Толстой М.В. Рассказы из истории Русской Церкви

Семинарская и святоотеческая библиотеки

Рассказы из
Истории Русской Церкви
(Граф М. В. Толстой)

Предисловие.
Распространение христианства среди славян.
1. Появление христианства на Руси. Cв. кн. Владимир.
2. Распространение христианства, Князь Ярослав ?.
3. Начало Монашества, Препп. Антоний и Феодосий.
4. Печерская обитель. Распространение христианства на севере.
5. Удельная систем. Владимир Мономах.
6. Приемники мономаха. Древние святые.ч
7. Нашествие Батыя и порабощение Руси.
8. Русь под монголами. Св. Александр Невский.
9. Приемники Александра Невского. Собор во Владимире.
10. Князь Даниил Московский.
11. Борьба между Тверью и Москвой. Возвышение Москвы при Иоанне Калите.
12. Митрополит Алексий. Преподобный Сергий Радонежский.
13. Ученики преп. Сергия.
14. Святитель Стефан Пермский.
15. Преп. Сергий и Герман Валаамские.
16. Нашествие Тамерлана. Разделение Русской митрополии.
17. Святой Иона Рязанский. Собор во Флоренции. Падение Константинополя.
18. Покорение Новгорода. Освобождение от монгольского ига.
19. Южнорусская митрополия. Преподобные Иосиф Волоцкий и Нил Сорский. Соловецкая обитель.
20. Основатели монастырей 15-16 веков.
21. Князь Василий Иоаннович. Нашествие Крымского хана. Преподобный Максим Грек.
22. Царь Иоанн Грозный. Стоглавый Собор. Покорение Казани.
23. Митрополиты Иоасаф и Макарий. Святитель Гурий Казанский.
24. Митрополит Филипп Московский. Разгром Новгорода. Смерть Иоанна Грозного.
25. Установление патриаршества. Царь Борис Годунов.
26. Киевская митрополия. Церковная уния.
27. Смутное время. Патриарх Гермоген.
28. Осада Троице-Сергиевой Лавры. Избрание на царство Михаила Романова.
29. Царь Михаил Романов. Патриархи Иоасаф I и Иосиф.
30. Угодники Божии 17-го века. Упадок просвещения.
31. Пагубные последствия унии. Восстановление православной иерархии.
32. Митрополит Петр Могила. Преподобные Афанасий Брестский и Иов Почаевский
33. Царь Алексей Михайлович. Патриарх Никон. Исправление богослужебных книг. Старообрядчество.
34. Низложение Патриарха Никона. Собор 1666 года.
35. Патриарх Иоаким. Соловецкий бунт. Собор 1681 года. Заботы о просвещении.
36. Стрелецкий мятеж в Москве. Борьба с расколом. Подчинение Киевской митрополии Патриарху.
37. Царь Петр Великий. Уничтожение патриаршества и учреждение Святейшего Синода.
Приложение: Хронологический Список митрополитов и патриархов. Хронологический Список
Великих Князей, Царей и Императоров.

Предисловие.
История Церкви — это прежде всего история деяний и подвигов святых праведников и подвижников. Вспомним слова евангельские: “Вы — соль земли. Если же соль потеряет силу, то чем же сделаешь ее соленою?” (Мтф. 5:13). Именно поэтому в основу “Истории Русской Церкви,” подготовленной Издательским Отделом Спасо-Преображенского Валаамского монастыря, положен труд известного русского агиографа графа М. В. Толстого [1] “Рассказы из истории Русской Церкви.”
   Сравнивая труд М. В. Толстого с подобными ему трудами, мы не найдем в этой книге каких-либо редких фактов, не известных в той или иной степени церковно-исторической науке. Однако, несмотря на это, книга М. В. Толстого была куда более любимым чтением по истории Русской Церкви, чем многие иные, имевшие на титуле имена прославленных историков. Причина здесь только одна: “История Русской Церкви” М. В. Толстого написана церковно и научает церковности. История Церкви — это описание ее святости и благочестия, открывающихся в ее подвижниках. Естественно поэтому нам и от церковного историка ожидать “по тщательном исследовании всего сначала,” как пишет евангелист Лука (Лк. 1:3) прежде всего благочестивого повествования о событиях, чтобы мы узнали твердое основание церковного учения (Лк. 1:4). Такие повествования Церковь преимущественно заключала в круг Четий-Миней, подчеркивая равноценность различных временных отрезков пред вечностью. Но и хронологическое (“от сотворения мира”), по годам (“полетное”) изложение всегда признавалось Церковью имеющим свой смысл и значение. Именно поэтому преподобный Нестор, монах Киево-Печерской Лавры, составлял “Летопись.” М. В. Толстой в своей “Истории” следует традициям как церковного летописания, так и житийного повествования, и потому читатель получает от его книги и исторические познания, и благочестивое назидание.
   Естественно, что М. В. Толстой, опиравшийся на доступные в середине XIX века источники и литературу, заимствовал из них данные, некоторые из которых, по мере развития церковно-исторической науки были уточнены. Именно поэтому не изменяя авторского текста, редакция сочла необходимым внести некоторые уточнения и дополнения фактического характера, которые оговариваются. Кроме того, книга снабжена справочным материалом, часть которого подготовлена специально для данного издания и публикуется впервые — это Хронологический список Русских святых и подвижников благочестия IХ-ХХ вв. Даты кончины святых по тексту книги приведены в соответствие с более выверенным “Хронологическим списком.”
   История Русской Церкви неотделима от истории Российского государства, народа. Недаром среди святых, прославленных Русской Православной Церковью, — великие благоверные князья Владимир, Александр Невский, Димитрий Донской и многие другие русские государственные люди. Недаром же и в Акафисте преподобному Сергию, игумену Радонежскому и всея России чудотворцу, назван этот святой подвижник “данным России воеводою,” “светозарным светилом в православной Российской державе.” Поэтому и в данном издании читатель найдет сведения по истории русской государственности, жизнеописания великих князей, царей, императоров Российских, историю народных движений.
   Предлагаемый том охватывает период с начального времени устроения Русской Православной Церкви и до учреждения Святейшего Синода. Десятилетия открытых гонений на Церковь после 1917 года заставляют нас теперь пристальнее вглядеться в предысторию второй российской смуты и более глубоко оценить целый ряд исторических явлений. Всего этого, конечно, нет в настоящем томе, но может быть восполнено в будущем.
   Прориси икон Пресвятой Богородицы и святых выполнены иконописцем священником Вячеславом Савиных.

Примечания

1.   [1] Граф Михаил Владимирович Толстой (1812-1896), русский духовный писатель, автор многочисленных книг по истории Русской Церкви: “Патерик Свято-Троицкой Лавры,” “Древние святыни Ростова Великого” (М., 1847), “Русские святыни и древности” (тт. I-III, М., 1861- 1868) и других, сотрудник журналов “Русский Архив,” “Богословский Вестник” и “Чтения Общества любителей истории и древностей.”

Распространение христианства среди славян.
(Глава написан проф. Н. Тальбергом)
Просветителями славян были Святые братья Кирилл и Мефодий. Отец их, Лев, занимал должность помощника военачальника в Солуни (Салониках), откуда и сам был родом. По некоторым изысканиям, Лев был славянином, мать их — гречанкой. Задолго до жизни Св. братьев г. Солунь был окружен славянскими племенами, которые — без успеха — пробовали захватить самый город. Близкое соседство греков и славян оказывало на оба племени взаимное влияние. Понятно, что Св. братья могли с детства хорошо знать славянский язык, учитывая в особенности славянское происхождение их отца. В то время — в начале 9 века — в Византии господствовали еще иконоборцы, которые в Солуни занимали и епископскую кафедру. Не страшась возможности потерять свой пост, Лев, с семьей, сохраняли благочестие и истинное благоверие.
В семье с раннего детства выделялся младший сын Константин (род. в 827 г.). Он превосходил своих сверстников в учении, поражал своею памятью. Особенно прилежно изучал он труды Св. Григория Богослова, но не мог всего постигнуть. Горячо молился отрок о просветлении. В 842 г., после смерти отца, Константин на 15 году был приглашен в Царьград в качестве сверстника к шестилетнему императору Михаилу 3. Ожидалось, что он окажет доброе влияние на отрока-государя. Константину в столице удалось усовершенствоваться в науках, к чему он так стремился.
В это время патриархом был сицилиец родом, ученый монах Св. Мефодий (сконч. 846), пострадавший за Православие и чтимый, как исповедник. Он вместе с опекунами императора стремился поднять общее образование. При дворце была устроена высшая школа. Константин учился у выдающихся ученых, среди которых были Лев Философ, ранее митр. Солунский, и будущий (с 857 г.) знаменитый патриарх Фотий. С последним Константин особенно сблизился; влияние его сказывалось и в дальнейшей жизни Святого. Константину открывалось блестящее положение при дворе, а также возможность женитьбы на крестнице воспитателя царя, Феоктиста, ученаго сановника, выписавшего его из Салоник. Он же назначил Константина библиотекарем Св. Софии. Но все это было ему чуждо. Рукоположенный около 850 г. во священники, он вскоре оставил Царьград и удалился в монастырь на “узком” море (разумеется Мраморное море). Но там ему удалось остаться недолго. Он был возвращен в столицу и назначен учителем философии в придворной школе кесаря Барды. По желанию царя, Константин вступил в прения с низвергнутым патриархом иконоборцем Иоанном Грамматиком, прозванным Ианнием, считавшим себя непобедимым в спорах. Константин оказался победителем.
   Около 851 г. Константин Философ был отправлен к сарацинам и — вернее всего в Багдаде — вел прения с тамошними мудрецами. Их более всего интересовали вопросы о Св. Троице и о воплощении Господа Иисуса Христа от Девы Марии. После обнаружившегося в спорах бессилия сарацин произведена была попытка отравить Константина, но Господь охранял его. Эта миссия, расширив знания Константина в области изучения религий и языков (в особенности арабского), явилась подготовкой к главной его апостольской деятельности.
Старший из всех сыновей Льва, Мефодий, отличался сродными брату нравственными качествами. Он обладал величавой наружностью. Царь, зная достоинства Мефодия, назначил его воеводой (князем) Струмской области в Македонии. Состоялось это, по-видимому, около 843 г. Мефодий, прослужив около 10 лет, познал суету мирской жизни и решил искать высшаго удовлетворения в тиши иноческой кельи. Он удалился в обитель на горе Олимп. В местности этой было несколько монастырей. Там подвизался одно время Пр. Феодор Студит. Мефодий предался молитве и книжным занятиям. К нему присоединился затем брат Константин. Они, подвизаясь аскетически, расширяли вместе свои свои знания. По воле Божией Св. братья подготовляли себя к будущей просветительной работе.
   Когда они пребывали в обители, к имп. Михаилу явились послы от хазар. Племя это, урало-чудского происхождения, обитало с III-IV в. по берегам Каспийскаго моря вблизи устья Волги. В это время хазары распространяли свою власть до Днепра и даже доходили до Оки. Они были язычниками, мусульманами и, в меньшем числе, евреями и христианами. В конце 8 века усилилась среди них иудейская религия, которую исповедывали знатные вельможи и “каганы” (князья). Хазары издавна поддерживали дружеские отношения с Византией. Теперь — в 858 г. — они просили прислать исповедников византийской веры, которые могли бы состязаться с евреями и сарацинами. Император отправил в эту миссию Константина, поручив ему взять с собой Мефодия. По пути Св. братья пол года прожили в тогдашнем греческом Крыму — Херсонесе (Корсуни). Константин основательно постиг евреиский язык, читал самарянские книги. Нашел он Евангелие и Псалтирь, написанные русскими письменами. Св. Братьями были обретены мощи Св. Климента, папы Римского (третий епископ Рима, сосланный на работы в каменоломнях нынешнего Инкермана и утопленный в море ок. 100 г.). В хазарской земле Св. братья исповедывали превосходство христианства и крестили до 200 человек. Миссия их продолжалась три года. По возвращении в Царьград, Константин остался при церкви Св. Апостолов. Мефодий, отказавшись от предложенного ему епископства, стал игуменом Полихрониева монастыря, не имея священного сана, что тогда иногда допускалось. Во время хазарской миссии, относимой к 858 г., патриархом был Фотий.
   В конце 862 г. моравский князь Ростислав отправил послов к имп. Михаилу. Он указывал, что народ его принял христианство, но никто не разъяснил ему веру на понятном языке. Он просил прислать учителя, который просвещал бы моравов на славянском языке. Выбор царя и патр. Фотия остановился на Св. братьях. Михаил III в беседе с ними подчеркивал знание ими, как солунянами, славянского языка. Они перед отездом составили славянскую азбуку. Предполагается, что основой Кирилло-Мефодиевскаго переводного языка была обработанная разговорная речь византийских славян, дополненная фракийско-македонским говором и особенностями моравско-паннонскими.
   К этому времени Моравия входила в состав империи Карла Великого, который первым позаботился об ее крещении. По его желанию, еп. Зальцбургский, в юрисдикции которого значилась Моравия, и еп. Пассауский отправили туда миссионеров. Но богослужения и проповеди на немецком языке были непонятны населению. Князь Ростислав, хотя и посаженный на престол внуком Карла Великаго, королем Людовиком Немецким, сочувствовал национализму народа и с переменным успехом боролся с чужеродной властью. В 855 г. он отложился от германского императора. Поэтому Ростислава устраивала миссионерская деятельность, направленная не из католического запада, а из Византии.
   Св. братья прибыли в Моравию весной 863 г. Они привезли с собою, кроме азбуки, часть переводов Св. Писания и богослужебных книг. Обосновавшись в Велеграде (Девине), они продолжали эту работу, установили богослужение на славянском языке, создали школы и поучали народ. Последний с радостью внимал их проповеди. Появление греческих проповедников в земле, считаемой немцами своей, не нравилось германским епископам и папе. Именно в это время очень обострились отношения папы Николая I с патр. Фотием. Последовало приказание папы Св. братьям прибыть в Рим. Пробыв в Моравии три года, они пустились в путь. По пути они задержались в Паннонии. Тамошний князь Коцел, племянник князя Ростислава, учился у них по славянским книгам. Оттуда с ними отправились в Рим 50 учеников в дополнение к тем, которых они взяли с собой из Моравии. В Венеции Св. братья встретились с враждебным к ним отношением западного духовенства. Последнее, ссылаясь на Пилатовы надписи на Кресте Христовом, признавало церковными языками только греческий, латинский и еврейский. Пришлось вести с ними прения, подобные тем, которые имели иногда место и в Моравии.
   Прибыв в Рим в конце 867 г. они не застали в живых папу Николая I (ум. 867). Новый папа Адриан II, более мягкий, с почетом встретил их, привезших мощи Св. Климента, которые были положены в церкви его имени. В Риме, с одной стороны, были довольны успехами христианства в Моравии, с другой же стороны, не одобряли широкого введения славянского языка в богослужения. Вообще, при изучении отношения пап к деятельности Св. братьев в славянских землях, надо учитывать общую политику Рима. Перемены относительно их миссионерской работы зависели от того, каковы в то или иное время были отношения Рима с Византией, к которой церковно тяготела Болгария, а также от того, кого из наследников Карла Великого в данный момент поддерживали папы. Когда Св. братья прибыли в Рим, в Царьграде царствовал Василий Македонянин, патриарх же Фотий, столь ненавистный Риму, был заменен Игнатием. Последний был настроен к Риму примирительно. Болгарский вопрос находился в стадии рассмотрения. Папа в это время поддерживал западных Каролингов и ему важно было доброжелательство моравского князя, враждовавшего с восточно-немецкими Каролингами.
   Папа Адриан проявил доброжелательность к Св. братьям. Привезенные ими ученики славяне были поставлены в диаконы и в священники. Тогда же, по-видимому, Мефодий стал иеромонахом. Папа и его совет, выслушав доводы Константина, утвердили введенные им в славянских странах порядки. Последовало разрешение совершать канонические часы и божественные службы на славянском языке. Константин вскоре заболел и, приняв за 50 дней до смерти схиму с именем Кирилла, преставился 14 февраля 869 г. Он был торжественно погребен. Мефодий, ссылаясь на завещание матери, просил о разрешении похоронить брата на родине. Папа сначала согласился, затем же по настоянию ближайших советников отказал, предложив в виде особаго исключения погребсти Св. Кирилла в храме Св. Петра. Тогда Мефодий просил и получил разрешение погребсти брата в церкви Св. Климента в Риме.
   Вскоре после смерти брата Мефодий, посвященный во епископа Моравии и Паннонии был отправлен папой в последнюю страну. Об этом просил князь Коцел. К этому времени Болгария церковно подчинилась Византии. В Моравии же воцарился Святополк, выдавший дядю своего, Ростислава, немцам и в те годы друживший с ними. Папе важно было привлечь на свою сторону князя Паннонии и моравский народ. В грамотах к моравским и паннонским князьям папа Адриан сообщал о разрешении применять славянский язык в богослужении с тем только, чтобы на литургии Евангелие и Апостол читались сначала по-латыни, а потом по-славянски. Мефодий поселился в г. Мосбурге у Блатенскаго озера, и сначала работа его в Паннонии развивалась успешно. Но вскоре яростную кампанию против него повел Зальцбургский епископ, считавший Паннонию в своей юрисдикции. По его распоряжению Мефодий был схвачен и в начале 871 г. заточен в Швабии. Там он просидел два с половиной года. Только тогда опять по причине общей политики новый папа Иоан VIII (c. 872) решился заступиться за него. Он доказывал Зальцбургскому епископу правоту Мефодия и то, что Паннония, как часть Иллирии, находится в непосредственной юрисдикции Рима. Мефодий был освобожден в конце 873 года или в начале 874 года. В 874 г. он был уже в Моравии и вновь поселился в Велеграде.
   Миссионерская работа его не ограничивалась Моравией. Она распространялась на Краковскую Польшу, частично подчиненную Святополку, и на Чехию. Семена его попадали в Словакию, в Прикарпатскую Русь (Угорскую и Червонную), а через Паннонию — в Сербию, в Словению. Немецкие епископы продолжали борьбу с Мефодием, находя поддержку у коварного кн. Святополка. Они донесли папе, что Мефодий не исповедует католическое учение о происхождении Духа Святого и от Сына, а также не признает папской власти, отчего и устанавливает славянскую службу. В 879 г. папа вызвал Мефодия в Рим. По выслушании его перед лицом епископов, папа Иоанн сообщил Святополку, что архиепископ моравской Церкви признан “православным во всех церковных учениях” и он возвращает его в Моравию. Наряду с этим был поставлен викарным епископом в г. Нитру пресвитер немец Вихинг, присланный Святополком и не сочувствовавший Мефодию.
   По возвращении в Велеград, Мефодий ощутил тяжесть положения. Против него был князь, еп. Викинг и прочие немцы. Чувствуя приближение кончины, Святитель усилил работу по переводу священных книг. Он имел уже подготовленных “споспешников.” Святыми братьями были переведены все книги Священного Писания, кроме Маккавейских, Номоканон, Патерик, Часослов, Служебник, избранные чтения Новаго Завета, Паремейник, Чины таинств и др. В 882 г. архиепископ Мефодий ездил в Царьград к царю Василию Македонянину. Патриархом в то время был снова Фотий. Преставился Святитель Мефодий в Велеграде 6 апреля 885 г., назначив своим преемником Горазда моравлянина, почитаемого народом.
   Сразу после его кончины еп. Вихингом при полной поддержке Святополка воздвигнуты были гонения против учеников Св. Мефодия. Новый папа Стефан V (с 885) был тоже противником святого дела. Не получив еще сведений о кончине Св. Мефодия, папа писал Святополку: “Мы весьма удивились, что Мефодий предан лжеучению, а не назиданию, вражде, а не миру, и если это так, как мы слышали, то лжеучение его мы совершенно отвергаем.” Ученики Святителя — Горазд, Климент и Наум — подверглись заточениям, издевательствам и вместе с 200 священниками были изгнаны из Моравии в 886 г. Положение православия улучшилось в Моравии при внуке Святополка, Моймире II. Папой был тогда — с 898 г. — Иоанн IX, враждовавший с немцами и нуждавшиеся в поддержке славян. Но в 907 г. окончилось бытие Моравии, разделенной между богемцами (чехами) и венграми.
   В Болгарии ученики Св. Мефодия приняты были с большою радостью. Царь Борис-Михаил, крещением своим в 864 г, способствовавши насаждению христианства в стране, был учеником Св. Мефодия. В 866 г. по соображениям политическим он просил Рим прислать в Болгарию способных учителей веры, что и было исполнено. Но в 870 г. он окончательно примкнул к восточному Православно. Борис желал иметь национальную Церковь, а не зависимую от Византии. Приход учеников Св. Мефодия был ему особенно важен. Св. Климент, с помощью Св. Горазда, Св. Наума (основателя известнаго монастыря на Охридском озере) и др. учеников Св. Мефодия развил широкую просветительную деятельность на славянском языке. Св. Климент, объезжая страну, понятно для народа проповедывал слово Божие, разяснял заповеди и догматы. Св. Князь Борис удалился в 893 г. в монастырь, где скончался в 907 г. При втором сыне его Симеоне, правившем по воле отца с 896 г., Св. Климент был поставлен в 899 г. епископом. Св. Климент, подготовив достойных людей, поставил многочисленных священников, диаконов, чтецов. Царь Симеон (†927) известен и тем, что в 907 г. прекратил церковную зависимость от Царьграда и объявил Доростольского митрополита Леонтия патриархом болгарской Церкви. Это был золотой век православной национальной культуры Болгарии. Позднее последняя политически и культурно подпала под власть Византии. Эта просвещенная православная страна имела большое значение для зарождавшегося христианства на Руси.
   Из Моравии христианство перешло Богемию (Чехию). Распространению его способствовал брак (871) кн. Святополка с богемской княжной. В 874 г. богемский князь Боривой и его супруга Людмила крещены были в Велеграде Св. Мефодием. Святитель лично трудился в Чехии. В Праге воздвигнуты были церкви Св. Климента и Св. Георгия. После кончины Боривоя (894) Чехия в лице Св. Людмилы (†928) и воспитанного ею в знании славянской письменности внука Св.Вячеслава имела двух преданных Православию членов династии. Оба они прияли мученическую смерть от родственников. Св. Вячеслав был убит в 935 г. братом Болеславом, главой языческой партии. Последний старался истреблять христиан, пока германский император Оттон I силою оружия не принудил его в 950 г. оставить их в покое. При кн. Болеславе II Благочестивом христианство восторжествовало, но как католическое. В 967 г. в Праге учреждена была католическая епископия. Саксонский славянин Дитмар, знавший славянский и латинский языки, поставлен был епископом. Народ некоторое время боролся за Православие. Но в 1097 г. разгромлен был последний оплот Православия — Сазанская обитель. С этого времени православная вера сохранилась только в народных глубинах.
   В древней Польше было время, когда богослужение совершалось на славянском языке и по восточному обряду. Часть Польши входила в обширную епархию Св. Мефодия. В 965-6 г. г. польский князь Мечислав женился на христианке Дамбровке, дочери Болеслава I чешского, и крестился. Позднее же, женившись на княжне католичке, он признал власть папы. В церквах славянское богослужение было заменено латинским. В 1025 г. король Мечислав II изгнал из Польши священников и монахов восточного обряда.
