Семинарская и святоотеческая библиотеки

Семинарская и святоотеческая библиотеки

Семинарская и святоотеческая библиотеки

преследование   инквизицией  инакомыслящих   привело  к  тому,   что  многие
отказались от поисков  правды  и предпочитали плыть  по  течению. "Чего  еще
можно  было  ожидать  от  них?  -  вопрошал  этот иезуит.-  Ведь  величайшей
глупостью  является  бесполезный риск  и  принесение  себя  в  жертву, когда
наградой тебе только  ненависть. Те,  кто выражал согласие с господствующими
идеями,  теперь это делали с еще  большим  энтузиазмом;  было  менее опасным
поддерживать апробированные идеи, чем искать правду".
     М. Менендес-и-Пелайо заявляет, что "никогда так много не писалось и  не
писалось так хорошо, как в два золотых века инквизиции" (имея  в виду  XVI и
XVII  вв.),  как бы давая  этим понять,  что много и хорошо  писалось  тогда
благодаря   инквизиции.   Но  утверждать  подобное  столь  же  нелепо,   как
доказывать,  что великие русские  классики Толстой, Достоевский, Чехов  были
великими благодаря царизму и охранке, господствовавшим тогда в России.
     Нет, современники и единомышленники Сервантеса и Лопе де Веги отнюдь не
разделяли  восторженного  отношения  к   инквизиции  М.  Менендеса-и-Пелайо.
Например,  Родриго,  сын  генерального инквизитора Алонсо Манрике,  живший в
добровольном изгнании в  Париже,  писал Хуану Луису Вивесу  в 1533  г.:  "Вы
правы.  Наша страна  является примером гордости и зависти.  Вы  могли бы еще
добавить,  что она страна варварства. Теперь ясно, что у нас никто  не может
обладать культурой без того, чтобы  его не подозревали в  ереси,  ошибках  и
иудаизме. Таким образом, на ученых надет намордник. Те же, кто ищет спасения
в эрудиции, как вы отмечаете, испытывают великий страх".
     Но  в  таком страхе жили  не  только  ученые  мужи,  не  только  "новые
христиане" и мориски, но все классы общества, ибо инквизиция, по собственной
инициативе или повинуясь королевским  указам, могла обрушиться на них,  если
считала, что  их действия  угрожают интересам  церкви или  короны.  Приведем
только  одну  иллюстрацию  к  сказанному:  события в  Сарагосе  в  1591 г. В
указанном году бежал в Сарагосу, столицу Арагона, под защиту местных фуэрос,
опальный министр  и секретарь Филиппа II  -  Антонио  Перес. Король приказал
инквизиции расправиться с ним. Генеральный инквизитор Кирога не нашел ничего
умнее, как обвинить Переса в некоей  бадианской  ереси, согласно которой бог
обладает телесной оболочкой, на том основании, что якобы Перес говорил нечто
о "божьем носе"!
     Арагонцы отказались  выдать  беглеца королю.  Тот  приказал  инквизиции
арестовать его и обвинить в преступлениях против веры.  Возмущенные горожане
добились  от  властей перевода Переса из  застенков  инквизиции  в городскую
тюрьму. Вскоре во время возникших беспорядков был убит маркиз  де Альменора,
правитель  Сарагосы.  Это  был  открытый  бунт.  Филипп  II  бросил  на  его
подавление кастильские войска,  приказав инквизиции  расправиться с Пересом,
верховным судьей Арагона Хуаном де Луной и другими виновными в неповиновении
его приказам, хотя ни один из них не имел никакого отношения к преступлениям
против веры. Перес бежал за  границу,  однако инквизиция расправилась с  его
покровителями.  О результатах ее рвения  нам известно  по  следующему письму
одного очевидца:
     "19 октября в 3 часа  пополудни (1592 г.)  здесь предали казни Хуана де
Луна,  дона Диего де Эредиа, Франсиско де Айербе, Дионисио Перес де Сан-Хуан
и Педро де Фуердес...
     На рыночной площади соорудили деревянный помост с небольшим возвышением
посередине,  перед которым предаваемые казни должны были стоять  на коленях.
Весь
     помост  был обтянут черным сукном. Дону  Хуану де Луна отрубили  голову
ударом спереди,  дону Диего  - ударом сзади. Двум другим  перерезали горло и
бросили  на  помост, на котором  они, корчась, агонизировали и  умерли. Дона
Педро де Фуердес удавили веревкой. Когда он  был  мертв, его четвертовали на
помосте, и все четыре части тела затем вывесили на разных улицах Сарагосы...
     20-го  на  упомянутой  рыночной  площади  состоялся  допрос,  учиненный
инквизицией. Он длился с 7  часов утра до  8 часов вечера. Перед инквизицией
предстало  8  человек,  которые  были  приговорены  к  смерти  за участие  в
восстании. Их казнили 24-го. Во время допроса был выставлен  портрет Антонио
Переса  и предан  затем,  наряду  с  другими, сожжению по обвинению Переса в
ереси и безнравственности. Помимо этого, от 20 до 25 человек было удалено из
города, наказано розгами и сослано на галеры".
     С полным основанием мог Филипп II похваляться:
     "Двадцать служащих инквизиции держат мое королевство в покое".
     Испанская   корона    использовала    инквизицию   и   для   подавления
освободительного  движения  в  Нидерландах,   где  сторонники  независимости
приравнивались к еретикам и соответственно казнились. В Нидерландах в период
испанского господства инквизиция тесно сотрудничала с военными и  церковными
властями. Это явствует  из текста изданного испанцами в духе инквизиционного
кодекса Торквемады "Кровавого указа" от 25 сентября 1550  г. о преследовании
еретиков в Нидерландах, выдержки из которого приводятся ниже:
     "Воспрещается печатать, писать,  иметь, хранить,  продавать,  покупать,
раздавать в церквах, на улицах и  других местах все печатные  или рукописные
сочинения  Мартина  Лютера,  Иоанна  Эколампадия, Ульриха  Цвингли,  Мартина
Бусера, Иоанна  Кальвина  и  других  ересиархов, лжеучителей  и  основателей
еретических  бесстыдных  сект,  порицаемых  святой  церковью... Воспрещается
разбивать или оскорблять иным  способом образа пречистой девы и признаваемых
церковью  святых...  Воспрещается  допускать  в   своем   доме   беседы  или
противозаконные  сборища,  а также  присутствовать  на  таких  сходках,  где
вышеупомянутые   еретики  и  сектанты  тайно  проповедуют   свои  лжеучения,
перекрещивают   людей   и  составляют  заговоры  против  святой   церкви   и
общественного  спокойствия...  Воспрещаем сверх того всем мирянам  открыто и
тайно   рассуждать   и  спорить  о   святом  писании,  особенно  о  вопросах
сомнительных или необъяснимых, а также читать, учить и объяснять писание, за
исключением тех, кто основательно  изучал  богословие  и  имеет  аттестат от
университетов...   Воспрещаем  тайно  или   явно  проповедовать,   защищать,
повторять  или  распространять  учения  вышеупомянутых  еретиков;  в  случае
нарушения  одного  из  этих  пунктов  виновные  подвергаются  наказанию  как
мятежники и нарушители общественного спокойствия и государственного порядка.
     Такие  нарушители общественного  спокойствия  наказываются:  мужчины  -
мечом,  а женщины  - зарытием заживо  в  землю, если не будут упорствовать в
своих заблуждениях; если же упорствуют, то предаются огню;
     собственность их в обоих случаях конфискуется в пользу казны...
     Чтобы  лишить   судей  и  начальников  повода  смягчать  наказание  под
предлогом, что оно слишком строго и тяжко и имеет целью только внушить страх
виновным,  чтобы виновные подвергались  всей силе вышеисчисленных наказаний,
воспрещаем  судьям  изменять  или  смягчать каким  бы  то  ни  было  образом
положенные наказания; воспрещаем  всем лицам,  какого бы они ни были звания,
просить нас  или  кого  другого,  имеющего власть,  о помиловании,  а  также
подавать просьбы за еретиков, изгнанников или эмигрантов под страхом лишения
навсегда права занимать гражданские и военные  должности и сверх того  иного
наказания, которое определяют судьи".
     Основываясь  на "Кровавом указе"  и  при тесном содействии  инквизиции,
испанские  власти  истребили  десятки  тысяч   нидерландцев,  боровшихся  за
независимость страны.
ПРИМЕРНОЕ АУТОДАФЕ
     Заключительным  актом  инквизиционного  процесса   являлось   аутодафе,
достигшее  в  Испании поистине  грандиозных  по своим размерам,  пышности  и
театральности  форм.   Испанское  аутодафе  было  одновременно  и   судебным
заседанием,   и   казнью,  и  религиозной   церемонией,   и  зрелищем.   Оно
приурочивалось   к   большим   церковным    праздникам   или   торжественным
государственным актам - восхождению на престол нового монарха, его женитьбе,
именинам  или  рождению  королевского сына.  В нем  участвовали инквизиторы,
королевский  двор,  высшие  церковные, военные и  гражданские  чины, а также
население столицы или города,  в  котором  оно имело место.  Как правило, на
аутодафе объявлялись приговоры осужденным по многочисленным процессам.
     Подобного рода "праздничные"  аутодафе  в честь особ королевского  дома
стали традицией испанской инквизиции.  В 1560 г.  в  Толедо  было  проведено
аутодафе, посвященное королеве Елизавете  Валуа, а в 1632 г. в Мадриде таким
образом было отпраздновано рождение принца, сына Елизаветы Бурбон.
