Авва Даниил

     1. Авва Даниил, пресвитер скитский, в юности отрекся мира и пришел в Скит. Сперва он жил в общежитии сорок лет, потом подвизался в отшельничестве [1].

     2. Авва Даниил скитский говорил: Я жил и в общежитии, и в отшельничестве; испытав ту и другую жизнь, нахожу, что в общежитиях преуспевают скорее и больше, если проводят жительство правильное [2].

     3. Когда авва Даниил жил в Скиту, варвары напали на Скит и пленили авву. Он пробыл в плену у них два года. Некоторый христолюбец выкупил его. По прошествии краткого времени варвары опять напали на Скит и опять взяли в плен авву. Пробыв у них шесть месяцев, он бежал. В третий раз пришли варвары и, взяв авву в плен, немилостиво мучили и истязывали его. Однажды, улучив удобное время, он взял камень и ударил им варвара, господина своего. Варвар умер от удара. Авва Даниил бежал и избавился от плена. После этого он стал тужить о убийстве, которое совершил. В этих чувствах он пошел в Александрию, исповедал архиепископу Тимофею случившееся с ним. Архиепископ не одобрил его поступка, сказав: лучше бы тебе положиться на Бога: избавивший тебя дважды неужели не мог избавить и в третий раз? впрочем ты не совершил убийства, потому что убил не человека, а зверя. Не удовлетворившись этим ответом, авва Даниил сел на корабль, приехал в Рим, и там исповедал папе случившееся с ним. Папа дал такой же ответ, какой дал александрийский архиепископ. Даниил возвратился в Александрию, и сказал сам себе: Даниил, совершивший убийство, и сам да будет убит. Он пошел в претор и предал себя гражданской власти, сказав: я поссорился и, будучи увлечен гневом, ударил моего противника камнем, отчего тот умер: почему прошу предать меня суду; пусть умру за убийство, мною сделанное, чтоб наказание во времени избавило меня от наказаний в вечности. Авва был посажен в тюрьму; по истечении тридцати дней доложено о нем правителю. Правитель, призвав его из тюрьмы, расспрашивал о убийстве. Он рассказал обо всем со всею точностию и подробностию. Правитель, удивившись рассуждению аввы Даниила, отпустил его, говоря: иди, авва, и моли Бога о мне: жалею, что ты убил одного, а не шесть. Тогда старец сказал сам себе: уповаю на человеколюбие Бога моего, что простится мне совершенное мною убийство. Отселе даю обещание Христу моему служить во все дни жизни моей прокаженному за сделанное мною убийство. Он положил в себе: если умрет этот прокаженный, которого я взял, то пойду в Египет и возьму другого. Никто из скитских не знал, что старец имеет в келлии прокаженного, потому, что прокаженный находился во внутреннем отделении келлии, и никто кроме старца не мог иметь свидания с ним. Но однажды, в шестой час, старец позвал к себе ученика разделить трапезу по обычаю, и по смотрению Божию, случилось так, что старец забыл затворить двери во внутреннее отделение келлии; он оставил их отворенными на то время, как прислуживал прокаженному. У прокаженного сгнило все тело от множества лютых ран. Ученик вошел в то время, когда были отворены упомянутые двери, и увидел, как старец прислуживает прокаженному, как приносит ему пищу, как возлагает пищу в уста, потому что у прокаженного не было рук; а как он не мог жевать пищу, потому что у него сгнил рот, то старец влагал пищу во уста его своими руками, и чего прокаженный не мог съесть, старец ел сам. Ученик, увидя чудный подвиг старца, удивился и прославил Бога, даровавшего такое терпение старцу в служении прокаженному [3].

     4. Рассказывали о авве Данииле: Когда варвары напали на Скит, - братия бежали из него. Но старец сказал: если Бог не печется о мне, то зачем мне и жить? И он прошел посреди варваров, а они не видели его. Тогда старцы сказали ему: Бог помог тебе, и ты не умер: сделай же и ты подобающее человеку: беги, как бежали отцы [4].

     5. Сказал авва Даниил: Любящий безмолвие пребывает неуязвленным стрелами врага: смешивающийся же со многими непрестанно подвергается язвам [5].