   Для России было особенно важно, что великое дело Святых Кирилла и Мефодия закрепилось и развилось в самой близкой к ней Болгарии, передавшей ей православную славянскую кульутру.

1. Появление христианства на Руси.
Cв. кн. Владимир.
“Духовное возрождение целого народа, как и одного человека, совершается не одинаково, — говорит недавно почивший знаменитый архипастырь [1], — в ином народе оно совершается ранее, в другом — позднее, в одном — быстро, в другом — медленно.”
   Преподобный Нестор повествует, что апостол Андрей из Синопы через Корсунь, или Херсон, доходил берегом Днепра до Киевских гор, благословил их и водрузил там крест, сказав: “На сих горах воссияет благодать Божия.” Оттуда он отправился на север, до берегов Волхова и озера Ильмень, а оттуда — в Рим [2]. Но в летописи Нестора не упомянуто, чтобы путешествие Первозванного Апостола оставило по себе следы на почве Киевской Руси.
   Известия о частных обращениях жителей южной Руси к христианству начинаются с IV века. Блаженный Иероним писал: “Гунны изучают псалтирь; хладная Скифия согревается огнем веры истинной; войска рыжих и белокурых гетов и даков носят за собою походные храмы.” Из этих слов видно, что под именем холодной Скифии нужно разуметь ту, которая простиралась от левого берега Дуная до Дона, где, по свидетельству древних, еще с I века по Р. Х. обитали славяне. У гетов, или готфов, живших в нынешней Бессарабии вместе со славянами, еще при Константине Великом [3] образовалась епархия.
   О распространении веры между готфами и скифами более всех заботился святой Иоанн Златоуст. Он посылал миссионеров к скифам, жившим за Дунаем, и для готфов посвятил епископа Ульфилу. Но гунны, авары и болгары —одни за другими — опустошали Скифию, и христианство, еще слабое между скифами, искоренялось войною или гонением язычества.
   На севере Русской земли, где славяне, жившие при впадении Волхова в озеро Ильмень, призвали к себе на княжение Рюрика с братьями (около 862 года), почти не было слухов о христианстве. Двое из сподвижников Рюрика, Аскольд и Дир, отправились из Новгорода искать счастья в Царьград. На берегу Днепра они увидели городок и завладели им; это был Киев. Отсюда в 866 году они предприняли поход к Царьграду с языческой дружиной на 200 вооруженных судах, открыли себе путь в Черное море и в самый Босфор Фракийский (Константинопольский пролив), опустошили берега Пропонтиды (Мраморного моря) и заставили трепетать столицу империи. Блаженный Патриарх Фотий, столько заботившийся о просвещении славян, вынес из Влахернского храма ризу Богоматери и погрузил ее в море, тихое и спокойное. Вдруг оно закипело бурею и разбило суда руссов [4]. Аскольд и Дир, объятые страхом, уверовали во Христа. Повествуют, что по возвращении с остатками флота в Киев Аскольд принял на вече народном епископа, присланного от Патриарха Фотия. Стали рассуждать о вере своей и христианской и спросили епископа: чему он хочет учить их? Епископ открыл Евангелие и стал говорить им о Спасителе мира и земной Его жизни, говорил и о разных чудесах, совершенных Богом в Ветхом Завете. Руссы, слушая проповедника, сказали: “Если и мы не увидим чего-нибудь подобного тому, что случилось с тремя отроками в пещи, мы не хотим верить.” Служитель Божий не поколебался; он смело отвечал им: мы ничтожны перед Богом, но скажите, чего хотите вы? Они просили, чтобы брошено было в огонь Евангелие, и обещали обратиться к христианскому Богу, если оно останется невредимым. Тогда епископ воззвал: “Господи! Прослави имя Твое перед сим народом,” — и положил книгу в огонь. Евангелие не сгорело. Видя это, князья и многие язычники, пораженные чудом, приняли крещение [5].
   Спустя 15 лет, Олег, принявший на себя правление в Новгороде по смерти Рюрика и в малолетство сына его Игоря, предпринял поход на юг. Оставив позади войско, он прибыл на ладьях к Киеву, вызвал к себе обманом Аскольда и Дира и умертвил их. Местность и удобство Киева пленили Олега; он сказал: “Да будет он матерью городов русских”; и поселился на берегах Днепра. Оттуда с огромной ратью, собранной из всех подвластных ему племен, на легких судах он пустился к югу и осаждал Константинополь. Греки откупились от него деньгами. При язычнике Олеге христианство могло скорее ослабеть, нежели усилиться в Киеве; однако и он, хотя без намерения, знакомил руссов с верой Евангельской. Когда послы его были в Царьграде для заключения мира, им показали “страсти Господни, терновый венец, гвозди и хламиду багряную” и мощи святых и учили их христианской вере. Возвратясь в Киев, они рассказали землякам, что видели и слышали.
   При Игоре вера Христова имела более покоя и свободы в Киеве. В договоре, заключенном им с греками, упоминается о том, что руссы крещеные будут присягать в соборной церкви святого Илии в Киеве и целовать крест. Таким образом, христиан между руссами уже было столько, что надобно было упоминать о них в договоре, и в Киеве был соборный храм, что может указывать на существование и других храмов.
   Но еще ярче воссиял свет Евангелия в России по смерти Игоря. Игорь был женат еще при жизни правителя Олега. Жена его, природная славянка [6], родившаяся близ Пскова или лучше сказать, в той стороне, где после основался Псков, называлась Прекрасною, а при браке переименована Ольгою.
   По смерти мужа, убитого возмутившимися древлянами (в 946 году), и в малолетство сына Святослава, который остался сиротой на пятом году, Ольга правила Русской землей, как Любуша у чехов и Драгомира в Богемии. Она наказала и усмирила древлян, обложив их тяжкой данью, учредила в Новгородской земле погосты и оброки. При ней в Киеве было много христиан. Одаренная светлым, проницательным умом Ольга видела непорочную жизнь христиан и понимала, что язычество не могло воспитать таких людей; беседы с учителями христианскими (один из них сопровождал ее в Царьград) открыли ей небесную чистоту и высоту учения Христова. Она решила креститься, и чтобы вернее ознакомиться с христианством, отправилась сама в Константинополь в 957 году. Там пробыла она около трех месяцев и хотя сначала была принята очень холодно и должна была долго простоять на пристани, но потом пользовалась вниманием императора и наставлениями Патриарха Полиевкта, знаменитого по святости жизни и по высокой образованности. Патриарх сам крестил Ольгу, нарек ее Еленой и сказал ей: “Возлюбив свет и отвергнув тьму, благословенна ты между женами Русскими; благословлять тебя будут сыны Русские до последнего рода” [7].
   Возвратясь в Киев, она заботилась о распространении христианства, но не могла обратить сына своего Святослава.
   Он не только не обнаруживал расположения к истинной вере, но, исключительно занятый мечтами о власти и славе, не раз выражал гнев свой на предложения матери.
   Блаженная княгиня после крещения своего прожила еще 12 лет и успела посеять первые семена веры в юном внуке Владимире и его братьях. Пользуясь частыми отсутствиями войнолюбивого сына, она посетила свою родину. Там, обозревая местность нынешнего Пскова и стоя на берегу реки Великой, где тогда был густой лес и многие дубравы, она увидела три светоносных луча, как бы падающие с неба на крутое возвышение противоположного берега. Равноапостольная княгиня водрузила крест на этом месте [8] и предрекла, что здесь будет храм Святой Троицы и воздвигнется великий и славный город [9].
   Тогда как святая мать подвизалась для счастья своей Родины, сын ее Святослав, рыская по чужим землям, едва не потерял своей: стесненные печенегами, беспомощные киевляне доведены были до того, что готовы были передать город врагам. Возвращаясь поспешно в Киев, Святослав прогнал печенегов, но снова спешил за Дунай, тогда как мать его лежала на одре смертном. Благоверная Ольга сказала со скорбью сыну: “Погреби меня и тогда иди, куда хочешь.” Спустя три дня, 11 июля 969 года, святая Ольга скончалась; она завещала не совершать над ней языческой тризны и не насыпать кургана языческого, а послала деньги на поминовение Патриарху, и духовник ее совершил над ней погребальное пение. Церковь называет святую Ольгу “денницей спасения земли Русской, равноапостольною и единоревнительницею апостолам” [10], а преподобный Нестор говорит о ней: “Она предтекла христианству в земле нашей, как зарница пред солнцем, как утренняя заря пред светом полуденным; как луна в ночи, так светила она между людьми неверными. Она и по смерти молит Бога за Русь. Ее славят все сыны Русские, видя ее лежащую в теле много лет.”
   Эти прекрасные слова летописца доказывают, что в его время Церковь уже чтила Ольгу между святыми, и мощи ее почивали открыто. Другой летописец [11] говорит, что святая Ольга почила в гробе, как спящая, в десятинной церкви Богородицы, куда перенес мощи ее святой князь Владимир при митрополите Леонтии.
   После Святослава, который жил и умер упорным язычником, наступили междоусобия между тремя сыновьями его. Младший из них, Владимир, рожденный от наложницы Малуши, Ольгиной ключницы, с восьмилетнего возраста был отправлен Святославом в Новгород под присмотром дяди, Добрыни Любчанина, который, как грубый язычник, давал полную волю страстям своего воспитанника. По смерти отца Владимир с Добрыней завладел Киевом посредством измены, велел умертвить старшего брата своего Ярополка, взял себе насильно невесту его Рогнеду, княжну Полоцкую, и беременную жену его, гречанку. Сделавшись единовластителем Русской земли, Владимир проводил свою молодость в необузданном сластолюбии: кроме пяти жен, у него было в разных местах до 800 наложниц. Он отличался также страстью к войне и отдаленным походам.
   В 983 году Владимир ходил на ятвягов и покорил землю их (в нынешней Гродненской губернии). Возвратясь в Киев, он совершал жертвоприношения идолам. Старшины и бояре сказали ему: “Бросим жребий на отрока или девицу; на кого падет, того и принесем богам.”
   Жребий пал на юного Иоанна, сына одного варяга-христианина по имени Феодора, жившего в Киеве. Посланные сказали отцу: “Отдай сына богам; они выбрали его себе в жертву.” Феодор отвечал: “Ваши боги — истуканы, сотворенные руками человеческими. Един Бог, которому поклоняются греки, сотворил небо и землю. Не дам сына моего бесам.” Услышав этот ответ, киевляне сбежались и разломали двор варяга. Он стоял с сыном на сенях. Ему кричали: “Подай сына твоего!” Он отвечал: “Пусть боги ваши сами придут и возьмут его.” Язычники подрубили сени под ними и умертвили обоих [12].
   Но приближалось уже время общего просвещения земли Русской: ужасное братоубийство, сластолюбие грубое не могли не тяготить совести Владимира. Он думал облегчить душу тем, что ставил новых кумиров на берегах Днепра и Волхова, украшал их серебром и золотом, приносил тучные жертвы перед ними. Но все это, как чувствовал он, не доставляло покоя душе — душа искала света и мира. Владимир чувствовал тревогу, движения и сомнения в душе. Он стал припоминать свое детство и наставления блаженной бабки своей Ольги. К великому князю, недовольному старой верой, явились проповедники новых вер. Первыми явились послы из восточной Болгарии, мусульмане. Описание магометова рая, населенного прекрасными гуриями, понравилось сластолюбивому князю, но обрезание казалось ему мерзостью, а запрещение пить (крепкие напитки) — несовместимым с обычаями Руси. После немецкие паписты говорили о величии невидимого Бога и о ничтожности идолов; но князь знал папскую политику и отвечал им:
   “Идите обратно, отцы наши не принимали веры от папы.” Выслушав проповедь иудеев хозарских, Владимир спросил: “А где ваше отечество?” “В Иерусалиме, — отвечали они, — но Бог разгневался на отцов наших и расточил их по чужим странам.” “И вы, отвергнутые Богом, — сказал им Владимир, — еще приходите учить других? Или хотите, чтобы и мы лишились своего отечества?” Наконец выслушан был философ, инок греческий. Показав несправедливость других вер, он представил историю Ветхого и Нового Завета и в заключение развернул картину страшного суда. “Добро стоящим одесную, — сказал Владимир, — и горе грешным на левой стороне.” — “Крестись, — и будешь в раю с праведными,” — отвечал ему инок. Отпустив последнего проповедника с уважением и дарами, Владимир созвал бояр и старшин на совет об избрании новой веры; решено было отправить послов в разные страны и рассмотреть каждую веру на месте. Послы побывали у болгар восточных, потом у немцев и, наконец, прибыли к грекам. Императоры Василий и Константин, узнав причину прибытия Русских выборных, известили о том Патриарха, и Патриарх в присутствии послов совершил торжественную службу. Великолепие храма Софийского, множество духовенства в богатых облачениях, стройное пение клира привели Русских в восторг. Они думали, что стоят на небе, а не на земле. Возвратясь в Киев, они с восхищением говорили о вере греческой. “Если бы греческий закон не был лучше всех других, — сказали великому князю бояре и старцы, — то не приняла бы его бабка твоя Ольга, мудрейшая из людей.” Владимир решился принять крещение, но не хотел унижаться перед греками и положил завоевать себе веру.
   Через год после совещания о вере Владимир пошел с войском к Корсуню [13] и, взяв его, требовал себе от двора Константинопольского руки царевны Анны, сестры императора. Ему отвечали: “Пусть примет святую веру.” — “Я давно испытал и полюбил закон христианский,” сказал Владимир. Но прежде, чем невеста его прибыла в Корсунь, с языческим князем случилось то же, что было некогда с Савлом: он ослеп. Прибывшая царевна советовала ему не медлить с крещением, как верным средством к исцелению. Когда епископ возложил руку на выходящего из купели князя, Владимир, в крещении Василий, прозрел и душевно и телесно и в восторге воскликнул: “Теперь я увидел Бога истинного” [14]. По крещении Владимир вступил в брак с царевной и отдал Корсунь грекам, а сам возвратился в Киев новым человеком с памятниками боевой и христианской славы [15].
   Равноапостольный князь искал лучшей веры не для себя одного, но для всего своего народа. Прежде всего, крестились в Киеве сыновья его. Потом уничтожены были идолы; главного из них, Перуна, Владимир велел привязать к хвосту конскому, стащить с горы и бросить в Днепр; суеверный народ плакал из сожаления к старине своей и долго следовал по берегу за уплывавшим истуканом [16]. Тогда же князь велел объявить, чтобы на другой день все жители Киева, не исключая женщин и детей, собрались на берег Днепра для принятия Крещения, под опасением немилости князя за ослушание.
   Киевляне давно уже знали греческую веру, знали и решимость князя и бояр переменить веру и охотно шли креститься. Необозримые толпы людей, старцы и юноши, матери с младенцами покрыли берег реки. Туда явился и Владимир с собором духовенства. Народ взошел в Почайну, взрослые держали на руках младенцев, священники с берега читали молитвы. Владимир, объятый небесным восторгом, молился Господу и поручал ему себя и народ свой. “В этот день небо и земля ликовали,” — говорит летописец.
   Святой Владимир не ограничился просвещением престольного своего города, о поспешил с распространением святой веры и во всех других городах, больших и малых, — причем первым деятелем был святой Михаил, первый митрополит Киевский и всея Руси. После Киева был просвещен святой верой второй из славных городов Русских — Новгород Великий. Но здесь перемена веры обошлась не без сопротивления: нужно было укрощать возмущение силою [17]. После того благовестие веры Христовой принесено было в область Ростовскую. Там, как и в Новгороде, ревностные благовестники крестили много людей, поставили церкви и священников, но еще не искоренили полностью язычества.
   В прочие города Владимир отправил сыновей своих и с ними священников для водворения веры Евангельской; в то же время он распространял и просвещение: в Киеве открыто было училище, богослужебные и учительные книги получены были из южной Болгарии. Храмы строились преимущественно на тех местах, где прежде стояли идолы. Особенная заботливость святого князя обращена была на построенный им в Киеве храм Богородицы, прозванный Десятинным, потому что в пользу его блаженный храмоздатель назначил десятую часть из своих доходов.
   Нравственная жизнь Владимира совершенно изменилась после благодатного решения. Довольствуясь одной женой (царевной), с которой сочетался браком по закону христианскому, он отпустил от себя всех прочих жен и наложниц, а Рогнеде послал сказать: “Я теперь христианин и должен иметь одну жену; ты же если хочешь, выбери себе мужа между боярами.” Рогнеда отвечала: “Я природная княжна. Ужели, тебе одному дорого царство небесное? И я хочу быть невестой Христовою” [18].
   Повествователь почти современный [19], говорит, что Владимир глубоко скорбел о прежней нечистой жизни и говорил: “Господи! Был я, как зверь, жил я по-скотски, но Ты укротил меня. Слава Тебе, Боже!”
   Владимир-христианин заботился о внутреннем благоденствии своих владений, которые прежде распространял мечом. Он не поднимал оружия на соседей, но жил с ними мирно. Только дикие печенеги вынуждали его воевать с ними. Желая скрепить мир с Польшей родственным союзом, святой Владимир женил сына своего (а, может быть, и племянника [20]) Святополка на дочери короля Болеслава.
   Но вместе с Польской королевной прибыл бискуп Рейнеберг, пустил в ход римские происки и расположил Святополка к папизму и восстанию против великого князя. Владимир заключил Святополка в темницу вместе с женою и бискупом [21].
   Жестокий и мстительный в язычестве Владимир-христианин сделался образцом кротости и любви к ближнему; он не хотел наказывать даже и преступников. Епископы представили ему, что злодейства умножились и строгие меры правосудия необходимы. Послушав их, он стал наказывать преступников, но весьма осторожно и без жестокости. Бедным и нуждающимся отворен был вход к нему: он щедро раздавал им пищу, одежду, деньги; покоил странников, выкупал должников, невольникам и пленным возвращал свободу. Видя, что больные не в силах приходить к нему за помощью, он приказал развозить по улицам мясо, рыбу, хлеб, овощи, квас и мед. В праздничные дни всегда были у него три трапезы: первая — для митрополита с епископами, иноками и священниками, вторая — для нищих; третья — для самого князя с боярами и дружиной. Такова была христианская жизнь приснопамятного крестителя земли Русской!
   Святой равноапостольный князь Владимир преставился в старости [22] 15 июля 1015 года и погребен в созданной им Десятинной церкви, рядом с гробницей супруги его Анны, скончавшейся за 4 года до него. Церковь уже чтила память его при сыне его Ярославе. Митрополит Иларион называет его вторым Константином апостолом Русской земли и, обращаясь к нему, говорит: “За благие дела получив ныне возмездие на небеси, блага, уготованные от Бога любящим его, и насыщаясь сладким Его лицезрением, помолись Господу о земле твоей и о людях, над которыми ты благоверно владычествовал” [23]. Но мощи святого Владимира не были открыты и прославлены [24]. Они покоились в мраморном гробе, который при нашествии татар был скрыт в земле под развалинами Десятинной церкви и обретен в 1635 году [25]. Святая Церковь, празднуя память равноапостольного князя, воспевает: “Радуйся, слава России! Радуйся, правитель верных; радуйся, божественней Владимир, первоначальник наш; радуйся, забрало веры; радуйся, притекающих пристанище тихое; радуйся, камень веры и молебник о поющих и величающих тебя верно” [26].
   Немедленно по кончине Владимира Святополк, как старший в семье княжеской, сел на престол и спешил задобрить киевлян ласками и подарками; но они знали, каков он, и не доверяли ему; к тому же братья его были в походе против Печенегов с князем Борисом. Чтобы вернее сохранить власть, Святополк решился умертвить двух любимых сыновей Владимира [27], Бориса и Глеба.
   Святые князья Борис и Глеб — прекрасные весенние цветы новопросвещенной Русской земли, ранние и яркие звезды на христианском небосклоне России.
   Рожденные от матери христианки и оставаясь по малолетству еще довольно долго при отце своем, тогда как прочие братья [28] отправлены были на уделы, они росли и развивались в благочестии, не тронутые заразой язычества. Они оба, как и праведный отец их, любили назидательное чтение. Борис (в крещении Роман) научен был грамоте, прилежно читал книги, особенно же подвиги и жития святых; а Глеб (в крещении Давид), младший брат, слушал с полным вниманием и наслаждением. Читая о страдании мучеников, святой Борис обливался слезами и молился: “Господи Иисусе Христе! Удостой меня участвовать в святом произволении святых Твоих; научи меня идти по их следам. Молю сердце мое, чтобы оно знало Тебя и Твои заповеди; даруй мне дар, какой даровал Ты угодникам Твоим” [29]. Борис и Глеб горячо любили отца своего, любили друг друга и были всегда неразлучны в детстве. И отец преимущественно любил их, видя на них благодать Божию, и назначил им соседственные уделы, Борису — Ростов, а Глебу — Муром. Прибыв в свои уделы, они делали все, что могли, для распространения святой веры и отличались правосудием, кротостью, смирением и милосердием к бедным.
   Вызванный из Ростова отцом, состарившимся и больным, Борис был отправлен против печенегов и, возвращаясь после напрасной погони, на берегу реки Альты, близ южного Переяславля, узнал о смерти блаженного родителя. Это известие поразило его тяжкой скорбью: он горько плакал, говоря: “Свет очей моих, не буду уже я наслаждаться благим учением и мудростью твоей!” Окружавшие его предлагали ему выгнать Святополка и возвести его на великое княжение. “Нет, — отвечал святой Борис, — не подниму я руки на брата старейшего; умер отец мой, пусть он будет мне вместо отца.” Он распустил войско и собирался в Киев, куда звал его Святополк, обещая ему лучший удел.
   Был вечер субботы, 24 июля 1015 года. Борису дали знать, что к нему подосланы убийцы. Он велел священнику петь утреню, сам читал шестопсалмие и канон. Окончилась утреня; он стоял еще перед иконой и молился: “Господи! Ты пострадал за грехи наши; удостой и меня пострадать за Тебя. Умираю не от врагов, а от брата; не поставь ему того во грех.” Затем, причастившись Святых Тайн и простясь со всеми, покойно лег в постель. Убийцы, как звери, ворвались в шатер, пронзили Бориса копьями и, думая, что он умер, вышли вон. Но раны не были смертельны; страдалец опомнился и вышел из шатра. Один из злодеев ударил его копьем в сердце. Тело святого Бориса тайно привезли в Вышгород и схоронили при церкви святого Василия.
   Святополку мало было смерти Борисовой. Он послал к Глебу гонца: “Иди скорее, — отец тяжко болен и зовет тебя.” Глеб поспешил в Киев. Он был близ Смоленска, плывя на ладьях по реке Смядыне, когда старший брат Ярослав, княживший в Новгороде, прислал сказать ему, что отец умер, а брат Борис убит Святополком. Глеб оплакал смерть отца и еще более горевал о брате, которого нежно любил. “Не услышу я более кротких наставлений твоих, брат мой любимый. Если получил ты милости у Господа, моли Его, чтобы и я пострадал, как ты; лучше быть мне с тобой, чем в этом злом мире.” Так говорил плачущий юноша, рано постигнув суету временной жизни. Скоро встретили его убийцы, посланные Святополком. Спутники Глеба увидали их и схватились за оружие, чтобы защитить любимого князя. Глеб сказал им: “Братцы, если мы не будем драться с ними, они возьмут меня и поведут к брату; если же вступим в бой, они всех нас убьют. Плывите к берегу, а я останусь на середине реки.” Убийцы, приблизившись к лодке святого князя, схватились за оружие. Напрасно Глеб говорил им, что ни в чем не виноват перед братом: злодеи заставили повара Глебова, родом из Торков, зарезать своего господина, вынесли тело князя из лодки и бросили между колодами в глухом лесу [30].
   За смертью святых страстотерпцев последовало кровавое волнение во всей России. Святополк убил еще и брата Святослава, княжившего в земле Древлянской, и вступил в отчаянную борьбу с Ярославом. То с дикими печенегами, то с поляками четыре года сряду обагрял он свою Родину кровью. Наконец, он встретился с Ярославом в 1019 году на берегах реки Альты, на месте страшного братоубийства. Ярослав молился и сказал: “Кровь невинного брата моего вопиет к Всевышнему!” Три раза возобновлялась битва упорная и жестокая; подобной, по словам летописца, не бывало еще на земле Русской. Наконец Святополк обратился в бегство. Терзаемый тоской, гонимый небесным гневом, беспрестанно слыша за собой мнимую погоню, изверг бежал через Польшу в пустыни Богемские и там кончил гнусную жизнь свою, заслужив проклятие современников и прозвание “окаянного.” Заняв престол Киевский, Ярослав прежде всего захотел отдать последний долг страдальцам-братьям. Скоро он узнал о месте погребения святого Бориса, но целый год искал напрасно останки святого Глеба. Только в 1020 году тело его было случайно найдено в лесу звероловами, перевезено в Вышгород и погребено подле святого Бориса. Тело святого Глеба, лежавшее пять лет на открытом воздухе, нимало не повредилось от перемен погоды; ни птицы, ни звери плотоядные не коснулись его; оно было белым и нетленным, как живое. Скоро у могилы мучеников начали совершаться знамения и чудеса. Великий князь Ярослав по совещании с митрополитом Иоанном решился открыть мощи новоявленных мучеников, прославленные нетлением и даром чудотворений. С благоговейной радостью перенесли святые мощи в часовню, поставленную на месте церкви святого Василия, которая незадолго перед тем сгорела. Решились соорудить новую церковь и установить праздник в честь мучеников. Лес приготовили зимой, ко дню кончины святого Бориса построили церковь и поставили в ней икону святых князей. 24 июля 1021 [31] года храм был освящен митрополитом Иоанном в присутствии великого князя и при многочисленном стечении народа. Во время литургии хромой, ползавший у раки святых, встал и начал ходить на виду у всех. Митрополит поставил открыто на правой стороне церкви мощи первых Русских чудотворцев и установил ежегодно праздновать память их в этот день. В 1072 году храм, сооруженный Ярославом, обветшал, и сын его Изяслав построил новый храм. При торжественном перенесении святых мощей из старой церкви в новую мощи святого Бориса были несены князьями, а каменную раку святого Глеба везли на санях. Тогда же совершилось несколько чудес, и положено праздновать каждый год 2 мая перенесение мощей святых страстотерпцев.
   “Приидите, восхвалим чудотворцев и мучеников: пострадав законно, они победили врага и ныне, светло украшенные радостно предстоят Христу. И мы с любовью прославляем память их песнями, взывая к ним: радуйтесь, заступники вселенной и поборники на врагов; радуйтесь, врачи болящих и прогонители демонов; радуйтесь, любезная чета прекрасных братьев, любимых Христом — Роман славный и Давид чудный” [32].
   С памятью святого страстотерпца Бориса неразлучна память о верном слуге его, преподобном Ефреме Новоторжском. Ефрем, уроженец венгерский, пришел на службу к князю Борису, вместе с двумя своими братьями Моисеем и Георгием. Последний из них был при своем князе на берегу реки Альты и хотел прикрыть его собой от последних ударов убийц, когда блаженный Борис, уже раненный, вышел из шатра. Злодеи умертвили Георгия и отрезали ему голову, чтобы снять с шеи золотую гривну. Узнав о смерти князя и любимого брата, Ефрем искал тело Георгия на месте убийства, но нашел только голову его, которую взял с собой. Он принял иночество и удалился на берег реки Тверцы, в селение Новый Торжок. Там построил он странноприимный дом и несколько лет усердно служил странникам. Когда открылись мощи святого князя Бориса и Глеба, преподобный Ефрем построил в честь новоявленных мучеников каменный храм и при нем основал обитель иноческую. Веселясь духом, что в созданном им храме верующие молятся любимому князю его, прославленному Господом, он подвизался в посте и молитве и мирно почил в глубокой старости 28 января 1053 года [33].

2. Распространение христианства. Князь Ярослав ?.
Разделение России на уделы имело гибельные последствия для государства; но Промысл Божий и из этого великого зла извлек благо для Церкви Своей. Сыновья святого Владимира, просвещенные христианством, отправляясь в свои уделы, брали с собой священников, созидали храмы и заботились о водворении христианства. Исторические предания свидетельствуют, что святой Борис содействовал утверждению веры в Ростове, Мстислав — в Тмутаракани, Судислав — в Пскове, Изяслав — в Полоцке и что святой Глеб несколько раз, хотя и безуспешно, пытался просветить крещением жителей Мурома.
   Ярослав-Георгий, которого преподобный Нестор называет христолюбцем, а позднейшие историки — великим и мудрым, сделавшись единодержавным обладателем России, ревностно продолжал святое дело равноапостольного отца своего, употреблял все средства к утверждению в Русской земле веры Христовой, заботился о распространении священных и назидательных книг, повелевая писцам своим списывать их и предлагать для чтения всем желающим; создал в Киеве великолепный Софийский собор по образцу знаменитого храма, воздвигнутого Юстинианом в Константинополе, хотя в меньших размерах, и украсил его мозаическими картинами и Византийскими фресками [1]. Он построил еще несколько храмов в разных областях своего обширного государства, даже самых отдаленных, как, например, в Чудской стороне, где он основал г. Юрьев (ныне Дерпт) с храмом ангела своего святого великомученика Георгия. Везде, где мог, он заводил училища; любил духовенство и иноков; ревностно заботился об укоренении благочестия в собственном благословенном семействе. Супруга его Анна и сын Владимир прославлены от Бога святостью и нетлением.
   Святая благоверная княгиня Анна, дочь Шведского короля Олава, называлась в язычестве Индегердою, а во святом крещении Ириною. По кончине супруга она постриглась с именем Анны и скончалась 10 февраля 1050 года.
   Святой князь Владимир Ярославич в юных летах получил от родителя Новгородское княжение и княжил там 18 лет. Оставив о себе незабвенную память сооружением Софийского собора, первой и важнейшей святыни Великого Новгорода, доныне уцелевшей во всей древней красе своей, он преставился на 33-м году от рождения [2], 4-го октября 1052 года, и был погребен в апсидной (красного шифера) гробнице рядом с матерью, блаженной княгиней Анной, в Корсунской паперти Софийского собора [3].
   Возвратимся к рассказу о распространении христианства при святом Владимире равноапостольном и ближайших его преемниках.
   На юге России, близ средоточия власти духовной и княжеской, проповедь евангельская имела наибольший успех: в конце XI века там было семь епископий [4], не только по городам, но и по многим селениям стояли храмы христианские. Между тем восток России еще мало был знаком с христианством, а в северо-восточных дебрях и болотах еще господствовало язычество; оно держалось там даже и в начале XII века. Святители и смиренные иноки принимали на себя трудный подвиг просвещать светом истины грубых язычников.
   В Новгороде, как мы уже видели выше, дело обращения народа поначалу обошлось не без сопротивления, которое надлежало укрощать силой. Окончательное утверждение святой веры в Новгороде суждено было первому Новгородскому епископу, блаженному Иоакиму. Прибыв на свою паству, он ниспроверг оставшихся еще идолов, построил деревянный соборный храм и при нем основал монастырь, называвшийся Десятинным [5]. Ревнуя о христианском просвещении, он поставил ученика своего Ефрема в должность наставника в училище, куда Ярослав велел собрать до 300 детей. Пастырские труды блаженного Иоакима продолжались 37 лет (993-1030) [6].
   В области Ростовской, несмотря на ревностные подвиги первого епископа Феодора, многие жители долго еще не принимали крещения и были настолько упорны и неприязненны к святителю, что он вынужден был покинуть Ростов и переселиться в Суздаль, где проповедь его была успешнее [7].
   Дикая страна Вятичей оставалась в язычестве до конца XII века. Один только из древнейших городов ее, Курск, стал христианским городом ранее прочих соседних мест.
   Удел святого Глеба — Муром — также долго упорствовал в язычестве, чему способствовало в особенности то обстоятельство, что после кончины святого Глеба Муромская область долго оставалась без княжеского надзора. Первый из князей, поселившихся в Муроме, святок Константин (Ярослав) Святославич, внук Ярослава Первого, отправил сына своего князя Михаила для убеждения Муромцев к покорности; но язычники убили юного князя и выбросили тело его из города. Когда Константин приступил к Мурому с войском, жители согласились принять его на княжение, но не захотели принимать новой веры. Константин построил первую церковь Благовещения над могилой сына своего и однажды, когда муромские язычники собрались с оружием, чтобы убить его, вышел к ним один с иконой Богородицы в руках. Пораженные ужасом, язычники пали на землю, единогласно прося крещения. Через несколько дней после этого чудесного обращения весь народ Муромский торжественно крещен в реке Оке [8].
   Во многих местностях, особенно на севере, распространение святой веры встречало препятствия. Особенно волхвы, друзья невежества и чувственных страстей, были опорой падающего язычества. Суеверия еще долго держались в народе усилиями волхвов, пока власть их над народом не была ослаблена подвигами пастырей Церкви.
   Несмотря на препятствия со стороны язычества, христианство нигде не водворялось так мирно, так быстро, как водворилось в России. Сколько борьбы и страданий вытерпели исповедники имени Христова между Греками и Римлянами! Сколько пролито крови при введении христианства в разных странах Западной Европы и в Америке! В России же не было ничего подобного.
   Говорят, что Русский народ, всегда кроткий и мало испорченный язычеством, спокойно принимал крещение из покорности к уважаемому князю и тем охотнее, что в течение ста лет (от Аскольда до Владимира) привыкал видеть христиан близ себя. Эти причины справедливы; но почему же они не оказали того же влияния при обращении западных Славян? Последние — тот же народ, как и Славяне восточные, с тем же характером кротости и миролюбия; они жили целое столетие в соседстве западных христиан, тогда как наши предки с трех сторон окружены были язычеством. Однако между западными Славянами латинские миссионеры гибли от ярости озлобленного народа, который проливал кровь за своих мнимых богов и не хотел покориться Евангелию.
   Значит, мало было одного кроткого народного духа, мало и долговременного знакомства с соседями-христианами. Что же еще нужно было для мирного успеха святой веры?
   Необходимо сеять слово Божие так, как сеяли апостолы Христовы и последователи их — проповедники Православной Восточной Церкви.
   Латинский миссионер приходил к язычникам с огнем и мечом, с жестоким насилием и корыстолюбивыми притязаниями; проповедуя Христа Распятого, он в то же время проповедовал царскую власть папы Римского. Проповедник восточный не опоясывался мечом, не проливал крови, не зажигал костров; он приходил не с войском, а с картиной Страшного Суда, не требовал земных выгод, не отягчал никого новой земной властью.
   Латинский миссионер приносил с собой латинскую Библию, непонятную для народа, к которому он приходил. Проповедник православный приносил Священное писание в переводе на язык того народа, к которому он обращался с проповедью; сила его проповеди заключалась в силе Слова Божия; вместо него действовала на душу язычника сама Библия. Так было и в России, для которой уже был готов перевод Священных книг — труд святых Кирилла и Мефодия.
   Церковная иерархия и правление Церкви со времени Крещения Руси при святом Владимире были устроены по образцу Православной Восточной Церкви.
   Главный архипастырь — митрополит Киевский и всей Руси — избирался и поставлялся в Царьграде от Вселенского Патриарха; начальствовал над епископами, но управлял Церковью не самовластно, а во всех важных случаях сзывал епископов на совет. Князья называли его “отцем.” Он принимал деятельное участие в делах общественных, мирил князей, поднимал их на защиту родной земли, останавливал народные волнения.
   К счастью новопросвещенной страны между первыми митрополитами Киевскими было несколько мужей богоугодных. Первый святитель и просветитель земли Русской, ревностный подражатель апостолов митрополит Михаил скончался в 992 году. Мощи его прославлены нетлением [9]. Иларион был прежде старшим священником в селе Берестове, где был летний дворец великого князя и где, по примеру отца, любил жить Ярослав, обогащая церковь и причет своими дарами. Блаженный Иларион и тогда был известен великому князю, как постник, муж добродетельный и просвещенный. Не довольствуясь священническим служением, он налагал на себя особенные подвиги. Из Берестова часто удалялся он на соседнюю гору, покрытую тогда дремучим лесом, выкопал себе там пещерку в две сажени и в ней предавался уединенной молитве и богомыслию, удаляясь от шума житейского. Такие подвиги располагали к нему благочестивого князя и возвышали его в общем мнении народа. В 1051 году Ярослав собрал собор епископов в Киеве и предложил им посвятить Илариона в сан митрополита [10]. Тогда в первый раз первосвятитель Русский был избран и посвящен собором Русских святителей, по воле Русского самодержца, и из природных Русских; в первый раз обнаружилась мысль, что и наша Церковь, подобно многим другим, может сделаться независимой в собственном управлении, не нарушая ни канонов церковных, ни уважения к патриарху Цареградскому. Перед посвящением Иларион был пострижен в монашество [11], а после посвящения он испросил себе благословение и утверждение Цареградского Патриарха. О пастырских подвигах блаженного Илариона не сохранилось подробных сведений, но преподобный Нестор замечает, что с того времени “вера христианская начала плодиться.” В правление Илариона развивалось устройство церковного богослужения, и прибыли из Греции певцы для обучения Русских стройному действенному пению. Тогда же начало процветать Русское духовное освещение: сам Иларион написал “Слово о Законе и Благодати,” направленное против Иудеев, Похвалу равноапостольному Владимиру, Исповедание веры и нравственное наставление. В его же время положено основание Лавре Печерской, которая, как увидим ниже, имела большое значение в истории Русской Церкви. Блаженный Иларион преставился около 1067 года, проведя несколько последних лет в схиме, в пещерном монастыре. Мощи его нетленно почивают в пещерах преподобного Феодосия [12].
   Митрополит Иоанн II, посвященный в 1080 году в Константинополе, заслужил имя “доброго.” Современный ему летописец говорит о нем: “Подобного ему еще не было на Руси да и не будет. Был муж, сведущий в книгах, искусный в учении, милостивый к убогим и вдовицам, равно ласковый к богатому и бедному, смиренный и молчаливый, владевший даром слова и утешавший святыми беседами печальных.”
   Ефрем, скопец, любимец и казначей великого князя Изяслава, постриженник Печерский, изучивший впоследствии монашескую жизнь на востоке, вынес оттуда знание устава иноческой жизни и благочиния Церковного. Возведенный в сан епископа Переяславского, он управлял делами митрополии за болезнью митрополита Иоанна III и в 1090 году стал называться митрополитом, хотя постоянно жил в Переяславле южном, укрепив его каменной стеной и украсив несколькими храмами.
   Блаженный Ефрем установил празднование 9 мая в память перенесения мощей святителя Николая Чудотворца из Ликии в итальянский город Бар, завел в разных местах больницы для безвозмездного пользования больных и за благодеяния свои получил от Господа дар творить чудеса при жизни и после смерти. Преставился он в первых годах ХII века и погребен в построенной им соборной Архангельской церкви в Переяславле. Ныне мощи его почивают в Антониевых пещерах.
   Епархии упразднились епископами. Избрание епископа в удельном княжестве почти всегда зависело от князя, который представлял избранного митрополиту для посвящения. Власть епископа, сообразно с правилами Православной Церкви, была чисто духовная. Он поставлял служителей алтаря, судил их и наказывал по правилам Церковным. Епископы призывались на совещания народные, мирили князей в их распрях, и князья не решались на важные предприятия без благословения архипастырей. Более других епископов участвовал в гражданском управлении Новгородский владыка, избираемый (после кончины Ярослава I) народным вече при участии князя, игуменов и Софийского причта.
   Содержания митрополита и епископов шло из десятины доходов, пожертвованных князьями в пользу Церкви, из судных пошлин и из доходов с недвижимых имений, пожертвованных в пользу Церкви [13]. Эти доходы митрополит и епископы употребляли не столько на себя, сколько на содержание соборного храма с его причтом, на пропитание нищих, больных, странников, сирот и вдов, на пособия потерпевшим от пожара и неурожая, на возобновление храмов и монастырей. Так дом каждого святителя был домом призрения всякой нищеты.
   Приходские храмы иногда обеспечивались пожертвованиями от своих строителей и благотворителей. Христолюбец Ярослав, поставляя храмы по городам и селам, давал священникам от имения своего “урок,” т.е. определенное жалованье. Общим же источником содержания причтов были добровольные приношения от прихожан, как это издревле и постоянно существовало в Церкви Восточной.
   Православная Церковь Русская управлялась на основании Греческого Номоканона (называвшегося позднее Кормчей книгой), принесенного в Россию из Царьграда вместе с православной верой. Усердием двух христианских князей — равноапостольного Владимира и сына его Ярослава — даны два новых устава, касающиеся Церковных дел, по духу и по существенным основаниям совершенно согласные с древними Церковными правилами, но в некоторых частностях применяемые к особенным потребностям православной Церкви среди Русского народа [14].
   Церковный устав святого Владимира дошел до нас в разных списках, более или менее пространных и относящихся к разному времени (от XIII до XVII века). Он состоит из трех существенных частей. В первой из них говорится о десятине, дарованной великим князем в пользу созданной им в Киеве церкви Пресвятой Богородицы. Во второй части перечисляются предметы суда Церковного, переданного митрополиту и епископам, или те преступления, по которым должны подлежать суду Церкви все христиане земли Русской. К таким преступлениям отнесены: 1) дела против веры и православной Церкви, как-то: суеверие, еретичество, колдовство, или волшебство, отправление языческих обрядов, святотатство, оскорбление храмов и ограбление могил; 2) дела семейные: похищение жен, вступление в брак в запрещенных степенях родства и свойства [15], ссоры между мужем и женой, обличенное прелюбодеяние, оставление матерью незаконнорожденного младенца, противоестественные пороки, оскорбление родителей и тяжбы о наследстве.
   Третья часть заключает в себе перечень лиц, подлежащих ведомству Церкви. Здесь поименованы: 1) лица, служащие Церкви: игумен, поп, диакон и те, кто в клиросе (причетники), попадья, попович, чернец, черница и просвирница; 2) лица, принятые под покровительство Церкви и получающие содержание из Церковных доходов: вдовы, слепые, хромые, калеки, врачи, прощенники (получившие чудесное исцеление), прикладники (люди, находящиеся под епитимией и потому временно отданные в руки Церкви), задушный человек (раб, отпущенный на волю по духовному завещанию господина), странники и паломники. Сверх того, тот же устав предоставляет, по примеру Византийского законодательства, наблюдению епископов городские весы и всякие мерила и воспрещает тиунам, или судьям, нарушать Церковные суды или судить их без святительского наместника.
   Христолюбивый Ярослав в дополнение церковного устава, данного отцом его, дал свой устав по церковным делам при митрополите Иларионе незадолго до своей кончины. Этот устав, дошедший до нас в многочисленных разнообразных списках, имеет свои особенности. О некоторых предметах, изложенных в уставе святого Владимира, он вовсе не упоминает, как-то: о десятине в пользу Церкви, о торговых мерах и весах, о тяжбах за наследство. О других предметах, например, о преступлениях семейных и нарушающих целомудрие, о незаконных браках и разводах, о незаконном рождении детей в уставе Ярослава говорится гораздо подробнее, нежели в уставе святого Владимира.
   Отличительные черты Ярославова устава состоят в следующем: 1) суд церковный отделяется от светского, или княжьего; 2) определяются более ясным и точным образом степени преступления и виды наказаний — епитимьи, денежные пени и градские казни. Назначение последних предоставляется князю, — существенное различие уголовного суда древней России от судов Западной Европы, где право налагать уголовные наказания было предоставлено судьям церковным; 3) оставляя неприкосновенным святительский суд над лицами, подведомственными Церкви, Ярослав исключает из этого суда дела уголовные (душегубство и кражу с поличным). Если кто из лиц, состоящих в ведении Церкви, был обвиняем в этих делах, то подлежал суду смешанному, т.е. княжьему вместе с церковным.
   Церковные уставы Владимира и Ярослава имели повсеместное значение в земле Русской. Удельные князья, со своей стороны, применяли эти уставы в своих областях, по своему, конечно, усмотрению.


3. Начало Монашества, Препп. Антоний и Феодосий.
Церковные уставы святых Владимира и Ярослава упоминают об игуменах, чернецах и черницах. И действительно, некоторые монастыри мужские и женские возникли уже со времени Крещения Русской земли [1]. Но эти обители, основанные князьями или епископами при кафедрах, известны почти только по имени и не сделались рассадниками Русского иночества, доколе не возникла дивная обитель Киево-Печерская.
   “Много монастырей, — пишет преподобный Нестор-летописец, — поставлено от князей, от бояр и от богатства; но не таковы они, каковы поставленные слезами, пощением и молитвой. Антоний не имел ни золота, ни серебра, но все стяжал слезами и постом.”
   Антоний, в мире Антипа, родился в местечке Любече, недалеко от Чернигова. Здесь и поныне показывается пещера, в которой юный Антипа испытывал силы свои в великих подвигах иночества. “Бог положил ему на ум, — говорит преподобный Нестор, — желание странствовать, и, странствуя, достиг он Святой Горы (Афонской). Здесь он смотрел многие обители чудные и, возжелав облещись в чернические ризы, молил игумена одной из обителей постричь его; тот возложил на него монашеский образ, назвав его Антонием, и учил его монашескому чину.” По примеру большей части тогдашних черноризцев Афонских Антоний избрал для себя образ жизни отшельнический. Близ одного монастыря Афонского, Есфигмена, в котором он принял пострижение, доселе называют пещеру, где начал свои подвиги первоначальник иноков русских. Успехи его в духовной жизни, постоянно возраставшие, радовали всех. Тогда игумен сказал ему: “Антоний! Иди опять в Россию, и да будет тебе благословение от Святой Горы; от тебя произойдет множество черноризцев.”
   Антоний пришел в Киев (около 1028 года) и, ища себе здесь места для жительства, обходил монастыри, но не захотел ни в одном из них остаться. Затем начал ходить по дебрям и горам и пришел на холм, где существовала уже небольшая пещера, выкопанная священником Иларионом (впоследствии митрополитом). Возлюбив это место, преподобный Антоний поселился на нем и выкопал себе пещеру при подошве холма, пребывая в молитве, трудах, посте и бдении, не давая себе покоя ни днем, ни ночью; сухой хлеб, и то через день, был его пищей; простая вода, и то в меру, была его питьем. Вскоре о подвигах Антония узнали люди; одни приносили ему необходимое для жизни, другие просились к нему в сожительство.
   Первым поселился при нем преподобный Никон, иеромонах, которому преподобный Антоний поручал постригать приходивших к нему впоследствии. В 1032 году присоединился к ним Феодосий.
   Замечательна жизнь этого избранника Божьего с самых первых лет его юности. Родившись в городе Василеве (близ Киева) и вскоре переселившись с родителями в Курск, Феодосий едва начал приходить в сознание и возраст, как уже обнаружил в себе самое благочестивое настроение души. Каждый день ходил он в церковь и со всем вниманием слушал божественную службу; чуждался детских игр, не любил светлых одежд, какие давали ему родители, а облекался в простые и убогие; сам упросил родителей отдать его на учение книжное к одному из городских учителей и вскоре так успел в знании Священного Писания, что все чудились премудрости и разуму мальчика; он отличался совершенной скромностью и покорностью не только учителю, но и соученикам своим. На 13-м году лишившись отца своего и оставшись под надзором матери — женщины строгой и упорной, не сочувствовавшей влечению сердца сына, хотя и пламенно любившей его, Феодосий еще более начал подвизаться. Смирение его простиралось до того, что он с рабами своими в простой одежде ходил на работы; по-прежнему удалялся игр со сверстниками и не хотел надевать нарядной одежды, несмотря ни на увещания матери, ни даже на сильные от нее побои. Услышав о святых местах Палестинских и встретив странников, которые шли туда, Феодосий упросил их взять его с собой и тайно от матери ушел с ними. Мать догнала его, наказала побоями и некоторое время держала в оковах. Сын принужден был остаться дома, но попрежнему часто ходил в церковь. Заметив, что литургия совершается редко по недостатку просфор, он стал печь просфоры; потом возложил на себя железные вериги. Но когда мать заметила это по крови на одежде сына, она сорвала с него вериги.
   Но ничто уже не могло удержать юношу от стремления к подвижнической жизни. Тайно от матери ушел он в Киев, обошел там все монастыри и, наконец, пришел к преподобному Антонию, подвизавшемуся в пещере. Бросившись к ногам отшельника, юноша со слезами умолял принять его к себе. “Чадо, — сказал ему Антоний, — видишь пещеру мою; она трудна для жизни, место мое тесное. Ты молод, не вытерпишь.” Феодосий отвечал: “Сам Бог привел меня к твоей святыне; буду делать все, что ты мне повелишь.” Принятый в пещеру Феодосий по приказанию Антония был пострижен Никоном и со всем жаром чистой души предался трудам подвижничества так, что опытные старцы Антоний и Никон дивились подвигам юноши. Еще раз надлежало ему вытерпеть борьбу с материнской любовью: мать отыскала его и хотеля насильно вернуть домой, но Феодосий убедил ее оставить мир и постричься в женской обители при церкви святителя Николая, на могиле Аскольдовой.
   Жизнь пещерная была, вообще, строга. Отшельники питались одним ржаным хлебом; в субботу и в воскресенье они ели сочиво (вареный горох или бобы). Чтобы иметь хлеб, занимались простым рукоделием, продавали его, покупали рожь и, разделив ее между собой, сами мололи на ручных жерновах. По окончании утрени копали землю в огороде; после литургии трудились в подземных своих кельях. Феодосий трудился более обоих старцев. Крепкий телом, он брал на себя часть их работы: носил за них воду, рубил дрова, молол рожь. Иногда в знойную ночь, обнажив плечи и грудь, он отдавал тело свое в пищу комарам и мошкам, кровь текла по нему, а он спокойно прял и пел псалмы. В храме, устроенном в пещере, являлся он прежде других и, став на месте, не сходил с него до конца службы.
   Тогда, по словам преподобного Нестора, три светила сияли в пещере: Антоний, Никон и Феодосий. Вскоре присоединился к ним еще один подвижник — преподобный Моисей Угрин (венгр), родной брат Георгия и Ефрема, вместе с ними служивший у князя Бориса. Когда святой Борис был умерщвлен на реке Альте, он один уцелел из слуг князя и скрылся у сестры его, княжны Предиславы. После того он попал в плен и был отведен в Польшу, где томился пять лет в оковах. Крепкий телом и красивый лицом, он невольно обратил на себя внимание одной знатной и богатой польки. Воспламененная страстью, она выкупила его из оков и всячески старалась привлечь его к себе. Но напрасно источала она ласки и угрозы; напрасно заключала его в темницу и томила голодом; напрасно предлагала свои богатства и даже предлагала свою руку; напрасно жаловалась на своего невольника королю Болеславу, которого благословением пользовалась: ничто не могло поколебать нового целомудренного Иосифа. Дав Богу обет быть иноком, он вскоре получил возможность достигнуть своей цели: к нему пришел афонский черноризец и тайно постриг Моисея.
   Узнав, что пленник уже инок, искусительница запылала злобой, велела ежедневно бить его палками и, наконец, сделать евнухом, так что страдалец, истекая кровью, едва остался жив; а Болеслав в угоду неистовой женщине выгнал всех черноризцев из своих владений. Суд Божий не замедлил покарать нечестие и неправду: Болеслав умер внезапно; поднялся мятеж в земле ляхов, много панов было избито народом, и в числе их погибла и та нечестивая полька, которая мучила целомудренного Моисея. Это было около 1027 года. Мало-помалу собравшись с силами и оправившись от жестоких страданий, многострадальный Моисей спустя несколько лет пришел в пещеру к преподобному Антонию. Здесь провел он десять лет в посте и молитвах, но постоянно больной и слабый телом. За великую победу над нечистой страстью Господь дал ему власть врачевать эту страсть и в других. Один брат, мучимый волнением плоти, пришел к преподобному Моисею и просил у него помощи. “Во всю жизнь не говори ни с одной женщиной,” — сказал мученик целомудрия и коснулся тела брата своего посохом, без которого не мог ходить от прежних терзаний; нечистая страсть утихла, и брат освободился от искушения. Преподобный Моисей предузнал блаженную свою кончину [2].
   Слава преподобного Антония привлекла в пещеру его еще двух подвижников из знатных бояр. У первого боярина при великом князе Изяславе (сыне Ярослава I) был сын, который любил слушать беседу преподобного Антония и его сподвижников и пожелал по примеру их отречься от мира. Отвергая мирскую пышность, оставив жену и дом отца, он просил о пострижении. Антоний напомнил ему о важности обетов иноческих, о власти отца, о гневе великого князя. Юноша отвечал, что готов потерпеть даже мучения, но не возвратится в мир. Тогда Никон постриг его по воле Антония и назвал Варлаамом.
   В то же время пришел к дивному старцу другой любимец великого князя, скопец, пользовавшийся полным доверием Изяслава. По усердной просьбе его он был также пострижен и назван Ефремом.
   Пострижение этих двух важных лиц сильно прогневало Изяслава; он потребовал к себе Никона, с гневом допрашивал его и велел ему убедить новопостриженных воротиться домой, угрожая в случае неисполнения его воли сослать в заточение всех старцев и раскопать пещеру. “Делай, что хочешь, — отвечал преподобный Никон, — а я не могу отнимать воинов у Царя Небесного.” Антоний и сподвижники его удалились из своей пещеры с намерением перейти в другую область. Княжий отрок известил о том князя. Супруга Изяслава, родом польская княжна, вступилась за пещерных иноков. “За какое-то дело, — говорила она мужу, — король Болеслав изгнал черноризцев, и много бед вышло из того в Польской земле.” Изяслав, убоясь гнева Божия, отпустил Никона и приказал воротить уходивших отшельников. Антоний, всегда покорный и смиренный, возвратился в свою пещеру.
   Отец Варлаама силой увлек его из пещеры домой и сорвал с него иноческую одежду. Но юный подвижник просидел три дня молча в доме отца без пищи и питья, желая только одного — возвращения в пещеру. Наконец, на четвертый день отец сжалился над сыном, опасаясь, чтобы он не умер голодной смертью, и Варлаам с радостью возвратился в свою пещеру.
   С этого времени к пещере начало еще более стекаться народа: одни приходили за благословением отшельников, другие просили пострижения. А некоторые из прежних братий стали оставлять пещеру. Так преподобный Никон удалился в Тмутаракань и там основал Богородицкий монастырь. Другой инок, родом болгарин, постриженник монастыря святого Мины, удалился вместе с Никоном к Черному морю и затем один отправился к Царьграду, но, встретив уединенный остров, поселился на нем, от чего и остров долго прозывался Болгаринов. Третий черноризец, преподобный Ефрем, переселился в один из Цареградских монастырей.
   По удалении Никона преподобный Феодосий был посвящен в сан пресвитерский и стал отправлять богослужения в пещерной церкви.
   Число братии в пещере простиралось уже до 15 человек. Преподобный Антоний, любя уединение, собрал братию и сказал им: “Бог собрал вас сюда, братия, и над вами почивает благословение Святой Горы Афонской, данное мне постригшим меня игуменом, а от меня перешедшее на вас. Я назначу вам игумена, а сам пойду в другое место жить наедине, как привык издавна.” Назначив первым игуменом Варлаама, он выкопал себе новую пещеру, которая и поныне называется Антониевой, или Ближней, в расстоянии 100 саженей от прежней пещеры.
   Чуждаясь, по глубокому смирению, власти игуменской и сана иерейского и уединяясь в новой пещере, он не переставал быть великим отцом и наставником для всех учеников своих; дух его постоянно пребывал с братией, и крепкие молитвы его низводили на сердца подвижников благодать небесную, укрепляющую их в жизни духовной. В особенных случаях игумен и братия обращались к нему за советами и наставлениями.
   Так в 1057 году преподобный Антоний не только одобрил желание братии построить монастырь на горе, но и послал просьбу к великому князю: “Князь мой! Бог умножает братию, а место у нас тесное; не подаришь ли ты нам ту гору, что над пещерой?” Изяслав охотно исполнил смиренную просьбу великого отшельника. На горе построили малую деревянную церковь Успения Богородицы, но братия еще жила в пещере.
   В это время великий князь Изяслав-Дмитрий основал в честь ангела своего монастырь Дмитриевский, украсил его великолепно и, думая возвысить новую обитель над Печерской при помощи богатства, взял туда в игумены Варлаама [3].
   Тогда братия выбрала на игуменство преподобного Феодосия, и святой Антоний утвердил избрание. Первым делом нового игумена было устройство нагорного монастыря, не доконченное предместником его Варлаамом: Феодосий построил более обширный деревянный храм, окружил его кельями и оградил тыном. Приняв начальство над братией, он не переменил своего смирения и образа жизни: на труды и на службу церковную выходил прежде всех. Он не отвергал никого из тех, кто желал быть черноризцем, ни бедного, ни богатого, но постригал не вдруг, а прежде испытывал во всех послушаниях.
   Окончательно устроив братию на новом месте, бдительный игумен стал вводить в Печерский монастырь (около 1062 года) порядок общежительного жития по уставу Студийскому, принесенному из Цареградского монастыря преподобного Феодора Студита блаженным Ефремом скопцом [4]. Этот устав перешел из Печерского монастыря во все прочие русские обители, а потому преподобный Феодосий называется “начальником общего жития монашеского в России” и Киево-Печерский монастырь — “старейшим из всех монастырей русских.”
   Кроме игумена, появились там и другие, подчиненные ему должностные лица. Так доместик, или уставщик, распоряжался пением или чтением в церкви. Церковные строители (пономари) заведовали церковным вином, елеем для лампад и звоном. Эконому поручена была казна и все монастырское имущество. Келарь имел в своем ведении братскую трапезу, просфорню и все съестные припасы. Ключнику, помощнику келаря, вверены были ключи от погребов. Начальник хлебопеков заведовал пекарней. Вратарь находился постоянно при вратах обители.
   Братия разделялась на четыре степени: одни еще не были пострижены и ходили в мирской одежде, другие, хотя еще и не были пострижены, но ходили в монашеской одежде, третьи были уже пострижены и носили мантию, а четвертые были облечены в великую схиму.
   Все в обители совершалось не иначе, как с благословения игумена, и освящалось молитвой. В келиях не позволялось братии держать никакой собственности: ни пищи, ни излишней одежды, ни какого-либо другого имущества. Келейные занятия состояли в молитве, чтении и пении псалмов и рукоделии. После повечерия запрещено было инокам ходить друг к другу и беседовать между собой. Для наблюдения за всем этим преподобный Феодосий имел обычай каждую ночь обходить все келии и, если слышал в келии молитву инока, то благодарил Бога, а если слышал беседу двух или трех иноков, то ударял рукою в двери келии и отходил, а наутро призывал виновных и обличал: раскаивающихся прощал, а на других налагал эпитимии. Для отдохновения братии, проводившей в богослужении большую часть ночи и все утро, назначалось полуденное время, а потому ворота монастырские запирались тотчас после обеда и не отворялись до вечерни.
   Преподобный Феодосий с величайшей заботливостью и любовью следил за духовным развитием всей братии и не упускал случая подать каждому приличное наставление. Когда он поучал, то говорил тихо, смиренно, как бы умоляя того, к кому обращался; когда обличал виновного, слезы текли из глаз его. Если кто из братии подвергался искушениям от злых духов, он призывал его, убеждал не ослабевать в борьбе, указывал на опыты подвижников и подкреплял искушаемого силой своей молитвы.
   Но не столько правилами устава и устными наставлениями руководил свою братию богомудрый игумен, сколько примером своей святой, высокой, истинно подвижнической жизни. За братской трапезой он вкушал только сухой хлеб и вареную зелень без масла; не пил ничего, кроме воды; одежду носил ветхую и худую, а под ней колючую власяницу. Для сна никогда не ложился, но после повечерия засыпал сидя. Часто проводил он ночи без сна, в молитве за себя и за обитель, что много раз замечали церковные будильники, слыша плач его и звук земных поклонов, когда приходили за благословением к утрене. Когда наступал Великий Пост, он удалялся в пещеру, известную доныне под именем Феодосиевой, или Дальней, а иногда переходил из нее в другую, близ монастырского села; возвращался в обитель накануне Лазаревой субботы. В свободное время он сам трудился в пекарне, рубил дрова и носил воду.
   Смирение преподобного Феодосия было изумительно. Однажды он замедлил до вечера у великого князя Изяслава, где-то далеко от города. Князь приказал одному из своих слуг отвезти его в обитель. Слуга, видя инока в худой одежде, сказал ему дорогой: ты, чернец, всегда празднен, а я живу в хлопотах и в труде; дай мне отдохнуть в повозке, а сам садись на лошадь. Преподобный обменялся местом со слугой и целую ночь то ехал верхом, то шел подле лошади, чтобы не уснуть. Когда рассвело, вельможи, ехавшие к великому князю, при встрече с Феодосием слезали с коней и кланялись ему. Слуга испугался, но смиренный игумен успокоил его и угостил в обители.
   Столько же замечательно было и милосердие преподобного Феодосия. Он был заступником притесняемых и обиженных. Особенно же любил он бедных. Для них построил он при монастыре особый двор и отделял им десятую часть монастырских доходов. Каждую субботу отсылал он воз хлебов в темницы. Однажды привели к нему воров, пойманных в монастырском селе. Увидев их связанными, преподобный заплакал, велел развязать и накормить их; потом, дав им наставление не обижать других и снабдив всем нужным, отпустил с миром.
   По свидетельству преподобного Нестора, Феодосий поучал братию в церкви духовными словами : “Молю вас, братия, — говорил он инокам, — будем подвизаться в посте и молитве. Попечемся о спасении душ наших; возвратимся от злобы и от путей греха, каковы любодеяние, кража, клевета, празднословие, пьянство, объедение, неприязнь к брату. Взыщем Бога рыданием, слезами, пощением, бдением, покорностью, послушанием. Назвавшись чернецами, должны мы каждый день каяться о своих грехах. Покаяние есть путь, приводящий к Богу; он есть ключ к Царству; без него никому нельзя войти в Царство Небесное [5].
   Сила веры преподобного игумена обнаружилась во многих благодатных опытах. Собрав множество иноков, он не любил собирать запасы для обители, но заботился прежде всего о спасении душ и во всем возлагал упование на Бога. Когда недоставало хлеба и других припасов для братской трапезы и угощения приходящих или вина и елея для церковной службы, то по молитве Феодосия все являлось в свое время: иногда благодетели монастыря с избытком доставляли то, что было на этот раз нужно, иногда пустые закрома неожиданно оказывались полными.
   В обращении с князьями и вельможами преподобный Феодосий оказывал тоже смирение, простоту и любовь к правде без всякого лицемерия, как и в обращении с простым народом, который всегда находил в нем помощника и покровителя. Великий князь Изяслав, весьма любивший добродетельных иноков, по примеру христолюбивого родителя своего Ярослава I нередко посещал преподобного Феодосия и с любовью слушал его наставления, почитая святого старца, как отца. Он никогда не позволял себе въезжать в монастырь на коне и не брал с собой многочисленной свиты. Однажды Изяслав пришел в обитель во время послеобеденного отдыха братии, когда Феодосий запрещал впускать кого бы то ни было, чтобы не нарушать покоя иноков; привратник хотя и узнал князя, но не смел впустить его, не доложив Феодосию. Изяслав у ворот дождался настоятеля и не только не оскорбился строгостью устава монастырского, но еще более полюбил Феодосия. Изяславу понравились брашна монастырския. Он спрашивал: отчего его брашна, которые гораздо дороже, не так сладки? “Оттого, — отвечал Феодосий, — что здесь братия все готовит с молитвой и благословением, а твои рабы ссорятся, клянут друг друга и получают побои от приставников, когда готовят тебе трапезу. У нас, когда хотят что-нибудь варить или печь хлебы, пекарь берет сначала благословение у игумена, потом кладет три земных поклона перед алтарем и, зажегши свечу от святого алтаря, разводит огонь; вливая воду в котел, он говорит: “Благослови, отче!” Приняв благословение, он начинает свое дело.”
   Когда после неудачного похода на половцев в 1067 году Святослав и Всеволод, братья Изяслава, изгнали его из Киева, Феодосий долго отказывался иметь общение с Святославом и никогда не переставал устно и письменно обличать его в беззаконном поступке. В церковных молитвах он поминал одно только имя Изяслава и только по усиленной просьбе братии согласился вслед за именем законного князя поминать имя Святослава за любовь его к Церкви. Святослав смиренно выслушивал обличения от святого старца и приглашал его в свой дворец. Однажды Феодосий пришел к Святославу во время пиршества; песни и музыка оглашали дворец княжеский. Феодосий сел поодаль, опустив глаза в землю, и потом, взглянув на князя, сказал: “Будет ли так на том свете?” Святослав прослезился и велел прекратить игры. После уже всегда умолкали игры в палатах князя, когда возвещали о приходе Феодосия. “Если бы отец мой встал из мертвых, — говаривал Святослав Феодосию, — я так не обрадовался бы ему, как твоему приходу.”
   Несчастная битва с половцами на реке Альте, после которой Изяслав лишился великокняжеского престола, была предсказана преподобным Антонием князьям, пришедшим к нему за благословением. Военачальник, варяг Шимон (в крещении Симон), друг Феодосия, устрашенный предсказанием святого отшельника, пал к ногам его и молил, чтобы не погибнуть ему в битве; блаженный старец сказал ему: “Многие падут от меча, преследуемые врагами; но ты, сын мой, останешься жив и будешь положен в том храме, который здесь воздвигнется.” И действительно, Симон чудесно уцелел в кровопролитной битве.
   Через несколько месяцев изгнанный Изяслав возвратился в Киев и начал гневаться на преподобного Антония за общение его с Всеславом Полоцким, который при Изяславе содержался в темнице, а по изгнании его был возведен киевлянами на престол. Услышав о неудовольствиях против Антония, князь Черниговский Святослав взял его к себе в Елецкий монастырь, незадолго перед тем основанный на месте явления иконы Богородицы на ели. Преподобному Антонию особенно понравилась Болдина гора, покрытая густым лесом, и он выкопал в ней себе пещеру. Скоро собрались к нему иноки [6]. Так смиренный старец и самое гонение обратил во славу Божию.
   Возвратясь в свою Киевскую пещеру по просьбе великого князя, который скоро почувствовал, что согрешил перед человеком Божиим, преподобный Антоний был награжден небесной славой за земное унижение. К нему пришли из Царьграда четверо зодчих, которые были наняты в чудном видении Самой Царицей Небесной во Влахерне для построения Ей церкви в Киеве. Царица повелела им идти к Антонию и Феодосию, которых указала им в видении, сказав: “Этот Антоний только благословит вас на труд и отойдет на вечный покой; на другой год последует за ним Феодосий.” Окончив рассказ, зодчие спросили: “Где же нам строить церковь?” Антоний сказал: “Подождите три дня.” Затем обратился он к Богу с пламенной молитвой и просил о чудесном указании места для храма. По молитве его в одну ночей на избранном месте было сухо, а все окрестности покрыты были росой; а в другую ночь — одно оно оросилось, тогда как прочие места были сухи. Благословение места для Великой Печерской церкви было последним земным делом дивного Антония. На 90-м году своей многотрудной жизни, 7 мая 1073 года, он мирно предал дух свой Господу [7].
   По кончине преподобного Антония вскоре последовала закладка нового храма на предназначенном месте. Земля эта принадлежала князю Святославу, который охотно подарил ее монастырю и сам первым начал копать ров для основания храма.
   Наконец, и преподобный Феодосий приблизился к дню блаженного упокоения. Он велел собрать всю братию, находившуюся на послушании в селах и других местах. Когда все собрались, он учил братию со слезами спасению души и богоугодной жизни, пощению, усердию к Церкви, братолюбию и покорности. Вскоре заметили, что блаженный игумен лежит в сильном лихорадочном изнеможении: то томил его холод, то огнь сильно жег его, так что не мог он говорить. В продолжение трех дней был он в таком положении, что думали, не умер ли он. Затем встал он и сказал: “Братия и отцы! Вот я знаю, что время жизни моей оканчивается, как открыл мне Господь еще во время поста в пещере.” Благословив избранного братией игумена и простившись со всеми, он лег в постель, взглянул на небо и с веселым лицом громко сказал: “Благословен Бог! Если так, то я уже не боюсь, а с радостью отхожу из сего света.” Затем он предал дух свой Господу, 3 мая 1074 года, 65 лет от роду. Мощи преподобного Феодосия погребены были в его пещере. Незабвенны заслуги преподобного Феодосия перед русским монашеством и вообще перед Русской Церковью. Он первый ввел в своей обители общежительный устав и своим мудрым правлением, своей святой жизнью дал новую силу этому уставу, доставил ему такое уважение, что его стали вводить во всех монастырях русских. Дух благочестия и подвижничества, укоренившийся при преподобном Феодосии, крепко держался и при его преемниках. Печерский монастырь был сонмом святых подвижников, украшенных различными дарованиями духовными, и рассадником усердных делателей вертограда Церкви во всех краях Русской земли. “Радуйся, насадитель винограда Христова, — так взывает к Феодосию составитель похвального ему Слова, — ибо простерлись ветви его до моря, и отрасли до великих рек. Нет ни страны, ни места, куда не проникли бы отпрыски от виноградной лозы святого Феодосия.”

Вернуться на главную || Следующая

Полезная информация: