихло у нас все, что обыкновенно возмущает ум, и, подобно древним святым, стали мы выше всякого мирского пожелания, то к чему же полезна нам забота о суетном - это пустое развлечение, не совершающее того, о чем старается? Ибо, что и от нашей зависит воли, не по нашему делается рачению, хотя бы и с усердием старались мы о приобретении сего, но есть дар домостроительствующего о нас Промысла, а не дело человеческой рачительности.

Глава 56. И потому умеющим хорошо слышать Господь говорит: Кто же от вас пекийся может приложити возрасту своему лакотъ един? (Мф.6:27). И бесполезностию сего попечения доказывает, что великое попечение, которое не от нашей рачительности приемлет конец, суетно и действительно бесполезно, приводит только в парение помысел и отвлекает от истинной заботы, но не может кому-либо доставить что-нибудь из мечтаемого им, видит веселые сны, а действительность изобличает в нем пустую надежду на призраки, всегда благоуспешную в суетных помышлениях и никогда не усматривающую сих помышлений на деле, согласно с притчею Исаии, в которой говорит он: Якоже во сне жаждай аки пияй, воспрянув же еще жаждет, душа же его вотще надеяся (Ис.29:8).

Так надежда на суетное есть какое-то наслаждение ночным пиршеством, веселящее в ночном обольщении и никогда не дающее изведать на опыте этого мнимого веселия. Посему: для чего же как о нашем печемся всегда о том, что не наше, и о чужом стараемся как о своем собственном, на пустые помышления тратя время, нужное для размышления о необходимом? Если, как думаем, страсти утихли и отступили злокозненные духи злобы, то непрестанным памятованием в молитвах должно нам благодарить Владыку Христа, приведшего нас в такое состояние. И едва достаточно нам будет всего времени, которое так скудно для этого и так кратко для воздаяния за все, какими пользовались и пользуемся ежедневно, благодеяния Соделавшего нас победителями тех, которые утесняют многих.

И если тот и другой предел продолжения времени, разумею день и ночь, Давид советует нам проводить в поучении Закону (см.: Пс.1:2), и Законодатель требует, чтобы делали мы то же самое, говоря: "Поучайся в нем седяй в дому и идый путем, и лежа и востая (Втор:6,7)", и не оставляет нам ни малого времени для праздности, а другой предписывает благословлять Господа на всякое время (ср.: Тов.4:19), и Павел повелевает непрестанно молиться (ср.: 1Сол.5:17), то какое же останется у нас время для позволительного размышления о не касающемся до нас, когда каждая предписываемая нам обязанность требует всего нашего времени и ничего не оставляет на другие дела?

Глава 57. Как будет непрестанно молиться, кто не поучается в Законе Господнем день и ночь? Как будет всегда благословлять Бога, кто делает одно что-либо из сказанного, когда едва достает времени содействовать в точности чему бы то ни было, совершаемому добродетельно? Посему-то Писание, зная нерадение многих, стеснило нас предписаниями, даже превышающими силы, чтобы как усилить рачительность к возможному, так и пресечь повод к отговоркам немощию: когда делающий добро более смиряется тем, что не в силах сделать сего, как повелено, нежели надмевается, что исполнил часть заповедей, ожидая, что не столько будет похвален за то, в чем, как думает, преуспел, сколько похулен за то, чего не довершил как вознерадевший.

Ибо ни одно недовершенное дело не дает дерзновения делавшему, но приводит в стыд как не потрудившегося дойти до конца в том, что предначал. И хотя иные из художественных дел имеют предел и конец, какой в виду у начинающих дело, и каждое из сих дел, как производимое над веществом, успешно совершается в непродолжительное время, и есть у него определенный конец, и ожидающий решающего дело, но добродетель имеет обширное и, может быть, беспредельное протяжение, истощающее самую силу приступающего к делу и все еще далеко им не перейденное: она раздражает желание тем, что конец по видимому близок, но оный в той мере убегает от приближающихся, в какой истощает усердие, как близкое уже к достижению конца, и скрадывает труд преуспевающего тем, что конец постепенно неприметным образом отдаляется.

И таково, кажется, значение прекрасно сказанного о патриархе Аврааме, а именно: Прииде на место, еже рече ему Бог, и воззрев Авраам очима своими, виде место издалече (ср.: Быт.223-4): по видимому достиг места в утешение за неудобоносимый труд, а из того, что далек пока был от него, познал, что еще не на месте, чтобы не ослабело усердие от того, что предположенное совершено, но всегда к большему рачению усиливаемо было надеждою в непродолжительном времени быть там, куда поспешал.

Глава 58. Вот отличительные черты того способа, каким добродетель приверженного к ней умудряет идти к возможному преуспеянию. Преуспеяние представляется не очень отдаленным, чтобы не показалось, будто бы добродетель хочет устрашать великим отдалением, но не стоит оно неподвижно, чтобы могло быть уловлено преследующим, и сие для того, чтобы он до смерти не прекращал своего усердия, но во всю жизнь усиливал рачительность, распростирая ее на все. Хотя конец добродетели недостижим, но тем, что непрестанно кажется близким, побуждает он к тому, что достижимо, вызывает на преуспеяние, какое делает возможным человеческая природа, и после многих трудов остается далеко не постигнутым. Ибо кто так успел в добродетели, чтобы ему ничего не доставало к совершенству? Кто, и употребив все старание, не остался еще далеким от ее пределов? И чтобы доказать это очевидным образом, следует сказать об отличительных свойствах самой истинной любви, потому что она и есть полнота Закона и справедливо называется так в Божественном Писании, как объемлющая собою все части совершенств Законоположения, научающая благодетельствовать единоплеменнику, не дозволяющая обижать его или делать ему что-либо противное и требующая добровольно прощать ему худое. Посему: кто возлюбил так ближнего, чтобы во всем почитать его другим собою?

Кто преуспеяниями брата в добре увеселяется как своими собственными, и не уязвляется ими неразумно, и не побуждается к зависти, рассуждая, что для него самого бесславно, если в чем ближний превосходит его славою? Кто чести другого (в чем бы то ни было) не признает уроном собственной своей чести? Кто при предпочтении, за что бы то ни было, мужей благоискусных не впадает в уныние, полагая, что быть вторым - бесчестная доля? Кого похвалы проходящему одно с ним дело не угрызают, как будто бы это - порицания ему самому? Кто при чьей-либо ошибке печалился, как бы почитая это собственною своею ошибкою? Кто о не получившем успеха сострадал как о себе? Кто не смеялся бесславию кого бы то ни было? Кто не радовался падению другого и не превозносился, высоко о себе думая, потому что устоял, когда тот запнулся и упал? Кто краснел с краснеющим от обличения в погрешности, а не почитал посрамления его правом для себя к дерзновению на большее, думая, что, как скоро умаляется слава другого, возвышается его собственная? И короче сказать: кто, по слову Павлову, радуется с радующимися и плачет с плачущими (Рим.12:15), приводя себя с каждым в такое же расположение, в каком бывает сам - испытывая что-либо радостное или скорбное?

Глава 59. Ибо таково отличительное преимущество любви: расположение всех сделать единым, чтобы каждый и радовался подобно другому, а также и печалился, чтобы, наподобие членов одного тела, все были между собою связаны и по сочувствию согласно страдания свои и передавали друг другу, и принимали друг от друга.

Посему если и времени целой жизни недостаточно для попечения о добродетели и подвизающимся, по причине противоборствующих членов, потребна великая трезвенность, то как нам, при рассеянии и перемене мыслей, или совершать путь столько трудный и дальний, или охранять себя от козней противников, которые многочисленны и невидимы и в оружие против нас употребляют наши страсти и чувства, низлагают нас тем самым, чем природа вооружила нас в защиту от них? Им услуживает часто глаз при возбуждении в нас пожелания того, что видим, производя любовь ко всякому блестящему веществу. Слух обыкновенно возбуждает печаль известиями грустными и удовольствие - приятными [21].

Раздражительность воспламеняется от всякого предлога, приводя все тело в кипение и сотрясение, а помысел в смятение и возмущая чистоту последнего, как светлую воду в источнике, чтобы не были ясно видимы отпечатления мыслей. Тщеславие принуждает расславлять дело, желая угождать более людям, нежели Богу, и в ничто обращая труды, потому что не сопровождается наградою делаемое погрешительно, когда в виду одна цель - не благоугождение Тому, Кто может вознаградить, но похвала зрителей. Гордость надмевает мысли до напыщенности, научает пренебрегать всякого человека и с презрением смотреть на всякого единоплеменника как на нечто ничтожное, до безумия доводит высокопарный помысел, внушает мечтать о равнобожии, не признает Промысла и попечительности Всесовершеннейшего, рассуждает, что как должное за дела получает все милости, какими пользуется, не хочет видеть Божия содействия в том, что делает и в чем успевает, почитает себя достаточною на всякое доброе дело, по самомнению думает, что на все имеет силы, будучи вовсе бессильною.

Она водяной пузырь, надутый суетным о себе мнением: если только дунуть, обращается в ничтожество. Лукавые духи - одни, став на дороге, полагают соблазны, тем, что по видимому основательно, отводя от истины, а другие, как птицам, распростирают сети на воздухе, пытаясь возвысившихся несколько над земными путами уловить в высокомерие чем-либо превышающим.

Глава 60. Другие же, заняв места поднебесные (и, как говорит о них Павел, духи злобы поднебесные [ср.: Еф.6:12]), и имеющих житие на Небесех (Флп.3:20) покушаются даже там захватить в сети гордости, а какою страстию обезумевший первоначально диавол низринут на землю, тою же стараются низлагать с вершины бдительности восходящих на высоту жизни. А сколько сих духов ведут с ними брань, вступают в бой, состязуются, ведут все возможные роды битвы, борются, бегут вместе с бегущими (не для того чтобы вместе с ними достигнуть почести звания, но чтобы воспрепятствовать им, запнув в течении), то, поелику их, как говорит Павел, так много, что наше слово могут сделать продолжительным, трудно и неудобно перечислить всех и борющиеся с ними никак не имеют свободного времени занять мысль свою другим, потому что всякое уклонение от сей борьбы бывает причиною для них - поражения, а для врагов - победы. Посему необходимо быть к сему внимательными и не увлекаться тем, что противникам нашим споспешествует против нас.

Ибо кто не поймет, что не содействующее к упражнению в нашем подвиге служит в пользу противникам, которые перехватывают нас и сбрасывают с поприща, и что поколебаться в твердости и от того, о чем должно заботиться, перекинуться к тому, что никак не должно составлять предмет попечений, означает если не падение, то поражение, потому что, по суду Истины, как в вещественном - действие, так в намерениях ненадлежащий помысел есть поражение и падение? Посему-то мысли праведных судбы: управляют же нечестивии лести (Притч.12:5). Одни рассудительно преуспевают в добре, другие же без труда приводятся к злу тем, кто разными способами направляет их к предположенной лести, то туда, то сюда непрестанно обращая помышления их, подобно тому как оборотами ветрил ход корабля направляется к предположенным при выходе в море пристаням. Посему-то один говорит: "Сердце мужа да признает справедливым, чтобы Богом исправляемы были стопы его" (см.: Притч.20:24), а другой: Аще кая добродетель и аще кая похвала, сия помышляйте (Флп.4:8).

Глава 61. А сим научают, какими помыслами должны водиться намеревающиеся дать правильный ход своим мыслям. Так Давид в одном месте сказал: Поучение сердца моего разум (Пс.48:4); а в другом: "Во оправданиих Твоих поучуся (Пс.118:16) всегда"; и еще: Поучуся во всех делех Твоих, и в начинаниих Твоих поглумлюся (Пс.76:13), дозволяя себе это глумление, чтобы вечно движимый ум не имел времени уноситься к ненадлежащему, но неотступно занимался тем, над чем глумление доставляет наслаждение и великую пользу, увеселяя чувство зрением, а душу умосозерцаниями.

Так, например, действительно можно проводить всю жизнь в размышлении о делах Божиих и иногда возводить взор к небу, наблюдая днем солнце, а ночью звезды, иногда же низводить его к земле, рассматривая произрастание всякого рода плодов и многочисленные различия животных. И еще, усматривая в воздухе и в море тысячи родов живущих в них птиц и рыб и изучая их, прежде нежели узнает человек пользу каждого, дивится он пока премудрости Создателя, и прославляет Бога за многообразие тварей. А когда придет он в состояние заняться видимым уже ученым образом, тогда всевозможное веселие обымет ум, насыщающийся естественным ведением земнородных тварей. Ибо в существующем нет ничего, что не научало бы нас неприметно какому-либо нравственному и богословскому умозрению. Но поелику угасили мы силу ума сладострастием и ум не напоминает уже нам о том, что полезно нам делать, то собственными усилиями посредством внешнего будем приводить себе на память, как должно жить и действовать, чтобы соделаться благоугодными Сотворшему.

Глава 62. Посему промыслительная благодать то муравья, то и пчелу поставляет учителями, которые не словом произносимым, но делом убеждают к подражанию, и говорит: Иди ко мравию, о, лениве, и поревнуй путем его (ср.: Притч.6:6) - он, во время жатвы отлагая пищу на зиму, вразумляет, как с пользою собирать напутствие для Будущего Века; или: Иди ко пчеле и увеждь, коль делателница есть (Притч.6:8) - она пожинает цветы с растений и премудро делает из них медовые соты, а сим обучает сведению, как, собирая преизбытки добрых мужей, заготовлять себе самому сладости для приятного пребывания в уповаемой жизни.

Иногда же повелевает непокорным соревновать горлице и ласточке, говоря: Горлица и ластовица селная, врабие сохраниша времена входов своих: людие же Мои не познаша судеб Господних (Иер.8:7), и присовокупляет: Како речете, яко мы мудри есмы и закон Господень с нами есть? (Иер.8:8). Так и естественною познавательною силою, и пестуном нравов - Законом упрекает Пророк одаренных разумом, что они в познании воли Творца бесчувственнее бессловесных. А также и тем, которые не полагают меры своей власти и безрассудно обижают соплеменника. Пророк, чтобы усмирить их надменное высокомерие, представляет в пример в глубинах волнующееся море, когда говорит: Мене ли не убоитеся; рече Господь: или от лица Моего не устыдитеся? иже положих песок предел морю, заповедь вечну, и не превзыдет его, людем же сим бысть сердце непослушно и непокориво (ср.: Иер.5:22-23).

Тем, что неодушевленная стихия боится повеления, внушает им благоговение к хранению заповедей, чтобы как морская волна, гонимая из глубины порывом ветра, которая, постепенно воздымаясь, состязуется в огромности с горами, когда приблизится к песчаному берегу, отражаемая, возвращается снова назад к своему пределу, боясь Связавшего ее, так и одаренные разумом удерживали в себе всякое неправильное стремление и, получив повеление останавливать разумом всякое беззаконное помышление, особенно же смягчать неразумно надмевающуюся кичливость, по крайней мере, из подражания вещам бесчувственным делали то, что обязаны делать и без Законоположения, признавая это справедливым по свободному рассуждению, служащему доказательством свободного образа мыслей, самоопределяемою решимостию подвигнутого к тому же, к чему привела бы необходимость Закона.

Глава 63. И каждое видимое светило научает чему-либо полезному. Солнце сиянием своим приводит к уразумению Совечного Отцу Сына, и свидетелем в этом представляю Павла, который говорит: Иже сый сияние славы и образ ипостаси Его (Евр.1:3). Ибо Апостол, что видел, то и уразумел, как научила природа видимого распознавать зорким оком души тот сокровенный в устроении солнца закон, который вложил Создатель, символически возводя ум взирающих к тому отношению, какое имеет к Нему Собезначальный Его Сын. А луна, возрастая и убывая, дает видеть удобопременяемость наших дел и возвратными изменениями своего вида научает тому, что не должно и благоденствию радоваться как постоянному, и дни неблагополучия почитать прискорбными как продолжительные, потому что скоро заменяются одни дни другими, так что при скорости минования не производят и ощущения своего присутствия, между тем как один день заступает место другого и предшествующий заменяет собою непрерывно за ним последующий, подобно непрестанным видоизменениям луны, которые в такой же мере уступают одно другому, в какой совершаются обыкновенные перевороты и в жизни, и в приращении света, и перемены в них с трудом бывают приметны, потому что постепенное прибавление или убавление естественным образом утаивается от чувства.

Так и многое, подобным образом возрастающее и умаляющееся, имеет ежедневные не явные (в чем бы то ни было) перемены, и никто не бывает в состоянии удобно узнавать, насколько каждый день прибавляется возраст возрастающих, во всем преуспевающий и не обнаруживающий меры преуспеяния, пока время не даст заметить того, что незаметно при непрерывном наблюдении совершающегося.

Глава 64. Посему никто никогда не познавал с продолжением времени, в частности, совершающегося возрастания в растениях, в травах, в животных и в детях, но, не видев несколько времени растущего и потом вдруг взглянув на сие, узнавал, какое приращение совершилось понемногу во весь промежуток времени, и, чего не знал, когда совершалось, дознавал это по совершении. Так иной, увидев на камне от непрестанно падающих капель образовавшуюся со временем глубокую впадину, удостоверяется, что каждая капля произвела некоторую часть сего углубления, но не знает, какую именно, потому что зрение различает только более грубое в чувственном (да и в том нередко ошибается), а что тоньше, на то не может простираться, будучи как-то недеятельно и слабо к восприятию впечатлений от таковых тел.

А если кто, будучи неизвестен и незнатен, вздумает подражать едва заметным или и более светлым звездам, то не позавидует тем, которые превосходят его достоинством и богатством; так же и тот, кто славится этим, не подымет бровей пред людьми незначительными как перед отребием, видя, что звезды привязаны к собственному своему чину и любят оставаться в том жребии, какой им назначен и в каком угодно было поставить их Богу, для каждой звезды определившему свою меру света. И Господь, желая, чтобы мы были мудри яко змия, и цели яко голубие (Мф.10:16), всех частей твари делает учениками нас, не сохранивших благородства, данного нам при сотворении, и, справедливо, - тех, которые были некогда нашими рабами, получивших себе в пестуны к приведению в благоустройство нашего состояния [22], чтобы мы, взяв во внимание преподаваемый ими урок, возбудили в себе познание, с каким были сотворены, имея силы жить неукоризненно, сами собою избирая доброе, а не собирая это извне, подобно нищим.

Но вы, блаженнейшие, кроме всех прочих доброт, и вашего согласия, и вашей опытности в том, что свойственно каждому состоянию, достойны удивления и за то, что, подобно благозвучному псалтырю, разными гласами возглашаете единую песнь благочестия, и хотя проходите, один - тот, а другой - иной какой-либо его вид, но никто из вас ни в чем не разногласит, по взаимному одного другому послушанию, которое разъединенных телесно обыкновенно сочетает единодушием произволений для единой цели дела, подобно тому как музыкант и высокий, и низкий тон, свойственный каждой струне, срастворяет в стройное сладкопение. Ибо видимое разногласие каждой струны, происходящее не от одинакового их напряжения, всего более и производит согласие, различными переливами содействуя музыкальному ладу песни при переменных переходах звуков от плавных к резким.

Глава 65. Но каким также образом новоприсоединенные, только еще успевающие и входящие в пристань совершенства, умеют у вас соблюдать чин свой, превозмогая кто чревоугодие, кто тщеславие, а кто гордость и, отвращаясь от них, как от пагубных страстей, рачительно упражняться в воздержании, в том, чтобы не иметь в виду человеческой славы, и в некичливости? Ибо наполнение чрева увлажняет и то, что ниже его, а сие, как из горьких источников, напояя тем, что вследствие пресыщения вливается туда через края переполненными потоками, производит сильные похотливые возбуждения и своими щекотаниями подвиг целомудрия делает затруднительным. Зная также, что тщеславие есть бесполезный призрак, справедливо убегают оного как убеждающего трудиться для добродетели и обращающего труды сии в ничто, потому что оно не Богу хочет показать их, явно воздающему за тайные дела, но желает делаемое обнародовать людям, которые в награду за сие не могут воздать ничем, кроме похвалы, и лишают тем вечной и великой почести.

Ибо приемлющий на себя какой бы то ни было труд для того, чтобы дивились ему люди, ничем не отличается от чудодеющего на зрелище, довольствуясь платою забавляемых им и не имея права просить другой награды у Бога, как предположивший вначале получить награду не от Бога, но от людей. Но и неразумная страсть гордости справедливо внушает омерзение, ибо кто имеет какой-либо благовидный предлог к высокомерию пред кем-либо, чтобы превозноситься перед ближними и в сравнении с ним высоко думать о себе? Успевает ли он в чем-либо больше других и пред прочими много переизбыточествует в добрых делах? Без сомнения, сам он прилагал о сем старание, сам и получит награды за старательность. Не радит ли кто другой и не прилагает попечения о добродетели? Сам он терпит вред и не уменьшает наград первого.

Глава 66. Итак, почему надмевается высокомерный и негодует как подвизающийся за других и располагающий стать как бы общим спасителем рода? Не знает разве, что менее вредно нерадение, нежели сколько вредит обыкновенно самомнение, препятствуя усердию преуспевать в остальном тою мыслию, будто бы исполнено уже предположенное, и презрением к падшим уготовляя себе великое наказание? Но смирение никогда не давало места ни зависти, ни кичливости в вас, хорошо подражающих в общительности телесным членам, и славу каждого присвояющим себе как славу одного тела, потому что совершенный пред успевающим еще не превозносится как имеющий преимущество, зная, что и сам был таким, когда успевал; а также, будучи убежден, что не по долгом времени и сам придет в ту же меру совершенства, не завидует совершенному отстающий пока от него в достоинстве добродетели, ревнуя о том, чтобы сравняться с ним по жизни, не снедается ревностию, что соделался он таковым.

И одним словом, у вас в большей мере смиреннее других тот, кто намеревается преуспевать житием и сим отличительным образом мыслей. Иной, рассматривая у вас имеющих великую рачительность к делам, найдет, может быть, что наиболее рачительный скромнее других по нраву, как можно находить у других, что, по водворяющемуся в свете славолюбию, каждый перед каждым хочет казаться более предпочтенным. Вы же как познали Христа, так и живете во Христе, у Него научившись послушанию друг другу, как Он послушлив был Отцу даже до смерти, смерти же крестныя (Флп.2:8); узаконив меру послушания даже до таковой опасности, вы со всяким рачением проходите и другие добродетели, потому что Христос, творя их и научая им, стал достоверным для всех человеков Учителем, Сам первый на деле показуя ученикам возможность делать то, что заповедал.

Так имеете вы великое и все превосходящее благорасположение друг к другу, дознав, что Христос сие самое наименовал признаком учеников Его, когда говорил: О сем разумеют вси, яко Мои ученицы есте, аще любовь имате между собою (Ин.13:35); искренний мир имейте (Мк.9:50) со всеми; мир Мой оставляю вам (ср.: Ин.14:27); любите ненавидящих вас, молитеся за гонящих вас и творящих вам напасть (Мф.5:44).

Глава 67. Сам Христос заповедал сие, в скорбях упражняя нас как подвижников терпения; послушайте, что говорит Он: "Научитеся от Мене, яко кроток есмь и смирен сердцем (Мф.11:29); на деле покажите, что подражаете Мне, когда ударяют в десную ланиту, обращайте и другую, когда берут ризу, отдавайте и срачицу (ср.: Мф.5:39-40), перенося лучше обиду и ущерб, нежели легкомысленно устремляясь к отмщению". Но вы паче других преуспеваете в том, чтобы не приобретать того, стяжание чего запретил Господь, зная, что сей образ жизни приличен воинам и подвижникам. Ни один из вас не оставил в небрежении Господних блаженств, но все и навсегда стали в ваших руках и с теми воздаяниями, какие сопряжены с ними; соделались вы и нищими духом, и кроткими, и миротворцами, и милостивыми, и чистыми сердцем, но ваше и Царствие Небесное, которого, помолитесь, да сподобимся и мы, став ревнителями ваших дел, наградою за которые, как и всем вместе с вами достойным, будет обетованное наслаждение Царствием о Христе Иисусе, Господе нашем. Ему слава вовеки! Аминь.

Примечания
1. Вместо: ει по рукописи читается: οί.
2. Вместо: πηγή по рукописи читается: ποιεί.
3. Вместо: ή по рукописи читается: μάλλον.
4. По рукописи читается: καν без совокупления: γαρ.
5. Вместо: θεσμός по рукописи читается: μεστός.
6. Вместо: κατά του Χρίστου по рукописи читается: τα του Χρίστου.
7. Вместо: βλέπειν по рукописи читается: κλέπτειν.
8. Слово невозможный дополнено по рукописи.
9. По рукописи читается: τον συνήθη μαιμάσσαντα υετόν.
10. Вместо: νυκτός по рукописи читается: ουρανός.
11. Слова уповая на видимое дополнены по рукописи.
12. Вместо: σχέσιν по рукописи читается: τέχνην.
13. По рукописи не читается союз: ου перед словом: ζηλοτά.
14. Вместо: του πταίσματος по рукописи читается: του πύσματος.
15. Вместо: μακρυνθεΐσαν по рукописи читается: κρατυνθεισαν.
16. По рукописи читается: λυπήσουσι ζημία.
17. Вместо: ταξίν по рукописи читается: πράξιν.
18. Вместо: ου ταπεινώ по рукописи читается: ταπεινω.
19. Вместо: χρόνου по рукописи читается: πόνου.
20. Вместо: δόξη по рукописи читается: λοξή.
21. По рукописи читается: επί τοις καταθυμίοις.
22. Вместо: της αφροσύνης по рукописи читается: της καταστάσεως.

© Творения Преподобного Отца нашего Нила Синайского. - М.: Издательство Московского подворья Свято-Троицой Сергиевой Лавры, 2000. С. 293-345