     6. Поведал некоторый Отец, что авва Даниил пришел однажды в селение для продажи рукоделия. Молодой человек, житель того селения, упросил его войти в дом свой и сотворить молитву о жене его, которая была бесплодна. Старец оказал ему послушание, вошел в дом его, и помолился о жене его. По благоволению Божию жена его сделалась беременною. Некоторые, чуждые страха Божия, начали злоречить, говоря: молодой человек не способен к чадорождению! жена его зачала от аввы Даниила. Дошли эти толки и до старца; он послал сказать молодому человеку: когда жена твоя родит, извести меня. Когда жена родила, муж ее пришел в Скит и сказал старцу: Бог, по молитвам твоим, даровал нам дитя. Авва сказал ему: когда будут крестить дитя, сделай в этот день обед и угощение, призови меня, сродников и друзей твоих. Молодой человек сделал так. Во время обеда, когда все сидели за столом, старец взял дитя на руки и пред всеми спросил его: кто твой отец? Дитя протянуло руку, и показав пальцем на молодого человека, сказало: вот отец мой. Дитяти было двенадцать дней. Все, видевшие это, прославили Бога, а старец встал из-за стола и бежал в Скит [6].

     7. Говорил авва Даниил: Чем тучнее тело, тем немощнее душа, а чем суше тело, тем сильнее душа. Также говорил: Чем более иссыхает тело, тем душа делается утонченнее; душа, чем делается утонченнее, тем она делается пламеннее [7].

     8. Авва Даниил поведал: В Вавилоне дочь одного из идолопоклонников имела в себе беса. Отцу ее был знаком некоторый монах. Этот монах говорил ему: никто не возможет исцелить дочери твоей, кроме известных мне отшельников; но и те, если будешь просить их, не захотят сделать этого по смирению. Вот как поступим: когда они придут на торг, то представимся, что хотим купить у них рукоделие их. Когда они придут в дом для получения денег за купленные у них вещи, то скажем, чтоб они сотворили молитву, и я верую, что исцелеет дочь твоя. Они пошли на торг; там ученик некоторого старца сидел и продавал корзины. Они пригласили его с корзинами в дом, чтоб там отдать ему деньги за них. Когда монах вступил в дом, беснующаяся выбежала ему навстречу и ударила его по щеке. Он обратил ей другую щеку по заповеди. Демон ощутил муку и возопил: о беда! заповедь Иисуса Христа изгоняет меня! Девица немедленно очистилась. О случившемся поведали старцам. Они прославили Бога, сказав: обычно гордыне диавола падать пред смирением заповеди Христовой [8].

     9. Авва Даниил, проходя однажды чрез некоторое место, увидел, что несколько мирян задержали монаха, обвиняя его в совершении убийства. Старец остановился и, узнав, что брат оклеветан, сказал задержавшим его: где убитый? Ему показали. Приблизившись к убитому, он сказал: помолимся. Когда же старец воздел руки горе к Богу, - убитый встал. Старец сказал ему пред всеми: скажи мне, кто убил тебя! Он отвечал: вошедши в церковь, я дал много золота бывшему тут пресвитеру, а он убил меня, и, вынесши, поверг в монастыре этого старца; но умоляю вас, возьмите у него золото и отдайте детям моим. Тогда старец сказал: теперь усни до того времени, как Бог воскресит тебя. Воскресший лег, и снова сделался мертвым.

     10. Поведал авва Палладий: Однажды, при встретившейся нужде, авва Даниил пошел в Александрию, взяв и меня с собою. Когда мы входили в город, - встретил нас очень юный монах, выходивший из бани, в которой он мылся. Увидев его, старец очень вздохнул и сказал мне: очень жаль этого брата! похулено будет имя Божие из-за него! но пойдем за ним, и увидим, где пребывает он. Мы пошли за ним. Старец отвел его в сторону и сказал ему: сын мой! ты молод и здоров телом: тебе не должно мыться в бане. Поверь мне, сын мой, что ты многих соблазняешь, не только мирских, но и монахов. Брат отвечал старцу: Аще бых еще человеком угождал, Христов раб не бых убо был (Гал. 1, 10). Писание говорит: Не осуждайте, да не осуждени будете (Лук. 6, 37). Тогда старец поклонился ему, сказав: прости меня, сын мой: я согрешил, как человек. Оставив его, мы пошли. Я сказал старцу: авва! не точно ли болен брат, и в поступке его нет греха? Старец вздохнул и, прослезившись, сказал мне: брат, да удостоверит тебя в истине самое дело: я видел, что более пятидесяти бесов последуют ему и посыпают его смрадом; один мурин сидел у него на плечах и целовал его, а другой мурин, малого роста, шел пред ним, разжигая его и научая разврату. Многие бесы окружали его и радовались о нем, а святого Ангела я не видел ни близ его, ниже вдали; почему я заключаю, что этот брат исполнен некоторой бесовской деятельности. Свидетельствует о жительстве его изысканная одежда его и то, что он, будучи молод, так бесстыдно пребывает среди города, в который с осторожностию входят постники и отшельники, и стараются скорее уйти из него. Если бы он не был сластолюбив и миролюбив, то не входил бы нагой в баню и не смотрел бы бесстыдно на обнажение других. Святые Отцы наши Антоний Великий, Пахомий, Аммоний, Серапион и прочие заповедали, чтоб никто из иноков не обнажал тела своего иначе, как по причине великой болезни или нужды. Видим в житиях их, что при встретившейся надобности обнажиться, чтоб перейти чрез реку, когда не случалось лодки, они, не будучи видимы никем, стыдились сопутствовавшего им святого Ангела и сияющего на них солнца. Когда приводилось кому-либо из Отцов переправляться чрез реку, и с ним находился ученик его: то они не обнажали себя иначе, как разлучившись друг от друга на достаточное расстояние, при котором они не могли бы видеть наготы друг у друга. - Сказав это мне, старец замолчал. Мы возвратились в Скит. По прошествии немногих дней пришли в Скит некоторые братья из Александрии и поведали, что монах, прибывший из Константинополя и живший при храме святого Исидора, пойман на любодеянии с женою епарха; изувеченный прислугою, он был болен три дня, и скончался. Событие это послужило в поругание и укоризну всем монахам. Услышав это, я заплакал и пошел к авве Даниилу. У него сидел тогда авва Исаак, игумен скитский. Я поведал им о случившемся с монахом, которого, когда мы входили в город, старец увидел выходящим из бани, который отверг наставление старца. Старец, прослезившись, сказал: наказание гордым - падение их. Наедине пересказал я авве Исааку виденное старцем и то, что он при этом говорил мне. Все это, как достойное быть записанным, авва Исаак велел внести в книгу о знаменоносных Отцах, для пользы и назидания читающих.

     11. Пошел некогда авва Даниил с учеником своим из Скита в Фиваиду - так назывался Верхний Египет от главного города своего Фив - в обитель, в которой жил авва Аполлос. Отцы обители, услышав о пришествии к ним великого скитского старца, вышли навстречу ему за семь поприщ от монастыря своего. Их было более пяти тысяч. И представилось чудное зрелище! они пали ниц и лежали на песчаной равнине, ожидая, подобно лику Ангелов, старца, чтоб принять его, как Христа. Одни подстилали под ноги его одежды свои, другие подстилали свои куколи, и видны были из очей их потоки слез. Пришел авва Аполлос и поклонился старцу семь раз, прежде нежели старец приблизился к нему. Они приветствовали друг друга с любовию. Братия просили старца сказать им слово спасения, потому что старец не скоро начинал говорить с кем-либо. Они сели вне монастыря на песке, потому что церковь не вмещала их. Отец Даниил повелел ученику своему: напиши следующее: Если хотите спастись, - соблюдите нестяжание и молчание: на этих двух деланиях основывается все монашеское жительство. Ученик написал сказанное ему старцем, и для прочтения передал одному из братии, который прочитал это братиям-египтянам. Все, пришедши в умиление, заплакали [9].

     12. Вышедши оттуда, авва Даниил пришел в Иеромополь, и сказал ученику своему: поди в монастырь женский, и, постучавшись во врата, скажи игумении, что я пришел. Этот монастырь называется монастырем аввы Иеремии; в нем живет триста постниц. Ученик пошел и постучался во врата. Подошла привратница, и тихим голосом извнутри сказала ему: спасайся! благословен приход твой! чего ты желаешь? Он отвечал: имею нечто сказать игумении. Привратница сказала на это: великая не беседует ни с кем; но скажи, чего желаешь, и я передам ей. Он отвечал: поди, передай ей, что некоторый монах имеет нужду переговорить с нею. Привратница поспешно пошла и поведала игумении. Пришла игумения и сказала тихим голосом: спасайся, брат! чего ты желаешь? Монах отвечал: окажи любовь, дозволь мне провести эту ночь здесь с другим братом, чтоб нас не съели звери. Игумения сказала ему: брат! никогда мужчина не входил сюда. Легче будет для вас, если съедят вас внешние звери, нежели внутренние. Брат отвечал: здесь авва скитский, Даниил. Она, услышав это, отворила обе половины ворот и вышла навстречу старцу со всеми постницами. Они устлали одеждами своими весь путь от ворот до того места, где был старец, и, поклоняясь перед ним, целовали ноги его. Таким образом с великою радостию и веселием ввели его в монастырь. Игумения велела принести лохань, влила в нее воду, согретую с благовонными травами, и, поставив постниц в два лика, сама своими руками умыла ноги старцу, также и ученику его. Потом она подводила постниц по одной к умывальнице и окропляла их этим святым омовением; оставшееся же после всех возлила на главу свою и в недра свои. Монахини представляли собою чудное зрелище: они были безгласны, как камни, и беседовали одна с другою знаками. Походка и вид их были ангельские. Старец спросил игумению: нас ли стыдятся сестры, или они всегда таковы? Игумения отвечала: рабыни твои, владыка, всегда таковы; но молись о них. Старец сказал ей: скажи ученику моему, чтоб он научился у них молчанию: потому что он, живя со мною, ведет себя как Готт [10].

     Одна из сестер лежала посреди монастыря и спала; на ней была рубищная одежда. Старец спросил игумению: кто это лежит? Она отвечала ему: одна из сестер, преданная страсти пьянства. Что делать с нею? не знаю. Выгнать ли ее из монастыря? боюсь греха. Оставить ли ее так? но она смущает сестер. Старец сказал ученику своему: возьми умывальницу и возлей на нее воды. Он сделал так. Она встала, как встают упившиеся вином. При этом игумения сказала: владыка! такова она всегда, какою ты видишь ее теперь. И ввела игумения авву Даниила в трапезу, предложила вечерю сестрам и сказала: авва! благослови рабыням твоим вкусить с тобою. Он благословил им. Великая и вторая по ней сели с ним. Старцу предложили моченое сочиво, невареную зелень, финики и воду; пред учеником его поставили немного хлеба, вареной зелени и вина, растворенного водою; инокиням же предложили различную вареную пищу, и рыбу, и вина в достаточном количестве. При этом никто не произнес ни одного слова. Когда встали из-за трапезы, - старец сказал игумении: что вы это сделали? лучшую пищу следовало употребить нам, а употребили ее вы. Игумения отвечала старцу: владыка! ты монах: и потому я предложила тебе пищу монашескую; ученику твоему, так как он ученик старца, предложена пища также монашеская; мы же - новоначальные, и потому употребили пищу новоначальных. Старец сказал на это: Бог да исполнит любовь вашу: потому что мы извлекли большую пользу из действий ваших. Когда все разошлись спать, старец сказал ученику своему: поди, посмотри, где будет спать пьяная, лежавшая среди монастыря. Он посмотрел, и сказал старцу: там, где сестры исправляют телесную нужду, близ отхожего места. Старец сказал ученику: побдим эту ночь. Когда уснули все инокини, старец взял ученика и подошел к тому месту, где лежала мнимая пьяная. Они увидели, что она встала и воздела руки к небу; слезы ее потекли подобно потоку, и творила она бесчисленное множество коленопреклонений. Когда же слышала, что какая-либо из сестер приходила для исправления телесной нужды, то повергалась на землю и представлялась спящею и храпящею. Так проводила она начало каждой ночи. И сказал старец ученику своему: призови ко мне игумению и вторую по ней, призови их тайно. Он пошел и призвал игумению и вторую по ней, и они всю ночь смотрели на подвиг мнимой пьяной. Тогда игумения начала говорить с плачем: о сколько зла делала я ей! Когда ударили в било церковное, игумения поведала всем инокиням виденное ею, и все предались великому плачу. Она же, уразумев, что тайна ее открыта, пришла, не примеченная никем, туда, где отведен был ночлег для старца, похитила жезл его и милоть, вслед за этим отворила ворота монастыря и ушла, оставив на воротах надпись: Матери и сестры! простите меня, согрешившую пред вами, и молитесь о мне. При наступлении дня начали искать ее, и не нашли; пришедши к воротам, увидели их отворенными и надпись на них. Блаженную нигде не могли сыскать, и очень много плакали и рыдали о ней в монастыре. Старец сказал игумении: я ради ее пришел сюда: и Бог любит таких пьяниц. И начали все постницы исповедывать старцу, каждая какое оскорбление нанесла ей. Старец, сотворив молитву о сестрах, немедленно вышел из монастыря и пошел в келлию свою, благодаря и славословя Бога, ведущего сокровенных рабов своих и не попущающего им долго пребывать утаенными, но открывающего их в уведение всех, не только при жизни, но и по смерти их, в похвалу и славу святого имени Своего.

     13. Однажды шел с аввою Даниилом ученик его, авва Аммон, и сказал старцу: отец! когда мы престанем скитаться и будем постоянно пребывать в келлии? Авва Даниил отвечал ему: а кто может отнять у нас келлию? когда мы в келлии, тогда - с нами Бог, и когда мы вне келлии - также с нами Бог [11].

     14. Однажды авва Даниил, пресвитер скитский, пошел в Фиваиду, взяв с собою одного из учеников своих. Они плыли вверх по реке Нилу, и когда доплыли до некоторого селения, - старец повелел лодочникам пристать к берегу. И сказал старец ученику своему: нам должно остановиться здесь. Ученик, услышав это, начал роптать, говоря: доколе нам скитаться! пойдем в Скит. Старец сказал: нет! останемся здесь. Они сели посреди села, как странники. Ученик сказал старцу: угодно ли такое поведение Богу, что мы сидим здесь, как миряне? по крайней мере пойдем в церковь. Старец отвечал ему: нет! останемся здесь. Они пробыли тут до глубокого вечера. Брат начал выражать огорчение на старца, оскорбляя его и говоря: беда мне с тобою, старик! из-за тебя приходится мне умирать! Когда ученик укорял таким образом старца, подошел к ним престарелый мирянин, весь седой, сгорбленный от старости. Увидев авву Даниила, он пал к ногам его и начал лобызать их и обливать слезами. Приветствовал он и ученика. Потом сказал им: если вам угодно, пойдем в дом мой. У него в руке был фонарь, с которым он ходил по улицам, ища странных, и вводил их в дом свой. Он взял старца и ученика его и других странников, которых нашел, и ввел их в дом. Налив воды в умывальницу, он умыл ноги старцу и прочим братиям. Кроме одного Бога, он не имел ничего иного ни в дому, ни в каком другом месте. Странникам предложена была трапеза. Когда они отужинали, хозяин собрал оставшиеся укрухи и выбросил собакам того селения. Таков был у него обычай: он не оставлял на завтрашний день ни одной крохи от хлеба, который предлагался на ужине. Старец отвел хозяина в особенное место, и там наедине беседовали они до утра, говоря о пользе душевной со многими слезами. По наступлении утра, они простились и разошлись. Дорогою ученик поклонился старцу, говоря: окажи любовь, авва, поведай мне, кто этот человек, и как ты знаешь его? Но старец не хотел сказывать. И опять брат поклонился ему, говоря: авва! о многом другом ты поведал мне, а об этом человеке не хочешь сказать. Точно: старец сообщил ему о добродетельной жизни многих святых, а о престарелом мирянине не хотел сказать. Брат очень оскорбился этим, и уже во всю дорогу ни о чем не говорил со старцем. Когда они пришли в свою келлию, брат не захотел принести в обычное время хлеб старцу, который вкушал ежедневно в десятом часу (в четвертом по полудни). Наступил вечер. Старец пришел в келлию брата и сказал ему: Чадо! что значит это? ты оставил меня, отца твоего, без пищи. Брат отвечал: если бы я имел отца, то отец любил бы своего сына. Услышав это, старец поворотился и хотел выйти из келлии, но брат догнал его, остановил, начал целовать ноги его, говоря: жив Господь! не оставлю тебя, доколе мне не поведаешь, кто - этот человек. Брат никак не хотел оставить старца в скорби, потому что очень любил его. Тогда старец сказал: дай мне немного поесть, и я скажу тебе. После вкушения пищи старец сказал брату: не будь непокорен. Не хотел я сказывать тебе за прекословие, которое ты допустил себе в селении. Смотри, не сказывай никому о том, что услышишь от меня. Человек этот называется Евлогий. По ремеслу своему он - каменосечец, проводит весь день в работе, ничего не вкушая даже до вечера. По наступлении вечера возвращается в дом свой, куда приводит с собою всех странных, каких только найдет в селении, и монахов и мирских, предлагает им пищу, как ты видел, оставшиеся же укрухи выкидывает собакам. Ремеслом своим он занимается с юности своей и доселе; теперь ему более ста лет, но и поныне Бог подает ему такую же крепость в работе, какую он имел в молодых годах. Ежедневно он вырабатывает по золотой монете. Сорок лет тому назад я пришел в это селение для продажи рукоделия. Тогда был я еще не стар. При наступлении вечера, пришел по обычаю своему Евлогий, взял меня и прочих, каких нашел странников в дом свой, угостил нас, как ты видел. Я удивился его добродетельной жизни и начал поститься по неделе и молить Бога о нем, чтоб подал ему значительное имущество на дело странноприимства. Я провел в таком посте три недели и более, и столько изнемог от поста, что едва был жив. Вот! вижу некоего священнолепного, который пришел ко мне и сказал: что с тобою, авва Даниил? Я отвечал ему: дано мною слово пред Богом не вкусить хлеба, доколе Бог не услышит молитвы моей о Евлогии каменосечце и не пошлет ему благословения, чтоб он мог преизобиловать в деле странноприимства. Он сказал: напрасно! ему лучше оставаться в том положении, в котором он находится ныне. Я сказал ему: нет, Господи, подай ему, чтоб все прославили Твое Святое имя. Он отвечал: говорю я тебе, что настоящее его положение хорошо для него. Если же непременно хочешь, чтоб я падал ему: то согласишься ли взять на себя ручательство о душе его, что он спасет ее при умножении имения его? При таком условии я подам ему. Я сказал: Владыка! от руки моей взыми душу его. В то время, как я говорил это, увидел себя стоящим в храме святого воскресения в Иерусалиме. Там увидел я священнолепного отрока, который сидел на камне; Евлогий стоял на правой стороне Его. Отрок приказал одному из предстоявших Ему подозвать меня к Себе. Когда я приблизился, Он сказал мне: ты ли, поручившийся за Евлогия? Предстоявшие сказали: точно так, Владыко: он. Отрок сказал: Взыщу с тебя поручительство твое. Я сказал: Взыщи, Владыко, с меня; только умножь имение его. После этого я увидел, что некие два начали влагать в недро Евлогию великое множество золота, и чем более они влагали, тем недра более вмещали. Проснувшись, я понял, что я услышан, и прославил Бога. В это время Евлогий, вышедши однажды на обычную работу, ударил в камень и услышал, что в камне была пустота; он повторил удар, от которого образовалось небольшое отверстие; он ударил в третий раз, и открылась значительная пустота, заполненная золотом. Объятый ужасом, он сказал сам себе: что мне делать? не знаю. Если возьму золото в дом мой, услышит правитель, похитит клад себе, а меня подвергнет напасти. Однако возьму золото и сложу в таком месте, в котором никто не узнает о нем. Он купил волов будто бы для перевозки камней, и ночью, с великою осторожностию, перевез золото к себе в дом. Доброе дело странноприимства, которое он доселе исполнял ежедневно, было оставлено им. Он нанял корабль и прибыл в Константинополь. Там царствовал тогда Иустин, дядя Иустинианов. Евлогий дал много золота царю и вельможам его, получил сан епарха и купил себе великолепные палаты, которые и доселе называются египетскими. По прошествии двух лет опять вижу во сне священнолепного Отрока, виденного мною прежде, во святом храме воскресения, и сказал я сам в себе: где Евлогий? По прошествии краткого времени вижу, что Евлогия изгоняют от лица Отрока, и некоторый ефиоп увлекает его. Проснувшись, я сказал сам себе: увы мне грешному! что сделал я? погубил душу мою! Пошел я в то селение, где прежде жил Евлогий, как бы для продажи моего рукоделия. Пришедши в селение, я ожидал, что придет Евлогий и по обычаю введет меня в дом свой; но никто не пришел и не пригласил меня. Я встал и, увидев некоторую старицу, просил ее принести мне немного хлеба, потому что в тот день я еще не ел. Она поспешно пошла и принесла мне хлеба и вареной пищи, и, севши возле меня, начала говорить мне духовные назидательные слова. Не полезно тебе, говорила она, выходить в мирские селения. Разве ты не знаешь, что монашеская жизнь нуждается в удалении от молвы? И много другого полезного она сказала мне. Я возразил ей: Ведь я пришел продать рукоделие мое. Она сказала на это: хотя ты и пришел для продажи рукоделия; но не должен был оставаться в селении до такой глубокой ночи. Я отвечал: да, да! Потом спросил я ее: скажи мне, мать, нет ли в этом селении кого-либо, боящегося Бога и принимающего странных? Она, вздохнув, сказала мне: о, отец и владыка! имели мы здесь каменосечца, очень милостивого к странным. Но Бог, видя добродетель его, излил на него щедроты свои: слышим о нем, что он теперь в Константинополе, и сделался знатным человеком. Услышав это, я сказал сам себе: я сделал это убийство. Немедленно пошел я в Александрию, сел в корабль и прибыл в Константинополь. Там я стал расспрашивать, где египетские палаты, и как мне найти их. Рассказали мне это, я пошел и сел у ворот дома Евлогиева, ожидая выхода вельможи. Вижу: вышел он с великою гордостию; я воззвал к нему: помилуй меня, имею нечто сказать тебе! Он не только не захотел взглянуть на меня, но и приказал рабам своим бить меня. Я поспешно перешел на другое место, мимо которого должно было идти ему, и опять воззвал к нему. Он опять приказал бить меня больше прежнего. Таким образом я провел четыре недели пред вратами дома его, обуреваемый снегом и дождем, и не мог побеседовать с ним. Изнемогши, я ушел оттуда, повергся пред образом Господа нашего Иисуса Христа и молился со слезами, говоря: Господи, разреши меня от поруки за этого человека! иначе я оставлю монашество и пойду в мир. Когда я говорил это мыслию, вздремнулось мне, и, вот, слышу необыкновенное смятение и голос: идет Царица! Пред нею шли полки - тысячи тысяч и тьмы тем народа. Я воззвал к ней: помилуй меня, Владычица! Она остановилась и сказала: чего ты хочешь? Я отвечал: я поручился за Евлогия епарха: повели, чтоб я был уволен от этой поруки. Она сказала: Я не вхожу в это дело: удовлетвори, как хочешь, своему поручительству. Проснувшись, я сказал себе: если мне придется и умереть, не отступлю от врат Евлогия, пока не улучу возможности побеседовать с ним. Опять пошел я ко вратам его, и, когда он хотел выйти, я опять воззвал к нему. Тогда подбежал ко мне один из рабов его и нанес мне столько ударов, что сокрушил все тело мое. Пришедши в совершенное недоумение и уныние, я сказал себе: возвращусь в Скит, и если угодно Богу, то Он судьбами Своими, ведомыми Ему единому, спасет Евлогия. Я пошел искать и нашел корабль, которому должно было плыть в Александрию. Вошел я в этот корабль, и от скорби упал, как мертвый. В этом положении я задремал, и вижу себя в храме святого воскресения, вижу опять священнолепного Отрока, который сидел на камне честного гроба. Отрок воззрел на меня гневно: от этого как бы окаменело сердце мое, и я не мог отворить уст моих. И сказал мне Отрок: что же ты не действуешь по поручительству твоему? Он повелел двум из предстоявших Ему повесить меня, и били они меня довольно, приговаривая: не начинай дела, превышающего твои меры, не препирайся с Богом, не стужай Божеству. От страха я не мог отворить уст моих. Когда я еще висел, услышался голос: Царица идет! Увидев ее, я несколько ободрился и сказал ей тихим голосом: Владычица мира, помилуй меня. Она спросила, как и в первый раз: чего ты хочешь? Я сказал: я повешен здесь за поручительство мое за Евлогия. Она сказала мне: Я умолю за тебя. И видел я, что Она подошла к Отроку и начала целовать ноги Его. Отрок сказал мне: впредь не будешь ли делать этого? Не буду, Владыко! отвечал я. Молился я о Евлогии, желая лучшего. Владыко! я согрешил: прости меня, и повели разрешить. Он сказал мне: иди в келлию твою, и уже не заботься о Евлогии, которого Я возвращу к его прежнему добродетельному жительству способом, Мне известным. Я проснулся неизреченно радостным, избавившись от такого поручительства и благодарил Бога и Пресвятую Владычицу Богоматерь. По прошествии трех месяцев дошел до меня слух, что царь Иустин умер, что вместо его воцарился новый царь, который поднял гонение на вельмож умершего царя, на ипатов и диксикратов и на моего Евлогия епарха. Двое из этих вельмож были убиты, имение их разграблено, равно как и богатство Евлогия, сам же он бежал из Константинополя ночью: потому что царь велел искать его, и убить там, где найдут. Евлогий, переменив одежду на себе, облекшись в такую, какую он носил прежде, в дни убожества своего, возвратился на прежнее место жительства своего. Стеклись к нему поселяне, желая видеть его, и говорили ему: мы слышали о тебе, что ты сделался вельможею. Он отвечал: если бы я возведен был в сан вельможи, то вы бы не увидели меня здесь. Вы слышали о ком-либо другом, а я ходил для поклонения к святым местам. Опомнившись от упоения суетою мира, Евлогий говорил сам себе: смиренный Евлогий! встань, примись за твои орудия, и поди на работу. Здесь не Константинополь! иначе, пожалуй, снимут с тебя голову. Он взял орудия ремесла своего, пришел к камню, в котором прежде нашел имение, полагая, что вторично найдет подобное. Ударял он в камень до самого полудня, и не нашел ничего. Вспомнились тогда ему обилие яств и наслаждений, которые он имел, живя в палатах, в обольщении и гордости мира сего. При этом опять говорил он себе: встань, работай: здесь - Египет. Мало помалу святой Отрок и святая Владычица наша привели его в прежнее благочестивое устроение. Праведный Бог не забыл прежнего добродетельного жительства его. По прошествии нескольких лет я пошел опять в это селение. При наступлениивечера, Евлогий пригласил меня в дом свой по прежнему обычаю своему. Едва я увидел его, как вздохнул из глубины сердца, прослезился и сказал: Яко возвеличишася дела Твоя, Господи, вся премудростию сотворил еси (Пс. 103, 24). Кто Бог Велий, яко Бог наш, воздвизаяй от земли нища и от гноища возносяй убога (Пс. 76, 14. 112, 7). Владыко, Господи! чудеса Твои и судьбы Твои кто может исповедать? Я, грешник, начал уже погибать; едва не вселилась во ад душа моя!... Евлогий взял воду и умыл ноги мои по обычаю; предложил и трапезу. По окончании ужина я спросил у него: как поживаешь, брат? Он отвечал мне: молись за меня, отец: потому что я - человек грешный, и у меня нет никакого имущества. Я сказал ему на это: о, если бы ты не имел и того, которое имел! Почему так, авва и владыка? возразил он, разве я чем-нибудь соблазнил тебя? Тогда поведал я ему все случившееся, и мы плакали вместе. Потом он сказал мне: молись о мне, чтоб я исправился хотя отныне. И сказал я ему: истинно говорю тебе, брат: не ожидай получить имение, большее того, которое имеешь; будешь получать по одной золотой монете на день. - Это даровал ему Бог на дневное содержание. Вот, чадо, я сказал тебе, как знаю его, а ты не пересказывай этого никому. Ученик сохранил в тайне событие до смерти святого старца. Должно удивляться человеколюбивому смотрению о нас Бога! В короткое время Бог вознес Евлогия на такую высоту и опять смирил его к душевной пользе его. Помолимся и мы, чтоб нам даровано было смириться в страхе Господа нашего Иисуса Христа, чтоб получить милость на страшном суде Его молитвами Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии и всех святых [13].