     В 1680 г.  в Мадриде состоялось  аутодафе  в честь женитьбы Карла II на
французской принцессе  Марии-Луизе  Бурбон,  дочери  герцога  Орлеанского  и
племяннице  Людовика  XIV.  X.  А.  Льоренте отмечает по  этому  поводу, что
"суровость  инквизиторов  была  так  велика  и  народное  чувство  было  так
испорчено, что  думали угодить  новой  королеве  и  оказать  ей достойную ее
почесть, присоединив к  брачным торжествам  зрелище большого аутодафе из ста
восемнадцати жертв,  значительное число коих должно было  погибнуть в огне и
осветить  последние  моменты этих  торжеств".  Льоренте  X.  А.  Критическая
история испанской инквизиции.
     Вот  как аутодафе 1680  г.  описывается  в  официальном  отчете,  точно
передающем изуверскую атмосферу этого "богоугодного" спектакля:
     "Все великолепие сие выступило в  достойном восхищения порядке, так что
не  дрогнул ни  один человек,  не образовалось  ни  одного пустого места, не
выделился   никто  в  толпе.  И,   казалось,   небо   и   земля  сговорились
способствовать тому, чтобы шествие сие появилось во  всем своем блеске, небо
- даруя ясный день, без оскорбительной пыли, без изнурительной жары, а земля
-  почтительно предоставляя  пространство столь  великому  стечению  народа;
итак, безо всяких препятствий шествие следовало по своему пути, а поклонение
и  благочестие  находили себе  достойнейшее  применение  в созерцании  всего
величия Испании, считая для себя  честью служить св. трибуналу и сопровождая
хоругвь с достоинством и уважением, подобающим высокому званию столь  важных
особ и вместе с тем столь великому и  столь согласованному множеству монахов
и  лиц духовных и  светских,  каковые, в  количестве  семисот,  проходили со
свечами  в  руках,  со  сдержанностью,   в  коей   отражалась   умеренность,
соблюдаемая св. трибуналом во всех его действиях.
     Венцом  всей  славы  сей  и  в  чем  собственно  заключается  торжество
генерального аутодафе,  являлась  величественная пышность,  с  коей выступил
трибунал, появившись пред обвиняемыми,  дабы судить их у  светлейшего трона,
на великолепнейшем театре,  и  сумев  привлечь  к  себе  людские взоры, дабы
заставить  бояться и почитать себя, ибо  зрелище сие можно  было сравнить  с
тем, каковое предстанет в великий день всеобщего страшного суда:
     если,  с  одной стороны, оно  будет внушать ужас -  мерзость  виновных,
запечатленная в  отличительных  знаках  их преступлений  и наказаний,  то  с
другой, будет веселить сердца - слава праведных и верховное величие Христа и
апостолов,  кои,  следуя  за  хоругвию,  в  сопровождении ангельских  хоров,
направятся к долине Иосафата,  где верховный  судия воссядет на свой высокий
трон, а те,  кто за  ним следовал,- на обетованные места, и пред лицом всего
мира  прочтены  будут  улики  и дела,  и,  лишая  силы  всякое ходатайство и
заступничество, приговоры будут приведены в исполнение.
     Для  соблюдения  столь  великого  порядка  необходимо было, чтобы ночью
стража  была весьма  бдительной,  и  посему  преступники,  кои  раньше  были
размещены по домам добровольных помощников инквизиции, были уведены в тайные
застенки, ввиду большого скопления их при  трибунале,  а равно, дабы держать
каждого  из них  в  отдельности,  так,  чтобы  они  не  могли  сообщаться  и
переговариваться; и,  собрав всех их к десяти  часам вечера, дав  им сначала
поужинать,  сеньор дон Антонио  Сам-брана  де Боланьос, старейший инквизитор
двора,  в  сопровождении  дона  Фернандо  Альвареса де  Вальдеса,  секретаря
сицилийского  трибунала,  вошел  в   затворы,  где   содержались  отпущенные
преступники, и каждому в отдельности объявил приговор в следующей форме:
     "Брат,  ваше  дело  было рассмотрено лицами  весьма учеными  и  великих
познаний; ваши преступления являются столь тяжкими и столь дурного свойства,
что,  в видах  примерного наказания,  решено  и постановлено, что завтра  вы
должны  умереть:  вы предупреждены и приготовлены и, дабы вы могли исполнить
сие,  как подобает, здесь останутся два духовника". И,  объяснив каждому сии
слова, приказал он войти двум монахам и поставил  двух служителей на страже,
у дверей каждого застенка,  и в сем порядке  и последовательности  выслушали
двадцать  три осужденных  свои смертные приговоры; принимая же  во  внимание
бессонницу и скорбь  осужденных, а  равно работу  и  усталость  духовников и
служителей,  предусмотрительность  трибунала  приготовила   запасы  печений,
шоколада, пирожных и прохладительных напитков  для  подкрепления и ободрения
тех, кои в сем нуждались.
     Всю  ночь трибунал  готов был  допустить  к  себе  тех осужденных,  кои
испросят  аудиенцию,  и  когда  две  женщины,  осужденные,  как  отпущенные,
испросили ее, трибунал, по  обычному своему милосердию, допустил их  к себе,
причем  принимал  их  заявления сеньор  дон  Антонио Самбрана, занятый  этим
большую часть ночи и утра.
     Настал столь желанный  для  народа день  30 июня,  и  в  три  часа ночи
осужденным начали раздавать одежду, с  таким расчетом,  чтобы до пяти  часов
утра закончить  распределение  завтраков. Тем временем алькальдам  трибунала
дону Педро Сантосу и дону Хосе дель Ольмо вручили каждому два двойных пакета
с именами  осужденных. Первый  заключал указание о порядке, в коем надо было
вывести  осужденных из их затворов  и построить их  для  шествия,  второй  -
список, по  коему  надо было вызывать их на  помост, когда  они должны будут
выслушать приговор.  Приказ, по  коему шествие должно было  начаться в шесть
часов утра, был оглашен,  и с того часа начали прибывать  бесчисленные толпы
как  живущих при дворе,  так и приезжих,  привлеченных  сюда сим  известием;
однако сей приказ  не мог  быть выполнен столь  точно,  как того хотели, ибо
аудиенции продолжались так долго, что замедлили предустановленную быстроту.
     Промедление  сие  дало  возможность народу разместиться на  помостах  и
запастись едой  на столь длинный день, и в семь часов утра  начали  выходить
солдаты веры,  а за ними вынесли крест приходской церкви св. Мартина, одетый
в черный покров, и вышли двенадцать священнослужителей в стихарях и вслед за
ними сто двадцать осужденных, каждый - между двух служителей.
     Тридцать четыре первых  следовали в изображении, и мертвые и  бежавшие,
из коих тридцать два были отпущены и как таковые шли с  коронами на  голове,
отмеченными пламенем... Другие две статуи шли в санбенито, и у всех на груди
начертаны были большими буквами имена тех, кого они представляли. Алькальдам
трибунала надлежало идти  во главе осужденных,  порученных их присмотру, но,
работая в тайных застенках, они не могли занять свои места вовремя.
     Из осужденных, представших во плоти, следовали  одиннадцать покаявшихся
и отрекшихся; одни - осужденные за двоеженство, другие - за суеверия, третьи
- за лицемерие и  ложь:  все с  потушенными желтыми свечами в руках. Лжецы и
двоеженцы - с колпаками на голове, некоторые с веревками на шее и  столькими
узлами,  сколько  сотен плетей они  должны были получить по приговору,  дабы
лучше можно было дать отчет о каждом осужденном в отдельности.
     За  ними  следовало   пятьдесят  четыре  еретика,  примиренные,  все  в
санбенито с  полукрестами  св.  Андрея,  а другие  с целыми  крестами  и  со
свечами, как предшествующие.
     Немедленно следовали  двадцать  один  отпущенный,  все  с  коронами  на
голове,  в  коротких плащах с пламенем, а упорствующие -  с драконами  среди
пламени, и  двенадцать из них с кляпами во рту и связанными руками.  Все они
шли в сопровождении монахов, увещевавших их, ободряя одних и приводя к  вере
других.  Шествие   осужденных  замыкал  толедский  старший  альгвасиль   дон
Себастьян де Лара...
     Костер  был  шестидесяти  футов  в  окружности  и  высотой  -  семи,  и
поднимались к нему  по лестнице  шириной в  семь футов, сооруженной  с таким
расчетом,  чтобы на  соответственном  расстоянии  друг от  друга можно  было
водрузить столбы и  в то же  время  беспрепятственно  отправлять правосудие,
оставив соответственное место, дабы служители и священнослужители могли  без
затруднения пребывать при всех осужденных.
     Костер  увенчивали солдаты  веры,  коих часть  стояла на  лестнице,  на
страже,  дабы не поднималось больше определенного необходимого числа лиц; но
скопление народа столь увеличилось, что порядок не мог быть соблюден во всем
и,  таким образом, выполнено  было если не то, что надлежало, то хотя бы то,
что возможно было выполнить...
     Засим  приступлено  было  к  казням:  сначала  удушены  были   гарротой
возвращенные,  засим преданы  огню упорствующие,  кои были сожжены заживо, с
немалыми признаками  нетерпения, досады и отчаяния. И,  бросив все  трупы  в
огонь, палачи поддерживали его дровами, пока  окончательно не обратили трупы
в пепел, что совершилось часам к девяти утра".

ЗАКАТ СУПРЕМЫ.
     В XVIII в. деятельность испанской инквизиции была направлена в основном
на борьбу  с "новшествами", в первую очередь  со  сторонниками  французского
просвещения, английской материалистической философии, французской революции.
Инквизиция  запрещала  и конфисковывала  произведения энциклопедистов  и  им
подобных "подрывателей основ". Как отмечал испанский сторонник просвещенного
абсолютизма Ховельянос, "св. трибунал невозмутимо запрещает  все новое, все,
что  выступает против прошлого,  все, что говорит об эмансипации и свободе".
Однако деятелей просвещенного абсолютизма, правивших Испанией при Карле  III
(1759-1788),  хватило  лишь  на  запрещение  иезуитского  ордена,  а  не  на
ликвидацию инквизиции.  Они  стремились  "реформировать",  "модернизировать"
"священный" трибунал,  лишить его карательных функций, но не сдать на свалку
истории. Сам же Карл III говорил:
     "Испанцы желают  инквизицию,  а  она  меня  не  беспокоит".  Инквизиция
продолжала  действовать,  хотя уже  и  не столь  часто, как  в прежние годы,
бросала еретиков в костер.  Но "священный" трибунал все  еще  представлял из
себя грозную силу.
     Французская революция 1789 г.  была  встречена в  штыки  инквизицией. В
декабре  этого  года  Супрема  особым  декретом  запретила  ввоз  в  Испанию
революционной литературы и осудила французских революционеров за то, что они
"под привлекательной маской защитников  свободы в действительности выступают
против  нее,  разрушая политический  и  социальный  строй и,  следовательно,
иерархию христианской религии... и претендуя построить на развалинах религии
и  монархии  эту   химерическую  свободу,  которую   они  ошибочно   считают
предоставленной природой  всем людям и  которая,  как они нагло  утверждают,
сделала всех людей равными и независимыми друг от друга".
     В 1795 г. инквизиция осудила "Доклад об аграрном законе" Ховельяноса на
том  основании,  что  автор,  требуя  отмены  майоратов,  проповедует  "идеи
равенства в области собственности благ и земли".
     Все это не  помешало инквизиции,  когда  французские войска вторглись в
Испанию,  не  колеблясь  выступить в  поддержку  иностранных  завоевателей в
надежде, что таким образом она сможет удержаться на поверхности.  Инквизиция
осудила  антифранцузское восстание в Мадриде 2 мая 1808  г. как "скандальный
мятеж  невежественных людей",  утверждая,  что  злоба и невежество  ввели  в
заблуждение   неосведомленных   "простаков,   толкнув  их  на  революционные
беспорядки, под покровом патриотизма и любви к монархам".
     Но французы, выступавшие  сами под маской либералов и преобразователей,
не нуждались в  поддержке  ненавистной народу Супремы.  Вскоре после захвата
Мадрида французскими  войсками 4  декабря 1808  г. Наполеон I издал  декрет,
отменявший "священный" трибунал как учреждение, "покушающееся на суверенитет
и   на   гражданскую   власть".  Тем  же   декретом   имущество   инквизиции
конфисковывалось "в пользу испанского государства".
     22  февраля 1813  г. Кадисские  кортесы  90  голосами против 60 в  свою
очередь  запретили деятельность  инквизиции,  передав,  однако,  ее  функции
епископам.  15  марта  папский нунций при  Регентском  совете заявил протест
против  решения  кортесов,  утверждая,  что   оно  нарушает  права  папского
престола, единственной инстанции, могущей решить  судьбу инквизиции. Решение
кортесов  о ликвидации Супремы вызвало сопротивление испанского духовенства,
которое отказалось обнародовать  его с  амвона.  Это  привело  к  тому,  что
кортесы распустили Регентский совет и выслали папского нунция в Португалию.
     Но испанская монархия не хотела расставаться со столь дорогим ее сердцу
детищем Торквемады.  Вернувшись  в Испанию, Фердинанд VII поспешил возродить
Суп-рему. "Из всех христианских королей,- говорил испанский монарх в декрете
о восстановлении инквизиции, опубликованном в  1814  г.,-одни лишь испанские
монархи носят славный  титул "католических  королей" потому, что они никогда
не  допускали   в  своем  государстве  иной  религии,  помимо  католической,
апостолической, римской; этот великий титул служит для меня особым стимулом,
побуждавшим меня употребить все  средства, данные  мне господом богом, чтобы
заслуженно  носить   звание  католического   короля.  Недавние   беспорядки,
шестилетняя война,  истощившая все  мои  провинции, столь же продолжительное
пребывание в  них иностранных солдат,  принадлежавших  к  различным сектам и
почти  поголовно относившихся враждебно  к католической религии, беспорядок,
являющийся неизбежным  результатом подобных несчастий, безучастное отношение
к  религии  в  течение  всего  этого времени,- все  это  в  сильной  степени
способствовало разнузданности страстей, дало возможность скверным людям жить
так,  как   им  хотелось,  и  вызвало  появление  в  Испании  испорченных  и
отвратительных  взглядов, которые  распространены в других государствах... Я
решил, что  при  настоящих обстоятельствах  крайне важно восстановить святой
трибунал  и  дать  ему  возможность действовать  в  том объеме,  в каком  он
действовал ранее. В этом смысле мною было получено много адресов от ученых и
добродетельных прелатов,  от  корпораций и частных  лиц, занимающих  высокое
положение как в духовном мире, так и в недуховном;
     все они  без исключения заявляют,  что Испания обязана  инквизиционному
трибуналу тем, что в  XVI веке не была заражена тем злом, которое  причинило
столько  несчастий другим европейским  государствам. Инквизиции Испания,  по
мнению  названных  лиц, также обязана славной  плеядой  великих писателей  и
ученых,  тем  блеском,  которым  озарен  путь  святости и  добродетели.  Все
согласны  также  с  тем,   что  главнейшим  средством,   к  которому  прибег
притеснитель   Европы,  чтобы  сеять  семена  продажности,  испорченности  и
беспорядка,  было  запрещение  этого трибунала под  лживым предлогом,  будто
прогресс  и  культура  несовместимы  с  его  дальнейшей  деятельностью.  Так
называемые общие и чрезвычайные кортесы руководились теми же мотивами, что и
чужеземный  притеснитель, когда  они  отменили этот  трибунал,  беспорядочно
прибегнув к голосованию конституции к крайнему  огорчению народа. Вот почему
меня усиленно и  неустанно просят о  скорейшем восстановлении инквизиции..."
Лозинский С. Г. История инквизиции в Испании.
     Фердинанд создал специальный орден для инквизиторов. 14  апреля 1815 г.
он  нанес визит "священному"  трибуналу,  присутствовал  на  его  заседании,
подписал   приговоры   инквизиции,  посетил  тюрьму  и  изволил   вместе   с
инквизиторами откушать.
     В  1820  г. вспыхнула  в Испании  буржуазная  революция, восстановившая
конституцию  1812   г.   Возмущенный  народ  по  всей  стране   нападал   на
инквизиционные трибуналы,  громил и сжигал их.  9 марта напуганный Фердинанд
поспешил отменить  инквизицию. Теперь  в  декрете  по  этому  вопросу король
утверждал прямо противоположное тому, что он провозглашал в 1814 г.:
     "Принимая   во   внимание,   что  трибунал  инквизиции  несовместим   с
конституцией монархии, выработанной в 1812 г. в Кадисе, вследствие чего он и
был  отменен после  продолжительного  и  всестороннего обсуждения  общими  и
чрезвычайными кортесами, согласно декрету 22 февраля 1813 г.; принимая также
во  внимание  постановление хунты,  которую призвал к жизни сегодня изданный
мною  декрет,  и в  согласии с  мнением  этой  хунты  я  приказал, чтобы  от
сегодняшнего  дня  названный  выше  трибунал считался упраздненным  на  всем
протяжении  монархии,  а  вместе  с ним должна исчезнуть также и Супрема;  я
распорядился также, чтобы немедленно  были  выпущены  на  свободу  все лица,
томящиеся в инквизиционных тюрьмах по обвинению в политических и религиозных
преступлениях,  и чтобы все  дела  относительно религии поступили в  ведение
епископов, были  распределены  по  соответствующим  епархиям,  рассмотрены и
решены епископами в согласии с декретом чрезвычайных кортесов". Лозинский С.
Г. История инквизиции в Испании.
     Восстановленный три года  спустя с помощью  французских штыков  в своих
прежних  правах, этот гнусный и лживый монарх  вновь  воскресил  инквизицию,
правда, на этот раз под новой вывеской - "хунт по делам веры", возглавляемых
епископами.
     Хунты  по  делам веры весьма энергично  выполняли  свои  инквизиторские
обязанности  в духе  "славных"  традиций  Торквемады.  На их  совести  - два
последних  аутодафе  в  Испании,  оба были  совершены  в  1826  г.  7  марта
указанного  года отлученный  от церкви масон Антонио Каро был  по  приговору
королевского суда публично  повешен и  затем четвертован  в Мурсии. 26  июля
погибла на эшафоте последняя  жертва инквизиции - школьный  учитель  Каэтано
Риполь. Участник освободительной войны  испанского народа против  Наполеона,
Риполь  попал в плен и  несколько  лет провел в заточении во  Франции. После
падения Наполеона  он  вернулся  на родину, где  в  небольшом местечке  близ
Валенсии открыл начальную школу. Инквизиция арестовала Риполя, обвинив его в
том, что он запрещал своим ученикам  посещать церковь, молиться, причащаться
и исповедоваться. На допросах Риполь заявил, что верит в бога, но не считает
себя  католиком и отрицает за инквизицией право судить его.  В течение  двух
лет  инквизиторы  добивались от  него отречения и  "примирения"  с церковью.
Риполь, однако, мужественно отстаивал свои взгляды.  Инквизиционный трибунал
объявил его еретиком, "отторг" от церкви и передал его дело "светской  руке"
-  королевскому  суду,  который  приговорил  учителя  как  "упорствующего  и
злобствующего  еретика"  к  конфискации  имущества,  смертной  казни   через
повешение и к символическому сожжению. Последнее выразилось в том, что после
казни труп Риполя был  брошен в кадушку, разрисованную языками  пламени, и в
таком виде захоронен на "неосвященной" земле.
     Аутодафе  над  Каэтано  Риполем  и  его  казнь  состоялись  на одной из
площадей  Валенсии.  Монахи, сопровождавшие осужденного на  эшафот, пытались
вырвать  у  него  отречение  обещанием  отмены  смертной  казни,  но  Риполь
предпочел виселицу сделке со своей совестью.
     Это   последнее   преступление  испанской  инквизиции   вызвало   волну
возмущения  во  всем  цивилизованном  мире,  что  заставило  Фердинанда  VII
распустить  хунты  по  делам  веры.  Но   инквизиция   продолжала  формально
существовать.  Только  после  смерти  Фердинанда  она  была  окончательно  и
навсегда отменена в Испании. Это произошло 15 июля 1834 г.
     Так бесславно закончила свои дни испанская инквизиция, преступная длань
которой простиралась не только на Испанию, но и на ее владения - Нидерланды,
Сицилию,  Неаполь,   Милан,  Филиппины.  На  протяжении  трех  столетий  она
действовала  в  Испанской  Америке,  но об  этом  мы  расскажем  читателю  в
следующей главе.
     Сколько  же  людей загубила  Супрема?  Первым, кто попытался подсчитать
число ее жертв, был Хуан Антонио Льоренте. Вот приводимые им данные: сожжено
живьем  31912 человек, сожжено в  изображении  17659,  приговорено к  другим
видам наказания 291450, всего - 341021
     человек. Льоренте X. А Критическая история испанской инквизиции.
     Церковники и  их сторонники всячески  поносили  Льоренте  за эти цифры,
утверждая,  что  они преувеличены,  ничем  не  подтверждены.  Действительно,
Льоренте не дает разбивки по годам, не указывает всех использованных
     источников. И это естественно, ибо свои труд он заканчивал, находясь  в
эмиграции в Париже и не имея под рукой необходимой документации. Характерно,
однако, что ни один из противников Льоренте не решился сделать свой подсчет,
чтобы противопоставить его трагическому балансу автора "Критической  истории
испанской инквизиции".
     Известны еще  два подсчета,  которые незначительно расходятся с данными
Льоренте.  Испанский  историк Хоакин  дел  Кастильо-и-Магоне  в  своем труде
"Трибунал инквизиции",  изданном в  Барселоне в 1835 г., дает цифры жертв  с
разбивкой  на  генеральных  инквизиторов  (их  было  всего  41),  начиная  с
Торквемады  до  Херонимо Кастельон-и-Салас (1818).  Общий  итог  его  таков:
сожжено живьем  36212 человек,  сожжено  в изображении  19790, приговорено к
другим  видам наказания 289 624, всего -  345  626 человек.  Лозинский С. Г.
История инквизиции в Испании.
     X. Амадор дель Риос уточнил эти цифры сорок  лет спустя: сожжено живьем
28540  человек, сожжено в  изображении  16520, приговорено  к  другим  видам
наказания 303840, всего - 348900 человек.
     Следует  отметить, что  как Кастильо-и-Магоне, так и  Амадор дель  Риос
свои таблицы подкрепляют ссылкой на многочисленные архивные источники, а так
как  их цифры почти совпадают  с данными Льоренте,  напрашивается вывод, что
подсчеты последнего были обоснованны.
     Современные  исследователи  отказались   от  подобных  подсчетов.  Ведь
насколько  бы полными  они ни были,  они все же не  отразят всего  того зла,
которое принесла инквизиция населению Испании на протяжении своей 350-летней
кровавой деятельности.
     Испанская  инквизиция умерла, но и поныне  в  Испании имеются  адвокаты
инквизиции,  для  которых  эталоном  христианских доблестей был  и  остается
генеральный инквизитор Томас Торквемада.
     Но  мы  знаем  и  другую  Испанию,  "Испанию людей,  боровшихся  против
инквизиции, приносивших в жертву свою жизнь за свободу народа".
     Этой -  другой, подлинно  народной и  прогрессивной Испании принадлежит
будущее.

КОСТРЫ В КОЛОНИАЛЬНОЙ АМЕРИКЕ.
КОНКИСТА И ИНКВИЗИЦИЯ.
     В "классических" книгах по истории инквизиции клерикальных и буржуазных
авторов  лишь мельком,  да  и  то  не всегда,  упоминается ее деятельность в
колониях. И это вполне понятно.
     Пожалуй, нигде  не проявлялся  с такой выпуклостью "священный" характер
инквизиционных  трибуналов, их  "цивилизаторская"  миссия,  их  "жертвенная"
борьба  за пресловутые  "христианские ценности",  как  в колониях,  где  эти
трибуналы  служили  надежным  подспорьем  колониального  гнета  и  интересам
эксплуататоров.
     Новый Свет был открыт Колумбом в 1492 г. в самый разгар инквизиционного
террора в  Испании. Это открытие сулило,  да и  принесло,  испанской  короне
баснословные богатства.  Казалось,  и так  утверждали льстецы-богословы, что
всевышний подарил католическим королям Новый Свет в награду за их неустанные
труды по преследованию еретиков. Ведь  в  жизни ничего случайного не бывает,
ни  один  волос не падает  с головы человека без  ведома господа,  как  учат
теологи. Бог,  утверждали они, все  видит,  все знает, он  мудр  и всемогущ.
Подарив  Западные  Индии, как окрестили испанцы свои  заокеанские  владения,
католическим королям Испании, он тем самым доказал,  что инквизиция мила его
сердцу,  иначе  этот  небесный  дар,  конечно,  достался  бы  не  им,  а  их
соперникам.
     Завоевав Западные  Индии, испанская корона ни на секунду не сомневалась
в необходимости и там  бороться против "еретической скверны" с помощью столь
близкого ей богоугодного репрессивного органа - инквизиции.
     На первых порах функции инквизиторов выполняли монахи, сопровождавшие в
разбойничьих походах захватчиков-конкистадоров, и первые епископы конкисты.
     7  января   1519  г.  генеральный  инквизитор  Испании  Алонсо  Манрике
официально уполномочил первого испанского  епископа в Америке Алонсо Монсо и
вице-провинциала  доминиканского  ордена  Педро  де   Кордобу  выполнять  по
совместительству обязанности  "апостолических инквизиторов  во всех городах,
селениях  и  местах  островов Моря-океана", (Так  вначале  испанцы  называли
открытые ими земли) поручив им назначать нотариусов, приставов, следователей
и других чиновников, необходимых для организации "святого дела".
     По  мере того  как расширялись испанские  завоевания  в  Новом Свете  и
организовывались  новые  административные единицы,  а соответственно и новые
епархии, их руководители-епископы и  другие церковные иерархи в свою очередь
наделялись правами инквизиторов.
     Эта  так  называемая   примитивная  эра  в  деятельности   колониальной
инквизиции, соответствующая периоду  конкисты, завершается  в 1569 г., когда
создаются в заморских  владениях Испании отдельные "священные"  трибуналы во
главе  с особо назначенными  короной  и  церковными  властями инквизиторами,
уполномоченными творить суд и расправу над еретиками.
     Во время  конкисты завоеватели и сопровождавшие их церковники  - они же
по  совместительству   инквизиторы   -  столкнулись  с   совершенно   новой,
неожиданной для них проблемой.  Довольно быстро они убедились, что  открытые
Колумбом земли вовсе не были Индией или сказочным Катаем (Китаем), а индейцы
вовсе  не  обитатели этих азиатских стран. Если же местные обитатели не были
азиатами, то кем тогда они были? Такими же людьми,  как и испанцы-христиане?
Но ведь  эти существа ходили нагишом и поклонялись  идолам. Значит,  хотя бы
исходя из  этого, приравнять их  к  испанцам никак нельзя было! Имели ли они
вообще  "душу"?  Следовало ли  считать  их грешниками  или безответственными
младенцами?  А может быть, они вообще не были людьми, хотя внешне и походили
на них? Наконец, откуда они взялись, как появились на свет?
     Испанские  богословы лихорадочно листали Библию  и труды  отцов церкви,
пытаясь  найти  в  них  какой-либо  намек  на  Новый  Свет  и  его  странных
обитателей,  который  позволил бы  дать  ответ  на бесчисленные  вопросы. Но
вразумительного  ответа  не  получалось.  Одни  церковники  утверждали,  что
индейцы происходят от  Каина, убившего Авеля,  другие, что они потомки Хама,
сына  пророка Ноя, проклятого отцом  за дерзость... Были  и такие богословы,
которые утверждали, что индейцы вовсе не люди, а животные.
     О  разнобое, который  существовал  в  этом  вопросе,  можно  судить  по
следующим двум диаметрально  противоположным высказываниям, одно из  которых
принадлежит  хронисту  Овиедо-и-Вальдесу,  другое -  хронисту  Бертоломе  де
Лас-Касасу.  Первый писал в своей  "Всеобщей и  естественной истории Индии",
изданной в Севилье в 1535  г.: "Индейцы по своей природе  ленивы и  порочны,
меланхоличны, трусы и вообще бессовестные лжецы. Их брак лишен таинства, это
святотатство.  Они идолопоклонники,  развратники и занимаются мужеложеством.
Их  главная забота - жрать,  пить, поклоняться своим  истуканам  и совершать
животные  бесстыдства.  Что  можно ожидать  от людей,  черепа которых  столь
тверды, что испанцы должны оберегаться в сражениях с ними, не бить их мечами
по голове, так как мечи тупеют от этого?"
     Приблизительно в то же самое время Лас-Касас писал:
     "Бог  сотворил этих  простых  людей без пороков  и хитрости.  Они очень
послушны и  преданны собственным господам и христианам,  которым служат. Они
исключительно   послушны,  терпеливы,  миролюбивы,   добродетельны.  Они  не
драчуны, не мстительны, не злопамятны,  не  мелочны. Кроме того,  они  более
деликатны,  чем  сама принцесса,  быстро  умирают от  работы  или  болезней.
Несомненно, они  были  бы  самыми  благословенными людьми в  мире,  если  бы
почитали истинного бога".
     Конец этому спору положил сам папа римский, признавший, по крайней мере
формально, в  1537  г. индейцев людьми (одухотворенными существами).  К тому
времени  индейцы были  в большинстве порабощены  и обращены  в христианство.
Одно  было теснейшим  образом связано с  другим.  Завоевание  и  порабощение
индейцев оправдывалось испанской короной и церковью необходимостью обращения
аборигенов в "истинную"  католическую  веру, а  их обращение в  католичество
неизбежно  приводило   к  порабощению,  так  как   в   большинстве   случаев
осуществлялось насильственным образом.
     Следует отметить,  что церковники  (за немногими исключениями) с самого
начала конкисты принимали активнейшее  участие  в казнях непокорных индейцев
на  том  основании,  что-де  они отказывались перейти  в христианскую  веру.
Церковники  одобрили  убийство  Монтесумы,  Каутемока  и  других  правителей
ацтекского  государства,  Атауальпы  -  правителя  инков,   Хатуэя  -  вождя
кубинских  индейцев, не говоря уж об  их участии  в массовых  расправах  над
рядовыми индейцами.
     Испанцы очень быстро убедились, что насильственное обращение индейцев в
католическую  религию вовсе не означало отречение туземцев от их "языческих"
верований. Францисканский монах Херонимо де Мендиета (1525- 1594) отмечает в
своей "Церковной истории индейцев", что индейцы хранили  изображения  Христа
среди своих "демонических  идолов" и так  как монахи заставляли их возводить
кресты  на  всех  перекрестках  дорог,  у  входа  в селения  и на  некоторых
возвышенностях, то они прятали своих идолов под этими крестами и, поклоняясь
кресту, в действительности поклонялись спрятанным изображениям демона.
     Знакомая картина!  Оказывается, обращенные насильственно в католичество
индейцы  вели  себя  так  же  "двулично", как  еретики,  что  открывало  для
деятельности инквизиции в заморских владениях Испании новые просторы.
     Церковники  поспешили  применить к краснокожим "отступникам от веры" те
же  средства  воздействия,  которые  применялись  Торквемадой  в  Испании  к
еретикам.  Первая  из известных нам жертв инквизиции  в Америке - это индеец
Мигель  из  местности  Акольуакан  (Мексика),  арестованный  по обвинению  в
отступничестве в  1522 г.  О постигшей его каре подробностей не сохранилось,
как  нет данных и  о  многих других жертвах  инквизиции,  дела  которых были
утеряны,  сожжены  патриотами   в  период  войны  за  независимость  или  же
впоследствии уничтожены самими церковниками.
     Нам   больше   известно   о   деятельности   первого  епископа   и   по
совместительству инквизитора  Новой Испании (Мексики)  доминиканца Хуана  де
Сумарраги,  действовавшего  с   1535  по   1548  г.  Сумаррага  был  наделен
генеральным  инквизитором Испании архиепископом  Севильским  Алонсо  Манрике
особыми  полномочиями преследовать  "всех  и каждого,  будь  то мужчина  или
женщина,  живых  или  мертвых,  присутствующих  или  отсутствующих,   любого
положения и состояния  независимо от занимаемого  им  поста  или значения..,
постоянных или временных  жителей или проживающих на территории мексиканской
епархии,
     виновных, подозреваемых или уличенных в ереси или отступничестве и всех
тех, кто им способствовал и помогал".
     По  указанию  Сумарраги  вице-король этой колонии  Антонио  де  Мендоса
обнародовал указ от имени испанского короля,  угрожавший расправой индейцам,
повинным в отступничестве  от католической веры. Мендоса приказывал объявить
индейцам,  живущим на землях Новой Испании, что они обязаны "почитать только
одного истинного бога  и  должны  забыть  и  забросить идолов, принимавшихся
ранее  за  богов, должны перестать  поклоняться  камням, солнцу и  луне  или
какому-либо   другому   существу.   Запрещается   совершать   в   их   честь
жертвоприношения и давать им обещания. Если кто-либо, вопреки данному указу,
совершит, будучи христианином,  нечто  похожее, то  в первый  раз  получит в
качестве наказания публично сто ударов плетью и будет пострижен наголо, а во
второй раз будет  предан суду", что на  деле означало аутодафе с последующим
финалом на кемадеро.
     В  том  же  указе  Мендоса приказывал  индейцев, принявших христианскую
веру, а потом отказавшихся от нее и тем самым "подающих плохой пример другим
индейцам-христианам или  тем из них, кто желает стать таковыми", сечь плетью
и остригать, а тех,  кто "против нашей христианской веры станет говорить или
проповедовать",  арестовывать  и доставлять  суду,  заводить на них  дело  и
подвергать жестокому наказанию.
     Этот указ-предупреждение дал "юридическую" основу Сумарраге чинить  суд
и расправу над  индейцами, которым приписывались различного рода отступления
от католичества или отречение от него.
     Из  более  ста  опубликованных  приговоров  Сумарраги  по  делам  таких
"отступников"  приведем  для   иллюстрации   два.  Первый  касается  индейца
Такастекле и его дочери Марии,  обвиненных в идолопоклонстве. Как  сказано в
приговоре,  суд учел, что обвиняемые проявили  на  следствии  податливость и
раскаяние,  а  также то,  что  они впервые  совершили свое  преступление,  и
поэтому отнесся к  ним с  милосердием. Милосердие  это состояло  в том,  что
обвиняемых  приговорили  к  сравнительно легкому  для инквизиции  наказанию:
обнаженных до поясницы и привязанных к мулам, их возили по городу  и нещадно
секли плетьми. На  одной  из  площадей г. Мехико "преступники" прошли  через
аутодафе, палач обстриг их  головы  под виселицей и сжег их идолов. Там  они
публично покаялись  и были предупреждены, что  в случае повторного подобного
же преступления им нечего рассчитывать на  такое же милосердие,  в следующий
раз  власти  отнесутся к ним "со всей строгостью",  то есть  им не  миновать
костра.
     О том,  что  ожидало  жертву  инквизиции,  не  проявившую на  следствии
"податливости"  и "раскаяния",  рассказывает второй документ - приговор того
же Сумарраги по делу индейца Карлоса Ометочтцина, сына одного  из  ацтекских
вождей. Дон Карлос, так он именуется в цитируемом  документе,  был арестован
по  приказу  инквизитора  Сумарраги  и  обвинен  в   распространении  ереси.
Подвергнутый   жесточайшим  пыткам,  индеец  отказался   сознаться  в  своем
"преступлении"  и просить снисхождения, хотя, как сказано в  приговоре,  "мы
(то есть Сумаррага.- И. Г.) предупредили дона Карлоса, что его  признание  в
идолопоклонстве,  совершенных  ошибках и эксцессах позволит  нам отнестись к
нему с милосердием". Мнение инквизиции гласило: признать индейца виновным  в
распространении  ереси,  имущество его  конфисковать, а  самого  отлучить от
церкви   и  передать   светским  властям  для  соответствующего  физического
наказания  с   просьбой   "отнестись  к  вышеназванному  дону   Карлосу   со
снисхождением".  Приговор  верховного  суда  (аудиенсии)  Новой  Испании  не
замедлил последовать:
     предать обвиняемого за  совершенные им "злодеяния"  сожжению на костре,
что  и было исполнено в г. Мехико в присутствии всего населения - испанцев и
индейцев.  Последних  силой  заставили  присутствовать  при этом  изуверском
спектакле, поставленном им в назидание и устрашение. Это не мешает церковным
апологетам рисовать Сумаррагу как великого гуманиста и друга индейцев.
     Такие же  расправы с непокорными индейцами учиняли и другие церковники,
наделенные   инквизиторскими   полномочиями.   Особенно   отличился   своими
зверствами  в  Юкатане и Гватемале провинциал ордена францисканцев  Диэго де
Ланда,  истребивший  в  60-х  годах XVI в. под предлогом обвинений  в  ереси
тысячи аборигенов этих областей.
     Ланда проявил недюжинные способности палача, по его  приказу обвиненных
в отступничестве индейцев монахи подвергали изощренным пыткам: чтобы вырвать
у  своих жертв признания, палачи секли  их плетью, подвешивали на вывернутых
руках, обливали спину кипящим  воском, жгли пятки каленым железом. Когда это
"не  помогало", пытали водой: лили через рог, вставленный в горло пытаемого,
горячую  воду, затем  один из  палачей бил по  животу пытаемого,  пока вода,
смешанная с кровью, не выливалась у него изо рта, носа и ушей.
     За  неполных  десять  месяцев  Ланда,  по свидетельству  современников,
подверг истязаниям 6330 индейцев,  мужчин и женщин, из которых 157 умерло от
пыток, а большинство других остались калеками на всю жизнь. 12 июля  1562 г.
Ланда отпраздновал в г. Мани торжественное аутодафе в присутствии  испанских
властей и индейских  касиков (вождей). На кострах этого аутодафе погибли еще
уцелевшие последние  реликвии древней культуры  майя -  рукописи, написанные
иероглифическим письмом,  статуи,  художественные  сосуды  с  изображениями.
Многие из схваченных индейцев повесились в тюрьме до аутодафе. Монахи вырыли
из могил 70  трупов и  бросили их в костер.  Пока они  горели,  оставшиеся в
живых  жертвы инквизиции,  одетые  в  санбенито,  подвергались истязаниям  и
издевательствам. Кнорозов Ю. В. "Сообщение о делах в Юкатане" Диэго де Ланда
как историко-этнографический источник.
     Цель этих зверств  - внушить  индейцам страх и повиновение перед новыми
господами-испанцами  и их  белым  "всемогущим"  богом.  Сам  Ланда  в  своем
сочинении "Сообщение о  делах в Юкатане"  пишет,  что  испанцы не смогли  бы
подчинить себе индейцев, если  бы "не внушали  им страх  ужасными карами". И
как   бы  в  оправдание  своих  действий,  он  приводит  описание  усмирения
восставших  индейцев испанцами в  провинциях Кочвах и  Чектемаль. Там, пишет
он, испанцы  "совершали неслыханные жестокости,  отрубая  носы, кисти руки и
ноги, груди у женщин, бросая их в глубокие лагуны  с тыквами, привязанными к
ногам, нанося удары шпагой детям,  которые не  шли так  же (быстро),  как их
матери.  Если  те,  которых  вели на шейной цепи, ослабевали и  не  шли, как
другие,  им  отрубали   голову  посреди   других,  чтобы  не  задерживаться,
развязывая их". Описания таких жестокостей и расправ, напоминающих
     гитлеровские кровавые деяния, мы находим в трудах доминиканца Бартоломе
де Лас-Касаса,  записках  конкистадора Берналь Диаса дель Кастильо и  многих
других  участников  и   свидетелей  завоевания  Америки.  Эти  свидетельства
опровергают легенду, созданную задним числом  церковниками и колонизаторами,
о якобы мирном  покорении  индейцев  и  их  добровольной христианизации.  Не
оливковой  ветвью, а  огнем и  мечом  покоряли  завоеватели  Западные Индии,
зверскими  расправами  над беззащитным  коренным населением  укрепляли  свою
власть.  Оправданием  же им служили ссылки на  божественное провидение и  на
якобы отступничество от христианской веры "коварных" индейцев, губивших свои
души упорным сопротивлением палачам и инквизиторам...
     Впоследствии,  когда эти суровые расправы,  учиненные над  беззащитными
индейцами  конкистадорами и их рясоносными прислужниками,  стали  известны в
Европе, главным образом благодаря "Кратчайшему сообщению о разрушении Индий"
-  обличительному  памфлету Бартоломе  де  Лас-Касаса, испанская  инквизиция
запретила   его  чтение  и  распространение.  В  решении  по  этому  вопросу
инквизиционного трибунала  от 3 июня 1660 г. говорится, что знаменитая книга
Лас-Касаса "содержит описание ужасных и диких  преступлений,  которых нельзя
встретить  в   истории  других   народов,  совершенных,  по  словам  автора,
испанскими солдатами,  поселенцами  и  священниками  католического  короля в
Индиях.  Советуем   запретить  это  повествование,  как  оскорбительное  для
испанского  народа, ибо, даже  соответствуй  оно истине,  было бы достаточно
сообщить об этом его католическому величеству, а не обнародовать  всему миру
к удовлетворению еретиков и врагов Испании".
     Между тем  массовые  расправы над непокорными  и ненадежными  индейцами
убедили  испанские  власти в  том,  что такое сильное  "лекарство"  может  в
конечном итоге  привести  к полному истреблению новых  подданных короля, как
это действительно произошло на Антильских островах, где в середине XVI в. их
осталось всего лишь считанные десятки. Ведь в отступничестве от христианской
веры,  в  несоблюдении  церковных  обрядов,   в  поклонении  идолам  ретивые
инквизиторы вроде  Диэго де  Ланды  могли  обвинить подавляющее  большинство
туземцев и под  этим  предлогом  уничтожить их. Кто же тогда работал  бы  на
короля, конкистадора и  на  самого инквизитора? На Антильские  острова,  где
испанцы перебили почти  всех индейцев, стали ввозить негров-рабов из Африки.
Но это  было  дорогим  удовольствием, ведь за  рабов  следовало  платить,  а
индейцев конкистадор  получал в "опеку"  бесплатно;  терять  эту  бесплатную
рабочую  силу в угоду  инквизиторам было вовсе не в его интересах. Исходя из
этих соображений, Филипп II  декретом от 23 февраля 1575 г. лишил инквизицию
права привлекать  индейцев  к суду  и ответственности за преступления против
веры.
     Это решение Филиппа  II не вызвало какого-либо решительного протеста ни
со  стороны инквизиции, ни  со  стороны  церковной  иерархии.  Сопротивление
индейцев к тому  времени  было  сломлено, власть  колонизаторов  повсеместно
утвердилась. Миссионеры же, убедившись, что невозможно  добиться от индейцев
террором  отречения  от  их   прежних   верований,  стали   довольствоваться
формальным, чисто внешним,  показным исполнением местным населением основных
католических обрядов, закрывая  глаза на то, что их  подопечные одновременно
продолжали почитать своих богов.
     Однако были и исключения. Не в меру ретивые епископы продолжали и после
1575  г. карать индейцев-"язычников". В  1690  г.  епископ провинции  Оахака
(вице-королевство Новая Испания)  устроил показательный процесс  над большой
группой  индейцев,  обвиненных  в  идолопоклонстве.  21  из  обвиняемых  был
приговорен  к пожизненному  заключению. Для их  содержания была выстроена по
приказу епископа специальная  тюрьма. Иезуиты  в своей парагвайской вотчине,
где им удалось поработить несколько десятков тысяч индейцев-гуарани, жестоко
наказывали  своих  подопечных  за   малейшее  отступление  от   католической
обрядности и так далее
     Негры-рабы  не вызывали особого  интереса  у  инквизиции.  Хотя  законы
обязывали  обращать  рабов  в  христианство  и  заботиться  об  их  духовном
благополучии, рабовладельцев интересовало, как  бы выбить семь потов из раба
и тем самым получить прибыль на вложенный в его покупку  капитал, а вовсе не
то, является ли он отступником от католической веры. В тех же случаях, когда
раб  отказывался  повиноваться  воле  своего  хозяина,  в  роли  инквизитора
выступали сам рабовладелец  и его надсмотрщики, подвергавшие раба истязаниям
и изощреннейшим пыткам.  Если инквизиторам было  запрещено  по крайней  мере
формально проливать кровь своих жертв, то рабовладельцев не  стесняли в этом
плане  какие-либо  ограничения,  и  они  непослушных рабов  не только  секли
плетьми, но и калечили, обрезали  половые органы мужчинам,  груди  женщинам,
уши, носы  тем  и  другим или  предавали мучительнейшим  способам смерти, из
которых  быть заживо съеденным термитами  не являлся  наиболее жестоким. Так
обращались со своими "подопечными" эти верные сыны церкви.
     Мало интересовали колониальную инквизицию и свободные  негры,  мулаты и
самбо  (потомки негров и индейцев), ибо их,  как и индейцев, можно было всех
без исключения при желании отправить на кемадеро  по обвинению  в колдовской
практике, вере в чары и предзнаменования и прочих  отклонениях от "истинной"
христианской веры. Но что толку? Ведь большинство из них было ремесленниками
или слугами  тех  же испанцев, в  том  числе  и инквизиторов, которые без их
труда  вряд ли могли  бы вести  праздную  жизнь. К  тому  же  у них  не было
состояния, которым могла бы воспользоваться инквизиция. Правда, инквизиторы,
когда  под рукой не оказывалось жертв "пожирнее", не брезговали  и ими,  но,
как  правило,  в   таких   случаях   ограничивались  сравнительно  "мягкими"
наказаниями - поркой плетьми и ссылкой на галеры.

РУКА СУПРЕМЫ В ЗАПАДНЫХ ИНДИЯХ.
     "Примитивная" инквизиция  была  не в состоянии  преследовать  крамолу в
таких "грандиозных"  масштабах, как  это делалось  в  Испании. У епископов и
руководителей монашеских орденов в колониях в первой половине XVI в. не было
ни средств, ни авторитета для этого. Конкистадоры, первые поселенцы колоний,
священники и монахи думали только  об  одном: как бы побыстрей обогатиться и
насладиться   жизнью.   Они   не  считались   с  королевскими   чиновниками,
королевскими   указами,  церковными  запретами  и  канонами.  Вице-короли  и
епископы  вынуждены  были не  очень раздражать  эту  буйную вольницу слишком
строгими требованиями соблюдения церковных обрядов и  принципов христианской
добродетели. Стремясь укрепить свой  авторитет, они непрестанно слали королю
скорбные  послания с просьбой  официально учредить в колониях инквизиционный
трибунал с  тем, чтобы навести здесь  порядок,  наказать  непокорных, буйных
вероотступников и тех, кто  незаконно присваивал "кинто реаль" - пятую часть
доходов от колониального грабежа, шедшую в королевскую казну.
     франсиско де  Толедо, вице-король  Перу (1569-1584), жаловался  Филиппу
II, что не  может справиться с  монахами  и  священниками, которые под видом
обращения  индейцев  в  христианство  грабят  их  и  насилуют,  что  повсюду
раздается   ропот  на  королевских   чиновников,  бродят  шайки  грабителей,
возникают мятежи  против королевских  властей. Языки  у  всех  распустились,
никто  не соблюдает  закона и  церковных  заповедей. "Шлите инквизиторов!" -
взывал вице-король.
     Священник Мартинес писал генеральному  инквизитору  Испании Эспиносе 23
декабря  1567  г., что в "королевстве Перу столько  свободы для извращения и
греха, что если нам господь бог не придет на  помощь, то опасаемся, что  эти
провинции станут хуже, чем Германия...  И что если наш господь бог пришлет в
это королевство судей священного трибунала инквизиции, то им не справиться с
имеющимися многочисленными делами до самого дня последнего суда".
     Педро де ла Пенья, архиепископ Кито, в письме от 15 марта 1569  г. тому
же   Эспиносе  отмечал,  что  повсюду  распространены  богохульство,  ложные
доктрины и  порочные истолкования  евангелия  и  что "как  в светских  делах
наглеют  все  по  отношению  к  королю,  так  и в  вопросах веры  наглеют по
отношению к богу!".  Он требовал установления  в колониях  "экстраординарной
инквизиции". Об этом же  писал королю августинский монах Хуан  де  Биверо из
Куско и другие церковные и светские чины.
     Такие    призывы   не   могли   оставить   равнодушным   Филиппа    II,
мракобеса-фанатика,  готового,  по  его  собственному  заявлению, не  только
предать костру родного сына, если бы  он  был уличен в ереси, но и лично для
этого притащить дрова.
     Следуя учению инквизиторов-экстремистов, Филипп II  считал, что  мелкие
отступления  от  католической  веры  создают  благоприятную  обстановку  для
распространения лютеранской  "заразы", и соответственно требовал  беспощадно
карать  всех,  кто  был  в  них  повинен.  Тем  более он  не  мог  разрешить
распространения  этой  "заразы"  в  своих  заморских владениях.  А  о  такой
возможности ему постоянно сигнализировали его тайные осведомители в Англии и
Германии,   сообщавшие  о   реальных  и  вымышленных  планах  протестантских
проповедников пробраться в Южную Америку и путем распространения там "ереси"
отторгнуть  эти  владения  от испанской  короны. В  последнее  же время  его
смертельные враги - англичане, эти запродавшие дьяволу свои души  отступники
от  истинной католической веры, настолько обнаглели, что стали под пиратским
флагом нападать на его галеоны, груженные американским золотом, и вторгаться
в пределы самих колоний, грабя и убивая его верных подданных. В 1568 г. один
из  этих пиратов, Джон Гавкинс,  осмелился напасть  на крепость  Сан-Хуан де
Улуа в Новой Испании (Мексике), а затем высадиться около Тампико. Филиппу II
доложили,  что  большую  группу  пойманных  пиратов  доставили в  кандалах в
Мехико. Однако вместо того,  чтобы  предать этих висельников костру, что  не
преминул бы сделать любой мало-мальски грамотный в вопросах веры инквизитор,
местные власти, учитывая острую  нужду в опытных мастеровых и рабочих,  чуть
ли  не с  радостью встретили пойманных с поличным пиратов,  определив  их на
работу  в свои  поместья. Подобная  "политическая близорукость" и отсутствие
религиозной  бдительности,  проявленные властями Новой Испании,  не могли не
возмутить  Филиппа II, и он внял голосу  тех из его верных слуг, которые вот
уже  много лет так настойчиво советовали ему официально установить  трибунал
инквизиции в  заморских владениях. 25 января 1569 г. Филипп II издал декрет,
официально  устанавливающий  трибунал  инквизиции   в  заморских   владениях
Испании. Ниже мы приводим полный текст этого примечательного документа:
     "Наши славные прародители (Изабелла и  Фердинанд.-И.  Г.), преданные  и
католические дети  святой римско-католической церкви,  принимая во внимание,
что  наше королевское  достоинство  и  католическое  усердие  обязывает  нас
стремиться  всеми возможными  средствами  распространять  и  возвышать  нашу
священную веру во всем мире, основали в этих королевствах священный трибунал
инквизиции с  тем, чтобы он сохранил  в  чистоте и целостности,  и, открыв и
включив в состав наших королевских владений,  благодаря провидению и милости
божией, королевства и области Западных Индий, острова и материки Моря-океана
и других районов, проявили всевозможное усердие в деле распространения имени
истинного  бога,  охраны его от  ошибок и ложных и  подозрительных доктрин и
укрепления  среди  их  открывателей,  поселенцев,  детей  и  потомков  наших
вассалов верности, доброго  имени, репутации  и славы, с которыми, благодаря
усердию и стараниям, стремились распространить и возвысить имя божие.
     И  так  как  те,  кто  не  проявляет  послушания  и  преданности святой
римско-католической  церкви,  упорствуя  в  своих  ошибках и  ересях, всегда
стремятся извратить нашу святую католическую веру и отдалить от нее верных и
преданных  христиан  и  со свойственными  им  хитростью, страстью и  умением
стремятся привлечь их к своим извращенным верованиям, сообщая им свои ложные
взгляды  и  ереси,   распространяя  и  восхваляя  различные   осужденные   и
еретические книги, а подлинное  средство  спасения заключается в  том, чтобы
затруднить  и  совершенно   исключить   подобную   деятельность  еретиков  и
подозреваемых  в  ереси  лиц,  наказывая  и  вырывая  с  корнем  их  ошибки,
предотвращая и затрудняя нанесение столь великого оскорбления святой вере  и
католической  религии  в  тех местах  и  не  допуская,  чтобы  туземцы  были
извращены новыми, ложными и осужденными  доктринами и ошибками,- генеральный
апостолический инквизитор наших  королевств  и  владений, по решению  Совета
генеральной инквизиции  и с нашего согласия, приказал и  принял меры к тому,
чтобы  в тех  областях был учрежден  и начал действовать  священный трибунал
инквизиции  для успокоения  нашей  королевской, а также его (инквизитора.-И.
Г.) совести,  и уполномочил  и назначил  апостолических инквизиторов  против
еретической  скверны и  отступничества и чиновников и министров, необходимых
для  работы и деятельности священного трибунала. И так как полезно, чтобы мы
оказали  им  поддержку   нашей   королевской  властью,  то,  выполняя   долг
католического  властелина  и  стража чести  бога и  интересов  христианского
общества, мы  разрешаем  им  свободно  выполнять  их обязанности  священного
трибунала.   Соответственно   с  этим  мы  приказываем  нашим  вице-королям,
президентам  королевских  судов и  их членам  и  алькальдам,  а  также  всем
губернаторам, коррехидорам,  старшим алькальдам  и  другим  властям городов,
селений и местностей Индий, испанцам и индейцам,  как постоянно проживающим,
так и тем,  кто  там  поселится,  чтобы  все  они в  любом случае  встречали
апостолических инквизиторов с  их чиновниками, министрами и  сопровождающими
их   лицами,   исполняющими  в  любом  месте  вышеназванных  областей   свои
обязанности,  с соответствующим  почтением и уважением,  учитывая  священные
обязанности, выполняемые ими, предоставляя им все возможности для свободного
исполнения  их  священного  дела, и  по  требованию  инквизиторов  приносили
каноническую присягу, которую обычно  дают на верность священному трибуналу,
и  всякий раз, когда их  попросят, призовут их и  потребуют от  них,  должны
оказывать инквизиторам помощь и поддержку  как  для того,  чтобы  арестовать
любого еретика и подозрительного в вопросах веры, так и в любом другом деле,
относящемся к  свободному выполнению их  обязанностей, что по  каноническому
праву, порядку и обычаю следует делать и выполнять".
     Так  инквизиция  получила  неограниченные  права  и  власть  над  всеми
учреждениями и чиновниками колоний, включая  вице-королей,  что, конечно, не
могло не вызвать их неудовольствия.
     Ссылаясь  на  королевский декрет,  инквизиторы  требовали, чтобы  им во
время богослужения и других церемоний отводились самые почетные места, якобы
соответствующие их рангу, в  то время как вице-король и прочие  колониальные
чины сами  претендовали на  эти места. Отсюда - бесконечные  жалобы друг  на
друга в Мадрид, на которые, как правило, королевская власть не реагировала.
     На основании  декрета Филиппа II генеральный  инквизитор кардинал Диэго
де Эспиноса учредил два трибунала в американских владениях Испании: в Лиме и
Мехико. В 1610 г. был образован такой же трибунал в Картахене, главном порту
вице-королевства    Новая    Гранада.    Юрисдикция    лимского    трибунала
распространялась,   кроме   Перу,  также  на  Чили,  Ла-Плату  и   Парагвай,
картахенского - на Новую Гранаду, включая Венесуэлу, а также Панаму,  Кубу и
Пуэрто-Рико, а трибунала  в Мехико - на Новую Испанию и Гватемалу. Каждый из
этих трибуналов возглавляли по два инквизитора  с соответствующим персоналом
следователей,  писарей,  приставов,  палачей  и  так  далее,  предварительно
прошедших  тщательную  проверку  на предмет  выяснения  их "чистоты  крови".
"Почетную" инквизиторскую  работу могли  выполнять  только "чистые" по своей
крови христиане, не имевшие среди своих предков ни иудеев, ни мавров, ни тем
более негров или индейцев.
     Эспиноса  снабдил инквизиторов  подробнейшей инструкцией,  списанной  в
основном  со   знаменитого   кодекса  Торквемады.  Инструкция   предписывала
инквизиторам в первую  очередь  обзавестись тюремным  помещением, в  котором
можно  было бы  содержать узников  изолированно Друг  от друга,  подготовить
"секретные  камеры"  для допросов,  пыток  и  хранения  инквизиционных  дел.
Инквизиторам  подробно указывалось,  как организовать  делопроизводство, как
вести  протоколы допросов,  в  какие книги  заносить  доносы, каким  образом
содержать  личные дела служащих  инквизиционного трибунала, как отчитываться
перед Мадридом и так далее
     Согласно инструкции, в случае разногласий  между двумя инквизиторами по
поводу смертных  приговоров дело пересылалось  на  окончательное  решение  в
Мадрид, в случае же разногласий по другим вопросам кооптировался в  трибунал
местный епископ, и дело решалось большинством двух голосов против одного.
     Особое  внимание  инструкция уделяла  контролю над печатными изданиями.
Инквизиторам предписывалось строжайше следить, чтобы в  колонии не проникала
крамольная "еретическая" литература, иметь во всех портах своих комиссариев,
в задачу  которых  входило  подвергать на этот предмет строжайшему  контролю
грузы кораблей,  приходивших  из  Европы, периодически  публично  вывешивать
списки запрещенных  книг, сурово наказывать тех,  у  кого такие  книги будут
обнаружены.
     Кроме  этих инструкций, был выработан  Генеральный эдикт веры,  который
раз  в три года  зачитывался в церквах  всех  населенных  пунктов  Испанской
Америки  при обязательном присутствии верующих  с 10-летнего возраста.  Этот
эдикт являлся не чем иным, как призывом к верующим стать доносчиками.  В нем
инквизиторы, в частности, заявляли:
     "Требуем и призываем вас сообщать нам в указанные  здесь сроки о лицах,
живущих, присутствующих или умерших,  о  которых вы знаете  или слышали, что
они сделали или сказали  что-либо против нашей святой католической веры  или
против   того,  что  приказывает   и  устанавливает  священное   писание   и
евангельский закон, святые соборы и общая доктрина  отцов церкви, или против
того, что представляют и чему учат священная римско-католическая Церковь, ее
порядки и обряды...
     Приказываем вам  в силу священного  повиновения и  под угрозой тройного
отлучения, предписываемого
     каноническими   законами,  в  течение   ближайших  шести  дней  со  дня
обнародования данного эдикта, который вы слышали или  о котором узнали любым
другим  способом,  предстать  перед  нами  лично  в  приемном  покое  нашего
священного трибунала и заявить и рассказать нам  все, что вы знаете, сделали
или видели, что другие делали или  слышали от других о вещах вышеназванных и
провозглашенных  или о любом другом деле, какое бы значение оно ни имело, но
относящемся к нашей  святой  католической вере, рассказать нам как о  живых,
присутствующих и  отсутствующих, так и об умерших с тем, чтобы истина  стала
известной и виновные  были наказаны, а добрые и преданные христиане проявили
бы себя и были бы вознаграждены, а наша святая католическая вера укреплена и
возвышена; и для того, чтобы весть об этом  дошла до всех и никто не  мог бы
ссылаться на свое незнание, приказываем публиковать это послание".
     На протяжении колониального периода текст этого "эдикта предательства",
как  его называли в народе, неоднократно  менялся  в деталях. Так, например,
один из эдиктов перуанской инквизиции XVIII  в. содержит  подробный перечень
иудейских,  мусульманских и протестантских обрядов,  что  должно было помочь
доносчикам выявлять отступников и тем самым облегчить их  выдачу на расправу
инквизиторам. В эдикте содержится призыв доносить инквизиции  о тех, у  кого
имеются произведения  Вольтера, Руссо, Вольнея, Дидро и  других  французских
философов.
     Опубликование "эдиктов  предательства"  всегда  приносило  инквизиторам
богатую жатву  доносов.  Так, например,  вслед за  чтением такого  эдикта  в
церквах  Мехико  в  1650  г.  поступило  в  инквизицию  около  500  доносов,
соответственно зарегистрированных  в  восьми  пухлых  томах.  Четыре тома  с
записью  254   доносов  сохранилось.  Анализ  этих   документов  показывает,
насколько  был широк диапазон "работы" инквизиторов: 112  доносов сообщало о
колдовстве  и  предсказаниях,  41  донос  "разоблачал"  тайных  иудеев,   14
доносчиков обвиняли священников в  использовании  исповедальни  в развратных
целях,  6   сообщали  о  еретических  богохульниках,  5   -  о  несоблюдении
религиозных  обрядов,  7 -  о противниках инквизиции,  6  - об оскорблениях,
нанесенных изображениям  святых,  один донос сообщал  о  маленькой  девочке,
отломавшей   руку  Христа  на  распятии,   другой  -  о  6-летнем  мальчике,
преступление  которого  заключалось в  том,  что  он рисовал на земле крест,
прыгал на нем и называл себя еретиком, и так далее и т. п.

ТРИБУНАЛЫ ИНКВИЗИЦИИ В ДЕЙСТВИИ.
     Процедура действий  колониальной  инквизиции  мало  чем  отличалась  от
существовавшей  в Испании. Основой для  ареста, как  правило,  служил донос,
вслед  за  поступлением  которого  собирались  о предполагаемом  преступнике
показания других лиц или другие  обличительные материалы.  Свидетелей строго
предупреждали,  что  за  разглашение  тайны  их  ждет  суровая  кара.  Имена
свидетелей  заключенному  не  сообщали,  очных  ставок   со  свидетелями  не
устраивали.  Арестованного  заключали  в один  из  казематов  инквизиционной
тюрьмы,  где до  вынесения приговора  он  содержался в полной изоляции. Если
доносителей было двое, то  обвиняемый считался виновным.  Спасти от смерти в
таком случае его  могло только полное "добровольное" признание в совершенных
им  преступлениях,  если же  он  "сознавался" под пыткой, то  это  считалось
отягчающим его вину обстоятельством.
     Пытки  были  обычным  явлением  в  застенках  колониальной  инквизиции.
Возьмем, например, дело 26-летней Менсии де Луны, обвиненной в участии в так
называемом великом заговоре, раскрытом якобы инквизицией в Лиме  в  1635  г.
Вместе  с нею было арестовано несколько десятков "португальцев", проживавших
в  то время в столице перуанского вице-королевства. Все они  подозревались в
ереси  и были подвергнуты пыткам.  Многие признали свою "вину", но некоторых
истязания не сломили. Двое из арестованных,  не  выдержав пыток, покончили с
собой в инквизиторских  застенках. Менсия де  Луна была арестована  вместе с
мужем,  сестрой и  племянницей. Муж Менсии под пыткой  категорически отрицал
обвинения  в ереси как в свой адрес, так и в  адрес  своей жены. Сама Менсия
тоже   провозглашала   себя   невиновной.   Учитывая  обстоятельства   дела,
инквизиторы решили подвергнуть  ее  пыткам "до  тех  пор,  пока  это  сочтем
необходимым с тем, чтобы  получить  от нее истинные показания по выдвинутому
против нее обвинению, предупредив ее, что если во время указанных  пыток она
умрет или лишится частей своего тела, то повинными в этом будем не мы, а она
сама, так как отказалась говорить правду...".
     В ответ на  это предупреждение Менсия де Луна заявила, что считает себя
невиновной.
     А теперь предоставим слово протоколу дознания.
     "Тогда  ее отправили в  камеру пыток, куда  последовали  также  господа
инквизиторы и их советники... И уже находясь в камере, обвиняемая была вновь
предупреждена, чтобы заявила  правду,  если не хочет  пройти  сквозь тяжелое
испытание.
     Ответила, что невиновна.
     После  нового  предупреждения ей  было приказано  раздеться, однако она
продолжала утверждать, что невиновна.
     Снова  предупредили,   чтобы  говорила  правду,  иначе  привяжут  ее  к
"кобыле".
     Ответила, что не совершила ничего преступного против веры.
     Тогда ее раздели и привязали к "кобыле". Ступни ног и запястья рук были
связаны веревкой, которую укрепили на рычаге.
     Она продолжала настаивать на своей невиновности и заявила,  что если не
выдержит пытки и начнет говорить, то сказанное  ею будет неправдой,  ибо это
будет сказано под страхом упомянутой пытки...
     Тогда было приказано начать пытку и был сделан первый поворот рычага...
     Ей вновь сказали, чтобы говорила правду, иначе будет дан второй поворот
рычага.
     Ответила, что будет утверждать, что невиновна.
     Тогда  было  приказано  второй  раз  повернуть  рычаг,   и   когда  его
поворачивали, она стонала и кричала "Ай, ай", а потом умолкла и около десяти
часов  утра  (пытка  началась  в  девять.-  И.  Г.)  потеряла  сознание.  Ей
выплеснули  немного воды на лицо, однако  она не  приходила в  себя. Обождав
некоторое время, господа инквизиторы и их советник приказали прервать пытку,
и она была прервана с тем, чтобы вновь ее повторить  тогда, когда будут даны
ими  такие  указания,  и  названные  господа покинули  камеру  пыток,  а  я,
нотариус,   ведущий  данный   протокол,  остался  с   другими   чиновниками,
присутствовавшими при пытке,  а именно  с  алькальдом Хуаном де Утургойеном,
палачом и негром  - его помощником. После чего донью Менсию  де Луну сняли с
"кобылы" и бросили  на стоящую поблизости от "кобылы" койку. Мы ожидали, что
она очнется  и ее  вновь можно будет  привязать  к  "кобыле". Однако  она не
приходила в себя. Потом  вошел в камеру служащий  этой секретной тюрьмы Хуан
Риосеко, и  мы развязали упомянутую Менсию  де Луну, но она  не  приходила в
себя.  По приказу  господ  инквизиторов я остался  в камере  пыток вместе  с
вышеназванными в ожидании, что донья Менсия очнется, но хотя я оставался там
до 11  часов  дня,  она не приходила  в  себя.  Пульса у нее не  было, глаза
потускнели,  лицо и ноги  холодные,  и  хотя ей трижды прикладывали  ко  рту
зеркало, поверхность его пребывала  такой же чистой, как и до этого. Поэтому
все признаки свидетельствовали, что упомянутая донья Менсия де Луна, по всей
видимости, скончалась естественной  (!?) смертью. Подтверждаю:  все признаки
скончавшейся  были такими же, как сказано  выше. Остальные части  тела также
постепенно  похолодели.  Со стороны сердца также не  наблюдалось какого-либо
движения,  в чем я  убедился, приложив к  нему руку. Оно было  холодным. При
всем этом я присутствовал. Хуан Кастильо де Бенавидес".
     Редкий,  исключительный   случай?  Нет,  обычный,   рядовой   казус   в
Семинарская и святоотеческая библиотеки

Предыдущая || Вернуться на главную || Следующая
Полезная информация: